Решила проверить Васины тетради. При этом у него и мысли не возникает, что мне может не понравиться результат.
За математический диктант стояла «см». Это у них такая система. Светлана Александровна пишет «умница», если пятерка, «хорошо», если четверка, «старайся», если тройка. «См», то есть «смотрела», соответственно два балла. Считается, что детей это не так травмирует, как оценки. То есть они не понимают, что это оценки. Ха. Все они понимают, но то, что это их не травмирует, — точно.
— Вася, а почему у тебя «сэмэ»? — спросила я.
— Потому что четыре ошибки, — терпеливо объяснил ребенок.
— Я вижу, что четыре ошибки. Я спрашиваю: почему?
— Ну не могу же я все время быть умницей. И вообще, даже Оля «сэмэ» получила.
— А Оля у вас главная отличница?
— Нет, она главная умница. А Диме вообще в первый раз «хорошо» написали. А до этого только «сэмэ» писали. Он даже плакал, потому что не понял, почему ему «хорошо» написали. Он же к «сэмэ» привык.
— А кто у вас лучше всех учится?
— Я, что ли?..
Да, с самооценкой у нас все в порядке. Как была завышенная, так и осталась.
В прописях я сначала ничего особенного не заметила. Они уже пишут внятные словосочетания. Главное Васино достижение — он уже может уместить «Саша ел кашу» на одной строчке, а не на трех, как раньше.
Следующее предложение я увидела случайно. Светлана Александровна написала: «Не выходи за пределы рабочей строки». Вася пишет размашисто, не обращая внимания на косую линейку, конец страницы, поля и прочие ограничения. Сын честно переписал пожелание учительницы строчкой ниже, как раз после Саши и его каши.
— Вась, ты хоть читал, что здесь написано? — спросила я.
— Нет, я переписывал. Читаю я в азбуке, а в тетради пишу, — ответил он.
— Прочти, пожалуйста. Светлана Александровна специально для тебя написала.
— «Не заходи за пределы рабочей строки», — прочел Вася.
— Пределы строки, — поправила я.
— И что это значит?
— То и значит. Не вылезай за линейку и за все остальное, — перевела я.
Сын так и не понял, чего хотела от него Светлана Александровна и что пыталась объяснить я.
— Так это не нужно было переписывать? — уточнил он.
— Нет, не нужно.
— Столько времени зря потратил! — огорчился ребенок.
В портфеле обнаружился детский журнал.
— Откуда журнал?
— Из библиотеки.
— Ты ходил в библиотеку? Какой молодец! Надо папе сказать, он обрадуется.
— Да, только его сдать надо, чтобы другие могли взять.
— Конечно. А почему ты выбрал именно этот?
— Антон сказал, что там есть игры, которые можно скачать. Просто набрать номер и все. Тебе игру пришлют.
— Куда пришлют-то?
— На мобильный.
— Вася, у тебя нет мобильного телефона.
Сын застыл с журналом на коленях.
— Нет, — кивнул он, — и как же я играть в них буду?
— Значит, не будешь играть. Ты журнал хоть полистай — там про кенгурят и про щенков истории. Смотри, какие смешные фотографии.
Но Вася мог думать только о телефоне.
— А ты мне обещала телефон купить, когда я во второй «А» пойду.
— Да, я помню.
— А знаешь, когда я пойду во второй «А»?
— Знаю, на следующий год. Осенью.
— Нет, учительница сказала, что мы пойдем во второй класс, когда выучим все тридцать три буквы. Нам осталось семь. Я считал. Так что придется тебе покупать мне телефон.
— Ладно. Все понятно.
— Кстати, мама, у тебя же есть мобильный телефон.
— Нет, Вася, даже не думай. Я не собираюсь себе скачивать твои игры.
— А ты не себе, ты мне скачай.
