Позитивный характер методологии функционального анализа

Сказанное позволяет сформулировать ряд выводов, относящихся к методологии функционального анализа, на примере исследования функций права.

1. Определение функций права как проявлений его свойств в определенных системах отношений, формулируемое некоторыми исследователями на базе цитированного выше определения функции в философских словарях, малосодержательно, так как не раскрывает необходимые стороны, существо функции права как категории правовой науки. Поэтому утверждение вроде «именно проявление свойств» является ведущим элементом категории «функция права» и не отвечает на вопрос, что же следует понимать под этой категорией – функцию вообще или функцию права. Какие «проявления» и каких именно «свойств» права представляет собой функция права, не уточняется, хотя этот вопрос является принципиальным при функциональном исследовании права.

Дело в том, что право обладает бесчисленным количеством свойств, единство которых выражает его качество. Изучение отдельных свойств права служит ступеньками к познанию его качества. При этом у права свойства бывают общие и специфические, главные и неглавные, необходимые и случайные, существенные и несущественные, внешние и внутренние и т.д. Свойства права чрезвычайно многообразны. Еще многообразнее их проявление. Исходя из свойств права и полагая, что каждая функция есть проявление каких-то свойств права, некоторые ученые выделяют такие функции права, как рефлексивная, коммуникативная, информационная, познавательная (гносеологическая) и др.

Действительно, право обладает свойством отражать объективную реальность. Однако является ли такое свойство для права одним из его основных сущностных свойств, обусловливающих самостоятельную рефлексивную функцию права? Выражает ли это свойство качественную определенность права, которое отличало бы право от других общественных явлений, например культуры, также обладающей рефлексивным свойством в не меньшей мере, чем право? В рефлексии ли состоит социальное назначение права, его роль в обществе? Думается, что нет. Есть объекты, для которых рефлексия является одним из ос-

§2 Позитивный характер методологии функционального анализа 171

новных качественных свойств и даже основным качественным свойством, назначением, например зеркало, и соответственно их функцией. Не отрицая рефлексивного свойства права, мы полагаем, что нельзя проявления этого второстепенного для права свойства возводить в степень его самостоятельной функции. В противном случае границы и качественные характеристики функций права могут оказаться настолько нечеткими, размытыми, что будет закрыт путь и к выработке научного определения функции права, и к построению теоретической модели системы функций.

В полной мере это можно отнести и к информационной, и к коммуникативной функциям права.

Отсюда следует, что определение функции права через «проявление свойств» оказывается недостаточным для выявления качественной определенности функции именно права, в силу высокой абстрактности указанного философского определения функции, к тому же пришедшего из биологии, и отсутствия необходимых в данном случае переходных, конкретизирующих понятий.

Вместе с тем надо признать, что каждая функция права включает сущностные диспозиционные свойства права и его социальное назначение, которые, являясь основанием функции, характеризуют ее с позиций «должного», «способности», «предназначения» права в регулировании общественных отношений, в функциональном воздействии права на объекты функции.

2. Наряду с такой стороной функции права, как его свойство, способность воздействовать на общественные отношения, социальное назначение права, необходимой стороной функции является реализация этих свойств, способностей и назначения в процессе правового воздействия, в отношениях права с объектом функции, которая характеризует функцию с позиции «сущего», т.е. фактического действия. Такое функциональное действие права представляет собой специфические связи и отношения между правом, его свойствами и социальным назначением, с одной стороны, и объектом функционального воздействия права – с другой.

3. Свойства права и его социальное назначение составляют сущностную сторону каждой из его функций. Ей коррелируют процесс и направленность правового воздействия. Ей должен соответствовать и результат действия права.

4. Во взаимодействии друг с другом указанные компоненты функции приобретают новые для них качественные свойства: правовое воздействие (действие права) приобретает характер и качество воздействия, соответствующего свойствам и социальному назначению права.

172 Глава VI. Сущностно-субстанциональный и функциональный подходы

Свойства и социальное назначение права, в свою очередь, приобретают характер и качество реализующихся свойств и назначения и т.д.

5. Такой элемент функции права, как отношение, придает предметную («материальную») содержательность функции права, характеризует его предметную направленность. Как направление правового воздействия и действие права в определенном направлении, каждая функция должна иметь свой объект, предмет. Объектная направленность функций – один из основных критериев их классификации, а также построения теоретической модели их системы. При этом выражение «направление воздействия права» (к чему во многих исследованиях безосновательно сводится функция права в целом) содержит три важные (но не исчерпывающие функцию) характеристики: 1) направленность функционального воздействия на определенный объект; 2) целевая направленность воздействия в рамках функции; 3) направленность воздействия на определенный результат (им выступают в основном те же отношения, только в преобразованном в результате функционального воздействия виде). Цель и результат близки, но не совпадают полностью.

