Лекции.Орг


Поиск:




Основные тезисы для запоминания 5 страница




Примечания

Все ссылки на работы Юнга, кроме обозначенных отдельно, даются по английскому Собранию сочинений в 20 томах (The Collected Works. V. 1-20). Далее CW (с указанием тома и параграфа).

1. См.: «Wotan», «After the Catastrophe», in: Civilization in Transition, CW 10. Русский перевод «Вотан» см.: Одайник «Психология политики». СПб.: Ювента, 1996, с. 275-291.

2. См.: J. Jacobi, The Way of Individuation, trans. R. F. С Hull (London: Hodder and Stoughton, 1967).

3. См.: H. P. Rqffwarg, W. С Dement, J. N. Muzio et al, Dream Imagery: Relationship to Rapid Eye Movements of Sleep, Archives of General Psychiatry 7. (1962): 235-258.

4. См.: James A. Hall, Clinical Uses of Dreams: Jungian Interpretation and Enactment (New York: Grune and Stratton, 1977), pp. 163-179; M. Polanyi, Personal Knowledge: Toward a Post-Critical Philosophy (Chicago: University of Chicago Press, 1958).

5. Redemption Motifs in Fairytales. (Toronto: Inner City Books, 1980), pp. 17-18.

6. A. Hall, Clinical Uses of Dreams, pp. 151-161.

7. Ibid., pp. 331-347. '

8. Face to Face, BBC Production, 1961.

9. The Psychology of the Transference, in: The Practice of Psychotherapy, CW 16. Другой важный источник юнговской мысли относительно переноса-контрпереноса содержится в «Тавистокских лекциях»: The Tavis-tock Lectures (particularly Lecture V), in: The Symbolic Life, CW 20. Русский перевод см.: К. Г. Юнг. Аналитическая психология. СПб., 1994; Тавистокс-кие лекции. Киев, 1995.

10. Ibid., pars. 334-336.

11. Ibid., par. 331.

12. Experimental Researches, CW 2, pars. 733, 1351.

13. См.: The Psychology of Dementia Praecox, in: The Psychogenesis of Mental Disease, CW 3, par. 86. (Русский перевод: Психология раннего слабоумия: Избранные труды по аналитической психологии. Цюрих, 1939. Т. 1). Я несколько расширил понятие аффектированного эго в связи с теорией объектных отношений (см. мою книгу: Clinical Uses of Dreams, pp. 49-52).

14. Memories, Dreams, Reflections, trans. Richard and Clara Winston, ed. Aniela Jaffe (London: Collins Fontana Library, 1967), pp. 354-355. Русский перевод: Воспоминания. Сновидения. Размышления, Киев, 1994, с. 318-319.

15. J. Hall. Clinical Uses of Dreams, pp. 269-271.

16. Некоторые мотивы, представленные здесь, и рад других обсуждаются в: Clinical Uses of Dreams, pp. 275-327.

17. «On the Psychology and Pathology of So-Called Occult Phenomena», in Psychiatric Studies, CW 1. Русский перевод: К. Г. Юнг. Конфликты детской души. М.: Канон, 1995, с. 301. О поздних воззрениях Юнга на психологическое значение феноменов «внешнего пространства» как в бодрствующей жизни, так и в снах; см.: «Flying Saucers: A Modern Myth», in Civilization in Transition, CW 10. Русский перевод: К. Г. Юнг. О современных мифах. М.: Практика, 1994, или: К. Г. Юнг. Один современный миф. М.: Наука, 1993.

18. См.: «Synchronicity: An Acausal Connecting Principe», in: The Structure and Dynamics of the Psyche, CW 8.

19. См.: L. Phine, Hidden Channels of the Mind (New York: Sloan, 1961), «Psychological Processes in ESP Experiences: I. Waking Experiences; II. Dreams»: Journal of Parapsychology 26 (1962): 88-111, 171-199.

20. M. Ullman, S. Krippenr and A. Vaughn, Dream Telepathy (New York: Macmillan, 1973).

21. Исследование алхимического символизма и его психологических приложений см.: Marie-Louise von Franz, Alchemy: An Introduction to the Symbolism and the Psychology (Toronto: Inner City Books, 1980).

