Наиболее радикальные из приверженцев демократических идеалов крестьянства — левые эсеры. Их можно назвать последовательными социалистами-революционерами, оставшимися верными старому народническому знамени. Левые эсеры конституировались как партия на I съезде, проходившем 19–28 ноября 1917 г., из оппозиционного течения, возникшего среди эсеров в годы Первой мировой войны под антивоенными лозунгами. Партия сохранила эсеровский девиз "В борьбе обретешь ты право свое". Лидеры — Борис Каменев, Марк Натансон, Мария Спиридонова, Прош Прошьян прошли суровую школу политической борьбы как за рубежом, так и в России. Любопытно социальное происхождение членов Центрального Комитета партии левых эсеров: 10 были представителями средних слоев народа, 2 — принадлежали к богатым помещикам, 1 — к семье крупного военного. В среднем каждый пробыл в партии эсеров 11 лет. На каждого приходилось по 2 ареста, 3 года тюрьмы и 3 года эмиграции, около 2 лет ссылки.
Левые эсеры в декабре 1917 г., заключив правительственный блок с большевиками, получили 7 наркомовских постов. Представители партии работали также в коллегии наркоматов, в местных Советах. Во ВЦИК фракция левых эсеров располагала третью голосов, что соответствовало раскладу партийных сил во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете.
По основным вопросам революции обе партии (большевиков и левых эсеров) проводили согласованную политику, но левые эсеры выступали против Брестского мира, а после его ратификации объявили себя свободными от обязательств соглашения с большевиками и отозвали своих представителей из Совнаркома. В местных Советах, во ВЦИК, в ВЧК, во многих наркоматах они продолжали работать.
Весной—летом 1918 г. противоречия обостряются. Левые эсеры выступали против ленинского плана социалистического строительства, комбедов, продовольственных отрядов. Они не поддерживали борьбу с кулачеством, развитие революции в деревне. Все больше и больше проводили антисоветскую агитацию и пропаганду, обвиняя большевиков в измене идеалам Октября. Теряя поддержку трудящихся, левые эсеры постепенно превращались в выразителей интересов кулачества и городской мелкой буржуазии. С мая 1918 г. левые эсеры приступили к созданию боевых дружин для борьбы с большевистской партией. На основе решений III съезда своей партии (июль 1918 г.) левые эсеры предприняли ряд мер, провоцирующих войну с Германией, а б июля левые эсеры Я. Г. Блюмкин и Н. А. Андреев убили германского посла в Москве В. Мирбаха. В тот лее день начался левоэсеровский мятеж в Москве. Вслед за ним последовали антисоветские выступления левых эсеров на Восточном фронте. Произошли вооруженные столкновения при разоружении боевых дружин левых эсеров в Петрограде, Владимире и других городах.
Мятеж был быстро ликвидирован. Решением V Всероссийского съезда Советов левые эсеры были исключены из состава Советов. В партии левых эсеров произошел раскол. В сентябре 1918 г. из нее вышли Партия народников-коммунистов и Партия революционных коммунистов. Члены этих партий сотрудничали с большевиками, но по-прежнему оставались сторонниками концепции аграрного социализма. Часть же левых эсеров продолжала оставаться на позициях ЦК партии левых эсеров, выступившего против Советов и большевиков. Многие левые эсеры перешли на службу в ряды Красной Армии, вели борьбу в партизанских отрядах против белогвардейцев и интервентов. Оставшиеся же на позициях ЦК партии левых эсеров перешли к активной контрреволюционной деятельности. Они готовили стачки в Петрограде, поднимали волнения среди матросов Балтийского флота, участвовали в крестьянских мятежах против кулачества.
Указания ЦК партии левых эсеров открыто ориентировали рядовых членов партии на подготовку и проведение террористических актов, восстаний в деревнях и частях Красной Армии. Обвиняя большевиков в терроре, в разгроме партии левых эсеров, сами же руководители левых эсеров оправдывали террор, когда это было необходимо для их политической деятельности. Так, М. Спиридонова в своем письме "Центральному Комитету партии большевиков", написанном в ноябре 1918 г: в Кремле, где она находилась под арестом после подавления мятежа, обвиняла большевиков во всем — от ошибочности и вредности их политики до "измены принципам социализма и интернационализма". Вместе с тем в письме она оправдывает тот же «красный» террор, направленный против контрреволюции.
1 сентября 1918 т. в связи с покушением и ранением Ленина газета «Известия» опубликовала резолюцию ЦК партии левых эсеров с призывом к «красному» террору "против всех империалистов и прихвостней буржуазии". А через пять дней, 5 сентября 1918 г., Совнарком в ответ на «белый» террор в целях обеспечения тыла страны принял постановление о «красном» терроре.
В этой связи необходимо отметить, что в истории, в том числе истории Гражданской войны, террор — это прежде всего обостренные меры и формы проявления классовой борьбы, которые в годы войны проявились в политических расстрелах и казнях, репрессиях и беззаконии. Это спорная и серьезная, по существу не разработанная в исторической науке проблема. К настоящему времени неизвестна даже цифра жертв как «красного», так и «белого» террора. Одни говорят о десятках и сотнях тысяч погибших, другие — о миллионах. Мы же приведем единичные данные, опубликованные в газете «Известия» 6 февраля 1920 г. членом коллегии ВЧК и ВЦИК М. И. Лацисом. Он указывал, что с весны 1918 г. по декабрь 1919 г. были расстреляны 9641 человек, главным образом за контрреволюционную деятельность. Сюда не входили сведения по Украине и отдельным губерниям.
С точки зрения левых эсеров, партия большевиков была недостаточно радикальна и только левые эсеры продолжали оставаться истинными революционерами. Что касается террора, то и здесь существовали серьезные различия, хотя до конца и неисследованные. Это различия между террором индивидуальным и массовым. М. Спиридонова считала: эсеровский террор — это террор угнетенных, стремящихся к свободе. Большевистский же террор — террор победителей. Антисоветская политика руководителей левых эсеров вызывала резкое недовольство рядовых членов партии. В октябре 1920 г. Советское правительство легализовало левоэсеровское большинство. Меньшинство же продолжало антисоветскую деятельность. Окончательное сближение двух первых советских партий, стоявших у истоков созданного ими Советского государства, — большевиков и левых эсеров, так и не состоялось.
В истории Гражданской войны особое место занимают анархисты. Они находились на левом фланге политических сил России, ставивших своей целью свержение власти капитала и самодержавия. Их организации существовали в 40 с лишним городах Российской империи. Их число увеличилось после победы Февральской революции и возвращения в 1917 г. из эмиграции видных деятелей анархистского движения А. Карелина, И. Шапиро, В. Волина и др.
Установление Советской власти не всеми анархистами было встречено восторженно. Более того, разногласия с большевиками начались с первых же дней после победы Октября. Ратовавшие ранее за Советы, анархисты поспешили отмежеваться от тех организационных форм, в которые они облекались. Часть анархистов, признав Советскую власть, выступала против создания централизованного правительства. К весне 1918 г. группы анархистов действовали уже в 130 городах и поселках страны, которые выпускали до 40 названий анархистских изданий (Пиро Т. Периодическая печать анархистов. Петр Кропоткин // Сб. статей. Пг.; М., 1922. С. 247). Но численный рост не привел анархистов к идейной консолидации. Уж слишком узкой была их социальная основа. Анархисты в основном опирались на мелкобуржуазные слои города: рабочих коммунальных предприятий, демобилизованных военных, студентов. В политических клубах анархистов и вокруг них вертелось много полууголовных элементов.
