Конфликт интерпретаций в процессе применения права

Обращение исследователей к изучению речевого поведения коммуникантов определяется особенностями современной языковой ситуации, которая сформировалась на рубеже веков, в период крупных социальных потрясений. Оптимальный способ речевого общения различные исследователи называют эффективным, успешным, гармоничным, корпоративным и т. п. Но что такое гармоничное общение? Его трудно описать, не сравнивая с дисгармоничным общением. Поэтому в поле внимания исследователей включаются такие явления, как коммуникативный сбой (Е. В. Падучева), коммуникативный провал (Т. В. Шмелева), коммуникативная неудача (Б. Ю. Городецкий, И. М. Кобозева, И. Г. Сабурова, Е. А. Земская, О. П. Ермакова), коммуникативная помеха (Т. А. Ладыженская), языковой конфликт (С. Г. Ильенко), речевой конфликт и др. Эти явления маркируют отрицательное поле коммуникативного взаимодействия.

Понятием «конфликт» оперируют многие области знания - социология, психология, педагогика, юриспруденция, лингвистика, поскольку противоречия и столкновения возникают практически во всех сферах человеческой жизни: профессиональной, личной, бытовой. В каждой сфере – своя специфика конфликтов. Нас интересует коммуникация в СМИ (массовая коммуникация), её основные субъекты и особенности конфликтов.

Согласно теории конфликтологии, конфликт подразумевает столкновение сторон, состояние противоборства партнеров в процессе общения по поводу несовпадающих интересов, мнений, коммуникативных намерений, которые выявляются в ситуации общения. Стоит заметить, что конфликтность лежит в самой природе языка, сотканного из противоречий. В конечном итоге они являются главным основанием его жизнеспособности. Множественность трактовок одних и тех же высказываний и даже их конфликт не являются недостатком или пороком, а достоинством понимания, образующего суть интерпретации.

По мнению Н.Д. Голева, все языковые конфликты можно разделить по аспектам их возникновения, протекания и разрешения на системно-языковые (имманентные), к которым мы и относим конфликт интерпретаций и функционально-речевые (непосредственно социальные). Также этот исследователь предлагает еще некоторые классификации. Основной вектор градуальности задают такие цепочки: потенциальная конфликтность – реализованные конфликты (степень реализованности), конфликты естественного языка – социальные конфликты (степень социализированности), потенциал юридизации – реальная юридизация (степень юридизированности).

Мы попытаемся дополнить этот список, воспользовавшись такими параметрами, как взгляд на языковой конфликт со стороны каждого из участников коммуникативного акта. Признаки конфликта, причины его возникновения со стороны участников коммуникации, формирующих информационную картину мира - коммуникатор – реципиент; автор – редактор - аудитория. Во время работы над исследованием мы сможем выделить и другие параметры, которые послужат основами для классификации речевых конфликтов.

Один из таких параметров предлагает О.А. Даниленко. Она говорит о языке конфликта. Под ним она понимает определенную семиотическую систему, которая имеет свои нормы, непосредственно связанные с нормами и ценностями той социальной системы, применительно к которой он рассматривается. Взаимосвязь ценностных и речевых ориентаций позволяет измерять лингвистические характеристики языка конфликта через аксиоконфликтные индикаторы, обнаруживающие потенциальную деструктивную конфликтность путем соотнесения с ценностными характеристиками. Исследуя коммуникативные процессы в трансформирующемся обществе, исследовательница предлагает рассматривать систему «язык конфликта - язык согласия». В ней оказывается целый ряд лексических подсистем, отображающих два противоположных полюса (язык агрессии, сопротивления, революции и язык консенсуса, компромисса, солидарности) и характеристики, сопряженные с конфликтом и возможностью его разрешения: язык доверия/недоверия, язык толерантности/нетерпимости и т. д. Исследуя язык конфликта как систему знаков, передающих определенный уровень социальной напряженности или согласия, можно выявить важнейшие характеристики различных социальных институтов общества. Этот принцип можно применить при анализе конфликтов интерпретаций в сфере массовой коммуникации.

Истолкованием (интерпретацией) называют совокупность приёмов, применяемых непосредственно к текстам. Такими приёмами могут быть разработка взаимосвязей между фактами (это позволяет установить журналисту причинно-следственную связь, выстроить в логической последовательности материал), интерпретация «текста в тексте» (разъяснение документов, отдельных слов и высказываний, перевод доводов оппонентов на понятный язык, чтобы они стали понятными и аудитории) и другие.

Объектом интерпретаций могут быть как сами события, так и публикации в СМИ. Текст, рассчитанный на широкую, разнородную аудиторию, которая понимает его, исходя из различного жизненного опыта, системы ценностей, взглядов на мир, воспитания, уже содержит в себе потенциал множественности интерпретаций, которые могут противоречить друг другу, отсюда потенциал конфликтности автора и адресата (героя публикации, аудитории СМИ, редактора). Ведь их трактовки вполне могут столкнуться с друг другом. Текст – это всегда нечто большее, чем линейная последовательность фраз; он представляет собой структурированную целостность, которая всегда может быть образована несколькими различными способами. Публицист при описании жизни своего героя может, во-первых, подвергнуть факты собственному осмыслению; во-вторых, поделиться личными впечатлениями; в-третьих, выразить свое эмоциональное отношение к герою; в-четвертых, на основе имеющихся данных спрогнозировать развитие ситуации и т.д. Пропустив все факты сквозь авторское восприятие, публицист тем самым подвергает их художественной трансформации. В этом смысле автор, по мнению M.M. Бахтина, является «человеком, организующим формально-содержательный центр художественного видения». Именно благодаря авторскому видению читатель может проникнуть в суть события, получить детальные характеристики того или иного явления, на которые в обыденной жизни, возможно, никогда не обратил бы внимания. Но структурирует не только автор, но и читатель, исходя из своих представлений и пр. И именно благодаря этому видению, как следствие, возникает конфликт интерпретаций на разных уровнях восприятия и интерпретации текста - автор – аудитория, автор-редактор, автор – лингвист-эксперт.

