Глава 8. Плетка, танец и ревность 3 страница

***

Белла в кои–то веки проснулась в добром расположении духа. Джонни проводил ее до дома, по дороге они заехали в только открывшуюся булочную. Сон был перебит, зато их болтовня с Джоном только набрала обороты.
Придя домой, она попыталась выкинуть из головы рыжее насекомое, отключив сотовый, и злорадно глянула на свой личный мобильный, видя пропущенные звонки от шефа. За ранним завтраком из булочек и чая, они с Джоном проговорили о прошлом, о том, как жили друг без друга, вспоминали школьные года и студенческие, избегая лишь одну коварную тему.
И вот, впервые за долгие годы, проснувшись после полудня, Белла улыбнулась, услышав в квартире «шевеление» Джона, который заполнил своим позитивным духом дом Беллы.
– Что–то горит? – крикнула девушка, расчесывая спутавшиеся за время сна волосы и попутно накладывая увлажняющий крем на лицо.
– Моя гордость! – выкрикнул в ответ Джонни.
– Ну, ей не привыкать, – усмехнулась себе под нос Белла.
– Я все слышал!
– Не слышал!
– Мне не нужно слышать! – довел он до ее сведения. – Бамбино, тут твой телефон переливается разными цветами, кажется, есть пропущенные и сообщения.
Белла почувствовала, как сердце неприятно екнуло: вчерашнее поведение теперь казалось ей необдуманно опасным, а выходка с автоответчиком – откровенно детской. Она, похоже, зашла слишком далеко, вступить с главой Империала в открытую войну могла бы только идиотка или смертница.
Если бы Каллен задался целью, то с его деньгами, связями и педантизмом, он мог закрывать перед ней двери каждой фирмы, куда бы она ни сунулась. В конце концов, Белла адекватно оценивала себя и, хотя она хорошо умела исполнять свои обязанности, все же не была каким–то исключительным кадром, за который фирма может ввязаться в конфликт с кем–то вроде главы Империала. Белла усмехнулась, подумав, что Эдвард, конечно, достаточно умен, чтобы в случае чего преследовать ее не лично, а используя кого–нибудь из своих работников или знакомых. Карьера Чарли так же была уязвима перед Калленом, и шеф уже намекал на это. Да что там, если довести его до крайности, он, наверное, вполне мог бы просто подставить Беллу по работе и раскрасить ее небо в клеточку.
Слишком неравны их силы, слишком жестоким мог быть Каллен, слишком дороги Белле судьба отца, который жил любимой работой, и ее собственные достижения. Гордо сгинуть в «преисподней» – это для недалеких, неприспособленных к современной действительности трусов.
А Белла не из таких; и если судьба бросила ей вызов в лице Эдварда Каллена, то она примет его, пусть даже это причинит боль. Как говориться: не поломав копий – войны не выиграть, а проигрывать Эдварду Белла не собиралась.
– О чем ты думаешь? – спросил Джон, ставя перед сидящей за столом подругой тарелку с ароматной пастой.
«Как всегда», – хотелось ответить Белле.
– Работа, – вместо этого сказала девушка и поблагодарила за еду.
– Похоже, шеф позаботился, чтобы ни о чем другом ты не могла думать, – усмехнулся Джон. – У вас, что, роман?
Белла едва не подавилась мучным обедом.
– С чего ты взял?
– Я видел, как он на тебя смотрел, да и ты становишься сама не своя рядом с ним, – пожал плечом Джон.
– Никакого романа нет, – не кривя душой, ответила Белла. – Но с ним непросто работать.
– Может, мне поговорить с Вольтсом о тебе?
– Вольтс хочет союза с Империалом, так что ему не с руки вступать в конфликт с Калленом.
– Стало быть, у шефа все же есть личные мотивы, если твой уход может вызвать серьезный конфликт?
– Это может быть, – неуверенно отозвалась Белла.
