Ложь словом и ложь жизнью по авве Дорофею

Третий тип лжи по классификации аввы Дорофея, это - ложь жизнью. В отличие от самообмана, то есть "лжи мыслью", и в отличие от "лжи словом", имеющей под собой чаще отрицательные, но иногда положительные мотивы, эта ложь заключается в циничной двойственности самой жизни.

Словами "ложь жизнью" авва Дорофей называет глубокую греховную испорченность человека, который привык к пороку, не боится его и не стесняется. Но поскольку общественное мнение все же осуждает порок, а ценит все-таки добродетель, то он считает выгодным скрываться под добродетельной маской. Побуждения к "лжи жизнью", как мы видим, однозначно греховные, в отличие от "лжи словом", которая, согласно авве Дорофею, хотя и приводит неизбежно к потере открытого искреннего общения, но иногда бывает из добрых побуждений.

Авва Дорофей сравнивает в некоторых моментах обман "лгущего жизнью" с "ложью словом". Он "не потому удивляется добродетели, что желает похвалить ее, - противопоставляет преподобный старец лжеца жизнью тому, кто неискренен в словах, но внутренне страдает от этого, - ибо если бы он говорил с сею мыслею, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: "Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага", и тогда уже, по сознании своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей".

"Лгущий словом" еще способен испытывать нравственные муки от того, что его дела расходятся со словами. А "лжец жизнью", - продолжает их сравнение авва Дорофей, - "не с тою целью хвалит добродетель, чтобы не соблазнять другого, ибо он должен бы был (в сем случае) думать так: "Поистине я окаянен и страстен, но зачем мне соблазнять других? Зачем наносить вред душе иного и налагать на себя и другую тяжесть?" И тогда хотя бы он в том (вышеупомянутом) и согрешил, однако же коснулся бы и добра: ибо осуждать себя есть дело смирения, а щадить ближнего есть дело милосердия".

"Лжец словом", как уже говорилось, может искренне ценить добродетель, в душе каясь в своем несоответствии собственным же словам и боясь соблазнить окружающих. В противоположность этому "жизнею своею лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержным, или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыне и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. Но не по какой-либо из упомянутых причин удивляется, как я сказал, добродетели, - продолжает авва Дорофей, но или для того похищает имя добродетели, чтобы покрыть свой стыд, и говорит о ней, как будто и сам он совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить его" (9, 17-18).

Как мы видим, единственное, что о "лжи жизнью" говорит авва Дорофей, - это под личиной добродетели скрыть порок. Такова природа этого типа лжи: в чем бы она ни состояла, ее схема одна - сознательная попытка выдать одно за другое - обмануть. Человек всегда стремится к добру (как бы искаженно он его ни понимал) и всегда избегает зла (опять-таки, как он его понимает). Противоположные полюса: добро - зло лежат в самой основе человеческого сознания, определяют глубокую структуру его психики. И они движут поведением и всей жизнью каждого человека и соответственно - всего мира. Поэтому мотивы и смысл любого обмана состоят в том, чтобы выдать за что-то ценное то, что на самом деле не представляется ценностью.

Любое общество ценит (если не принимать во внимание материальные блага) честность, порядочность, справедливость, законопослушание - словом, все те добродетели, которые гарантируют спокойную жизнь и процветание каждому члену этого общества. Поэтому противоположные им пороки всегда выгоднее не показывать, а спрятать.

Правда, в наше время в результате катастрофического падения нравов в массовом сознании многие грехи, например, против целомудрия, воспринимаются теперь почти что невинностью или чуть ли даже не особым видом добродетели, и порочные циники и вовсе не считают нужным их скрывать. Эта ложь еще губительнее, поскольку в атмосфере перемешанных нравственных ориентиров люди тщеславятся пороками и стесняются добродетелей. Едва ли авва Дорофей в свое время представлял себе, что мир может быть настолько перевернутым. Всеобщий обман массового сознания куда страшнее "частного" обмана порочным человеком людей, непосредственно его окружающих, поскольку порок уже не просто прикрывается добродетелью, но дерзко объявляет себя ею.

Но и эта ложь современного массового сознания является лишь дальнейшим углублением "лжи жизнью", показанной святым отцом VII века. В его времена было хорошо известно, что нередко встречаются попытки ложное надуманное учение поставить на место живого, переживаемого на опыте, знания Бога и объявить лжеучение самой истиной. Тот же самый прием и теперь - объявить порок или даже преступление, как, например, аборты, необходимостью, полезной для всех. Схема осталась прежней вместо добра подсунуть зло. Поэтому авва Дорофей и делает заключение, что ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам диавол не может никого обольстить (иначе), как только под видом добродетели. Если сам диавол преобразуется в ангела светла, - ссылается он на апостола Павла, - то неудивительно, что и слуги его преобразуются в служителей правды (2 Кор. 11, 14-15).

Суть современной гедонистической цивилизации в том и состоит, чтобы если не прямо отвергнуть Христа, то хотя бы затушевать "уж слишком острую дилемму": никто не может служить двум господам... не можете служить Богу и маммоне (Мф. 6, 24). Для этой цели годятся все средства. Самое эффективное - воспитать в людях отношение к лжи как к чуть ли не высшей добродетели, именно таков конечный результат "карнегизации всей страны". Вот тогда человек, стремясь к успеху в бизнесе, к исполнению своих эгоистических пожеланий, относясь к людям как к вещам, получит к тому же еще одно "удовольствие" - уверенность, что он служит не маммоне, а Богу. Поэтому так важно нам сегодня сделавшуюся уже привычной "цивилизованной" этику подвергать прямой и жесткой проверке с евангельских и церковных позиций.