Организации анархистов делились на анархо-коммунистов и анархо-синдикалистов, хотя в печати и велись длительные дискуссии о создании "единого анархизма". Но наблюдался процесс не объединения, а скорее дальнейшего организационного разброда и шатания. Брестский мир еще больше разделил анархистов на соратников и противников Советской власти. Одни из них, признав необходимость мер, принимаемых большевиками для спасения революции, пошли по пути сотрудничества с Советской властью. Другие — готовились к борьбе с Советской властью, создавая отряды "черной гвардии". В прифронтовых городах Курске, Воронеже, Екатеринославле анархисты выступили с оружием в руках. В Москве участились налеты на богатые особняки. Весной 1918 г. Советская власть провела крупные операции в Москве, Петрограде, Воронеже, Вологде, Самаре, Саратове, Смоленске, Тамбове и других городах по разоружению анархистов. Тем самым Советское правительство показало, что может говорить и силой с представителями как правого, так и левого крыла анархистского фронта.
Однако среди анархистов были руководители, которые с пониманием относились к Советской власти (А. А. Карасин, Я. А. Фурманов и др.). Эта группа "советских анархистов" стала активно помогать большевикам в укреплении Советской власти. Осенью 1918 г. логика классовой борьбы поставила анархистов перед дилеммой: принять большевистские реформы государственного строительства или встать на путь вооруженного сопротивления. В этой связи необходимо отметить, что серьезному расслоению анархистов способствовали: дифференцированный подход Советской власти к различным группам анархистов, провал воплощения в жизнь анархистских социально-политических утопий, достижения большевиков в завоевании масс, монархическая окраска контрреволюции, практика «белого» террора. Анархистским организациям, которые в своей деятельности ограничивались лишь идейной пропагандой и не боролись против Советской власти, большевиками была предоставлена возможность легально существовать, иметь свои печать, прессу и т. д.
На протяжении 1918–1919 гг. анархисты стремились совместно с меньшевиками и эсерами вызвать забастовки рабочих. Часть анархистов перешла на позиции террора против Советской власти. В сентябре 1919 г. в помещении Московского Комитета РКП(б) анархисты взорвали бомбу. Свыше 30 человек были ранены. Среди них: Н. И. Бухарин, Е. М. Ярославский. Но это был первый и последний в условиях Москвы террористический акт анархистского подполья. Разгромив основные силы московского подполья, ВЦИК в 1919–1920 гг. ликвидировал оставшиеся в других городах группы анархистов.
Однако не всегда и не везде это проходило легко и просто. Нередко большевикам приходилось лавировать, отступать, заключать союзы. Ярким примером служит повстанческое движение, руководимое анархистом Н. И. Махно. Махновщина в том виде, в котором она пришла к концу Гражданской войны, сложилась не сразу. Вначале это было повстанческое движение на Украине против немецкой оккупации и гетманщины. Оно зародилось еще весной 1918 г. в виде партизанских отрядов. Руководителем одного из таких отрядов в Гуляй-Поле (Екатеринославская губерния) был Нестор Иванович Махно. Союзы с большевиками Махно и его политическим окружением рассматривались как временные и выполнялись весьма непоследовательно. Так было в борьбе с деникинцами, петлюровцами и врангелевцами. Махновские отряды объединяли разнородные элементы, в том числе и небольшой процент рабочих. Под влиянием анархизма махновщина являлась рыхлым в политическом отношении движением. По существу это было движение крестьянского мелкобуржуазного революционизма. Именно анархистский характер махновского движения стал отталкивать от него многих крестьян и особенно рабочих.
Переход махновщины из лагеря революции в лагерь контрреволюции произошел не сразу. Зародившаяся летом 1918 г., окрепшая осенью 1918 г. и весной 1919 г. как революционное повстанческое движение украинских крестьян во главе с Махно, махновщина превратилась в одну из разновидностей политического бандитизма. Примером такого сложного политического превращения можно назвать и идеологическое руководство, и практическое участие российских анархистов, отрицавших любую государственную власть. Субъективно серьезную роль в данном превращении сыграл сам Махно — убежденный анархист, имевший романтическую биографию пожизненного каторжника, талантливого и смелого боевого командира. Махновщина наглядно продемонстрировала воплощение в жизнь идей анархизма. Вместо безвластия — военная диктатура мелких крестьянских «батек»; вместо абсолютной свободы — абсолютная власть жестокой контрразведки; вместо экономического строительства — грабежи и полный экономический развал.
§ 5. "Демократическая контрреволюция" и "белое движение"
Весна и лето 1918 г. — время резкого усиления мелкобуржуазной контрреволюции и размаха Гражданской войны. В июне 1918 г. в Самаре после захвата города белочехами было создано самое крупное из правоэсеровских правительств — Комуч (Комитет членов Учредительного собрания), председателем которого был В. К. Вольский. Комуч в Среднем Поволжье и Сибирская областная дума в Западной Сибири были центральными властями парламентского типа в условиях контрреволюции. Свою избирательную систему эсеровские правительства пытались пустить на рельсы демократической революции. Но из благого пожелания ничего не получилось. Комуч оставался однопартийным правоэсеровским правительством. В органах же местного самоуправления подавляющую прослойку составляла местная буржуазия. Все эсеровские правительства шли по пути реставрации буржуазной власти. Но эсеровские органы местного самоуправления не стали эффективнее Советов в хозяйственном отношении; в социальном же аспекте они передали буржуазии часть предприятий, земель, жилой фонд и т. д.
Вместе с тем меры, осуществленные Советской властью, были масштабнее, фундаментальнее на общем фоне социально-экономических преобразований: не стало помещиков, была подорвана экономическая основа кулачества, крестьянство получило землю, значительную часть сельскохозяйственных орудий.
Крестьянин-середняк стал центральной фигурой в деревне, а крестьянство, в основном поднявшееся из бедных слоев, стало составлять большинство населения страны. В этих условиях осенью 1918 г. середняк повернул в сторону Советской власти, а большевики определили свою линию следующим образом: уметь достигать соглашения со средним крестьянством, не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь на бедноту. Это имело огромное политическое значение прежде всего потому, что от правильности проведения этой линии зависел политический и военный исход Гражданской войны.
В значительной степени эта линия предопределила положение "демократической контрреволюции". Еще осенью 1918 г. "демократическая контрреволюция" подошла к своему краху. На проходившем в Уфе Государственном совещании в сентябре 1918 г. представителей различных "революционных правительств", партий и организаций (правые эсеры, меньшевики, кадеты и др.) в количестве 170 человек (из них 108 эсеров) решались главные вопросы: о структуре власти, о личном составе правительства, об Учредительном собрании. На совещании присутствовали делегации Комуча, "Временного сибирского правительства", "Временного областного правительства Урала", Енисейского, Астраханского, Иркутского казачества, Правительства Башкирии и Алаш-Орды, "Национального управления тюрко-татар Внутренней России и Сибири", представителей ЦК политических партий и организаций. Но отсутствие единства среди них привело к полному развалу деятельности мелкобуржуазной демократии.