Джон помолчал, следя за явно нервничающей подругой и размышляя.
– Я надеюсь, ты не думаешь, что можешь стать миссис Эдвард Каллен? – вдруг спросил мужчина.
Белла снова оказалась застигнутой врасплох.
– С чего ты взял?!
– Многие покушались на его свободу. Молодых, работящих и стремящихся к стабильности среди богачей такого размаха раз–два и обчёлся, а к тебе он явно неравнодушен, – привел свои доводы Джон. – Но даже если ты завладеешь его рукой и сердцем, – с легкой иронией продолжил итальянец, – это только еще крепче затянет удавку на твоей шее.
– Я… – запинаясь, начала побледневшая Белла. – Я никогда не стану его женой.
– Очень надеюсь на это, – скептически улыбнувшись, ответил Джон.
Рагацци отправился к себе поздно вечером. Его ждал номер в отеле и кое–какие бумаги по сделке Бургунда и Империала, которые ему хотелось просмотреть еще раз. К тому же завтра с утра, хорошо было бы показаться на глаза Вольтс и, возможно, провести день с другими коллегами, чтобы Арон не думал, будто Рагацци слишком увлекся своими личными делами.
Попрощавшись с Джонни, Белла направилась в ванную, намереваясь поставить стирку и взяться за уборку, которую откладывала уже вторую неделю. Но как только она закинула белье, в дверь снова позвонили. Белла направилась открывать, попутно оглядывая гостиную и прихожую: вероятно Джонни что–то оставил у нее.
– Ты хочешь помочь мне с уборкой? – пошутила она, открывая дверь.
На пороге стоял настоящий дьявол: мокрые потемневшие от влаги волосы прилипли к окаменевшему бледному лицу, на котором светились злые голодные глаза, а ворот дорого черного пальто был поднят.
– Д–дождь, сэр? – выдавила из себя Белла.
Но когда он шагнул к ней, она резко отпрыгнула за дверь и надавила на нее, пытаясь закрыть.
– Нет–нет, – вопила девушка, пытаясь удержать чудовище за дверью своего дома, но оно упорно рвалось внутрь.
Беллу неумолимо отодвигало назад, и вот уже монстр протиснулся через отвоеванное отверстие, и девушка бросилась к спальне, на которой так же имелся замок. Еще до того, как она миновала зал, Эдвард схватил ее за талию и повалил на пол. Белла упала на живот, но ее тут же перевернуло, и шеф оседлал хрупкое тело, попутно пытаясь поймать руки.
– Надеюсь, вы хорошо повеселились, – дико улыбаясь, бормотал Эдвард.
Он видел, как Белла приближалась к истерике, но внутри него клокотала ярость и дикая, непереносимая боль, которая накопилась за все то время, что он ждал у ее дома, пока сукин сын не покинул его. Перед глазами Эдварда по–прежнему мелькали события утра: как Белла и Джон приехали к ней ранним утром, как смеясь и подталкивая друг друга, вошли внутрь, и она хотела, хотела, чтобы он вошел! Вошел и остался хрен знает на сколько!
– Повеселились?! – заорал Эдвард на Беллу, вцепившись в серую кофту и потянув наверх, грубо стаскивая её через голову отбивающейся девушки. – Отвечай мне!
– Нет, – замотала головой Белла, – нет, ничего не было!
– Было! – гремел на всю комнату срывающийся на хрип голос Каллена. – Все вы одинаковые!
– Нет, – заплакала в голос Белла, – нет, пожалуйста, Эдвард!
Царапая кожу, он потянул вниз ее домашние штаны вместе с нижним бельем и взялся за ремень своих брюк.
– Если тебе не хватило тогда в саду, надо было просто сказать… И теперь у тебя не останется сомнений, что моя проблема в сердце.
Обнажив свой затвердевший член, Эдвард поудобнее устроился между ног отбивающейся девушки и резко вошел в нее. Белла громко всхлипнула и закрыла лицо руками, но Эдвард вцепился в ее запястья и отвел их в стороны.