22. Hall, Clinical Uses of Dreams, pp. 146-150.

23. Polanyi, Personal Knowledge.

24. Memories, Dreams, Reflections, p. 56. Русский перевод см. прим. 14, с. 50.

Библиография на русском языке

1. К. Г. Юнг. Архетип и символ. М: Renaissance, 1991. (Переводы работ разных лет). С. 298.

2. К. Г. Юнг. Психологические типы. СПб.: Ювента, 1995. С. 716.

3. К. Г. Юнг. Феномен духа в искусстве и науке. Собрание Сочинений. М.: Renaissance, 1992. Т.15. С. 314.

4. К. Г. Юнг. Либидо: его метаморфозы и символы. СПб.: Восточноевропейский институт психоананлиза, 1994. С. 416.

5. К. Г. Юнг. Аналитическая Психология. СПб., 1994. С. 132.

6. К. Г. Юнг. Тавистокские лекции. СПб.: Кентавр, 1995. С. 228.

7. К. Г. Юнг. Психология Бессознательного. М.: Канон. 1994. С. 320.

8. К. Г. Юнг. Проблемы души нашего времени. М.: Прогресс-Универс, 1993. С. 332.

9. К. Г. Юнг, Э. Сэмюзлс и др. Аналитическая психология: прошлое и настоящее. М.: Мартис, 1996. С. 309.

10. К Г. Юнг. Человек и его символы. СПб.: Б.С.К. 1996. С. 454.

11. Р. Боснак. В мире сновидений. 1991.

12. Э. Сэмюэлс, Б. Шортер, Ф. Плот. Критический словарь аналитической психологии К. Г. Юнга. М., 1994. С. 184.

13. Доналд Уильяме. Пересекая границу... Психологическое изображение пути знания Карлоса Кастанеды. Воронеж: Модэк, 1994. С. 192.

14. К. Г. Юнг. Душа и мир. Киев: Государственная библиотека для юношества, 1996. С. 383.

15. К. Г. Юнг. Дух Меркурий. М: Канон, 1996. С. 380.

Валерий Зеленский Сон, исполненный «тайным» значеньем...

Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами; Настанет ночь — и звучными волнами Стихия бьет о берег свой. То глас ее: он нудит нас и просит... Уж в пристани волшебный ожил челн; Прилив растет и быстро нас уносит В неизмеримость темных волн. Небесный свод, горящий славой звездной, Таинственно глядит из глубины,— И мы плывем, пылающею бездной Со всех сторон окружены.

Ф. И. Тютчев

Треть своей жизни — а порой и больше, как былинный богатырь Илья Муромец или его литературно-хрестоматийный тезка Илья Ильич Обломов— человек проводит в спящем состоянии. Уже сам этот факт — хотя и множество других тоже — издавна заставлял человека всерьез интересоваться причинами и природой столь любопытного и загадочного психического явления, каким являются сны. Современные психологические словари определяют сновидение либо как спонтанный, неуправляемый, субъективно переживаемый поток представлений, «преимущественно зрительной модальности» (Психология. Словарь. М., 1990), либо как «поток галлюцинаторных переживаний с определенной степенью связности, но большей частью запутанный и причудливый, совершающийся в состоянии сна (физиологического) или в сходных условиях» (Drever. A Dictionary of Psychology). Психоаналитический словарь Чарльза Райкрофта определяет сновидение как психическую активность во время сна; «серию картин и событий, представляющихся во время сна. Психоанализ полагает, что сновидения имеют психологический смысл, постичь который можно с помощью интерпретации» (Райкрофт. Спб., 1995. С. 181).