Для раскрытия содержания и структуры функции права возникает необходимость во введении новых ее характеристик: цели функции и целенаправленности деятельности (действия) в рамках той или иной функции.

В заключение отметим: введение в функциональный анализ государственных и правовых явлений таких категорий, как «свойство», «отношение», наряду с «социальным назначением», «деятельностью» позволяет полнее и глубже исследовать сложное (и противоречивое) содержание категории «функция», подвести более солидную методологическую базу под сформулированные нами в 1971-1974 гг. выводы о структуре функции, дополнить эти соображения новой аргументацией. В частности, категории «свойство» и «отношение» должны рассматриваться в едином понятийном ряду с другими понятиями функционального метода: об объективной и субъективной сторонах функции, должном и сущем, социальном назначении государства как доминанте функции и функциональной деятельности, о структуре социального назначения государства и структуре функциональной деятельности (процесс деятельности, цели, методы, способы, формы, принципы деятельности), которые в единстве составляют значительную часть методологии функционального исследования государства (как и других явлений).

Суждения о сложной внутренней структуре функции государства, высказанные автором данной главы, признал интересными М.И. Бай-

§ 2. Позитивный характер методологии функционального анализа 173

тин. Вместе с тем им были высказаны и некоторые сомнения по поводу точности предложенного нами определения функции: «В целом удачный критический разбор различных точек зрения по вопросу о понятии функции государства в связи с анализом его структуры был проведен в литературе последнего времени А. П. Глебовым. В заключение он, в свою очередь, предложил определение функции государства, под которой, по его мнению, «следует понимать социально-классовое назначение государства, реализующееся в целенаправленном воздействии государства на общественные отношения (объекты функций)». Конструктивным представляется стремление автора отразить единство и взаимопроникновение двух начал категории функции государства: статическое и динамическое, его цель и целенаправленную деятельность»[226][1]. Здесь М.И. Байтин не совсем точно интерпретирует предложенное понимание функции. Дело в том, что «статическое начало» в функции, по нашему мнению, несводимо к цели, а включает в себя помимо цели социальное назначение государства, его свойства и способность функционально воздействовать на те отношения, которые составляют объект функции. Динамическое же начало, действительно, выражается в целенаправленной функциональной деятельности государства. Дисфункциональная деятельность, которая часто также сопровождает процесс функционирования государства, не должна относиться к содержанию функции (хотя она и не должна выводиться за рамки функционального исследования).

«Несмотря на интересную идею, заложенную в этом определении функции, – продолжает М.И. Байтин, – сомнение вызывает то, что в первой своей части оно воспроизводит уже подвергавшийся критике взгляд о тождестве функций государства с его социальным назначением. Что же касается второй части, то в ней оно, по существу, сближается с пониманием функций как определенных направлений и сторон деятельности... государства. Ибо как же еще может реализоваться целенаправленное воздействие государства на общественные отношения?»[227][2]. Разумеется, дело не в определениях, которые всегда неполны и несовершенны. И мы сегодня уточняем определение функции, предлагая внести дополнительные характеристики функции: «свойства», «отношение».

Следует согласиться с М.И. Байтиным и в том, что «научная полемика, одним из выражений которой и являются различные точки зрения, не самоцель, а средство постижения объективной истины. Сооб-

174 Глава VI. Сущностно-субстанциональный и функциональный подходы

разно этому, задача общей теории государства и права состоит не в том, чтобы идти по линии углубления расхождений в выяснении понятия функции государства... как и других политико-правовых категорий, а в поисках путей сближения взглядов, в обобщении и использовании наиболее рационального, что внесено в научную разработку данной проблемы исследователями-единомышленниками»[228][3]. Именно этому, совершенно правильному совету, как оказалось, мы и следовали, сближая в функции ее статику и динамику, интегрируя в своем подходе к понятию этой категории социальное назначение государства (И.С. Самощенко) как объективную основу функции, которая, по словам М.И. Байтина, «обусловливает существенные направления, стороны деятельности государства, т.е. его функции» и направления деятельности государства, а по нашему мнению, деятельность государства в определенных направлениях по реализации его функций. Ибо функция всегда процессуальна. «Функция – это существование, мыслимое нами в действии», – говорил Гете, и это высказывание цитировал К. Маркс, полностью его разделяя.