В результате были созданы так называемая Уфимская директория, а при ней — Совет министров. Под политическим давлением командования белочехов была провозглашена власть Уфимской директории из 5 человек под руководством эсера Н. Д. Авксентьева, избранного от "Союза освобождения России". В октябре 1918 г. директория переехала в Омск, объявила о сохранении всех постановлений и решений Временного правительства, о борьбе с большевиками, воссоединении России, продолжении войны со странами австро-германского блока и восстановлении договоров с Антантой. Все областные, национальные, казачьи правительства были упразднены. Но существование директории было недолгим. 18 ноября 1918 г. Колчак при поддержке монархистов совершил переворот, в результате которого директория была упразднена, а ее лидеры высланы за границу.
Но уроки колчаковщины не прошли бесследно. Уже в феврале 1919 г. на своей конференции партия правых эсеров отметила недопустимость борьбы с Советской властью, взяв на вооружение так называемый третий путь. Эсеры рассматривали "третий путь" как демократию, которая должна обязательно вести борьбу на два фронта: не солидаризироваться с большевиками против колчаковцев и Колчаком против большевиков. Правые эсеры надеялись на то, что, взяв на вооружение "третий путь", тем самым укрепят свои позиции за счет «демократизации» белогвардейских армий и количественного увеличения своих партийных рядов за счет мелкой буржуазии.
Между тем Деникин весьма откровенно писал, что проблема Гражданской войны сводилась к одному вопросу: "Надоел ли народным массам большевизм, Пойдет ли народ с нами?" И вынужден был с недоумением констатировать, что после освобождения его войсками огромной территории "ожидаемого восстания всех враждебных Советской власти элементов не произошло" (Деникин А. И. Очерки русской смуты. Берлин, 1926. Т. 5. С. 118).
Меньшевики также представляли серьезную политическую силу в годы Гражданской войны. Они имели немало сторонников и действовали исключительно в рабочей среде. Практически они не участвовали в вооруженной борьбе против Советской власти и большевиков, хотя политически продолжали бороться с РКП(б).
Один из самых крупных деятелей меньшевиков, Ю. О. Мартов, не без основания полагал, что в политической природе России вообще не было места для промежуточных групп между большевизмом и меньшевизмом. Если они и возникали, то быстро подтягивались к одному или другому полюсу (Мартов Ю. История Российской Социалистической партии. 2-е изд. 1923). Не все при этом руководствовались принципиальными политическими устремлениями, преобладали карьеристские соображения. К примеру, А. Я. Вышинский, следуя политическим ветрам, прошел путь правого меньшевика-оборонца, примкнул к меньшевикам-интернационалистам, сделался крайне левым, а при Сталине сделал головокружительную карьеру большевистского: прокурора СССР.
На левом фланге меньшевистского движения стояли меньшевики-интернационалисты. При всех разногласиях меньшевиков объединяли общие тенденции, такие, как стремление к политической свободе, антагонизм по отношению ко всем попыткам реставрации дореволюционных порядков, сохранение целостной и независимой России.
Одним из острых моментов разногласий большевиков и меньшевиков в годы Гражданской войны стал политический вопрос об отношении к Советам. В меньшевистской среде возникла идея создать параллельную Советам сеть "Собраний уполномоченных от фабрик и заводов" по образу и подобию Советов. Однако попытки «овладеть» Советами меньшевикам не удались.
В целом же идеология и политика меньшевизма в годы Гражданской войны практически до сих пор оцениваются через призму большевистских представлений о Гражданской войне, что далеко не адекватно меньшевистским трактовкам. Ю.О.Мартов, чья точка зрения не всегда носила общепартийный характер, одной из политических причин Гражданской войны считал раскол демократических сил, заинтересованных "в коренном разрушении старого самодержавия — чиновничьего и дворянского строя".
В целом же примерно с осени 1918 г. начинается известное смещение акцентов в межпартийных отношениях меньшевиков и большевиков. Начинается полоса заключения целого ряда соглашений между партиями в различных сферах, в том числе и политической. В обстановке развернувшихся наступлений войск Колчака и Деникина часть меньшевистских лидеров весной 1919 г. заявила о готовности защищать Советскую власть и оказать помощь Красной Армии. Она выступила с призывом к рабочим всего мира усилить борьбу за прекращение интервенции в Советскую Республику. А в августе 1919 г. партийное совещание меньшевиков постановило далее считать задачами партии в занятых белогвардейцами районах страны "революционное свержение режимов Деникина и Колчака и воссоединение с Советской Россией". Во время же деникинского похода на Москву (лето—осень 1919 г.) меньшевистское руководство объявило мобилизацию своих членов в Красную Армию (по примеру большевиков). Меньшевикам была предоставлена возможность направить делегатов на VII Всероссийский съезд Советов и участвовать в выборах местных Советов (Мартов в 1919–1920 гг. являлся депутатом Московского Совета).
Поворот в сторону сотрудничества с Советской властью начали осенью и основные силы меньшевиков-интернационалистов. Многие из них вступили в РКП(б), работали в центре и на местах на военной, хозяйственной и профсоюзной работах.
Сложным был 1918 г. и для национальных неболышевистских партий, как и для общероссийских партий "демократической контрреволюции". Для национальных небольшевистских партий характерной чертой деятельности был политический кризис, одним из признаков которого стало усиление левой оппозиции и образование в результате раскола партий групп и течений левого направления, ориентированного на борьбу с объединенными силами контрреволюционного движения.
Боевые успехи советских Вооруженных Сил в конце 1918 г. и в начале 1919 г. укрепили Советскую власть, но не были решающими. Весной 1919 г. Антанта предприняла новое нашествие на Советскую Россию. Убедившись в том, что эсеры, меньшевики, кадеты утратили доверие народных масс, империалисты отбросили «демократическое» прикрытие своих агрессивных действий в Советской России. По их указанию в регионах, занятых белогвардейцами, были разогнаны "демократические правительства" и установлена военная диктатура генералов. Не надеясь на своих солдат, империалисты сделали на этот раз основную ставку на армию Колчака, который к тому времени захватил богатую продовольствием Сибирь и Урал с его заводами. По плану Антанты в наступлении одновременно с Колчаком должны были участвовать войска Деникина, панской Польши и петлюровцев на западе, белофиннов и белогвардейцев Юденича на северо-западе. На севере действовали интервенты и войска белогвардейского генерала Миллера. К началу 1919 г. общая численность интервентов и белогвардейцев превышала один миллион солдат и офицеров. Им противостояла почти трехмиллионная Красная Армия. К тому же в лагере контрреволюции действовали многочисленные партии и движения с их мощным идеологическим, агитационно-пропагандистским аппаратом. Среди них после краха "демократической контрреволюции" на первый план вышли политические блоки, объединенные "белым движением". В нем выступали черносотенцы и бывшие «октябристы», «прогрессисты» и правые кадеты, различные промежуточные движения.
Первым документом, обнародовавшим платформу для объединения "белого движения", стала политическая программа генерала Корнилова. Она была выработана еще в декабре 1917 г. членами "Донского гражданского совета", находившегося в Новочеркасске. Визит делегации "Донского гражданского совета" в Сибирь (март 1918 — январь 1919 г.) способствовал консолидации монархистов, установлению связей с командованием войск интервентов. Причем "демократическая контрреволюция" постепенно оттеснялась даже путем физического уничтожения неугодных эсеровских и меньшевистских деятелей. Ведущей политической и военной силой постепенно становились монархисты.
