К чему привело многолетнее дармовое снабжение палестинцев? 6 страница

Основными проблемами палестино-израильских отношений, помимо проблемы беженцев и трудоустройства местного населения, считается проблема Иерусалима и израильских поселений. Последняя включает распределение водных ресурсов, конфликты вокруг вырубки оливковых плантаций поселенцами и угона их скота жителями палестинских деревень, а также споры вокруг конфискованных палестинских земель. Особняком стоят такие вопросы, как транспортные коридоры между Газой и Западным берегом, принадлежность Иорданской долины, контроль над Филадельфийским коридором и “забор безопасности”. И, наконец, хотя проблема Мертвого моря за рамками территориального спора, решение ее во многом зависит от того, как именно будет протекать палестино-израильское противостояние.

Иерусалимский вопрос теоретически решить несложно. Включение иерусалимского пригорода Абу-Дис в муниципальную черту и передача его палестинцам в качестве столицы – арабского Аль-Кудса – было исходной точкой израильского компромисса. Раздел Иерусалима, за исключением еврейских кварталов, части Старого города и Стены Плача – конечной. Как представляется, сегодня стороны остаются в том же самом тупике, куда завел переговоры по Иерусалиму отказ Я.Арафата принять предложения Э.Барака, значительно превышавшие лимит, на который готов был согласиться его собственный электорат. Никто из премьеров Израиля, включая Э.Ольмерта, не может после “интифады Аль-Акса”, выселения поселенцев из Газы - “итнаткута” и Второй ливанской войны предложить палестинским партнерам больше, чем предлагал Барак до этих событий. Но и Абу-Мазен, и его возможные преемники, не смогут согласиться на меньшее, чем требовал Арафат, не рискуя получить клеймо предателей национальных интересов. В Иерусалиме интересы палестинцев и израильтян накладываются – разделить их представляется возможным только с позиции силы. Что касается планов по возвращению к идее ООН об интернациональном статусе Иерусалима и международном контроле над ним, идея эта теоретически хороша, но на практике мало чего стоит.

Распределение водных ресурсов, которое может удовлетворить обе стороны, также представляет проблему. Корень ее в принципиально разном подходе израильтян и палестинцев к воде. В постиндустриальном израильском обществе царит культ экологии и ресурсосбережения. Патриархальное палестинское общество ими демонстративно пренебрегает. Примером такого подхода является чрезмерная эксплуатация подземных вод в Газе, в результате которой морская вода попала в водоносные слои, необратимо разрушив систему водопользования в секторе. Целенаправленное уничтожение палестинцами лесов, которые сажают израильтяне, дополняют картину.

Проблема израильских поселенцев чрезвычайно раздута, в основном левым лагерем, пытающимся ослабить своих соперников в правой части израильского политического спектра. Отношения их с палестинскими соседями копируют отношения палестинских кланов между собой. Поселенцы различают среди своих арабских соседей коренное население и новоселов, а также лояльных и враждебных по отношению к ним и ведут себя по отношению к ним соответственно. Принципиально территориальная проблема разрешима, в случае, если на палестинской стороне появится лидер, способный взять на себя ответственность за территориальный обмен с Израилем. Что касается внешнего давления и обещаний израильского правительства американскому руководству, не только эвакуировать, но даже сколь бы то ни было чувствительно задеть четверть миллиона поселенцев Иудеи и Самарии – повторим - никакое израильское правительство не может и вряд ли сможет в будущем реализовать эти обещания. Выселение израильтян из Газы было однократным и чрезмерно болезненным для страны актом. Тиражировать его, не рискуя спровоцировать в Израиле гражданскую войну, вряд ли возможно и на риск такого рода не пойдет ни один здравомыслящий израильский политик. В конечном счете, налаживание добрососедских отношений с поселенцами – единственный путь для палестинцев Западного берега, тем более, те не возражают против такого развития событий. Это может дать ключ и к решению вопроса земельных конфискаций. Израильская военная администрация, осуществлявшая их в прошлом, на протяжении всего периода с начала соглашений об образовании ПНА передает под палестинский административный и военный контроль район за районом, оставляя за собой решение вопросов в сфере безопасности и проведение контртеррористических операций. Прекращение террора означает снятие опасности возвращения к политике конфискаций. Сохранение его на существующем уровне вновь сделает эту политику актуальной.