Следует отметить, что наше предложение рассматривать функцию государства как сложное по своей структуре явление, включающее в себя, по крайней мере, четыре элемента: объект (объектную направленность) функции; социальное назначение государства; фактическую деятельность государства (в единстве с ее принципами, способами, методами, формами) и цель, на достижение которой направлена функция, встретило не только поддержку многих авторов, но и возражение. Нам известно лишь об одном – профессора Н.В. Черноголовкина: «Для всесторонней характеристики деятельности... государства недостаточно, однако, какой-то одной научной категории (речь идет о «функции». – А. Г.), как бы важна она сама по себе ни была. Глобальная (?) функциональная характеристика требует раскрытия не только содержания деятельности государства, т.е. различных видов его функций. Необходимо, кроме того, рассматривать формы и методы, а также принципы государственной деятельности... В этой связи привлекают внимание высказывания некоторых исследователей по проблеме функций государства». И далее Н.В. Черноголовкин приводит наше предложение рассматривать функцию как единство указанных выше четырех элементов, образующих содержание функции. Это предложение, по мнению Н.В. Черноголовкина, «неприемлемо», хотя оно выражает «правильную в научном отношении тенденцию расширения не самого понятия функции государства, а его функциональной характе-

§ 2. Позитивный характер методологии функционального анализа 175

ристики. Последняя действительно должна включать в себя средства (методы), формы, цели государственной деятельности»[229][4].

Однако понятие «функциональная характеристика» в том смысле, которое в него вложил Н.В. Черноголовкин, не встретило широкой поддержки научной общественности, поскольку, по мнению большинства исследователей, функциональная характеристика включает: 1) понятие и содержание функции; 2) их систему; 3) возможные классификации функций.

Методы, формы, принципы, цели деятельности государства по реализации функций входят в содержание функции через такой компонент, как «деятельность». Их нельзя располагать «рядом» с функцией как нечто независимое от функции и вместе с функцией («направлением деятельности», по Н.В. Черноголовкину) конструировать в понятие «функциональная характеристика». То, что «функция» – это «деятельность», «работа», очевидно всем. Но это не любая деятельность. Это – деятельность, объективно обусловленная. Можно ли эту деятельность понять, объяснить, определить ее содержание в отрыве от целей, принципов, методов, способов этой деятельности? По нашему мнению, нельзя, поскольку все эти понятия характеризуют деятельность, придают ей содержательность и смысл.

В.Г. Тюленев, например, оговариваясь, что при исследовании хозяйственно-организаторской функции опирался на труды других исследователей функций государства, в том числе и на наши, вслед за нами указывает на необходимость анализа «структуры функции и основных тенденций ее развития, в том числе противоречий, заложенных в ней». Он признает, что важнейшими элементами структуры хозяйственно-организаторской функции, которые образуют ядро ее содержания, являются социально-классовое назначение государства в экономической сфере; объект государственного воздействия; цель экономической деятельности государства; принципы, формы, способы, средства реализации функций[230][5].

Нетрудно заметить, что суждения В.Г. Тюленева о сложной внутренней структуре функции и элементном составе этой структуры в основном совпадают с предлагавшимися нами. Кроме ряда нюансов. В содержание функции автор включил не саму деятельность государства в единстве с ее принципами, формами, способами, а лишь «прин-

176 Глава VI. Сущностно-субстанциональный и функциональный подходы

ципы, формы, способы, средства реализации функции». Такой подход неприемлем и необъясним, поскольку В.Г. Тюленев исходил из понимания функции как «направления (стороны) деятельности государства». «Направление деятельности» оказалось лишенным самого процесса деятельности. Ибо нельзя в содержание функции государства включать «объект государственного воздействия» и «средства реализации функции». Объект (предмет) функции государства – общественные отношения в той или иной сфере жизни: экономической, социальной и др. Они существуют независимо от государства (и права). Государство (и право) воздействует на них. Но это не значит, что они – элемент функции. К содержанию функции относится лишь объектная (предметная) направленность функционального воздействия. Сказанное относится и к «средствам осуществления функции». Средством осуществления функций государства являются государственный механизм (аппарат) как материальный носитель функции, право как средство реализации функций. Без них функция невозможна. Но это не значит, что они – структурный элемент самой функции.

Ошибку такого рода применительно к «средствам осуществления функций» допустил в своей кандидатской диссертации и автор этих строк, включив средства в качестве структурного элемента в содержание функции. При этом мы проводили аналогию с трактовкой К. Марксом процесса труда, к простым элементам которого он относил целесообразную деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда. По мнению А.Н. Ерофайлова, аналогичные элементы входят в структуру любых деятельных процессов, а потому понятие «деятельность» может употребляться и в широком смысле, включая все указанные выше компоненты, и в узком смысле, обозначая лишь саму деятельность. «При этом деятельность в узком смысле оказывается компонентом деятельности в широком смысле»[231][6].

К содержанию функции, по нашему мнению, относится лишь процесс функциональной деятельности, деятельность государства (права и др.) в узком смысле.