С весны 1918 г. центром монархистов становится Москва, где был создан "Правый центр". Весной и летом 1918 г. центром монархистов был также и Киев. Здесь существовали союзы "Наша Родина", "Монархический блок" и др. На роль "правителя государства" монархисты выдвигали великого князя Николая Николаевича, однако для официального решения вопроса ждали момента, когда все основные силы — Колчака, Деникина, Юденича и Миллера — приблизятся к Москве.
Но уже осенью 1918 г. монархисты начали создавать на юге прототип будущего Российского государства. В августе 1918 г. при генерале М. В. Алексееве было создано Особое совещание как "высший орган гражданского управления". После того как ставка на Германию оказалась непрочной, монархистами был создан "Совет государственного объединения России" (СГОР), дислоцировавшийся в Киеве. Этот орган сыграл огромную роль в консолидации "белого движения". В него вошли представители Государственной думы, Церковного собора, земств, торгово-промышленных и академических кругов, финансисты, члены "Союза земельных собственников". Эта политическая организация выражала интересы землевладельцев и частично финансово-промышленного капитала. Лидеры СГОРа являлись монархистами, но преимущественно не черносотенного, а националистического, «октябристского» образца. Их главная политическая цель состояла в воссоздании "единой неделимой России".
В 1918 г. мало кто из представителей эксплуататорских классов покинул страну. Крупная буржуазия и помещики в основном бежали на юг; средние буржуа — на Волгу и в Сибирь. В условиях начавшейся интервенции они пытались возродить деятельность своих политических организаций.
Кадеты, к примеру, контактировали с различными политическими организациями, но как партия в годы Гражданской войны не представляли из себя единую политическую силу, хотя и принимали активное участие в работе колчаковского правительства и деникинского режима.
В мае 1919 г. Деникин опубликовал приказ о своем признании Колчака Верховным правителем и Верховным главнокомандующим. Однако после военных поражений в ноябре—декабре 1919 г. политическая линия помещичье-буржуазных партий значительно видоизменилась. Деникину, например, было рекомендовано срочно создать правительственный орган, "не уклоняясь ни вправо, ни влево", способный на решительные действия. Вместо Особого совещания Деникину предлагалось создать Совет при Главнокомандующем. Более того, было предложено обратиться к населению с обещанием, что "новая власть устранит допущенные ранее ошибки и, беспощадно карая нарушителей гражданского мира, грабителей и насильников, возьмет под защиту все население" (Иоффе Г. 3. Крах монархической контрреволюции. М., 1978. С. 255).
Аналогичный поворот был сделан кадетами в Сибири после разгрома — Колчака. Омский Совет министров бежал в Иркутск, а новый его премьер начал формировать правительство, приглашая эсеров, меньшевиков, земцев и др. разрабатывать программу "сближения с оппозицией правительства", сознающего и исправляющего свои ошибки.
В 1920 г. основная ставка делается уже на Крым, где были сосредоточены остатки белой армии под командованием Врангеля. Однако белогвардейский режим, установленный Врангелем в Крыму и на юге Украины, был недолговечным.
Рассматривая историю Гражданской войны в России, следует отметить, что буржуазно-помещичьи политические организации стремились вооружить "белое движение" политической программой, основанной прежде всего на "патриотической идее" "государственного национального возрождения". Эта «общеобъединяющая» по замыслу идеологов и политиков контрреволюции идея должна была успешно конкурировать с интернационалистической идеологией большевизма, которая объявлялась «антипатриотичной». Однако фактически "белый патриотизм" весьма часто оборачивался эгоизмом свергнутых классов и означал реставрацию помещичье-буржуазной власти в России с некоторыми лишь модификациями, диктовавшимися историческим развитием и необратимыми революционными сдвигами. Именно поэтому все попытки консолидировать лагерь контрреволюции не привели к успеху.
Подводя краткие итоги Гражданской войны в России, можно отметить следующие моменты.
1. Консолидировались два контрреволюционных движения: "демократическая контрреволюция" с лозунгами Учредительного собрания о возврате к завоеваниям Февральской революции (1917 г.) и "белое дело (движение)" с лозунгами "непредрешения государственного строя и ликвидации Советской власти", что в свою очередь ставило под угрозу не только октябрьские, но и февральские завоевания. Часть этого лагеря (антисоветского, антибольшевистского) действовала под единым эсеро-белогвардейским флагом; часть — только под белогвардейским.
2. По другую сторону контрреволюционного лагеря стоял советский лагерь, возглавлявшийся большевиками. До определенного момента "колеблющимися попутчиками" выступали левые эсеры и анархисты различных направлений.
3. В обоих лагерях резко усилились разрушительные тенденции захвата и удержания власти. Советская власть перешла к "военному коммунизму", которому контрреволюция пыталась противопоставить "всероссийскую власть" кадетско-эсеровской директории.
4. Если реальная альтернатива политической борьбы в 1917 г. выражалась как "Ленин и Корнилов", то в годы Гражданской войны она выражалась уже как "Ленин и Колчак" (Агелов Е. Колчак или Ленин? К вам, солдаты, крестьяне и рабочие! Ростов н/Д, 1919). Кстати, именно так ставился вопрос в правоэсеровских листовках.
5. Наконец, борющиеся стороны отчетливо понимали, что борьба может иметь только смертельный исход для одной из них. Именно поэтому Гражданская война в России стала великой трагедией для всех ее сторон, лагерей, партий и движений. Победа Советской власти не стала окончательной победой революционных сил России в ее Гражданской войне. Окончательная консолидация российского общества не достигнута и сейчас, по прошествии почти 80 лет после начала Гражданской войны в России.
Глава 10. Монархическая и буржуазная эмиграция из России после Гражданской войны
Антисоветская эмиграция не идет ни в какое сравнение со всеми предшествующими эмиграциями. Более массовая, располагавшая своей организацией, прессой, постоянной поддержкой империалистических кругов, она представляла собой беспрецедентное историческое явление. Источники и существующая литература о российской эмиграции отмечают неоднородность ее состава. Различные слои эмигрантской массы отличались разной степенью антибольшевистской активности, большей или меньшей осознанностью причин своей враждебности Советской власти, прочностью связи с иностранной интервенцией и даже своими путями «исхода» за границу.
В целом антисоветская эмиграция представляла собой конгломерат лиц — капиталистов и помещиков, генералитета и офицерства, остатков белогвардейских контрреволюционных военных формирований, верхов казачества, царских чиновников, деятелей буржуазно-помещичьих, монархических и националистических партий, части интеллигенции, — бежавших за границу с территории Советской России во время Гражданской войны. Эмиграция начала складываться после Февральской революции 1917 г., когда Россию покинула (в основном через финскую границу) верхушка аристократии и представителей господствующих классов страны. Часть из них надеялась переждать за границей "смутное время", другие не рассчитывали уже на возможность реставрации самодержавия. Эту первую волну эмигрантов дополнили находившиеся за границей монархисты — царские дипломаты и др.
