Сравнение родословных Иисуса по Евангелиям Матфея и Луки и объяснение различия их

Это сходство различных родословных объясняют еврейским законом, по которому брат или ближайший родственник умершего бездетным обязан был взять его вдову и от нее продолжать род умершего; рожденные от такого брака дети считались законными детьми умершего и имели, в сущности, двух отцов: одного — по закону, а другого — по естественному происхождению.

Сравнивая между собой обе родословные, мы видим, что помещенный как в одну, так и в другую родословную Салафииль показан: у Матфея — сыном Иехонии, а у Луки — сыном Нирия. Одним из показанных Евангелистами отцов Салафииля был отец по закону, а другой — по природе. Из книги пророка Иеремии (Иер. 22, 30) известно, что Иехония, отведенный в плен вавилонский, был бездетным; следовательно, по смерти его родственник его Нирий восстановил ему род.

Такое объяснение сходства различных родословных дано писателем II века Юлием Африканским на основании сведений, сообщенных ему остававшимися еще тогда в живых родственниками Пресвятой Девы. «Так ли оно было, или иначе, — говорит Юлий Африканский, — но достоверно, что нелегко было бы приискать объяснение родословных более удовлетворительное, нежели то, которое они мне сообщили» (Евсевий. История Церкви. 1, 7).

Однако, это объяснение некоторого сходства совершенно различных родословных не отвечает нам на главнейший вопрос: почему эти родословные так различны? Попытаемся ответить на него.

Когда Евангелист Лука писал свое Евангелие, то, несомненно, должен был иметь под руками Евангелие Матфея. В этом убеждают нас не только факты написания Матфеем своего Евангелия значительно ранее написания Евангелия Лукой, а также близкое знакомство Луки со всеми Апостолами, но еще и вступительные слова самого Луки, которыми он начинает свое Евангелие: Какуже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях... то рассудилосьимне, по тщательномисследовании всего сначала,по порядку описать тебе, достопочтенныйФеофил... (Лк. 1, 1—3). А если это так и было, если Лука имел Евангелие Матфея и, следовательно, знал родословную Иосифа, приведенную Матфеем в первой главе его Евангелия, и если он привел в своем Евангелии родословную, которая, начиная от Давида, совсем не та, какую записал Матфей, то в этом надо усматривать не простую случайность или желание исправить сказание Матфея, а иную цель.

Несомненно, что оба Евангелиста хотели приводимыми ими родословными доказать, что Иисус происходил из царского рода Давида, ибо Мессия должен был быть потомком Давида и даже назывался Сыном Давидовым. Этой цели они и достигли, поставив в родословных имя Давида. Но средства к достижению этой цели у них различны.

Евангелист Матфей, приводя родословную Иосифа, доказав, что Иосиф, муж Марии, был потомком царя Давида. Этим он и ограничился, так как не сомневался в том, что, по установившемуся обычаю, жена Иосифа должна была быть из того же колена и рода, то есть из рода Давида. Для современных Матфею евреев это было так понятно, что не требовало никаких пояснений. Следовательно, по мнению Матфея, было вполне достаточно доказать, что Иосиф был потомком Давида, так как это доказывало и происхождение Марии, а следовательно, и рожденного Ею Иисуса, от Давида.

Лука же, писавший не для евреев, по-видимому, взглянул на дело иначе. К чему было приводить родословную Иосифа, если Евангелие утверждает, что Иисус не был сыном Иосифа, а родился от Девы Марии и Духа Святого? Не лучше ли привести родословную Самой Марии и тем доказать происхождение Ее и рожденного Ею Иисуса от царя Давида? Ведь это будет несравненно убедительнее, чем основанное на еврейском обычае предположение о непременном происхождении Марии из того же рода, к которому принадлежал Иосиф. Так, вероятно, думал Евангелист Лука, когда приступал к описанию происхождения Иисуса Христа. Он зная, что все современники Иисуса, в особенности же жители Назарета, считали Иисуса сыном Иосифа и что Сама Богоматерь однажды назвала Иосифа отцом Иисуса (см. Лк. 2, 48); он узнав о сверхъестественном рождении Иисуса не иначе, как от Самой Марии, Которая до Воскресения Своего Сына никому не доверяла тайну Его рождения; поэтому он, то есть Евангелист Лука, должен был в родословной Иисуса и Его Матери оговориться, что Иисус не был сыном Иосифа, но что Его только считали таковым, думали, что Он сын Иосифов (Лк. 3, 23). Так он и поступил. Поступая же так, он не имел никакого основания приводить родословную Иосифа, постороннего Иисусу человека. Если бы он хотел привести родословную Иосифа, то должен был бы повторить или переписать ту, какую записал у себя Евангелист Матфей; а так как он привел иную родословную, и так как, кроме родословной по женской линии, он никакой другой и не мог привести, то следует признать, что Евангелист Лука доказывал происхождение Иисуса от Давида кровным родством Пресвятой Девы Марии с Давидом. Но почему же он не говорит, что Иисус был Сын Марии, Илиев и т. д.? Да потому, что у древних (евреев, греков) дети именовались по отцу, а не по матери, подобно тому, как и мы называем друг друга по имени и по отчеству. Ведь и Евангелист Матфей, начиная изложение родословной Иосифа, не говорит, что Сарра, жена Авраама, родила Исаака, а Ревекка, жена Исаака, родила Иакова; он говорил: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова...» Поэтому и Лука, предлагая родословную Иисуса через Матерь Его, Марию, не упоминает Ее имени, а, сделав оговорку об Иосифе, называет Иисуса Сыном Илия, Матфата и т. д.