Об этом можно было бы и не вспоминать, если бы и в новейших исследованиях по теории функций государства это ошибочное, на наш взгляд, суждение не повторялось.

Так, в учебнике «Теория государства и права», подготовленном коллективом авторов Московской государственной юридической академии, изданном в 1995 г., мы читаем: «Функция в теории государства и права означает направление, предмет деятельности того или иного по-

§ 2. Позитивный характер методологии функционального анализа 177

литико-правового института, содержание этой деятельности, его обеспечение. Именно в этом смысле говорится о функции государства, правительства, министерства, других государственных органов.

Следовательно, функция государства – это рассматриваемые в комплексе предмет и содержание деятельности государства и обеспечивающие ее средства и способы»[232][7].

Выше мы отмечали, почему неприемлема столь широкая трактовка функции государства. Предмет функционального воздействия государства, например экономические, межнациональные, внешнеполитические и другие отношения, лежит за пределами функции. Государство, осуществляя ту или иную функцию, воздействует на эти отношения. Но это не означает, что их следует включать в содержание функции. Функция всегда процессуальна, это процесс жизнедеятельности государства.

Не следует включать в содержание функции и «средства» государственной деятельности, которыми являются прежде всего система государственных органов, механизм государства. И предмет функции права – общественные отношения, которые регулирует и охраняет право, – не должен рассматриваться как элемент функции права, поскольку лежит за пределами собственного права.

«Способы» функционального воздействия, действительно, входят в содержание функции, но не как «обеспечивающие деятельность», а как «способы (приемы)» самой деятельности.

И еще одно замечание в связи с вопросом о структуре функции и месте в этой структуре форм и методов функциональной деятельности. Применительно к функциям государства профессор Л.И. Загайнов предлагал использовать понятие «объем функции», который мог бы характеризовать содержание, организационные и правовые формы и методы осуществления каждой функции[233][8].

Понятие «объем» – понятие специальное, связанное с измерением тел. Чтобы оперировать этим понятием, вводить его в методологию функционального анализа, необходимо определиться с измерением объема. У «функции» такой единицы измерения нет. Видимо, по этой причине предложение Л.И. Загайнова вызвало критические замечания некоторых ученых (Н.В. Черноголовкин).

Хотя понятие «объем функции» в теории функций государства воспринято не было, отметим саму тенденцию, свидетельствующую о

178 Глава VI. Сущностно-субстанциональный и функциональный подходы

признании того, что традиционное для теории государства и права понимание функций как «направлений (сторон) деятельности» бедно содержанием и не дает возможности подвергнуть изучаемый объект полному и всестороннему функциональному анализу. С этим связаны и предложения ввести в теорию и методологию функционального анализа дополнительные понятия: «объем функции» (Л.И. Загайнов), «функциональная характеристика» (Н.В. Черноголовкин). В методологии функционального анализа государства эти понятия не прижились. Вместе с тем в многочисленных исследованиях правоведов и государствоведов, в которых самые различные государственные и правовые феномены (государство, право, отрасль права, правоприменение, юридическая ответственность, государственное управление, орган государства, правосудие, прокурорский надзор, государственная служба и т.п.) подвергались функциональному анализу, ученые при функциональном анализе в рамках традиционного подхода (определение понятия функции и конструирование их «набора») обнаружили, что подобный анализ не давал полной картины жизнедеятельности рассматриваемого явления. Отсюда попытки выйти за рамки традиционных представлений о функциях как «направлениях деятельности» (государства, его органа и т.д.) или «направлениях воздействия» (права, отрасли права и т.д.), споры о понятии «функции», их количестве, предложения внести в функциональный анализ новые понятия («социальное назначение», «роль», «цели») и характеристики функции.

Все это отражало правильную тенденцию к углубленному исследованию функций тех или иных государственных и правовых феноменов. В русле этих тенденций были и наши предложения рассматривать функцию не как нечто однозначное, нерасчлененное, а как сложное, внутренне противоречивое образование, богатое содержанием, имеющее множество граней, сторон, проявлений. В целом же рост количества научных исследований функций государственных и правовых явлений, расширение сферы (круга проблем) функционального метода свидетельствуют о закономерной тенденции возрастания роли этого метода в системе методов познания социальных явлений.

В современных условиях возможности широкого использования функционального метода возросли с отказом в нашей стране от официальной доктрины, согласно которой «функционализм» и «функциональная школа в социологии» (Р. Мертон, Т. Парсонс, П. Сорокин и др.) «ненаучны», «метафизичны», «антиисторичны», тем более, что сторонники этого направления в науке функциональное объяснение социальной системы противопоставили марксистской науке об обществе. Но это предмет самостоятельного разговора.