С победой Октябрьской революции 1917 г. поток эмигрантов возрос. Они стали сосредоточиваться в Финляндии, Германии, Румынии, Китае, Франции, Иране. Ряды эмиграции пополнились сотрудниками дипломатического корпуса бывшего Временного правительства, бежавшими из России деятелями различных политических партий и движений, торгово-промышленной и финансовой буржуазией. Эмиграция приступила к созданию антисоветских организаций. Среди них: "Карельское просветительное общество", выступавшее за государственную и культурную автономию Карелии в составе Российской империи; образованный в Харбине в феврале 1918 г. "Дальневосточный комитет активной защиты родины и Учредительного собрания", поддерживавший генерала Хорвата А. Л.; "Русский комитет", созданный в ноябре 1918 г. в Хельсинки монархистами и стремившийся заключить союз с Германией для интервенции в Россию; "Русское политическое совещание", организованное в Париже в 1918 г. и претендовавшее на роль руководящего центра "белого дела" и ставящего своей целью "отстаивание единства, целостности и суверенитета России", спасение "русской демократии и революции" с помощью держав Антанты; организованная в США в 1918 г. "Лига возрождения свободной России"; "Политическое совещание" (по сути — "правительство"), созданное в Хельсинки в мае 1919 г. и поддерживаемое державами Антанты, в особенности, Великобританией.
Деятельность указанных организаций, в основе которой лежали модифицировавшиеся в ходе Гражданской войны программы лидеров "белого дела", поддерживалась заграничными отделениями национализированного в Советской России еще в декабре 1917 г. "Русско-Азиатского банка". Меньшая часть эмиграции ориентировалась на Германию и ее союзников, большинство — на державы Антанты (что и предопределяло распределение эмигрантов по странам). Основным политическим центром эмиграции являлся Берлин. После поражения государств Четвертого союза в Первой мировой войне и краха германской интервенции в Советской России главным «гарантом» в дипломатической, военной, политической и материально-технической областях при осуществлении антисоветских планов эмиграции стала Антанта. Однако несмотря на объединяющее эмиграцию принципиальное единство цели — свержение Советской власти, в ее рядах отсутствовала политическая консолидация. Эмиграции были свойственны ожесточенные распри, вражда между органами, партиями и группами за приоритет в руководстве антисоветским движением, по тактическим вопросам (о способах борьбы с большевиками), выдвигались обвинения об «ответственности» за свершение революции в России и т. д.
Главным источником пополнения эмиграции были остатки контрреволюционных формирований, разгромленных Красной Армией во время Гражданской войны: амурских казаков атамана Гамова И. М. (март 1918 г., в Китай); белогвардейского офицерства гетмана Скоропадского П. П. (декабрь 1918 г., в Германию); частей "Крымского красного правительства" и гражданского населения Одессы и Севастополя (апрель 1919 г., в Константинополь); "Западной армии" генерала Бермондт-Авалова П. Р. (декабрь 1919 г., в Германию); "Северо-западной армии" генерала Юденича Н. Н. (декабрь 1919 — январь 1920 г., в Финляндию); уссурийских казаков атамана Калмыкова И. М. (февраль 1920 г., в Китай); "Северной армии" генерала Миллера Е. К. из Архангельска и Мурманска (февраль—март 1920 г., в Финляндию); деникинских вооруженных сил юга России и гражданского населения Новороссийска и Одессы (март—апрель 1920 г., в Константинополь); формирований Хивинского хана (апрель 1920 г., в Иран); "Семиреченской армии" атамана Анненкова Б. В. (май 1920 г., в Китай); бухарского эмира (сентябрь 1920 г., в Афганистан и Иран); врангелевской "Русской армии" и гражданского населения из Севастополя и Феодосии (ноябрь 1920 г., в Константинополь); петлюровцев (ноябрь 1920 г., в Румынию и Польшу); семеновцев (ноябрь Г920 г., в Китай); азербайджанских мусаватистов (в Турцию), армянских дашнаков и грузинских меньшевиков (март, 1921 г., в Германию и Францию); анархистов Махно Н. И. (август 1921 г., в Румынию); "земской рати" генерала Дитерихса М. К. (октябрь 1922 г., в Японию, Китай и Корею).
Лишившись в ходе социалистических преобразований в России своей социальной базы, в лагерь антисоветской эмиграции перешла и большая часть деятелей партий кадетов, эсеров, меньшевиков и политических организаций националистической направленности. Они выступили инициаторами создания новых эмигрантских политических организаций. Среди них: "Новый союз защиты родины и свободы", созданный Савинковым Б. В. весной 1921 г. на основе "Союза защиты родины и свободы" и действовавшего в Варшаве с 1920 г. "Русского политического комитета", реорганизованного в январе 1921 г. в "Русский эвакуационный комитет". «Союз» ставил своей целью свержение Советской власти. Члены «Союза» занимались подготовкой антисоветских восстаний, совершали вооруженные налеты на советские населенные пункты, убийства советских и партийных работников. После разгрома органами ВЧК на территории СССР основных сил «Союза» в начале 1924 г. он прекратил свое существование. Другая организация — "Внепартийное демократическое объединение" — была создана в Париже в июле 1920 г. Одним из ее организаторов был бывший премьер-министр Временного правительства Керенский А. Ф. Главное внимание организация уделяла военно-повстанческой работе. Были разработаны планы создания конспиративной "повстанческой армии" в Советской России, вооруженных отрядов белоэмигрантов в соседних с ней странах. Предполагалось, в частности, что в случае восстания эти отряды вторгнутся в пределы Советской России и составят ядро "повстанческой армии". При этом особые надежды возлагались на организацию восстания на Северном Кавказе и в Черноморье, где во время Гражданской войны существовало широкое движение «зеленых». ("Зеленые" — лица, которые во время Гражданской войны, не желая служить в армии, укрывались в лесах (отсюда и название.) Члены организации вели шпионаж, налаживали транспортировку антисоветской литературы, формировали тайные штабы в пограничных с Советской Россией странах (Финляндии, Эстонии, Латвии, Польше), в Праге и Константинополе. Финансировалась она правительствами Франции, Чехословакии, Великобританией, русской буржуазной эмиграцией.
Общая численность антисоветской эмиграции к концу Гражданской войны составила 2 млн. человек, основные места ее сосредоточения — Балканские страны, Чехословакия, Китай, Германия, Польша, Франция, Финляндия; политические центры — Константинополь, Варна, София, Белград, Прага, Берлин, Париж.
Военные поражения белогвардейцев, дискредитация «идей» лидеров "белого дела", а также первые успехи социалистического строя в Советской России предопределили стремление части эмиграции вернуться на родину. В разных странах возникли "Союзы возвращения на родину". Декретами ВЦИК и СНК от 3 ноября 1921 г. и от 9 июня 1924 г. была объявлена амнистия значительной части лиц, участвовавших в качестве рядовых солдат в белогвардейских военных организациях. Эти меры Советского правительства способствовали тому, что тысячи солдат и казаков открыто порвали с белым движением. Только в 1921 г. из эмиграции возвратилось 121 843 человека. Источники белоэмигрантского происхождения также сходятся на указанных цифрах эмигрантов.
Эмиграция подразделяется на монархическую, буржуазную и мелкобуржуазную.
Монархическая эмиграция раньше других слоев российского общества оказалась за границей. Имея средства в зарубежных банках и связи с верхами империалистических государств, они не спешили с открытыми заявлениями о своих планах и путях восстановления в России легитимной монархии. Этому мешали, во-первых, растерянность реакционных буржуазно-помещичьих кругов, вызванная революцией, потерей законного монарха, его наследника и отсутствием более или менее бесспорных претендентов на престол, во-вторых, тактические соображения.
