Вернемся еще раз к внутреннему состоянию человека, страдающего повышенной подозрительностью. Он как в древнегреческом театре надевает на себя маску судьи и вдруг начинает видеть смысл своей жизни в изобличении ошибок и грехов других людей.
Почему авва Дорофей мог смело сказать, что эта страсть более других страстей удаляет человека от Бога? Святой отец подчеркивал потерю внимания к своим грехам, которая неизбежна для подозрительного. Но можно сказать и больше.
Подозрительный человек вообще перестает замечать самого себя, поскольку всё его внимание, все его интересы сосредоточились не в собственной душе, не в том, что реально составляет его жизнь, а в других. Он как бесчувственный механизм, работающий от заведенной пружины, единственная функция которого - выискивать в людях недостатки. Жизнь других, заполнившая поле его сознания, на самом деле эфемерна, она не может заменить ему собственной жизни, которую он "проскальзывает", не замечая.
Здесь уместно вспомнить глубинную разницу между иметь и быть: можно, как предупреждает Спаситель, приобрести и иметь весь мир, но не получить от этого никакой пользы (Мф. 16, 26). Ведь само по себе это не преобразит внутреннего существа человека, он остается тем, чем был. Подозрительный стремится распоряжаться чем-то чужим, что никогда не составит его реального существа. В то же время он бросает то, что действительно имеет, что он есть - собственную внутреннюю жизнь. В результате он теряет одно и не приобретает другого. От человека остается как бы только оболочка, выполняющая внешние функции, а душа не в ней, но где-то растеклась и рассеялась в предметах его интересов... Мысль о том, как важно жить собственной, а не чужой жизнью, не раз высказывалась одним из самых ярких проповедников сегодняшнего христианского мира - митрополитом Антонием Сурожским. Владыка Антоний всегда подчеркивает, что "молитва по своей сути - встреча, встреча души и Бога; но для того чтобы встреча была реальной, обе личности, которые В ней участвуют, должны быть действительно самими собой".
В нашем случае подозрительность как никакая другая страсть, по слову аввы Дорофея, удаляет человека от Бога. Человек, страдающий ею, живущий чьей-то чужой, а не своей жизнью, в точности соответствует всему, что митрополит Антоний говорит о выдуманных, неподлинных отношениях с Богом: "Мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданному нашим воображением; и мы думаем, что стоим перед Ним со всей правдивостью, тогда как на деле выставляем вместо себя кого-то, кто не является нашим подлинным "я", - актера, подставное лицо, театральный персонаж".
К сожалению, очевидно также и то, что люди, не подверженные подозрительности в такой мере, все же не могут пребывать в спокойствии за себя, они не могут быть уверены, что не лгут мыслью в чем-то другом. "Каждый из нас, продолжает владыка Антоний, - представляет собой в одно и то же время несколько разных личностей. Мы бываем различными в зависимости от обстоятельств и окружения: разные лица, встречающиеся с нами, знают в нас совершенно различных людей, по русской пословице: "Молодец против овец, а против молодца и сам овца". Как часто это бывает: каждый из нас может вспомнить среди своих знакомых даму, которая сама любезность с чужими и сущая фурия у себя дома, или грозного начальника, который в семейном кругу - воплощение кротости".
Так, начав с маски "подозрительного судьи", мы обнаружили, что кроме нее есть еще другие бесчисленные маски, которые люди иногда примеривают на себя, а иногда носят не снимая, так что уже сами не помнят своего подлинного лица...
Искать себя
Как найти в себе свое подлинное "я"? Для христианина этот вопрос стоит особенно остро, поскольку требуется решить, "какая из наших личностей должна выступить для встречи с Богом. Это непросто, - подчеркивает митрополит Антоний Сурожский, - потому что мы настолько не привыкли быть самими собой, что искренне не знаем, которая из всех личностей и есть это подлинное "я"".
Кроме того, всегда остается опасность: во множестве вариаций задавать вопрос "кто я на самом деле?" и при этом никак не пытаться сдвинуться с места. Поэтому люди особенно ценят, когда перед их глазами кто-то уже нашел путь и идет по нему, когда путь этот убеждает своей конкретностью или по крайней мере тем, что по нему можно идти! Владыка Антоний здесь, как всегда, находит самый прямой, хотя не самый легкий путь: "Если бы мы посвящали несколько минут в день на то, чтобы вдуматься в свои поступки и отношения с людьми, то, возможно, очень приблизились бы к открытию этого; мы заметили бы, каким человеком мы были при встрече с таким-то и таким-то и кем - уже совсем другим, - когда делали то или это. И мы могли бы спросить себя: когда же я был действительно самим собой".
В самом деле, если мы хотим что-то найти, надо искать, а не сидеть сложа руки. Это же самое относится и к поиску подлинного самоощущения в себе. "Если вы заглянете в самих себя, продолжает митрополит Антоний, - и решитесь спросить себя, как часто вы поступаете, исходя из самых глубин своей личности, как часто вы выражаете свое истинное "я", то увидите, что это бывает очень редко. Может быть, никогда, может быть, лишь на долю секунды или до известной степени при особых обстоятельствах, с определенными людьми".
Человеку так необходимы эти минуты, в которые он остается только наедине с собой, со своим внутренним миром, он пытается разобраться, "навести порядок" в себе, разложить на "свои места" все свои представления о жизни, влечения, обязанности, ответственность за близких. "Слишком часто, - еще раз убеждает в необходимости такой самопроверки владыка Антоний, - мы погружены в разные пустяки, которые окружают нас: так вот, в течение этого времени, этих кратких минут сосредоточенности надо оставить все, что не является жизненно важным".
Поэтому митрополит Атоний приглашает каждого к совершенно конкретному шагу, чтобы начать необходимое для встречи с Богом возвращение в себя: "Итак, давайте приступим к этому и каждый вечер в течение недели будем молиться такими, очень простыми словами:
"Помоги мне. Боже, освободиться от всего поддельного и найти мое подлинное "я"".