– Смотри на меня! – потребовал он, быстро набирая темп.
Девушка распахнула глаза, лицо мужчины искривилось от гнева и, Белла могла поклясться, боли, но несмотря ни на что притягивало к себе женские руки. Разве можно бояться мужчину, ненавидеть и одновременно так остро желать его?
Белла презирала себя за то, что когда его холодные губы впились в ее жадным влажным поцелуем, она призывно простонала ему в рот и, почувствовав, что он освободил ее руки, плотно обвила ими его шею и голову, притягивая ближе.
– Белла, – прохрипел Эдвард, окончательно потеряв способность соображать и просто отдаваясь своим инстинктам. – Белла, прошу тебя…
Его руки были повсюду, пальцы крепко сжали бедра Беллы, прошлись по ягодицам, поднялись к груди и до боли мучали нежную плоть, пока девушка не потянула его за волосы. Белла плотно обвила его ногами, крепко сжав узкие бедра Эдварда, и пыталась успевать за их отрывистыми быстрыми движениями. Мужчина обрушился на нее неожиданно, и Белла почувствовала, как он взорвался внутри нее, погружая ее собственное тело в приятную истому. Упав, Эдвард уткнулся лицом ей в шею.
– Прости, – раздался едва слышный сиплый шепот. – Я не знаю, как… как… я… кажется, схожу с ума…
Белла не заметила, как на глаза набежали слезы, и только когда теплые капли скользнули по щекам, она осознала, что беззвучно плачет. Тяжелое дыхание Эдварда постепенно выравнивалось, но он не поднимал головы, надежно спрятавшись в объятиях той, кого так ранил этим поздним осенним вечером. Белла долго смотрела в окно, где уже давно хозяйничала темнота, и в которое без устали стучался холодный сиротливый дождь.

Глава 10. Уборка, Долли и сделка

Белла проснулась в своей постели и потерла глаза, пытаясь вспомнить, как оказалась в ней. За окном моросил дождь, он словно прознал, что осень прогнала последние лучи солнца, и теперь не собирался больше останавливаться.
«Эдвард», – вдруг вспомнила девушка, и ей показалось, что холодные капли застучались в окно еще более требовательно.
Белла села на постели и, прислушавшись, уловила звуки пребывания в доме незваного гостя, который очевидно остался у нее на ночь. Девушка прикрыла глаза руками, с содроганием думая об очередной порции Эдвард–пилюль, которые ей предстояло принять.
Приведя себя в порядок, Белла вышла из спальни и замерла на пороге гостиной. Каллен старательно протирал подоконник, поднимая один цветочный горшок за другим. Возвращая их на прежнее место, Эдвард брал, стоящий справа мерный стакан для утюга, и поливал каждое растение.
– У вас даже лейки нет, – не поворачиваясь к Белле, упрекнул ее он.
– Я поливаю их из стакана, – нехотя отозвалась хозяйка дома.
– Вы – пещерный человек, мисс Свон, – констатировал шеф.
– Почему бы вам не убраться, наконец, домой?! – сорвалась Белла.
– Потому что я не бросаю дело, не завершив его, – пояснил он. – В отличие от вас.
– Простите?
– Пока я искал в ванной хоть какие–то признаки чистящих средств, я обнаружил, что в машинке осталось постиранное белье.
Белла хлопнула себя по лбу, вспомнив, что поставила стирку еще вчера вечером. Подойдя к кофейному столику, Каллен начал перебирать журналы. Хозяйка хотела пойти в ванную, но мужчина остановил ее.
– Я уже перестирал белье и развесил, – уведомил Эдвард и, взяв большую стопку журналов, понес ее к огромному черному мусорному пакету.
– Что вы делаете?! – побежала за ним Белла.
Эдвард посмотрел на старые журналы в своих руках и на пакет, куда, разумеется, собирался отправить всю эту макулатуру.