Не форсировала монархическая эмиграция и оформление в самостоятельную организацию. В 1921 г. в ее кругах появилась идея созыва съезда всех монархических организаций за рубежом. Весьма деятельной фигурой в этом лагере в Германии стал Марков 2-й, олицетворявший вместе с Пуришкевичем наиболее реакционные черносотенные круги дореволюционной России. Ему-то и принадлежала главная роль в созыве в 1921 г. в германском городке Рейхенгалле первого эмигрантского монархического съезда.
По утверждению самого Маркова 2-го, "объединение и согласие в монархической среде" длились всего два года, до тех пор пока воздерживались от выдвижения на «трон» конкретной фигуры. Некоторое равновесие между претендентами на российский престол было нарушено великим князем Кириллом Владимировичем.
Провозгласив себя фактическим императором, Кирилл вызвал бурный протест большей части монархической эмиграции, прежде всего Высшего монархического совета. В еженедельнике совета № 52 от 30 августа 1922 г. было опубликовано постановление, в котором говорилось, что Рейхенгалльский съезд, "не признав возможности в настоящее время за рубежом России разрешить вопрос о престолонаследнике, поручил Высшему монархическому совету обратиться к Ее Императорскому Величеству государыне императрице Марии Федоровне (матери Николая II) с всеподданнейшей просьбой об указании лица, имеющего стать впредь до воцарения законного государя блюстителем престола". На наследование блюстителя престола съезд рекомендовал великого князя Николая Николаевичу
Весной 1924 г. Николай Николаевич провел беседу с представителями американской печати, в которой впервые высказался как законный блюститель престола. А через несколько месяцев, в ноябре 1924 г., английские газеты опубликовали заявление великого князя, в котором Николай Николаевич заявил о своей готовности возглавить движение, цель которого: "дать России разумное правительство". Число своих сторонников, — отмечали газеты, — Николай Николаевич определяет в три миллиона. В это число входят двести тысяч солдат армии Врангеля и Деникина, а также многочисленные отряды императорской армии" (Непролетарские партии России. Урок истории. М., 1984. С. 537).
Состоявшийся в 1926 г. в Париже "зарубежный съезд" возложил на князя миссию "вождя священной борьбы против большевизма".
Последовавшая в январе 1929 г. смерть Николая Николаевича вызвала изменения в расстановке политических сил монархического лагеря. Так, на очередном монархическом съезде большинство монархистов объединилось вокруг главы императорского дома. Однако начавшийся распад монархического лагеря продолжался. Любые попытки вдохнуть жизнь в монархическое течение оказались тщетными. Несмотря на тщательную маскировку своих истинных целей, оно оставалось крайне реакционным течением. И это обрекало его на политическую изоляцию не только в России, но и за рубежом.
Основное ядро армии Врангеля было эвакуировано в Турцию и размещено на Галлиопольском полуострове близ Константинополя. После перевода войск в соседние с Турцией государства в марте 1922 г. генерал Врангель заявил представителям печати о том, что "все части бывшей русской армии, рассеянные по различным странам, сохранили свою военную организацию и с нетерпением ожидают того дня, когда они могут вновь посвятить свои силы освобождению России". Эвакуированная из Крыма армия, по словам Врангеля, насчитывала 50 тыс. человек. Однако весной и летом 1922 г. врангелевские войска были повсюду разоружены. Генералу Врангелю и его штабу было сообщено, что с 1 октября 1922 г. прекращается содержание русской эмиграционной армии, остатки ее в составе около 12 тыс. человек (ядром ее был 1-й армейский корпус генерала Кутепова) должны были превратиться в обыкновенных беженцев.
Тогда-то и появилась у верхушки эмигрантской военщины идея сохранить белую армию под видом какой-то другой военной организации. Эта идея была осуществлена путем создания Российского общевоинского союза (РОВС), во главе которого встал все тот же генерал Врангель, перебравшийся в начале марта 1922 г. со своим штабом из Константинополя в Белград. В организационном смысле РОВС являлся «добровольным» объединением разнообразных воинских организаций. Формально в союз могли войти все категории военнослужащих. Но фактически РОВС был организацией контрреволюционного, монархически настроенного офицерства. Именно поэтому он стал опорой «николаевского» течения зарубежного монархизма.
Пока был жив генерал Врангель, "последний преемственный носитель российской государственной власти", монархический лагерь пытался скрыть подчинение РОВС канцелярии великого князя Николая Николаевича. Со смертью генерала Врангеля в апреле 1928 г. руководство РОВС было возложено на генерала Кутепова. РОВС стал непосредственно подчиняться великому князю. По инициативе Кутепова была организована в широких масштабах диверсионно-шпионская деятельность белогвардейского монархического офицерства против Советского Союза. Деятельность РОВС как главной монархической силы была неэффективной и продолжалась вплоть до нападения фашистской Германии на Советский Союз. Белогвардейское монархическое офицерство поступало на службу в гестапо, вошло в эсэсовские карательные отряды. Их зверства запомнились навсегда советским людям и мирному населению других европейских стран, особенно Югославии. Немало бывших монархически настроенных офицеров оказалось в антисоветских организациях послевоенного периода.
Политическая структура монархического лагеря, разрушенная Февральской революцией и Октябрьским вооруженным восстанием 1917 г., не была восстановлена в среде эмигрантов-монархистов. Действовали лишь мелкие организации, группы, союзы, объединения и общества, которые быстро возникали в большом количестве и так же быстро и бесследно исчезали. Монархисты-эмигранты, неспособные понять ход истории, мелкими склоками и интригами создавали лишь видимость политической борьбы.
Буржуазная эмиграция составляла значительную прослойку российской эмиграции и претендовала на ведущую роль в ее политической игре. Постоянно получала материальную помощь и моральную поддержку широких капиталистических кругов в различных районах земного шара. При этом следует отметить, что политическая консолидация буржуазной эмиграции проходила под знаменем кадетов. И в эмиграции осколки партии "народной свободы" пытались сохранить свою роль политического штаба контрреволюции и воссоздать свою былую организацию, но их усилия оказались безуспешными.
В Швейцарии осела группа «именитых» кадетов во главе с основателем и первым председателем партии И. И. Петрункевичем. В Лозанне провел остаток своих дней ортодоксальный кадет «златоуст» Ф. И. Родичев. Небольшая группа кадетов сплотилась вокруг трех видных в прошлом лидеров — Астрова, Юренева и князя Оболенского. Эта группа вела бесплодные споры о тактике и постепенно приближалась к своему естественному концу.
Более оформленный вид имела берлинская группа кадетов во главе с относительно молодым лидером партии "народной свободы" В. Д. Набоковым. Эта группа сложилась вокруг газеты «Руль», которая так стала называться с середины ноября 1920 г. К берлинской группе тяготела почти вся старая элита российского кадетизма независимо от ее расселения, за исключением группы П. Н. Милюкова. Это давало основание берлинской группе считать себя "партией народной свободы", а группу Милюкова — отколовшейся от партии фракцией.
В. Д. Набоков и его единомышленники И. В. Гессен, А. И. Каминка и другие считали важнейшей своей задачей возрождение за рубежом единой кадетской партии.
