1. Любовь есть продолжение. Отказ пусть в самом малом даре означает непонимание цели любви. Любовь отдает всё и навсегда. Укроешь от нее одно единственное убеждение, изымешь один дар — и она ушла, ибо ты пригласил на ее место суррогат. Тогда война взамен покоя должна прийти с той самой
альтернативой, которую ты выбираешь как любовь. Твой выбор и придаст альтернативе ту реальность, которую она, на первый взгляд, имеет.
2. Убеждения в открытую не нападают друг на друга, поскольку противоречивые результаты невозможны. Но нераспознанное убеждение есть выбор вести секретную войну, в которой результаты конфликта остаются неизвестны и никогда не соотносятся со здравым смыслом с целью оценки их разумности. Так достигались пустые результаты и принималось множество бессмысленных решений, хранимых в тайне, чтобы стать убеждениями, которым ныне дана власть направлять все последующие решения. Не заблуждайся относительно способности сих тайных воителей разрушить твой покой. Ведь покой отдается им на откуп, покамест ты выбираешь оставить его там. Тайные недруги покоя (твое самое неприметное решение выбрать атаку вместо любви, неузнанное, но тотчас в ярости призывающее тебя к битве), в себя включающие много больше, чем ты полагаешь, сопутствуют тебе по твоему выбору. Не отрицай ни их присутствия, ни их ужасающих последствий. Всё, что возможно отрицать — это их реальность, но только не их результат.
3. Всё, что когда-либо оберегалось как тайное убеждение, неузнанное, но нуждающееся в защите, есть вера в особенность. Она принимает много форм, но постоянно сталкивается с реальностью творения Божьего и с тем величием, которым Бог наделил Своего Сына. А что еще могло бы оправдать атаку? Разве возненавидит кто-либо того, чье Я есть хорошо ему знакомое его собственное Я? Лишь у особых есть враги, поскольку они — другие, а не те же самые, Отличие любого рода навязывает степени реальности и неизбежно вызывает потребность судить.
4. На сотворенное Всевышним нельзя напасть, ибо во всей вселенной нет ничего несхожего с тварным. Но от него отличное нуждается в суждении, которое исходит от того, кто "лучше" и не подобен им судимому, "выше" его, непогрешим в сравнении с ним. И так особенность становится одновременно и целью, и средством. Ибо она не только устанавливает различие, но служит той платформой, с которой атака на всех, кто "ниже" особенных, кажется и "естественной" и "оправданной". Особые, благодаря своим отличиям, чувствуют себя слабыми и хрупкими, ведь то, что делает их особыми, и есть их враг. Они, однако, оберегают его враждебность и называют его "другом". Во имя этого они сражаются со всей вселенной, ибо для них на белом свете нет ничего ценнее.
5. Особенность — великий повелитель неправильных решений. Она есть грандиозная иллюзия того, что представляете собою вы с братом. Она-то и заставляет тебя дорожить телом и делает его достойным сохранения. Особость необходимо защищать. Иллюзии способны на нее напасть и нападают. Ведь то, чем должен стать твой брат во имя сохранения твоей особости, и есть иллюзия. На него, "худшего" чем ты, нужно напасть дабы жила твоя особость ценою его поражения. Ибо особость — это триумф; ее победа есть поражение и позор тому, кто не чета тебе. Как же он может жить со всеми твоими грехами на нем? И кто же станет победителем его, если не ты?
6. Разве возможно ненавидеть брата, такого же как ты? Разве ты мог бы на него напасть, зная, что вы идете вместе к одной и той же цели? Разве ты не помог бы ему любым путем, считая достижение его цели собственным достижением? Ты — его враг в особости, но друг в той цели, которую вы разделяете. Особость не разделяют, ибо она зависит только от твоих собственных целей. Для брата они должны остаться недосягаемы, иначе под угрозой твоя цель. Разве любовь имеет смысл там, где цель — триумф? Возможно ли в таком контексте хоть одно решение, что не пошло бы тебе во вред?