Вася часто приносит что-нибудь из школы. В основном что-нибудь съестное. Говорит, что его угощают. Я понимаю, почему его подкармливают Лиза с Настей — прокладывают путь к сердцу, но чтобы мальчики… На днях сын принес пакет с баранками. Не две, не три, а целый пакет.
— Это мне Денис дал, — сказал Василий.
— Целый пакет? Может, он всех хотел угостить?
— Нет, весь пакет мне отдал. Два дня его уже ношу. Надо вытащить.
Отнесла баранки на кухню. Вечером пришел с работы муж.
— Баранки? — обрадовался он и цапнул сразу две.
— Это Денис для Васи принес. Дай мне одну.
За чаем мы слопали весь пакет. Баранки оказались вкусными, маковыми. В хлебнице у нас лежали свои баранки, правда, без мака, но их мы не ели. Чужие ведь всегда вкуснее.
— Может, стоило оставить? — спросил муж, хрустя последней баранкой.
— Вовремя ты об этом подумал. Если что, отдам Васе наши.
Третья четверть
Января На лыжне
Сегодня у Васи день рождения. Нужно нести в школу угощение — проставляться, как сказал муж. Все носят. Торт нельзя, жвачки тоже — прилипнут, конфеты раздать вроде как несолидно.
— Вася, а чем вас угощали, когда у других детей были дни рождения?
— Ну, чупа-чупсами всякими, мишками, которые печенье…
Заранее купила двадцать пять чупа-чупсов.
— Мама, ты сок забыла купить! — вспомнил вечером накануне сын.
— Какой сок?
— Ну, надо еще двадцать пять соков с трубочкой принести. Все приносят.
Побежала в магазин, купила двадцать пять соков.
Утром первым уроком физра. На лыжах. Так уж совпало, что первые в этом сезоне. Я еще с вечера решила, что смотреть на эти утренние сборы-уходы не буду. Прикинусь спящей. Но все подготовила — выставила с вечера в коридор два пакета с соками, пакет с чупа-чупсами, лыжи, палки, ботинки…
— Он что, пойдет в лыжных ботинках? — удивился муж.
— Нет, давай я ему положу сменку и сапоги на обратную дорогу. Еще положу специальный лыжный костюм, помимо верхней одежды. Интересно, в чем он пойдет на лыжах, а в чем вернется… — съехидничала я.
— И как я все это понесу — лыжи, палки, сок?
Этот вопрос я отнесла к разряду риторических.
Утром муж возвращался дважды — сначала за палками, потом за сменкой. Я не удержалась и смотрела из окна, как они идут. Сонный, еле плетущийся Вася, которого портфель клонил к земле — муж туда догадался положить чупа-чупсы. Ногами ребенок скреб по земле — лыжные ботинки я купила ему на два размера больше. И собственно муж, роняющий то палки, то пакеты с соком.
— Осторожно! — закричала я с тринадцатого этажа, когда муж наклонился поднять палку и лыжами чуть не выколол глаз идущему сзади ребенку с мамой. Но та мама тоже не промолчала. Ее даже я на тринадцатом этаже услышала:
— Да что вы делаете, мужчина! Что ж вы ему палкой в глаз тыкаете? А если я вашему тыкну? Как же можно лыжи без мешка носить? — Мамаша тоже несла палки и лыжи, аккуратно упакованные концами в мешочек, как из-под сменки.
— Ну что? — спросила я, когда вернулся взмыленный муж.
— Отвел, угощения положил рядом с его партой.
— А почему не разложил по столам?
Другой бы обматерил, а мой интеллигентно обозвал дурой.
Я, конечно, обиделась, нацепила куртку и пошла на балкон — смотреть, как проходит физра. Школьный стадион у нас виден куском из окна, а с балкона — целиком.
Физрук отобрал у всех палки — очень вовремя, я сразу успокоилась, но зачем он их отобрал — непонятно. Дети выстроились в шеренгу и потопали гуськом по стадиону. Без лыжни и без палок. Мне кажется, что это тяжело, хотя я и с палками недалеко бы ушла.
