Сущность социоцентристской парадигмы

Социоцентристская парадигма объе­диняет самую широкую группу тео­ретических представлений, авторы которых при всем различии толкова­ний и объяснений ими феномена политики, тем не менее, едино­душно признают ее общественное происхождение и природу. Таким образом, во всех этих теоретических концептах политика рассматри­вается как та или иная форма социальной организации жизни чело­века, определенная сторона жизни общества.

В самом широком плане сторонники этих подходов пытаются объяснить природу политики двумя основными способами. Одни из них исходным моментом признают определяющее воздействие на политику тех или иных собственно социальных элементов (отдельных сфер общественной жизни, ее институтов, механизмов, структур). Иными словами, в данном случае ученые оперируют внешними по отношению к ней факторами. Другая группа теоретиков пытается объяснить сущностные свойства политики как типа социальности, опираясь на внутренние, присущие самой политике источники само­движения и формы саморазвития. И в том, и в другом направлении сложилось множество специфических логик теоретического объясне­ния, породивших немало противоречивых суждений и оценок, кото­рых мало что объединяет кроме самого общего видения природы политики.

Хронологически социоцентристский подход сформировался еще в Древней Греции. Сложившаяся там нерасчлененность государства и общества в форме единого «города-полиса», не обладавшего еще раз­витыми механизмами и институтами властвования, побуждала древ­них мыслителей описывать сферу политики через субстанцию госу­дарственности. В силу этого политика рассматривалась по преимуще­ству как особая форма управления и способ интеграции общества, совокупность определенных норм и институтов, механизм правления разнообразных групп и индивидов, обладавших собственными интересами и целями.

Позднее существенное влияние на данный тип представлений ока­зали представления, связывавшие сущность политики с отношения­ми власти. Так, М. Вебер считал, что понятие «политика» означает стремление к участию во власти или оказанию влияния на распреде­ление власти между государствами или внутри государства между груп­пами людей, которые оно в себе заключает. «Кто занимается полити­кой, – писал Вебер, – тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистичес­ким), либо к власти ради нее самой», чтобы «наслаждаться чувством престижа, которое она дает».* Потому-то Вебер и говорил о политике не только как о специализированной управленческой деятельности государства, но и как о любой деятельности, связанной с руковод­ством и регулированием, включая даже политику «умной жены» по отношению к своему мужу. В русле такого подхода политика уже пред­ставала в качестве способа обеспечения господства и доминирования определенных социальных сил, макросоциального механизма регули­рования общественными процессами и отношениями.

* Вебер At. Избранные произведения. М., 1990. С. 646.

Впоследствии в ряде теорий, развивавших эти две наиболее зна­чимые традиции в толковании политики, политику стали объяснять и даже отождествлять с более широким кругом таких явлений, как авторитет (Ж. Мейно), управление (П. Дюкло), влияние (Р. Даль), контроль (Ж. Бержерон), целенаправленные и общественные действия (Т. Парсонс, А. Этциони), борьба за организацию человеческих воз­можностей (Д. Хелд), классовые отношения (А. Миронов), организа­ция (Ю. Аверьянов) и т.д. В данном русле основаниями концептуали­зации политики служили элементарный поведенческий акт, посту­пок, деятельность, различные формы человеческого взаимовлияния. Но в результате политика оценивалась с точки зрения не того, что ее отличает от иных проявлений социального мира, а того, что объеди­няет ее с ними. Таким образом, она не просто признавалась неотъем­лемой частью человеческой жизни, но как бы растворялась в соци­альном пространстве, приобретая черты универсального обществен­ного явления. В результате политический процесс рассматривался как целиком и полностью совпадающий с историческим процессом. Та­кое социальное растворение и, следовательно, исчезновение полити­ки как самостоятельного явления в наиболее ярком виде выразилось в позиции немецкого ученого М. Хеттиха, утверждавшего, что поли­тика, не имея «самостоятельной экзистенции» (существования), пред­ставляет собой лишь определенную форму мышления и говорения.

К подобного рода универсалистскому подходу непосредственно примыкает и стремление ряда ученых отождествить политику с теми или иными сферами общественной жизни. В связи с этим можно вспом­нить позицию Аристотеля, рассматривавшего политику как «публич­ную мораль», или Платона, расценивавшего ее в качестве формы умножения блага или управления в соответствии с познанной спра­ведливостью. Например, сторонник такого подхода русский мысли­тель В. Соловьев писал, что «здравая политика есть лишь искусство наилучшим образом осуществлять нравственные цели в делах праведных».*

* Соловьев B.C. Соч.: В 2т. М., 1989. Т. 1. С. 260.

Таких же по сути концептуальных подходов придерживался и К. Маркс, объяснявший природу и происхождение политики детер­минирующим воздействием отношений производства, обмена и по­требления. Таким образом, политика (политическая надстройка) пол­ностью подчинялась тенденциям, господствовавшим в материальной сфере, обладая лишь некоторой степенью самостоятельности.

Известное распространение получили и попытки представить право в качестве порождающей политику причины. Со времен Дж. Локка, И. Канта и некоторых других провозвестников такого подхода именно право расценивается целым рядом зарубежных ученых (Р. Моором, Дж. Гудменом, Г. Макдональдом и др.) как системообразующая сфера общества, обеспечивающая равновесие властных институтов, контроль за их деятельностью и, в конечном счете, предотвращающая все, в том числе политические, конфликты. С их точки зрения, не политика, а право должно формировать общую властную волю общества, которой должны руководствоваться как государство, так и отдельные индивиды.

Одним из решающих аргументов в данном случае является ссыл­ка на конституцию как основную форму высшего права, ограничи­вающую власть своими установлениями. Особенно сильна привязан­ность к подобного рода аргументам у представителей классического западного консерватизма, усматривающих в конституции наличие выс­ших, чуть ли ни божественных начал, обусловливающих содержание всех политических процессов.

Теория К. Шмитта

К такого рода подходам непосред­ственно примыкают и идеи немец­кого теоретика К. Шмитта, который также считал, что существова­ние политики предполагается наличием государства, но при этом политика не имеет собственной основы, черпая свою энергию из всех других областей жизни. Не составляя специфической сферы, по­литика формируется как результат нарастания человеческих проти­воречий, повышения их интенсивности до стадии отношений «вра­гов» и «друзей». Такой характер взаимодействия заставляет рассмат­ривать политику как результат разъединения (диссоциации) людей и как орудие осознания и отражения угрозы со стороны «чужаков».

«Враг» – это борющаяся совокупность людей, противостоящая такой же совокупности, т.е. образ «чужого» означает не личного про­тивника, облик которого складывается под влиянием симпатий или антипатий, а именно общественного противника, борьба с которым может предполагать и формы его физического уничтожения. По мне­нию Шмитта, «политическая противоположность – это противопо­ложность самая интенсивная, самая крайняя, и всякая конкретная противоположность есть противоположность политическая тем боль­ше чем больше она приближается к разделению на группы "друг/ враг"».* Вместе с тем политика выступает и как средство объедине­ния (ассоциации) и интеграции «своих». Таким образом, Шмитт, подчеркнув способность политики вырастать из различного рода от­ношений, по сути обосновал механизм политизации социального мира.

* Шмитт К. Понятие политического//Вопросы социологии. 1992. № 1. Т. 1. С. 41.