Как и по Голанским высотам, которые стали неотъемлемой частью Израиля, израильское общество, в отличие от политиков, не спорит о необходимости сохранения под израильским контролем Иорданской долины, где нет палестинских населенных пунктов. Это же касается необходимости возвращения израильской армии в Филадельфийский коридор и взятия под контроль всей границы с Египтом для предотвращения контрабанды в Газу вооружения и боеприпасов, а также легитимности “забора безопасности”. Дискуссии идут лишь о том, будет ли он окончательной палестино-израильской границей, или линия его будет продолжена при новом правительстве. Обсуждается также, не следует ли после зачистки Газы обустроить границу с Египтом в ненаселенной полосе между Рафиахом и Газой, оставив пограничный Рафиах с его подземными туннелями и кланами наследственных контрабандистов под египетским суверенитетом. Все это для Израиля также имеет отношение исключительно к сфере безопасности.

Последние из упомянутых проблем – прокладка транспортного коридора, связывающего Газу с Западным берегом и маршрут, по которому пройдет канал, призванный обеспечить пополнение Мертвого моря водой. Будет ли выбран южный вариант по израильско-иорданской границе или западный, через палестинские территории – вопрос открытый. Технические возможности для реализации любого из выбранных проектов не представляют проблемы. Проблемой является необходимость до начала проектных работ полного умиротворения территорий и ликвидации инфраструктуры террора – палестинскими или израильскими силами, не столь важно. Следует отметить, что палестинское общественное мнение по всем затронутым темам придерживается отличной от Израиля крайней точки зрения. При этом израильские и палестинские лидеры могли бы пойти на компромисс под давлением США, но пойти на него не могут и вряд ли в обозримой перспективе смогут. Аннаполис не изменил и не мог изменить этого, точно так же, как многочисленные визиты действующих и отставных политиков на Ближний Восток.

Суммируя вышесказанное, следует отметить, что практические перспективы решения проблемы палестино-израильского противостояния обещают не столь много, как теоретические. Существенной проблемой является раздробленность Палестины: хотя “мировое сообщество” и Израиль признают Абу-Мазена и его ПНА единственной легитимной администрацией, реальную власть в Палестине осуществляет большое число политических групп и лидеров. Проблема единоначалия возникла в связи с вакуумом власти, в который ПНА погрузилась после смерти Я.Арафата, который, как и всякий авторитарный лидер, не только не готовил и не намеревался готовить преемников, но скорее всего несет ответственность за преждевременный уход некоторых из тех, кто мог претендовать на эту роль. Именно это объясняет гибель одного из наиболее известных “нобилей” территорий, Ф.аль-Хусейни незадолго до смерти самого Я.Арафата. Возможности Абу-Мазена ограничены, и он явно уступает ХАМАС в активности. Не случайно обсуждается возможность возвращения в активную палестинскую политику М.Баргути, которого ради этого Израиль может освободить, рискуя повторить ошибку с освобождением основателя ХАМАС, шейха Ясина. Д.Раджуб и другие “силовики” ФАТХ с Западного берега более или менее успешно контролируют свои родовые анклавы, в то время, как М.Дахлан потерял Газу – не исключено, что окончательно. Тестом на прочность правительства Абу-Мазена станет его способность взять под контроль традиционно исламистский, насыщенный террористами Дженин после принятия израильским руководством в мае 2008 г. решения о передаче контроля над городам палестинским силовикам.

Лидеры ХАМАС, находящиеся за пределами сектора Газа, как базирующийся в Сирии Х.Машаль, слабо влияют на ситуацию. В самой Газе радикальное и умеренное крыло ХАМАС борются за власть между собой и с общими противниками: остатками сил ФАТХ, местными кланами и криминальными сообществами, опираясь на помощь Ирана. Изоляция ХАМАС в Газе неэффективна: обстрелы Израиля из сектора после Аннаполиса усилились, в том числе за счет повышения качества вооружений палестинских боевиков. Информация о том, что Газа превращена в укрепленный район по образцу Южного Ливана, может быть проверена только в ходе проведения военной операции в секторе. Операция эта теоретически может носить ограниченный характер, отводя израильской армии роль штурмовой группы, расчищающей дорогу для боевиков ПНА, как надеется администрация Абу-Мазена, но не исключено и то, что в ходе ее Газа будет полностью разоружена, а террористы, боевики, наркоторговцы и криминальные группы на ее территории “зачищены”. Возвращение туда израильских поселенцев исключено в любом случае, а возвращение израильской армии – за исключением буферных зон по границе сектора с Израилем и Филадельфийского коридора – маловероятно.