Детишек было жалко. Бедные — ковыляют, размахивая руками, по кругу. Никакого веселья. Два мальчика вырвались вперед. Третий — Антон — стал нагонять. Вася шел четвертым. Антон наконец догнал второго и упал прямо на товарища. Второй взмахнул руками в попытке зацепиться, схватил за куртку первого, и они дружно свалились, намертво переплетясь лыжами. Вася врезался в эту гору с торчащими лыжами, следом наскочил еще кто-то. Дети лежали и даже не делали попыток расплестись. Первый лыжник дал Антону в бок кулаком, думая, что это второй. Антон обиделся и пнул первого, попав Васе по спине. Так они друг друга и мутузили.
«Где же физрук, куда он смотрит?» — подумала я и высунулась с балкона поглубже. На лыжне на расстоянии нескольких метров друг от друга лежали дети в ярких комбинезонах. По-моему, Настя лежала на спине, задрав к небу лыжи, и ловила ртом снежинки. А Лиза, наоборот, лежала на животе, сложив лыжи юртой, и плакала. Еще одна девочка тоже упала вперед, но не плакала, а подперев подбородок руками, весело качала ногами, как будто она на пляже лежит. Физрук коньковым ходом подъезжал к лежащему ребенку, хватал под мышки, ставил на лыжню и спешил к следующему упавшему. Настя постояла для приличия немного, дождалась, когда физрук примется распутывать клубок из четырех лыжников, и опять легла на снег. К ней подъехал Федя, остановился и что-то спросил. Настя что-то ответила. Федя лег рядом и тоже уставился в небо. А потом подъехал физрук и поставил обоих на ноги. Они стояли, задрав головы к небу. Расцепленные ребята к тому времени кинулись обгонять друг друга на лыжне — кто первый — и пошли на третий круг. Круги, кстати, становились все меньше и меньше. Наконец до Антона дошло, что можно не бежать, а постоять, пока другие бегут. Он так и сделал. Когда до Васи дошло, что Антон его обхитрил, он не стал бить друга, а подошел к физруку и сказал, что «он уже все». Те, кто «всё» или устал, как плачущая Лиза, снимали лыжи и играли в догонялки. Настя с удовольствием ела снег.
— Вася пришел первый! — крикнул физрук и засвистел в свисток.
Антон от такого коварства упал в снег лицом и стал зарываться, как сапер. В результате его обогнал мальчик и пришел вторым, срезав, правда, кусок лыжни, на которой лежал Антон.
Что было дальше, я не знаю. Надеюсь, что Вася откупился чупа-чупсами. Кстати, он пришел домой злой, бросил с грохотом лыжи в коридоре и сказал, что больше на физру на улице не пойдет.
— Почему?
— Потому что мы как дураки по кругу бегали, — объяснил Вася, — это не-ин-те-рес-но. Я буду на свои, горные, лыжи ходить.
— Вася, но горные — это секция, а беговые — уроки.
— Ну и что?
— А то, что уроки нельзя прогуливать, как секцию.
— Лучше бы наоборот.
— А чего ты такой злой? Из-за лыж?
— Нет, из-за Дениса.
— А при чем тут Денис?
— При том, что он упал на уроке вместе со стулом и партой в проход. И нам задали целых две страницы по математике доделывать.
— Не поняла, какая связь…
— Ну, мама, что тут непонятного? Один за всех и все за одного. Денис упал, а мучаются все. Только я пока не понял, почему так несправедливо все придумано.
— Ну, потому что вы дружный класс, потому что одному Денису было бы обидно делать две страницы… может, он случайно упал.
— Мама, ты говоришь без выражения.
— Это как?
— Ой, без выражения — это про другое. Ты говоришь невыразительно, то есть неубедительно. А Денис всегда падает. На третьем или четвертом уроке. Только обычно без парты.