Таким образом, при этом толковании мы должны признать, что Пресвятая Мария была дочерью Илия; между тем предание называет ее дочерью Иоакима. На первый взгляд это может показаться странным; но если мы примем во внимание, что евреи имели по два имени (например, Евангелист Матфей назывался Левием, Апостол Леввей назывался Фаддеем) и что Талмуд называет Марию, мать Иисуса, дочерью Илия, то увидим, что нет ничего странного в том, что Иоакима, отца Марии, называли еще Илием.

Помимо этих соображений, имеются еще грамматические доказательства того, что, упомянув об Иосифе с известной оговоркой, Евангелист Лука не считал его необходимым членом приводимой им родословной. Дело в том, что в словах — какдумали, СынИосифов — перед именем Иосиф в подлиннике не достает члена той. Между тем, член этот стоит перед всеми прочими именами. Стоит он также перед каждым именем и в родословной Евангелиста Матфея. А это доказывает, что Лука не считал имени Иосифа необходимым членом родословной и что точный смысл настоящего стиха будет такой: и был Иисус Сын, как полагают, Иосиф, на самом же деле Илиев. Вот почему Евангелист Лука имя Илия, как первое звено в родословной цепи, отмечает членом.

Нельзя не обратить еще внимание на то, что Евангелист Лука довел родословную до Адама и Бога и окончил ее словами: Адамов, Божий (Лк. 3, 38). Положим, все люди — потомки Адама, созданного Богом, все называют Бога своим Отцом, но однако никто не дерзает говорить, что он происходит от Бога. Поэтому, если бы Евангелист Лука действительно приводил бы родословную Иосифа и говорил бы в ней только о его происхождении, то, конечно, не назвал бы его, то есть Иосифа, Божиим; а так как он называет Божиим именно Того, чью родословную приводит, то следует признать, что он говорит не об обыкновенном человеке, не об Иосифе, а о Том, Который Один мог называться Божиим или Сыном Божиим, то есть об Иисусе Христе.

1 Исповеда и не отвержеся: и исповеда (Ин. 1, 20) означает: открыто заявил.

2 Иоанн Креститель засвидетельствовал перед посланными от синедриона, что не знал Иисуса. Но (спрашивают неверующие) почему же он, не зная Иисуса, не хотел допустить Его до Крещения и сказал Ему: Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? (Мф. 3, 14). Ведь из этих слов Крестителя видно, что он узнал Иисуса, следовательно, знал Его.

На это мы ответим: Иоанн не мог сказать неправду. Это был человек стойкий, неспособный колебаться в ту или иную сторону. Это — не трость, ветром колеблемая. Это служитель правды, и любовь свою к ней он запечатлел своей смертью. Если бы он согласился не обличать Ирода Антипу в противозаконной связи с женой живого брата, то за одно только молчание его царь осыпал бы его золотом с ног до головы! Но он не остановился в своих обличениях даже перед угрозой казни и от правды не отступил. Зная это, надо безусловно доверять показанию такого свидетеля и не требовать никаких доказательств правдивости его.

Говоря посланным от синедриона, что он не знал Иисуса, Иоанн тут же объяснил им, почему он в Иисусе узнал Мессию, Сына Божия. Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом... И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий (Ин. 1, 33—34).

Поэтому, если Иоанн, не знавший Иисуса, не хотел допустить Его к Крещению, признав себя недостойным крестить Его, то надо полагать, что Божественность Иисуса открыл Иоанну и в этот момент никто иной, как Тот же Дух Святой, Который во время самого Крещения дал ему возможность узнать, что крестящийся Иисус есть Сын Божий.

3 Христос говорил ученикам об ангелах, нисходящих к Нему с неба и обратно восходящих от Него; и говорил Он это вскоре после искушения Его диаволом. А мы знаем, что когда Христос отверг все искушения диавола, то Ангелы приступили и служили Ему (Мф. 4, 11); приступили, значит сошли с неба, а по окончании служения своего опять взошли на небо. Во время Преображения Господня Апостолы Петр, Иаков и Иоанн видели сошедших с неба пророков Моисея и Илию (Мф. 17, 3; Мк. 9, 4; Лк. 9, 30). В Гефсиманском саду, после третьего моления Иисуса о чаше, явился... Ему Ангел с небес и укреплял Его (Лк. 22, 43). На третий день после погребения Иисуса Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвадил камень от двери гроба и сидел на нем (Мф. 28, 2). Этого Ангела, а также и другого видели как Мария Магдалина, так и другие жены-мироносицы (Мф. 28, 5; Мк. 16, 5; Лк. 24, 4; Ин. 20, 12). При Вознесении Господнем, когда облако взяло Его из вида их (то есть Апостолов), предстали... два мужа (два ангела) в белой одежде (Деян. 1, 9, 10). Вот и подтверждение слов Господних об ангелах нисходящих и восходящих.

Глава 7