Знакомство с историей духовной культуры человечества позволяет заметить, что не существует ни одной религиозной кон-

фессии, ни одной целостной философской или психологической системы, ни одного вида искусства и литературы, которые в той или иной степени, форме не касались бы загадочного и многогранного мира сновидений в его бесконечно разнообразных значениях, вариантах, смыслах, истолкованиях. Письменная и книжная история сохранила нам множество произведений, посвященных их описанию и анализу. На этом фоне число работ, рассматривающих сновидения с точки зрения современного психологического знания, сравнительно невелико. Что касается, в частности, российского культурного ареала, то изучение богатейшего материала, так или иначе связанного со сновидениями, с позиций философии, культурологии, глубинной психологии, аналитической психотерапии, психосоматической медицины до сих пор остается здесь проблемой почти неисследованной. Одной из причин такого «бедственного» положения являлись,— и доминировавшие в предшествующие десятилетия,— всевозможные идеологические табу на творческое вольномыслие, равно как и отсутствие самого понятийного — научного, клинического и др.— аппарата, связанного со сновидческой феноменологией. Можно надеяться, что появление работы Холла в какой-то степени скрасит этот «пустынный пейзаж Онира».*

В начале XX века с появлением знаменитой книги Зигмунда Фрейда «Толкование сновидений» началась психоаналитическая разработка понятия бессознательного.** Психоаналитический подход оказал огромное воздействие на развитие современного

* Онир — древнегреческий бог сновидений.

** Говоря о важной роли бессознательного в формировании сновидений, следует упомянуть работу русского ученого И. Г. Оршанского «Сон и сновидения с точки зрения ритма», опубликованную еще в 1878 году. В своей книге он, в частности, пишет: «... каждый сознательный элемент сновидений есть лишь освещенная верхушка массы психического материала, находящегося в бессознательной области». Оршанский выделял возможную в формировании сновидений роль не осознаваемых в бодрствующем состоянии вытесненных элементов психических содержаний из предшествующей жизни. Любому человеку приходилось бороться с собственными недостатками: тщеславием, завистью, жадностью, сладострастием и пр. Очень часто эти отрицательные качества прячутся в бессознательной области, не смея проявиться в сознании, где правят принципы, выработанные воспитанием и управляющие бодрствующей деятельностью. «Ночью, во сне, эти придавленные элементы прошлого получают доступ в сознание и могут даже играть значительную роль в некоторых сновидениях».

гуманитарного знания вообще, и внес большой вклад в разработку представлений о сновидении как психическом феномене.

Карл Юнг, развивая ряд положений психоанализа и создавая свою собственную теорию «аналитической психологии», обосновал разделение всей целостной многообразной суммы бессознательного на личное (присущее индивидуальному опыту человека) и коллективное бессознательное (общечеловеческий опыт, свойственный всем людям), которое он описывал, как «архетипическое». В чем суть этого важного — в частности, для анализа сновидений — понятия? Его основу составляет идея о том, что существуют определенные мотивы и комбинации психических содержаний, наделенные свойством «вездесущности». Они с непостижимым постоянством обнаруживаются не только в мифах, сказаниях, былинах, сказках и верованиях различных народов, заведомо не имевших между собой никаких связей, но и в сновидениях (грезах, галлюцинациях) здоровых (и больных) индивидов, для которых какое-либо знакомство с мифологией или былинным эпосом совершенно исключено. Характерно и то, что подобные мотивы или комбинации в своем «зримом» виде выглядят крайне «фантастичными», «произвольными», никак не детерминированными логикой «бодрствующего», «дневного» сознания. Бессознательное, согласно Юнгу, непрерывно занято воспроизводством определенных устойчивых схем таких мотивов и комбинаций, априорно формирующих психическую картину мира человека — в отличие от инстинктивной картины — и получивших название «архетипов» или первообразов.

«Архетип в себе...есть некий непредставимый наглядно фактор, некая диспозиция, которая в какой-то момент развития человеческого духа приходит в действие, начиная выстраивать материал сознания в определенные фигуры. Меня уже часто спрашивали, откуда берется архетип: приобретается ли он или нет. Ответить на этот вопрос прямо нельзя. По определению, архетипы суть некие факторы и мотивы, упорядочивающие и выстраивающие психические элементы в известные образы (зовущиеся архе-типическими), но делается это так, что распознать их можно лишь по производимому ими эффекту. Они наличествуют предсозна-тельно и предположительно образуют структурные доминанты