7. Твой брат — это твой друг, кто сотворен твоим Отцом тебе подобно. Нет между вами никаких отличий. Ты брату дан, чтобы любовь продолжить, а не отторгнуть от него. Всё, что ты сохраняешь, для тебя потеряно. Бог подарил Себя тебе и брату; помнить об этом ныне — единственная разделяемая вами цель. И следовательно, она — единственная ваша цель. Разве ты нападешь на брата, если решишь не видеть никакой особости между собой и им? Честно подумай: что заставляло тебя приветствовать его отчасти или считать, что лучше вам быть врозь? Не убеждение ли, что ваши отношения ограничат твою особенность? Не тот ли это "враг", что превращает тебя и брата друг для друга в иллюзии?
8. Страх перед Богом и боязнь брата приходят всякий раз с нераспознанным убеждением в своей особенности. Ведь против его воли ты требуешь от брата поклоняться ей. Сам Сущий должен чтить твою особость или предстать перед возмездием. 3десь — исток каждого порыва злобы, каждого приступа ненависти или стремления к обособленности. Ибо здесь цель, которую ты разделяешь с братом, заслонена от вас обоих. Данному курсу ты противишься из-за того, что он учит твоей тождественности с братом. У вас с ним нет разных целей или такой, какую вы не разделяли бы с Предвечным. Ведь ваши отношения создавались вне каких-либо особых целей. Предашь ли ты теперь цель святости, которой Царство одарило ваши отношения? Какой аспект чего-либо особого не изменяется с воображаемым противодействием, с любым едва заметным или мнимым суждением о нем?
9. Особые должны оберегать иллюзии от правды. Ибо что есть особенность, как не атака на Божью Волю? Ты брата своего не любишь, покуда защищаешь от него свою особенность. Именно на нее он нападает, и именно за нее ты стоишь горой. Особость — поле твоего сражения. 3десь брат становится не другом, а врагом. Среди несхожих невозможен мир. Брат — тебе друг, поскольку вы — одно и то же.
II. Вероломство особости
1. Сравнение, должно быть, инструмент из арсенала эго, ибо любовь не сравнивает. Особенность же сравнивает постоянно. Она учреждается недостатком, увиденном в другом, и сохраняет себя, отыскивая и удерживая в поле зрения все недостатки, доступные ее восприятию. Она их ищет, и она их видит. А тот, кого она таким манером умаляет, мог стать твоим спасителем, не предпочти ты в нем увидеть жалкую меру своей особенности. Против его ничтожности стоишь ты величавый и достойный, честный и чистый, и незапятнанный, и безупречный в сравнении с тем, что видишь. И ты не понимаешь, что умаляешь таким образом себя.
2. В погоне за особостью всегда теряется покой. Разве способен кто-то, нападая на своего спасителя, его губя, осознавать его могучую поддержку? Кто в состоянии, лишив спасителя могущества, делить с ним его силу? И кто, используя его как эталон ничтожности, способен освободиться от ограничений? В спасении у тебя есть своя роль. В ее осуществлении — твоя радость. Погоня за особостью приносит боль. Особость стремится к триумфу над спасением и противостоит Господней Воле. Ценить особость — значит чтить чуждую волю для коей иллюзии тебя гораздо дороже истины.
3. Особость есть воплощенная в реальность концепция греха.
Грех без подобного фундамента немыслим. Грех вырос на особости из ничего, злобный цветок, расцветший без корней. Таков — "спаситель", создавший сам себя, "творец", творящий наперекор Отцовой Воле и превративший Его Сына в подобие себе, а не Ему. У греха не один, а множество "особых" сыновей, и каждый сын — в изгнании от самого себя и от Того, Чья он часть. Сыны греха не признают Единства, их сотворившего с Собой в единстве. Свою особенность они предпочитают Царству Небесному и покою и бережно укутывают ее грехом, чтобы "сберечь" от правды.