Исходя из этого, многие тексты СМИ, особенно принадлежащие к аналитическим и художественно-публицистическим жанрам, можно назвать потенциально конфликтными (то есть они могут вступать в противоречие с установками аудитории, редактора и т.д.). Потенциально конфликтные тексты содержат провоцирующие конфликт-факторы, которые не обнаруживаются явно: нет нарушений культурно-коммуникативного сценария, нет маркеров, сигнализирующих об эмоциогенности ситуации, и лишь известные некоторым читателям (в том числе редактору, героям публикации или автору текста) импликатуры свидетельствуют о наличии или угрозе возникновения напряженности.

Конфликт интерпретаций может возникнуть и в случае неправильного разграничения сведения и мнения в публикации. Мнения – оценочные суждения, которые вообще не могут быть верифицированы. Они оценивают либо само событие, либо факт, т. е. истинное суждение о событии. События оцениваются эмоционально, факты - как правило, рационально. Оценки событий и фактов могут быть независимы друг от друга. Для правильной квалификации суждений о том или ином событии важно учитывать целостную структуру этого события (реального факта, ситуации). Современные СМИ, как и в целом, общественное сознание россиян находятся в процессе формирования. Пятнадцатилетняя история российской журналистики показывает, что отечественные масс-медиа пытаются копировать западную схему работы СМИ, где журналисты чётко разграничивают факты и мнения, но специфика российского менталитета, неисполнение основных постулатов, на которых держится эта концепция, не позволяют говорить нам о полноценном разграничении факта и мнения в практике СМИ России.

Одной из главных задач лингвистической экспертизы, которая как раз призвана выяснять авторские установки при написании публицистического текста, является семиологический анализ текста с целью разграничения сведений, соотносимых с объективной действительностью, и мнений, носящих субъективный характер. Большое количество слов естественного языка имеет сложную структуру лексического значения, включающую денотативный компонент – информацию об окружающей действительности и коннотативный (экспрессивный) компонент – отношение говорящего к сообщаемому.

Приведем пример. Разведенная женщина, имеющая малолетнего ребенка, уезжает из дома на несколько недель, в отсутствие матери родители ее бывшего мужа без предварительной договоренности забирают мальчика к себе. Данная ситуация порождает следующее высказывание: «Молодая женщина обвиняет семью крупного алтайского предпринимателя и политика … в похищении ее сына» [Обращение матери к делегатам конференции партии «Единая Россия» от 30 сентября 2005 года]. Словарная дефиниция глагола «похитить» такова: «тайно завладеть, самовольно взять в свою собственность» [Ожегов, Шведова, 1995]. Описываемое в тексте событие неточно соответствует семантике глагола: в нем отсутствуют компоненты «присвоить чужое, то, что похитителю не принадлежит», «насильственно по отношению к похищаемому», «с целью обогащения или другой выгоды», «грубо нарушив закон». Глагол соответствует ситуации лишь значениями - «забрать вопреки желанию собственника», «вызвать страдания собственника». Безусловно, употребление глагола объясняется не столько реально случившимися событиями, сколько эмоциональным состоянием автора текста, вызванным этими обстоятельствами. Однако при этом для обозначения ситуации используется глагол, не имеющий в структуре сигнификативного значения оценочных компонентов и потому обладающий конкретными референтными свойствами. Не случайно в последующих публикациях («Комсомольская правда - Барнаул» от 22.08.2006, 05.09.2006, 23.09.2006) данное неосторожное выражение было заменено лексемами «отняли», «забрали», «не дают встречаться», являющимися более точными обозначениями ситуации.

Этот пример демонстрирует процесс создания конфликта интерпретаций, и субъективность журналиста. Субъективность выражается, прежде всего, при выборе языковых средств, масок и позиций при интерпретации. Из существующего набора терминов, клише и штампов выбираются наиболее «подходящие», уместные (с точки зрения данного автора!) в конкретном тексте. Во многом аналогична ситуация с отбором и интерпретацией фактов. Отбор и оценка последних осуществляется на основе личного опыта субъекта, в том числе и профессионального.

Мы не спрашиваем, можно ли в журналистском материале достичь объективного освещения события. Да и нужно ли? Для журналистов объективность не означает математическую или научную точность, а, скорее, такое освещение новостей, которое исключает эмоции и отделяет факты от мнений. Конфликт интерпретаций в этом случае часто является неизбежным следствием чрезмерной экспрессии и неоднозначности публицистического материала и причиной уже конфликтов юридических, связанных такими уголовными преступлениями, как клевета и оскорбление. Все вышеперечисленные аспекты рассматриваемой проблемы позволяют нам говорить о том, что конфликт интерпретаций является одним из важнейших конфликтогенных факторов в сфере массовой коммуникации.