психического вообще. Их можно сравнить с незримо, потенциально присутствующей в маточном растворе кристаллической решеткой. В качестве априорных обусловленностей архетипы представляют собой особый, психологический случай известного биологам «стереотипа поведения», наделяющего все живые существа их особыми специфическими свойствами. В ходе развития проявления подобного биологического основания могут видоизменяться, и то же самое может происходить с проявлениями архетипа. С эмпирической точки зрения, однако, архетип никогда не возникал в рамках органической жизни. Он появился вместе с жизнью... Архетип, где бы он ни появлялся, обладает неодолимой, принуждающей силой, идущей от бессознательного, и там, где действие архетипа осознается, его отличительной чертой является нуминозностъ. *

Следует отметить, что первые столкновения с архетипи-ческим материалом у Юнга возникли в его собственных ранних сновидениях в возрасте трех-четырех лет. Одно из запомнившихся «на всю жизнь» он описывает в автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления» (русский перевод см. Киев., 1994, с.24):

«Я находился на большом лугу [вблизи дома священника]. Внезапно я заметил темную прямоугольную, выложеную изнутри камнями, яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Я подбежал и с любопытством заглянул вниз. Я увидел каменные ступени. В страхе и неуверенности я спустился. В самом низу за зеленым занавесом находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы, похожий на парчовый, и выглядел очень роскошно. Мое любопытство требовало узнать, что за ним, я отстранил его и увидел перед собой в тусклом свете прямоугольную палату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже был выложен каменными плитами, а в центре лежал большой красный ковер. Там, на возвышении, стоял золотой трон, удивительно богато украшенный. Я не уверен, но возможно, что на сидении лежала красная подушка. Это был величественный трон, в самом деле,— сказочный королевский трон. Что-то стояло на нем, сначала я подумал,что это ствол дерева

■ CW 11, par. 222,; Ответ Иову. М., 1995, с. 47 — 48.

(что-то около 4 — 5 метров высотой и полметра в толщину). Это была огромная масса, доходящая почти до потолка и сделана она была из странного сплава — кожи и голого мяса, на вершине находилось что-то вроде круглой головы без лица и волос. На самой макушке был один глаз, устремленный неподвижно вверх. В комнате было довольно светло, хотя не было ни окон, ни какого-нибудь другого видимого источника света. От головы, однако, полукругом исходило яркое свечение.То, что стояло на троне, не двигалось, и все же у меня было чувство, что оно может в любой момент сползти с трона и, как червяк, поползти ко мне. Я был парализован ужасом. В этот момент я услышал снаружи, сверху, голос матери. Она воскликнула: «Ты только посмотри на него. Это же людоед!». Это лишь увеличило мой ужас, и я проснулся в испарине, напуганный до смерти. Много ночей после этого я боялся засыпать, потому что боялся увидеть еще один такой же сон».

Долгое время, как пишет далее Юнг, сон преследовал его. Лишь гораздо позже он понял, что это был образ фаллоса, а еще спустя десятилетия, осознал, что это был ритуальный фаллос и, соответственно, архетипический образ.

После сенсационных открытий Фрейда и Юнга, связанных с пониманием содержаний сновидений, и формулировкой ими своих концептуальных позиций путей, позволявших — с той или иной степенью валидности — сделать эти содержания понятными и доступными сознанию, на многие десятилетия наступила молчаливая пауза, нарушенная исследованиями шестидесятых-семидесятых годов в области экспериментальной психологии. Имеется в виду изучение быстрых движений глаз во время физиологического сна. В итоге в ряде работ экспериментально подтвердилась гипотетическая мысль Юнга о том, что «монолог» бессознательного в нашей психике совершается непрерывно, включая и время сна, и что сами сновидения имеют существенную психофизическую функцию. Тем не менее можно сделать некоторый вывод об общей скудости современных методов толкования сновидений и в свете неудовлетворенного чувства обратить внимание на историческую динамику развития важнейших подходов к толкованию сновидений вообще.

Ханс Дикманн, немецкий аналитический психолог, вьщеляет три фундаментальных подхода.* Согласно первому, распространенному среди первобытных культур, общин или людей, сон оказывается представленным частью внешней реальности (то же можно подозревать и у маленьких детей). Здесь ясного различия между бессознательной фантазией и реальностью нет. На этот счет имеются данные антропологов и историков, в частности, Дикманн ссылается на известные труды Леви-Брюля и приводит примеры сновидений аборигенов Новой Гвинеи и др. В этих случаях человек становится ответственным не только за то, что он делает в своих собственных снах, но и за свои поступки, совершенные им в снах других людей.