Надежды на то, что создание ПНА откроет переходный период, в результате которого возникнет палестинское государство, оказались несостоятельными. Пока среди палестинцев не появятся лидеры, которые не только смогут удовлетворительно отчитываться перед донорами, позволяя им продолжать вбрасывать в Палестину миллиарды от имени “мирового сообщества”, но смогут контролировать людей, которыми берутся управлять – никакой план, инициатива или “Дорожная карта” и никакие средства, инвестированные для реализации этих идей, не принесут результатов. Будущие палестинские лидеры должны хотеть и уметь строить собственный дом, а не бороться с соседями. Решать вопросы, которые позволят Палестине стать экономически независимой, а не рассчитывать на внешнюю помощь. Работать с теми и для тех, кто сегодня живет в Палестине и лагерях беженцев за ее пределами, а не декларировать заботу о “будущих поколениях”, во имя которых в ходе межпалестинской гражданской войны уничтожается настоящее. Обязательным условием создания любых государств является реализм их “отцов-основателей”. В палестинском случае это означает необходимость деидеологизации национального строительства. Для того, чтобы добиться результатов, палестинский истеблишмент должен будет перейти от негатива к позитиву: от борьбы и разрушения чужих достижений к строительству собственного будущего. Необходимыми элементами этого будущего должны стать борьба с коррупцией во власти, экономическое планирование, решение проблем международной кооперации и сотрудничества с соседями – в первую очередь Израилем, налаживание партнерских отношений с палестинской диаспорой и организация оттока излишка трудовых ресурсов. Особняком стоит снижение темпов прироста населения, решение проблем экологии и ресурсосбережения.

В середине ХХ века Палестина еще могла быть, в случае принятия соответствующего решения “Великими державами”, взята под внешний оккупационный контроль, как были взяты под него Япония и Германия. В этом случае боевики были бы разоружены, а террористы и криминальные элементы изолированы. Экономика, инфраструктура и социальная среда реформированы, а система образования и средства массовой информации перестали превращать детей в “шахидов”. Через 1-2 поколения: 25-50 лет, Палестина превратилась бы в ту страну, которую видели перед собой инициаторы “мирного процесса”. Но в ХХI веке этот вариант осуществлять некому. Все, кто контролировал Палестину на протяжении новейшей истории, от Турции до Израиля, отказались от нее. Предоставленная же самой себе Палестина доказала, что она не является ни Германией, ни Японией. Не исключено, что ее население не только никогда не имело собственной государственности, но в Палестине просто нет еще основы для того, чтобы такая государственность была. Ни палестинское население, ни палестинская элита не готовы к ограничениям, которые она накладывает.

Реальностью ближайшего будущего Палестины является гражданская война и вялотекущее противостояние с Израилем. Планы ООН и коспонсоров “мирного процесса” так же мало вписываются в палестино-израильские реалии, как “Дорожная карта”, “арабская мирная инициатива” и сроки окончательного урегулирования ближневосточного конфликта, установленные в Аннаполисе. Тройственная экономическая конфедерация Палестины, Иордании и Израиля, при сохранении ими политической и военной самостоятельности – идея ближневосточного Бенилюкса, выдвинутая Абу-Мазеном в 90-е гг., исчерпала себя с началом “интифады Аль-Акса”. Не исключено закрепление раскола территорий на Газу и Западный берег, в этом случае два анклава палестинского самоуправления повторят, при всей условности этого сравнения, опыт ОАР и Пакистана. Существует некоторая вероятность интеграции Западного берега с Иорданией и значительно меньшая – реализации Синайского проекта, позволяющего решить проблемы беженцев и Газы. Наконец, может произойти чудо: правительство ПНА избавится от своих “родимых пятен”, умиротворит Газу и построит ту Палестину, которой она могла бы, и еще может быть. Жесткость, готовность к отказу от стереотипов и полной смене курса по отношению к союзникам, противникам и собственному населению в этом случае должны быть беспрецедентны. В противном случае результаты того, что происходит с Палестиной на наших глазах, будут закономерны. В мире есть непризнанные страны, которые де-факто являются состоявшимися государственными образованиями: Косово и Абхазия, Южная Осетия и Курдистан. Есть “бывшие” государства, распавшиеся или распадающиеся: Сомали и Ирак, Афганистан и Судан. И есть несостоявшаяся как государство Палестина, решение проблем которой все более превращается в процесс, не требующий результата.

