ГЛАВА 18. К соблюдающим подвижническое правило в общежитии

В сказанном пред сим рассуждали мы, сколько было можно, о подвижнике взятом отдельно и возлюбившем жизнь одинокую: как ему, приобучая душу к доброму и направляя тело к должному, можно напечатлеть в себе для нас образец совершенного любомудрия. Но поелику большая часть подвижников живет обществами, изощряя друг в друге мысли об усовершении себя в добродетели и чрез взаимное сравнение того, что делает для сего каждый, возбуждая себя к преспеянию в добром, то почли мы справедливым и им предложить словесное увещание. А прежде всего, выразумев великость и важность того блага, какое усвояют себе, должны они так принять сие увещание, чтобы показать в себе усердие и тщательность, достойную добродетели, в какой упражняются.
Итак, во-первых, возлюбив общение и совокупную жизнь, возвращаются они к тому, что по самой природе хорошо. Ибо то общение жизни называю совершеннейшим, из которого исключена собственность имущества, изгнана противоположность расположений, в котором с корнем истреблены всякое смятение, споры и ссоры, все же общее, и души, и расположения, и телесные силы, и что нужно к питанию тела и на служение ему, в котором один общий Бог, одна общая купля благочестия, общее спасение, общие подвиги, общие труды, общие венцы, в котором многие составляют одного и каждый не один, но в ряду многих.
Что равняется сему житию? Но что и блаженнее оного? Что совершеннее такой близости и такого единения? Что приятнее этого слияния нравов и душ? Люди, подвигшиеся из разных племен и стран, привели себя в такое совершенное тождество, что во многих телах видится одна душа, и многие тела оказываются орудиями одной воли. Немощный телом имеет у себя многих состраждущих ему расположением; больной и упадающий душою имеет у себя многих врачующих и восстановляющих его. Они в равной мере и рабы, и господа друг другу, и с непреоборимою свободою взаимно оказывают один перед другим совершенное рабство - не то, которое насильно вводится необходимостью обстоятельств, погружающею в великое уныние плененных в рабство, но то, которое с радостью производится свободою произволения, когда любовь подчиняет свободных друг другу и охраняет свободу самопроизволением. Богу угодно было, чтобы мы были такими и вначале, для этой цели и сотворил Он нас. И они-то, изглаждая в себе грех праотца Адама, возобновляют первобытную доброту, потому что у людей не было бы ни разделения, ни раздоров, ни войны, если бы грех не рассек естества. Они-то суть точные подражатели Спасителю и Его житию во плоти. Ибо как Спаситель, составив лик учеников, даже и Себя соделал общим для Апостолов, так и сии, повинующиеся своему вождю, прекрасно соблюдающие правило жизни, в точности подражают житию Апостолов и Господа. Они-то соревнуют жизни Ангелов, подобно им во всей строгости соблюдая общительность.
У Ангелов нет ни ссоры, ни любопрения, ни недоразумения; каждый пользуется собственностью всех, и все вмещают в себе всецелые совершенства, потому что ангельское богатство есть не какое-нибудь ограниченное вещество, которое нужно рассекать, когда требуется разделить его многим, но невещественное стяжание и богатство разумения. И посему-то совершенства их, во всяком пребывая всецелыми, всех делают равно богатыми, производя то, что собственное обладание у них несомненно и бесспорно. Ибо созерцание высочайшего совершенства и самое ясное постижение добродетелей есть ангельское сокровище, на которое позволительно взирать всем, так как каждый приобретает всецелое ведение сего и всецелое сим обладание.
Таковы и истинные подвижники, не земное себе присвояющие, но домогающиеся небесного и в нераздельном участии всецело хранящие в себе все, и каждый одно и то же, потому что приобретение добродетели и обогащение добрыми делами есть любостяжание похвальное, хищение, не доводящее до слез, ненасытность, достойная венца; и виновен тот, кто не делает таких насилий. Все расхищают, и ни одного нет обиженного, а потому распоряжается богатством мир. Они-то предвосхищают блага обетованного Царствия, в доброхвальном своем житии и общении представляя точное подражание тамошнему жительству и состоянию. Они-то на самом деле хранят совершенную нестяжательность, не имея у себя ничего своего, но все общее. Они-то ясно показали жизни человеческой, сколько благ доставило нам Спасителево вочеловечение, потому что расторгнутое и на тысячи частей рассеченное естество человеческое по мере сил своих снова приводят в единение и с самим собою и с Богом. Ибо это главное в Спасителевом домостроении во плоти - привести человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство, подобно тому как наилучший врач целительными врачествами вновь связывает тело, расторгнутое на многие части.
И это изобразил я не с тем, чтобы самому похвалиться сколько-нибудь и превознести словом своим добрые дела общежительных подвижников (ибо не такова сила моего слова, чтобы могло украсить великое, а напротив того, оно может более помрачить его слабостью изображения), но для того, чтобы по возможности описать и показать высоту и величие сего доброго дела. Ибо что при сличении может стать наравне с сим благом? Здесь отец один, и подражает Небесному Отцу, а детей много, и все стараются превзойти друг друга благорасположением к настоятелю, все между собою единомысленны, услаждают отца доброхвальными поступками, не узы естественные признавая причиною сего сближения, но вождем и блюстителем единения соделав Слово, Которое крепче природы, и связуемые союзом Святаго Духа. Можно ли в чем земном найти какое подобие к изображению совершенства этой добродетельной жизни? Но в земном нет никакого подобия, остается одно подобие - горнее.
Небесный Отец бесстрастен, без страсти и этот отец, всех приводящий в единство словом. Нерастленными хранят себя дети Небесного Отца, и сих сблизило соблюдение нерастления. Любовь связует горних, любовь и сих привела в согласие друг с другом. Подлинно, и сам диавол приходит в отчаяние пред этою дружиной, не находя в себе сил против такого числа борцов, которые бодро и дружно ополчаются против него, так прикрывают друг друга любовью, столько ограждены Духом, что нет и малейшего места, открытого для его ударов. Представь себе единодушный подвиг семи Маккавеев и найдешь, что в согласии подвижников еще более горячности. О них-то пророк Давид восклицает песненно, говоря: Се, что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс. 132, 1), словом добро изображая достохвальность жизни, а словом красно - веселье, производимое единомыслием и согласием. Кто во всей точности проходит жизнь сию, тот, по моему мнению, ревнитель высочайшей добродетели.