Второй подход заключается в том, что сам сон является сообщением, посланным от богов, и служит прежде всего предсказанием, оракулом, то есть обладает гадательными свойствами. Подобная точка зрения имела свой расцвет в античности и была постепенно оставлена лишь в эпоху Ренессанса, в период появления естественных наук. Здесь центральным является идея о том, что сновидения представляют зашифрованное сообщение, требующее своей расшифровки. На этой основе появились многочисленные толкователи сновидений, составлявшие, в свою очередь, разнообразные лексиконы сновидений или своеобразные «сонники» на базе коллективной символической интерпретации. Наиболее известной книгой этого периода является «Онирокритика» Арте-мидора из Эфеса (о которой упоминает Д. Холл в своем предисловии к русскому изданию).

Третий и последний подход — современный. Здесь на первый план в толковании сновидений выходит индивидуальный аспект. Каждый сон и каждый мотив сновидения или его символ связываются с индивидуальной памятью, жизнью, семейной историей, и сознательная ситуация, практически, не зависит от коллективных черт, которые, разумеется, также должны приниматься во внимание. В данном случае один и тот же мотив сновидения может иметь совершенно иное значение для одного человека в отличие от другого. В этом варианте толкования сновидения разброс возмож-

' Dieckmann H. Methods in Analytical Psychology. 1988, p. 110.

ных значений зависит от специфики личностного мира, эмпирического опыта сновидца, слишком огромного и безграничного, чтобы так или иначе загнать его в прокрустово ложе какого-либо сонника или подобия «словаря».

Аналитическая психология о природе сновидений

В аналитической психологии Карла Густава Юнга сновидения, как элемент психической жизни, занимают одно из ключевых мест. Об этом неоднократно заявлял и сам Юнг, достаточно посмотреть его автобиографию, в которой важность сновидений подчеркивается постоянно на протяжении всей книги. В ней и в других работах Юнг указывал, что в каждый кризисный момент его жизни тот или иной сон (или видение) снабжал его существенными данными для последующих решений. Хотя полномасштабной «законченной теории» сновидений Юнг не оставил, — о чем писал и сам * — тем не менее его взгляды на толкование сновидений представляют, в сущности, определенную теорию,— по крайней мере, в смысле организованного понятийного набора, основанного на обширном клиническом материале. Он много работал над установлением ряда базисных допущений, которые можно свести к четырем главным: сны 1) выражают бессознательные процессы и структуры личностные и архетипические; 2) содержат смысл, который может быть расшифрован, если установлен сам контекст сновидений; 3) обнаруживают компенсаторный процесс в бессознательном; 4) показывают целевую тенденцию, направленность в сторону психической индивидуации.

В противоположность Фрейду, твердо считавшему все сновидения «осуществлением желаний», Юнг в своем подходе был крайне осторожен и в выборе изначальной предпосылки. Свои взгляды на психологическую природу сновидений Юнг развивал на протяжении всей творческой жизни. В течение многих лет он самолично анализировал порядка 2000 снов ежегодно.

1 С. G. Jung. Letters, 1957. vol. 2, p. 293.

Согласно Юнгу, сновидения представляют собой независимые, спонтанные проявления бессознательного; фрагменты непроизвольной психической активности достаточно осознаваемые, чтобы быть воспроизведенными в бодрствующем состоянии. Юнг определял сон как «спонтанное автопортретное исполнение в символической форме, изображение действительной ситуации, совершающейся в бессознательном» (CW 8, par. 505). Что касается связи сновидения с сознанием, то Юнг рассматривал ее как преимущественно компенсаторную.

В свое время Фрейд отметил, что сновидения есть «королевская дорога» к бессознательному. (Через семьдесят лет известный американский аналитик-постюнгианец Джеймс Хилман уточнит, что это «дорога с двусторонним движением»). В процессе толкования сновидений и Фрейд, и Юнг использовали прием ассоциации, но Юнг впоследствии варьировал свою практику в соответствии со своими открытиями в сфере комплекса, поскольку он рассматривал сновидения как комментарии личностных комплексов. К технике ассоциации он прибавил амплификацию из мифа, истории и другого культурного материала. Это позволило ему обеспечить более широкий контекст в интерпретации образной ткани сновидения и давало возможность изучать как скрытые, так и манифестные содержания.