В борьбе против Советской России берлинская группа пыталась использовать такую силу, как армия генерала Врангеля, претендуя на руководящую роль в процессе создания политического единства контрреволюционного лагеря. Но это ей сделать не удалось. Из всей массы кадетов за рубежом наиболее организованной и сильной оказалась "демократическая группа" Милюкова. Она имела регулярно выходивший печатный орган "Последние новости" и незаурядного руководителя. Весной 1920 г. Милюков переехал из Англии во Францию и занял пост редактора газеты "Последние новости", на котором оставался до июля 1940 г., до взятия Парижа гитлеровскими войсками. 20 лет редакция газеты пыталась создавать видимость сугубо объективного освещения фактов и событий, хотя этот орган с первой до последней строки оставался партийно-кадетским.
В апреле 1920 г. в Париже П. Н. Милюков созвал совещание зарубежных членов партии кадетов. Центральное место в работе совещания занял доклад Милюкова "О задачах кадетской партии в связи с переживаемым политическим моментом". Он призывал организовать единую кадетскую партию за рубежом для политической борьбы с Советским государством. При этом Милюков понимал, что достигнуть единства на старых принципах кадетской партии невозможно. Поэтому он предложил изменить методы и формы политической борьбы против большевизма. С этой целью Милюков предлагал перенести политическую борьбу на территорию Советского государства, где, признавая некоторые революционные завоевания и достижения, добиваться привлечения масс, правительства, рабочих и интеллигенции к политической борьбе против основ государственного строя.
Новая тактика Милюкова стала основой политической платформы организованной в 1921 г. "демократической группы". Эта программа была крайне контрреволюционной и исходила из того положения, что в скором времени падет диктатура пролетариата в России. При этом исходным постулатом "демократической группы" стало то, что после падения Советской власти в возрождающейся России не будет места прежним политическим партиям. Интересам страны будет соответствовать лишь политическая линия "демократической группы". Вместе с тем политические руководители "демократической группы" считали, что наиболее подходящей формой государственной власти, видимо, все же должны стать Советы депутатов, с которыми у масс уже связаны известные представления, как о носителях народной власти.
Однако платформа "демократической группы" не встретила сколько-нибудь широкой поддержки ни за рубежом, ни тем более в Советской России. Тем не менее Милюков и его сторонники внимательно наблюдали за процессами социалистического строительства в России, в частности, за тем, что происходило в советской деревне. Поворот середняка в сторону колхозов, массовая коллективизация подвели своеобразную черту под надеждами "демократической группы" расширить свою социальную базу за счет крестьянства.
Милюков весьма серьезно отнесся к колхозному движению. "Вы знаете, это не так просто, — заявил он однажды. — Я совсем не уверен в абсолютном неуспехе колхозов. В этой системе есть здоровые начала, особенно для России. Да и в прошлом в нашей стране, как вы знаете, были явления, весьма способствующие утверждению колхозов, во всяком случае в Великороссии" (цит. по: Мейснер Д. Миражи и действительность. М., 1966). Это заявление вовсе не означает, что Милюков принял идею коллективизации и изменил отношение к Советской стране. В нем заключалось косвенное признание того факта, что надежда на поддержку "демократической группы" крестьянскими массами иллюзорна.
В эмиграции Милюков приложил немало усилий, чтобы склонить на свою сторону эсеров. На основе новой тактики Милюкову удалось установить союз с правым крылом эсеров, с группой Н. Д. Авксентьева и А. Ф. Керенского. Контрреволюционная антисоветская платформа кадетско-эсеровского блока выявляется во время совместного выезда Милюкова и Авксентьева в ноябре 1921 г. в Соединенные Штаты Америки. В течение трех месяцев представители левого крыла кадетов и правого крыла эсеров выступали с лекциями о событиях в России, о целях и задачах "российских кругов в борьбе против большевизма".
Опасность постоянного стремления кадетов взять на себя руководство развитием сил русской демократии еще в дореволюционный период не исчезла у кадетов и в эмиграции. Поэтому в мае 1921 г. В. И. Ленин указывал, что опыт революции и Гражданской войны не прошел для буржуазии даром. Она многому научилась и прежде всего поняла роль эсеров и меньшевиков в осуществлении планов реставрации капитализма."…Поскольку эти «социалистические» партии, эсеры и меньшевики, желают взять на себя труд борьбы с большевиками, постольку им — эсерам и меньшевикам — "честь и место". Это буквальное выражение Милюкова, показывающее, что он умнее Мартова и Чернова, по одному тому, что он представитель крупной буржуазии (хотя лично он не был так умен, как Чернов и Мартов). И Милюков прав. Он учитывает ступени политического развития совершенно трезво и говорит, что для перехода назад к капитализму необходима ступенька — эсеровщина и меньшевизм. Буржуазии такая ступенька не нужна, а кто этого не понимает, тот глупец" (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 318). Разъясняя суть новой тактики и ее подлинные цели, Ленин указывал: "Милюков прав против Черновых и Мартовых, ибо выдает действительную тактику действительной белогвардейской силы, силы капиталистов и помещиков: давайте поддерживать кого угодно… какую угодно Советскую власть, лишь бы свергнуть большевиков, лишь бы осуществить передвижку власти! Все равно, вправо или влево, к меньшевикам или анархистам, лишь бы передвижку власти от большевиков; а остальное, — а остальное «мы», Милюковы, «мы», капиталисты и помещики «сами» сделаем, анархистиков, Черновых, Мартовых мы шлепками прогоним…" (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 239).
Республиканско-демократическое объединение кадетов — сторонников Милюкова и правых эсеров просуществовало до оккупации Франции немецко-фашистскими войсками. Это было что-то вроде просветительской эмигрантской организации, время от времени собиравшей "своих членов на различные лекции антибольшевистского характера. Объединение издавало листки и пропагандистские материалы, в которых тенденциозно изображалась советская действительность, освещались "новые явления в заграничной политической и социалистической жизни и вопросы республиканско-демократической идеологии". В 1942 г. Милюков умер, а вместе с ним сошла со сцены и партия "народной свободы".
Милюков всегда говорил, что в случае войны между фашистской Германией и Советским Союзом "эмиграция должна безоговорочно быть на стороне своей родины"; вся его деятельность и в предвоенные и в военные годы соответствовала этим заявлениям. Однако он всегда видел свою родину буржуазно-демократической республикой и защищал именно ее.
Мелкобуржуазная эмиграция за рубежом была представлена Трудовой народно-социалистической партией (энесы), Партией социалистов-революционеров (эсеры), Российской социал-демократической рабочей партией (меньшевики), мелкобуржуазными националистическими партиями.
Эсеры уже не пользовались сколько-нибудь большим влиянием в массах еще в период между Февралем и Октябрем 1917 г. Поэтому не случайно, что за рубежом оказались в основном их политические руководители. Они раньше других лидеров политических партий попытались воссоздать за рубежом свою политическую организацию. Уже в мае 1920 г. был создан Заграничный Комитет Трудовой Народно-социалистической партии. Председателем комитета стал Н. В. Чайковский, а членами исполнительного бюро — Брамсон, Ландау-Алданов и Титов. Ярый антибольшевизм был характерен для парижской, пражской и других зарубежных групп энесов, которые сложились в 1922 г.