Особый вопрос, что именно в описанной ситуации следует делать России, унаследовавшей от СССР вовлеченность в ближневосточный “мирный процесс” в качестве коспонсора. Как представляется – выдерживать баланс интересов, который удалось выстроить в 90-е гг. Традиции советского периода противоречивы. Советские евреи составили более трети жертв Холокоста. СССР вошел в число держав, победивших во Второй мировой войне, стоял у истоков создания Государства Израиль и поддерживал с ним отношения на протяжении первых 19 лет его истории. Но антисемитизм, узаконенный и законодательно закрепленный в Российской империи, стал неформальной составляющей государственной идеологии СССР. Расширение интересов Советского Союза на Ближнем Востоке и в Третьем мире, соперничество идеологических систем привело к разрыву более чем на 20 лет отношений с Израилем и активной политической, экономической и военной поддержке его противников в арабском мире, включая палестинцев. Именно СССР вывел ООП на международной арене из роли парии, выделяя ФАТХ, но не предоставляя ему эксклюзивных прав: из более чем полутора тысяч палестинских бойцов, подготовленных в рамках военно-технического сотрудничества с арабским миром, к ФАТХ относилось более тысячи, но НФОП и ДФОП не были оставлены без внимания. Отношения СССР с палестинцами были не менее противоречивыми, чем с Израилем. Это в полной мере сказалось в Ливане, когда 4 советских дипломата были похищены и один из них убит палестинскими боевиками, во главе с одним из ближайших соратников Я.Арафата. В СССР жила одна из крупнейших еврейских общин мира, шла эмиграция в рамках воссоединения семей – несколько сот тысяч евреев и членов их семей выехало на Запад, в том числе в Израиль, однако действовал и “Антисионистский комитет советской общественности”. В Советском Союзе прошли обучение тысячи палестинцев, многие из которых создали здесь семьи. Восстановление же отношений с Израилем оказалось возможным лишь перед распадом СССР.

Последующий период характеризуется исчезновением в стране государственного антисемитизма, рецидивы которого не приветствуются верховной властью. Беспрецедентна алия 90-х гг., в ходе которой в Израиль эмигрировало более 1 млн. человек, в том числе около 250 тысяч неевреев, а несколько меньшее число уехало в США, Германию, Канаду и Австралию. В тот же период в России возникла активная еврейская община, возросла роль религии, в т.ч. иудаизма, были заложены прочные основы отношений с Израилем. Нельзя не отметить, что кризисные явления, которыми сопровождалась трансформация страны, породили волну ксенофобии и антисемитизма, которые, однако, натолкнулись на жесткое противостояние еврейской общины, интеллектуальной элиты и – с приходом во власть второго российского президента – части политического истеблишмента. Отношения с бывшими сателлитами СССР подверглись переоценке: большая их часть не вернула России советские долги, а часть режимов исламского мира активно поддержали радикальных исламистов на российском Северном Кавказе, организовав джихад против России, как продолжение войны в Афганистане 80-х гг. Можно отметить и постепенное распространение в последние годы европейских механизмов радикального исламизма на территорию России, в полной мере проявившееся в ходе “кризиса муфтия Аширова”. Для многих в РФ в 2008 г. стала сюрпризом публичная позиция одного из руководителей российского мусульманского истеблишмента “сионизм – это фашизм”, резко контрастирующая с официальной политикой России. Тревожным симптомом стала поддержка ее со стороны местных муфтиев и руководителей исламских центров - этнических арабов из Палестины, Алжира и пр., действующих в проблемных с точки зрения этно-конфессиональной стабильности регионах: Карелии, Санкт-Петербурге и др.

Современная внешняя политика РФ – диверсифицирована, как и политика США. Россия поддерживает ровные отношения с Западом, Израилем, странами арабского мира, Турцией и Ираном. Отношения с Ираном и Сирией, контакты с движением ХАМАС позволяют ей, в случае необходимости, выполнить роль посредника, снижая опасность их конфликтов с Израилем. В системах связи и аэрокосмической обрасти, энергетике, военно-техническом сотрудничестве, вопросах борьбы с терроризмом, организованной преступностью и наркоторговлей Россия работает со всеми заинтересованными странами, включая Израиль, его союзников, противников и конкурентов. Израиль с 90-х гг. значительно русифицирован, более 20% его населения – выходцы из бывшего СССР. Значительный интерес этой группы населения к России позволяет говорить о том, что они формируют в Израиле российское лобби, некоторые представители которого вошли в высшие эшелоны политической, экономической и деловой элиты этой страны. Уровень связей этих людей с российским истеблишментом достаточно высок, чтобы они не только реализовывали крупные проекты на территории России и Израиля, но и создавали неформальный мост между Россией и Западом. Десятки тысяч израильтян и тысячи палестинских арабов живут и работают в России. Значительные интересы в Израиле и Палестине имеет Русская православная церковь: церковная недвижимость и движимое имущество существует и в еврейском государстве, и на палестинских территориях. Это же касается клира и паствы: православных арабов и выходцев из бывшего СССР. Институт паломничества также заставляет Россию поддерживать отношения с обеими сторонами.