— И что, лежит?
— Да, лежит.
— И что, в прошлые разы вас не наказывали, а в этот наказали?
— Да, в этот раз он не просто упал. Он других первоклассников повалил.
— Весело у вас там.
— Да уж. Пять минут веселья, а потом весь вечер математику делать.
Января Синяя птица
— А ты знаешь, что случилось? — спросил вернувшийся из школы сын.
— Что?
— Нам теперь нельзя приносить в школу чупа-чупсы.
— Почему?
— Понимаешь, сегодня был день рождения у одной девочки, я забыл, как ее зовут. Она тоже принесла всем чупа-чупсы.
— Повезло вам.
— А ты знаешь, что они как клей?
— Нет, не знаю.
— Сейчас покажу.
Вася полез в портфель и достал чупа-чупсину. Сдернул обертку, засунул в рот, за одну щеку, за другую, вытащил и приклеил к своему столу.
— Круто? — посмотрел он на меня.
— Круто, — сказала я.
Чупа-чупсина постояла немного и свалилась. Я решила, что на этом фокус закончен, но как бы не так. Вася опять запихнул ее в рот и опять приклеил.
— Вась, ты с ума сошел? Зачем ты грязную конфету в рот берешь? Хочешь, чтобы у тебя живот заболел?
— Ничего, мам, у нас все так делали сегодня, и ни у кого живот не болел.
— Как вы делали?
— Ну, слюнявили и приклеивали к партам.
— Совсем уже?
— Почему совсем?
— И кто это придумал?
— Не помню, может, Антон, а может, Лиза.
— И как на это отреагировала Светлана Александровна?
— Как, как? А то ты не знаешь. Она сказала, чтобы все парты мыли.
— И что, мыли?
— Я — нет.
— Почему?
— Потому что у меня парта чистая была. Я же домой чупа-чупс принес.
— Значит, ты не приклеивал?
— Нет. Я смотрел. А лучше всего знаешь к чему приклеивается?
— Ну…
— К тетради. Антон к своей прилепил. Мы эксперимент проводили. Как научники.
— Ученые, — автоматически поправила я.
— Ну да. Настя прилепила к юбке — тоже хорошо. А Лиза — к рюкзаку. Только они потом плевались. Шерсти наелись, когда облизывали.
— О Господи. Вам там заняться больше нечем?
— Почему нечем? Для тебя, кстати, тоже есть занятие.
— Какое же?
— Сменку мою помыть. Учительница по рисованию велела.
— А что со сменкой?
— Достань и посмотри.
Мешок и кроссовки стали красные.
— Что это?
— Правда, на кровь похоже? — Вася обрадовался, что его обувь произвела на меня впечатление.
— Краска, что ли?
— Ну, мама, как ты догадалась?
— У вас сегодня изо по расписанию, чего тут догадываться? Ты что, ногами рисовал?
— Нет, руками. Просто Дима случайно опрокинул свою краску мне на кроссовки.
— А почему в краске штаны и свитер?
— Мама, ну что ты все почему да почему спрашиваешь? Мне надоело рассказывать. Что тут непонятного? Мы играли в футбол. Я был вратарем. Как я мог поймать банку с краской и не испачкаться, ты мне скажи? Как такое возможно?
— Да… Кого хоть рисовали? — спросила я, глядя на синее пятно на листе бумаги.
— Птицу, кажется, — ответил Вася, внимательно посмотрев на свой рисунок.
— Ты рисовал синюю птицу — символ счастья?
— Мама, ты иногда как Настя бываешь, даже глупее. При чем тут счастье? Объяснил же — красная краска на футбол пошла, осталась синяя. Не белой же ее рисовать.
— Красиво, — похвалила сына я, — а где у нее хвост, а где голова?
— Мама, пораскинь мозгами, где ты тут птицу видишь? Это я с пола краску вытирал. А рисунок учительница забрала.