4. Ты — вовсе не особенный. Если ты думаешь иначе и ограждаешь свою особость от истины о своей сущности, как ты узнаешь истину? Какой ответ Святого Духа тебя достигнет, если ты слушаешь только свою особость, которая и спрашивает и отвечает? Ее ответ, едва различимый, неслышный в той мелодии, что льется от Всевышнего к тебе в вечном хвалебном гимне твоей сущности, и будет тем, что ты услышишь. А песнь раздольная почтения и любви к тому, что ты есть, покажется беззвучной и неслышной перед "величием" подобного ответа. Ты напрягаешь слух, чтобы услышать ее беззвучный голос, а между тем Зов Бога Самого беззвучен для тебя.
5. Ты в состоянии защищать свою особенность, но никогда за нею не услышишь Гласа Божьего. Они разноязычны и аппели-руют к разным ушам. Для каждого "особенного" истинной звучит иная весть, имеющая смысл иной. Но разве истина у каждого своя? Особые вести, слышимые особыми, их убеждают в том, что они — разные и с остальными врозь; каждый — в своих особенных грехах, "сохранный" от любви, которая совсем не замечает его особенности. Христово видение — их "враг", ибо оно не видит того же что они, доказывая, что видимая ими особенность — иллюзия.
6. А что бы они увидели вместо особости? Сияющую лучезарность Сына Божьего, столь схожего с его Отцом, что память о Нем тотчас же вспыхивает в разуме. А с этой памятью Сын вспоминает собственные творения, столь же ему подобные, сколь он подобен своему Отцу. И мир, им созданный, и вся его особость, и все грехи, которыми он защищал ее в ущерб себе, исчезнут, как только разумом он примет правду о себе, и она возвратится, чтобы занять их место. Такова единственная "плата" за истину: ты более не видишь несуществующего и более не слышишь беззвучного. Жертва ли это, отказаться от ничто и получить взамен на веки вечные Божью Любовь?
7. Ты, своего спасителя сковавший со своей особостью, отдав ей его место, помни: он не утратил силы прощать тебе грехи, которые, как ты считаешь, ты поместил меж ним и функцией спасения, данной ему для тебя. А функцию его ты в силах изменить не более, чем истину в себе и в нем. Не сомневайся: истина в тебе и в нем — одна и та же. Имея тот же самый смысл, она не шлет неодинаковых вестей. Она — единственная истина, которую вы с братом в состоянии понять, та, что несет освобождение обоим. А в ней твой брат стоит, протягивая тебе ключ от Рая. Пусть сновидение о твоей особенности не разделяет вас. То, что едино, неразлучно в истине.
8. Подумай о красоте, которую ты обнаружишь внутри себя, увидев в брате друга. Он в самом деле враг особости, но друг всему реальному в тебе. И ни одна твоя воображаемая атака на него, не отняла у него дар, который по желанию Единого он должен отдать тебе. Ему так же необходимо отдать тебе сей дар, как тебе — получить его. Пусть он простит тебе твою особенность и сделает твой разум целостным и с ним единым. Он ждет прощения твоего лишь с тем, чтобы вернуть его тебе. Не Бог Своего Сына осудил; ты сделал это для того, чтобы сберечь его особенность, а его Я сгубить.
9. Ты уже далеко ушел дорогой истины и слишком далеко зашел, чтоб нынче дрогнуть. Еще лишь шаг — и все остатки страха перед Богом рассеются в любви. Особенность твоего брата и твоя — враги, вынужденные в ненависти губить друг друга и отрицать вашу тождественность. Однако вовсе не иллюзии достигли этого конечного препятствия, благодаря которому Сам Бог и Божье Царство кажутся столь далеки и недостижимы. 3десь, в этом святом месте, истина ждет брата и тебя, тихо благословляя вас в покое, таком реальном и всеох-ватном, что ничего не остается вне его. Оставь же все иллюзии себя за тем порогом, к которому ты подошел в искренней надежде.