Российские евреи в подавляющем большинстве не являются сторонниками левых теорий и тем более скептически относятся к ближневосточному “мирному процессу”, что палестинскую сторону конфликта в России публично и неоднократно поддерживали и продолжают поддерживать лидеры отечественных антисемитов и исламистских радикалов. Конкуренция за корректировку российской позиции в острой форме ведется представителями Израиля, Ирана, арабских стран. Лоббирование интересов той или иной стороны осуществляют чиновники – в первую очередь МИД и профильных ведомств, а также ряд политических и общественных деятелей. Механизм лоббирования со стороны всех этих групп близок американскому. Совпадают, с поправкой на этническую, конфессиональную и ведомственную разницу между Россией и США, и приоритеты. При этом сдержанность российской позиции выгодно контрастирует с активностью США, ЕС и НАТО, пытавшихся проводить курс “нового колониализма” в Ираке и Афганистане с отрицательными результатами не только для региона, но и для них самих.

Следует отметить, что участие РФ в урегулировании отношений Израиля с Сирией и Ираном перспективно, хотя ожидать быстрого разрешения этих конфликтов не приходится. Сказать это о палестино-израильском урегулировании нельзя: коспонсорская роль России скорее ритуал, хотя он нужен, чтобы присутствовать в кругу мировых лидеров. Главными финансовыми и политическими патронами ПНА являются США и ЕС, для ХАМАС в настоящее время такую же роль выполняет Иран. Пытаться конкурировать со спонсорами Палестины в финансовых вопросах бесперспективно. Существует и практический опыт: на открытие в конце 90-х гг. аэропорта в Газе российских дипломатов, представлявших страну, больше всех сделавших для палестинцев, правительство Я.Арафата, находившегося на пике эйфории в отношении собственного будущего, не позвало.

Ровные отношения Москвы с палестинскими группировками позволяют решать острые вопросы, возникающие в кризисные периоды. Именно благодаря этому в разгар гражданской войны в Палестине из Газы были вывезены граждане России. Что же касается перспектив финансирования ПНА – за исключением царского и церковного имущества и паломничества – своего рода “религиозного туризма”, Россия не имеет в экономике Палестины интересов. Отметим, что перспективы московской конференции по ближневосточному урегулированию, в настоящее время более чем сомнительны, несмотря на значительную работу по ее организации, проведенную соответствующими отделами МИД РФ. Впрочем, это же относится к любой конференции такого рода, в каком бы городе она ни прошла. Именно с этим связан скептицизм в отношении московской конференции со стороны участников конфликта, которые, понимая, насколько ситуация тупиковая, участвуют в американских инициативах в связи с материальным фактором, но понимают, что Россия вряд ли будет следовать примеру СССР, платя миллиарды долларов за иллюзию политического влияния.

Не случайно ни одна из многочисленных конференций последних лет, посвященных ближневосточному урегулированию, не привела к прорыву в этой сфере. Каждая, вопреки порождаемым ею надеждам, лишь открыла очередной виток бега по кругу. Выход из этого круга, вопреки оптимизму президента США Дж.Буша, спецпредставителя «коспонсоров мирного урегулирования» Т.Блэра, премьера Израиля Э.Ольмерта, палестинского президента М.Аббаса и других заинтересованных лиц, не просматривается ни в ближайшей, ни в отдаленной перспективе. Поскольку круг этот - замкнутый.

МИЛЛИАРДЫ ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА
Кто, когда, зачем и сколько платил Ясиру Арафату
Александр Коган

Даже после смерти глава Палестинской автономии остаётся одним из главных мировых ньюсмейкеров. Неделю назад «Версия» уже писала о детективной истории, развернувшейся вокруг поисков его наследства. Шутка ли, до сих пор никто не может определить хотя бы приблизительный размер капитала вождя Организации освобождения Палестины (ООП): фигурируют цифры от $100 млн. до $300 млрд. Зато сегодня для нас стало совершенно очевидно другое: большую часть своего состояния профессиональный революционер Арафат заработал откровенно криминальным способом.

В марте 2003 года палестинский лидер занял 6-е место в рейтинге «королей, королев и правителей», опубликованном популярным журналом Forbes: его личное состояние было оценено в $300 млн. Публикация эта вызвала у специалистов по ближневосточным террористическим организациям приступ гомерического смеха: несколькими месяцами позже Международный валютный фонд опубликовал информацию о том, что только с его финансовой помощью Арафат получил $900 млн. всего за 3 года — с 1997 по 2000-й. Попробуем разобраться, как складывалась судьба человека, богатство которого, если верить некоторым экспертам, вполне можно сопоставить с капиталом Билла Гейтса.