Сон в аналитической психологии рассматривается как выражение текущих психических состояний, «дневной» психики, описанной символическим языком «самой» природы. Понимание сновидений в этом смысле становится мощным средством в росте сознания человека. Рассматривая сновидение вне рамок психофизиологической объяснительной модели, можно сказать, что оно есть символ. На современном языке мы могли бы добавить, что оно имеет сигнальную природу, свидетельствует о чем-то. В аналитической психологии понятие «символ» имеет дополнительное значение. Мы знаем, например, что слово или изображение что-то обозначают. Но они могут быть еще и символичны, если подразумевают нечто большее, чем их очевидное и непосредственное значение. Символ не просто знак, выступающий как определенный известный смысл, который можно выразить другим образом. К пониманию символа можно попытаться приблизиться, используя метод анало-

гии, который позволяет вывести неизвестное значение к порогу восприятия, точке видимости смысла. В аналитической психологии расшифровка сновидения осуществляется путем так называемой амплификации. Амплификация дословно переводится как «расширение» и «распространение» и в нашем случае определяется как уточнение и прояснение отдельных образов сновидения с помощью прямых ассоциаций. Какие ассоциации вызывает у вас этот образ, с чем он у вас связан в жизни? — такой вопрос обычен в анализе. Метод постепенного приближения интерпретируемого символа к искомой смысловой точке представлен двумя аспектами: личностной и общей амплификацией. В личностной амплификации уточняются специфические для пациента наименования, знаки, образы, сновидения. Ассоциации являются спонтанными чувствами, мыслями или воспоминаниями, приходящими на ум по поводу каждого элемента сновидения. Более или менее полный набор таких ассоциаций обеспечивает личностный контекст и часто ведет к разгадке значимого смысла. Общая амплификация строится психотерапевтом на основе его собственного знания, и ее логика разворачивается в соответствии с мифологическими, фольклорными, религиозными, этническими и другими мотивами коллективного сознания. Общая амплификация обеспечивает коллективные архетипические ассоциации составляющими сновидение элементами и образами. Здесь в первую очередь требуется знание психотерапевтом коллективной и объективной психики. В случае если сновидение содержит архетипический образ или тему, аналитик демонстрирует это, представляя соответствующую образную структуру из мифологии, легенды, сказки или фольклора. Общая амплификация восстанавливает, собственно, коллективный контекст сновидения, дающий возможность взглянуть на сон как на явление, имеющее отношение не только к личной психологической проблеме, но также относящееся и к общей коллективной проблеме, свойственной целостному человеческому опыту. Архетипическая тема, вскрытая анализом, может отражать особенности переживаемого обществом исторического момента или содержать сведения, предсказывающие возможное будущее социального организма как целого. В процессе общей амплификации пациент знакомится с коллективной или объективной психикой и в то же время помогает своему эго отде-

литься от объективной психики. Пока индивид переживает свои проблемы, и в частности сны, как относящиеся только к его личной психике, он сохраняет свое эго отождествленным во многих чертах с объективной коллективной психикой и несет бремя коллективной вины и ответственности в отстраненном, обезличенном виде. В той степени, в какой коллективная вина и ответственность переживаются как личные, парализуется способность к совершению действий, эту вину и ответственность вызывающих. К примеру, охранник нацистских или сталинских лагерей, осознав личную ответственность за совершаемое им, уже не смог бы столь усердно нести свою службу. Но идентификация с психикой коллективной позволяет ему действовать в меру обязанностей и сил, не оставляя какого-либо психического осадка или напряжения.