10. Здесь — твой спаситель от особости. Ему столь же необходимо твое приятие его частью тебя, как и тебе — его приятие. Вы так же подобны Богу, как Бог — Самому Себе. Он — не особенный; не станет же Он сохранять какую-либо часть Себя для одного Себя, не подарив ее своему Сыну. Именно это тебя страшит; ведь если Он не особенный, то Он желает подобия Себе — Своему Сыну, и брат твой тебе воистину подобен. Он — не особый, но обладает всем, включая и тебя. Отдай ему лишь то, что он имеет, помня, что отдал Бог Себя тебе и брату
в равной любви, чтобы вселенную вы разделили с Ним, Выбравшим, чтобы любовь вовек не отстранялась от того, что она есть и чем должна быть вечно.
И. Ты — брата своего хранитель; частица любви не отобрана у него. Но значит ли, что ты потерян, если он целостен? То, что ему дано, делает целостным и тебя. Божья Любовь дала тебя — ему, а ему — тебя, поскольку Он отдал вам Себя. Всё подобное Богу едино с Ним. И лишь особость могла представить подлинность твоего единства с Богом чем угодно, но не Раем, когда забрезжила наконец надежда обрести покой.
12. Особость — печать предательства на даре любви. Всё, что полезно ее цели, дарится с целью погубить. Любой подарок, отмеченный ее печатью есть дар вероломства и дарителю, и получателю. Любому взгляду, замутненному пеленой особости, предстает картина смерти. Всякий, поверивший в возможности особости, стремится к сделкам и компромиссам, которые упрочат грех как суррогат любви и станут верно ему служить. Любые отношения, лелеющие цель особости, ценят убийство как орудие сохранности и как великую защиту всех иллюзий от "угрозы" любви.
13. Чаяния особости на первый взгляд дают возможность поверить, будто Сущий создал тело как тюрьму, чтоб отстранить Себя от Сына. Ибо особость требует особенного места, куда не вхож Творец, тайного убежища, где никому не рады, кроме твоего крохотного я. Всё свято здесь для одного тебя, уединенного и отчужденного от братьев, надежно защищенного от Бога и всякого вторжения благоразумия в иллюзии и сохраненного для вечного конфликта. 3десь врата ада ты за собой закрыл, чтоб в одиночестве и безрассудстве править в своем особом королевстве раздельно с Богом и вдалеке от истины и от спасения.
14. Ключ, что ты выбросил, Бог отдал брату; его святые руки протянут ключ тебе, как только ты пожелаешь принять Его план твоего спасения вместо своего собственного. Как же еще достичь такой готовности, если не показать тебе твои страдания, если не доказать, что твой план провалился, что он не принесет тебе покоя или радости? Через подобные невзгоды ты проходишь нынче, но это только видимость невзгод. Смерть особости — не твоя смерть, но твое пробуждение к жизни вечной. Ты просто от иллюзии своей сущности приходишь к приятию себя таким, каким тебя Единый сотворил.
III. Прощение особости
1. Прощение есть конец особости. Только иллюзии можно простить, тогда они исчезнут. Прощение — это освобождение от всех иллюзий, вот почему нельзя простить частично. Никто из тех, кто оставляет себе даже одну иллюзию, не в состоянии увидеть себя безгрешным, ибо одна ошибка всё еще дорога ему. Он называет ее "непростительной" и обращает заблуждение в грех. Но разве он подарит полное прощение, не получив его? Ведь несомненно он его получит полностью в тот миг, когда он полностью его отдаст. И его тайная вина исчезнет, прощенная им самим.
2. Какой бы формою особости ты ни дорожил, ты создал грех. А эта форма столь дорогой тебе особости стоит твердыней, оберегаемая твоею хилой мощью противу Божьей Воли. Вот так она стоит против тебя, твой враг, не Божий. Она и вправду вроде бы отъединяет тебя от Бога и отстраняет от Него, сделав тебя своим собственным защитником. Ты охраняешь то, чего не сотворил Господь. А вместе с тем тот идол, который как бы наделил тебя могуществом, отбирает его у тебя. Ибо ему ты отдал первородство брата, оставив брата непрощенным и одиноким, а близ него в грехе — себя; и ты оставил вас обоих в страданиях пред идолом, который вас не в состоянии спасти.