Несколько десятков партийных функционеров правых эсеров создали за рубежом ряд партийных групп. Каждая из групп имела свой печатный орган и претендовала на руководящую роль выразительницы эсеровской идеологии. Как указано в монографии "Непролетарские партии России. Урок истории", наиболее крупными из них были группы, сложившиеся вокруг журналов "Современные записки" (Авксентьев, Буканов, Вишняк, Руднев и др.), "Воля России" (Лебедев, Сухомлин и др.) и газеты «Дни» (Керенский, Зензинов и др.). Вокруг журнала "Революционная Россия" оформилась группа Чернова, Шрейдера, Русанова и др. (см.: Непролетарские партии России. Урок истории. М., 1984. С. 547). Наиболее представительной была эсеровская группа, сложившаяся вокруг журнала "Воля России", выступавшая от имени "всей партии и ее руководящих органов".
Суть эсеровской программы заключалась в использовании "как всех положительных сторон хозяйственного развития, совершающегося в капиталистических формах, так и способности к самостоятельному хозяйственному творчеству рабочих масс, как пролетаризированных, так и непролетаризированных". Из этой экономической установки вытекала идея пресловутой "трудовой демократии".
В конце 1921 г. в Праге на эсеровской основе образовалась новая организация — "Крестьянская Россия", объявившая себя в конце 1927 г. крестьянской партией.
В 1928 г. старейший член партии социалистов-революционеров В. М. Чернов в № 65 газеты "Революционная Россия" заявил о том, что он, а также Шрейдер, Гуревич, Русанов выходят из Заграничной организации социалистов-революционеров и основывают Заграничный союз партии социалистов-революционеров. Истинная причина этого факта состояла в том, что эсеровщина и в России в годы революции и Гражданской войны, и в первые годы эмиграции настолько скомпрометировала себя антинародной деятельностью, что основатель и идеолог партии В. М. Чернов счел необходимым освободиться от тяжелого наследия и предстать перед миром в обновленном виде. Все попытки возродить за рубежом эсеровскую партию оказались безуспешными. Четыре эсеровские группы в эмиграции претендовали на ведущую роль в партии, которой в действительности не существовало. Осознание своего идейного и организационного распада привело эсеров к пониманию необходимости союза с меньшевиками.
Правый фланг меньшевизма занимала организационно отмежевавшаяся от него группа, которая сложилась вокруг издававшегося в Берлине журнала «Заря». В нее входили бывшие члены Плехановской группы «Единство» и сотрудники правоменыпевистской газеты «День», а возглавляли ее Ст. Иванович, С. Загорский, А. Байкалов и др. Активная помощь белым генералам, прямая поддержка интервентов, постоянные выступления в милюковских органах печати вызывали неприязнь официальных меньшевистских органов к «заристам». По предложению меньшевистской организации Ст. Иванович не был даже допущен к участию в Гамбургском конгрессе I Интернационала. Но такая щепетильность не носила принципиального характера. По всем основным вопросам (признание неизбежности гибели Советской власти, противопоставленное "диктатуре большевиков" "политическое равноправие") группа «Заря» выступала на платформе меньшевизма А. Н. Потресова, получившего приют в газете А. Ф. Керенского «Дни». Правые меньшевики Г. Я. Аросон, В. Я. Косовский и другие официально не входили в заграничную организацию РСДРП и по существу смыкались с левым флангом буржуазной эмиграции.
Меньшевистское большинство группировалось вокруг "Социалистического вестника", выходившего в Берлине. Это издание стало именоваться Центральным органом социал-демократической партии меньшевиков. Его основателем и главным редактором был Ю. О. Мартов. Он официально выехал из Советской России в 1921 г. по заграничному паспорту, выданному Советским правительством для участия в Галльском социал-демократическом съезде. На съезде выступил "с антисоветской речью и остался за рубежом в качестве эмигранта. В апреле 1923 г. Мартов умер, а лидерство в левой меньшевистской социал-демократической зарубежной организации перешло к Ф. Дану и Р. Абрамовичу.
В отличие от Потресова и даже Аксельрода, которые признавали за меньшевиками право использовать в борьбе против Советской власти военные средства, Мартов отрицал целесообразность восстания. Он говорил, что в таком случае вряд ли удастся отстоять "завоевания революции от контрреволюции". За этим явлением, однако, скрывалось не столько опасение разгула черносотенцев, сколько понимание, что курс на вооруженное восстание лишит меньшевиков поддержки со стороны тех рабочих, которые еще не окончательно разуверились в социал-демократизме. Поэтому, соглашаясь с Аксельродом в принципе, в признании необходимости борьбы с большевизмом, Мартов предлагал путь "давления организованных масс", иначе говоря, использования «демократии» для развала РКП(б), оформления оппозиционных элементов в большевистской партии и реставрации капитализма. «Ленивая» борьба с большевизмом, к которой призывал Мартов, была не менее опасна, чем активная борьба Потресова. Она получила полную поддержку международного оппортунизма.
С приходом к власти в Германии фашистов небольшая интеллигентски инертная и беспомощная группа "Социалистического вестника" перебазировалась в Париж, а после оккупации в 1940 г. оказалась в Нью-Йорке. Здесь произошло идейное сближение осколков правого и левого меньшевизма. Одряхлевшие столпы меньшевизма пытались как-то продолжить свою деятельность. Но для этого у них не было ни физических сил, ни понимания исторической реальности и политической перспективы.
Специфическим симптомом краха буржуазных и мелкобуржуазных партий стало так называемое "сменовеховское движение", зародившееся непосредственно после поражения контрреволюционных сил в Гражданской войне. В 1921 г. в Праге вышел сборник статей "Смена вех". Основные идеи, изложенные его авторами, нашли горячий отклик как среди зарубежной русской эмиграции, так и среди представителей тех буржуазных слоев внутри страны, которые питали определенные надежды на перерождение Советской власти.
Сменовеховство совпало с началом нэпа и в известной степени выражало взгляд и стремления "новой буржуазии", т. е. определенных слоев, состоявших из буржуазных интеллигентов, «спецов», частных предпринимателей, кулаков. В. И. Ленин, давая оценку этой идеологии, замечал: "Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч… буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической политики" (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 94).
Российское «сменовеховство» имело определенные идеологические и организационные контакты с эмиграцией, внутри которой в 20-х годах начали происходить значительные изменения. Появились многочисленные «пореволюционные» партии и течения, которые считали себя никак не связанными со старыми политическими партиями кадетов, эсеров, меньшевиков и др. Состав вновь возникавших эмигрантских организаций в значительной мере формировался из молодых людей: младших офицеров, студентов, интеллигенции. Их главной идеологической установкой было признание необходимости событий, фатальное принятие факта революции и социально-политических изменений, которые она принесла с собой. В связи с этим в эмиграции усиливались и крепли идеи «возвращенчества» и "примиренчества".
Начало Второй мировой войны, нападение фашистской Германии на СССР заставили эмигрантов определить свою позицию в новых условиях. Некоторые уехали за океан или выжидали окончания войны, часть пошла на службу к немецкому фашизму, надеясь на возвращение в Россию вместе с гитлеровскими полчищами. Была серьезная группа и патриотически настроенных эмигрантов, которые приняли активное участие в антифашистской борьбе в оккупированных фашистами европейских странах.
В целом факты свидетельствуют, что политических партий как таковых в эмиграции практически не было. Ко времени Великой Отечественной войны большей части непримиримых противников советского строя — писателей, генералов, политических деятелей всевозможных направлений — от монархистов до анархистов — не осталось в живых. Их лозунги и программы умерли раньше.
Документы, мемуары и другие материалы, свидетельствующие о некоторых аспектах жизни и деятельности различных слоев эмиграции, приведены в приложении "Документы по истории России".