В отличие от Фрейда, который, по мнению Юнга, относился к снам лишь как к некоей каузальности, Юнг — наряду с причинным фактором — считал сновидения психическими продуктами, которые можно рассматривать также и с позиции преднамеренности, определенного целеполагания. «Каузальность предполагает единообразие смыслов,— писал Юнг,— однообразие толкования, она искушает человека, заставляет его приписывать символу фиксированное значение. В то же время телеологическая точка зрения постигает в образе сна выражение измененной психологической ситуации. Она не признает фиксированных значений символов» (CW 8, par.471). Как и Фрейд, Юнг считал, что сны порождаются психически обусловленной активностью бессознательного. Оба мыслителя отличались в своих толкованиях многих образов сновидения, но главная причина такого различия во взглядах коренилась в различных представлениях об устройстве бессознательного. Согласно Фрейду, все бессознательные содержания представляют материал вытеснения. Для Юнга же вытесненные содержания (восприятия, мысли, ценности, эмоции) составляют лишь часть бессознательных содержаний. Кроме вытесненного материала, писал Юнг, «в бессознательном находится и все психическое, ставшее подпороговым, включая и сублиминальные чувственные восприятия. Кроме того, мы знаем — не только по богатому опыту, но и благодаря теоретическим основаниям,— что бессознательное содержит в себе и такой материал, который еще не достиг порого-

вой отметки сознания. Имеются в виду зародыши будущих сознательных содержаний». *

Согласно Фрейду, значения снов замаскированы и скрыты под визуальной (по большей части) оболочкой манифестного содержания с целью предохранения физиологического процесса сна. Юнг рассматривал это положение как чрезмерно упрощенное. Он допускал, что сновидения— насколько они могут это делать — охраняют сон, как таковой, замечая при этом, что иногда сновидения способны и разбудить спящего.

Сновидения не являются преднамеренными или случайными выдумками — они представляют собой естественные явления, не претендующие на большее, чем они сами. Они не обманывают и не лгут, не маскируются под нечто другое и не искажают существующее, но наивно заявляют, что они есть и нечто значат. Они раздражают и сбивают с толку только потому, что мы не понимаем их. Они не прибегают ни к каким махинациям и проделкам, чтобы что-то скрыть, а информируют нас о своем содержимом со всей возможной в пределах их своеобразия ясностью. Мы также можем понять и то, что делает их столь странными и труд-ноуяснимыми: поскольку мы постигаем из опыта, что они неизменно ищут возможность выразить нечто, чего эго не знает и не понимает. Их неспособность к более ясному самовыражению соответствует неспособности или нерасположенности сознательного разума понять суть вопроса. *

Допуская, что в некоторых случаях сновидения выполняют функцию осуществления желаний и предохраняют сам сон от прерывания — положение, на котором строилась фрейдовская теория — или же обнаруживают инфантильное устремление к власти (Адлер), Юнг в большей степени фокусировался на их символическом содержании и их компенсаторной роли в саморегуляции психического. В символической форме сновидения изображают текущую ситуацию в психическом с точки зрения бессознательного.

«Так как значение большинства снов оказывается не в согласии с тенденциями сознательного разума, демонстрирует специфические отклонения, то мы должны допустить, что бессознательное,

* К. Г. Юнг. Психология бессознательного, с. 179. **CW 17,раг.189;К. Г. Юнг. Конфликты детской души, М., 1995, с. 115—116.

матрица сновидений, выполняет независимую функцию. Это то, что я называю автономностью бессознательного. Сновидение не только не подчиняется нашему желанию, но очень часто встает в возмутительную оппозицию к нашим сознательным намерениям. Эта оппозиция не всегда заметна — иногда сновидение лишь немного отклоняется от сознательной установки и включает незначительные изменения — случайно оно может даже совпасть с сознательными тенденциями и намерениями. Когда я попытался выразить такое поведение в формуле, единственно адекватным показалось мне понятие компенсации, так как оно одно способно объединить все многочисленные способы поведения сна. Компенсацию необходимо отличать от комплементации {дополнительности). Понятие дополнительности слишком узко и ограничено — его недостаточно для объяснения функции сновидений, потому что оно обозначает отношение, в котором две вещи дополняют одна другую более или менее механически. Компенсация, со своей стороны, что подразумевает сам термин, означает уравновешение и сравнение различных данных или точек зрения так, чтобы произвести уточнение или исправление.» (CW 8, par. 545).





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-11-23; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 423 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы жить. © Сократ
==> читать все изречения...

793 - | 699 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.011 с.