3. Это не ты, кто так раним и столь доступен для атаки, что одно лишь слово, легкий нелестный шепот, нежеланное обстоятельство или нежданное событие вдруг опрокидывают весь твой мир, ввергают его в пучину хаоса. Истина не бывает хрупкой. Иллюзии оставляют ее нетронутой и безмятежной. Особость же — не истина в тебе. Из равновесия ее выводит что угодно. То, что покоится на пустоте, не может быть устойчивым. Каким бы дутым и огромным оно ни представало, оно должно раскачиваться, и вертеться, и опрокидываться, и кружиться при каждом легком дуновении ветра.
4. То, у чего отсутствует фундамент, нестабильно. Оставил бы Господь Своего Сына в состоянии, где безопасность ничего не значит? Нет, Сын Его сохранен, покоясь в Нем. Только твоя особость подвержена атакам со стороны всего, что движется и дышит, и ползет, и пресмыкается или вообще живет. Ничто не застраховано от ее атак, она сама не застрахована ни от чего. Особенность останется навечно непрощающей, поскольку в этом ее суть — тайная клятва, что не свершится Божья Воля для тебя и что ты будешь вечным ей противником. Двоим не стать одинаковыми, доколе между ними как огненный смертельный меч стоит особенность, их обращая во врагов.
5. Бог просит твоего прощения. Он не желает разделения в отличие от чуждой воли, восставшей между тем, что в Его Воле для тебя, и твоей волей. Воля твоя и Божья — одинаковы, поскольку нет особости ни в той и ни в другой. Разве они желают смерти самой любви? Но они неспособны напасть на иллюзии. Они ведь — не тела; а будучи единым Разумом, они ждут, покуда к ним приведут иллюзии, чтоОы их всех оставить позади. Спасение не бросает вызов даже смерти. И Сам Господь, Который знает, что смерть — не в твоей воле, должен сказать: "Да будет Воля Твоя", коль скоро ты думаешь иначе.
6. Великому Творцу вселенной, Источнику любви и святости, и жизни, и совершенному Отцу совершенного Сына прости иллюзии своей особости. В ней — ад, тобою выбранный своей обителью. Не Богом сделан этот выбор. Так не проси Его сюда войти. Путь прегражден спасению и любви. Но вызволяя из преисподней брата, ты в тоже время прощаешь Того, Чья Воля для тебя — вовеки быть в объятиях покоя, чтоб ни одна горячечная мысль или злой умысел твоей особости его не омрачили. Прости Святому Твоему особость, коей Он одарить не мог, которую ты создал сам.
7. Особенные спят, не видя окружающей их красоты. Свобода, радость и покой толпятся у могилы, в которой они спят, зовя их встать со смертного одра, стряхнуть с себя сон смерти. Особенные ничего не слышат. Они погружены в сны собственной особости. Им ненавистен зов, что будит их; они хулят Всевышнего за то, что Он не сделал их сон реальностью. "По-хули Бога и умри", но только не из-за Него, смерти не создавшего, а лишь во сне. Чуть приоткрыв глаза, узри спасителя, подаренного тебе Предвечным, чтобы ты мог его увидеть, вернуть ему обратно первородство. Оно — твое.
8. И всё же рабы особости обретут свободу. В том — Воля Бога и Его Сына. Разве Господь приговорил Себя к хуле и аду? Разве ты пожелал бы своему спасителю подобное? Господь в твоем спасителе зовет тебя соединиться в Его Воле, чтобы от ада избавить вас обоих. Узри же раны от гвоздей в ладонях брата, с мольбою о прощении протянутых к тебе. Бог просит милосердия твоего для Сына Своего и для Себя. Не откажи Им. Ведь всё, что Они просят — это осуществления твоей же воли. И Они ищут твоей любви, чтобы ты полюбил себя. Не отдавай свою любовь особости вместо Них. Ведь и в твоих ладонях зияют раны от гвоздей. Прости Отца; Он на твое распятие согласия не давал.