– Внимательно оцените ситуацию и попробуйте сделать логичный вывод, – проинструктировал Каллен.
Белла прищурилась, надеясь увидеть смешинку или хотя бы издевку на лице Эдварда, которые бы выдали его сарказм.
Ничего.
– Я вас просто не понимаю, – прошептала Белла, чувствуя себя обессилившей, словно высохший лист, один из тех, которые шуршали под ногами на улице.
– Я всего лишь пытаюсь привить вашему женскому мышлению хоть толику логики, – резко отозвался Эдвард.
А что, возможно, если он позанимается с Беллой, то сможет привить ей логическое мышление и общаться им станет намного проще. Эта мысль определенно вдохновляла.
– Вы станете моей Долли, – довольно усмехнулся Эдвард. – Я вас сделаю, пусть не клоном, но новой Беллой, усовершенствованной версией.
– Уходите, – проговорила Белла и, присев на корточки, начала вытаскивать обратно журнал за журналом.
Достав их все, она поднялась и, миновав Эдварда, сложила на кофейный столик.
– Знаете, мисс Свон, – мрачно начал Каллен, глядя, как Белла раскладывает по местам мусор, – я с семи утра пытаюсь привести в божеский вид этот… это… – он обвел руками жилье Беллы, подбирая слово, – место и...
– Убирайтесь из моего дома! – резко повернувшись, закричала Белла. – Не думаете же вы, что из–за уборки я забуду про вчерашнее?!
– Вы бы предпочли цветы? – в грубом голосе Эдварда скользнула откровенная насмешка. – По-женски банально, но исполнимо.
Он достал сотовый, намереваясь сделать звонок одному из администраторов Империала, который бы вмиг организовал букет на дом.
– Какие вам нравятся, мисс Свон?
Лицо Беллы побелело, руки начали мелко дрожать, а язык будто прилип к небу, и она не могла произнести ни слова. Ей не верилось, просто не верилось, что после вчерашнего, у Эдварда хватало наглости не только смотреть ей в глаза, но и откровенно издеваться над ней!
Что же до Каллена, то вымаливать прощения – не в его характере. Вчера он извинился, сегодня попытался сделать что–то приятное для Беллы, но она отмахнулась и от одного, и от другого, предпочтя сыпать обвинениями, выясняя отношения. Напрасно. Каллен придерживался мнения, что лучшая защита – нападение, а уж, что касается атаки: тут ему не было равных, так что Эдвард играючи мог растоптать всю браваду Беллы.
– Что же вы растерялись, мисс Свон? – поинтересовался шеф. – Я ошибся и с цветами? – спросил он. – Тогда может быть украшение?
Белла молчала, ей казалось, любое ее движение приведет к слезам, а она не могла позволить себе заплакать в такой момент, только не сейчас.
– Машина? – сделал еще одну попытку Каллен. – Не думаю, что я так провинился, впрочем, и такие извинения мне по карману.
– Убирайтесь, – наконец, смогла выдавить из себя Белла. – Убирайтесь немедленно или я вызову полицию и вас вышвырнут отсюда! – снова сорвалась она на крик.
– Я надеюсь, речь не о вашем отце? Будет неприятно, если он пострадает из–за своей слишком впечатлительной дочери.
– Вы не посмеете тронуть Чарли!
– Все же вы не способны здраво оценивать ни людей, ни обстановку, – усмехнулся шеф. – Вчерашний несколько грубоватый секс ваш впечатлительный женский умишко превратил в изнасилование, – убирая сотовый в карман, проговорил Каллен. – Зато он за все время нашего общения так и не смог оценить то, на что я способен, а на что нет.
– С меня хватит! – кинувшись в прихожую, заговорила Белла. – Ваша наглость, равно как и ревность, не знает меры, я больше не намерена терпеть ни одно, ни другое, – раскрыв дверь, заявила Белла. – Вон!
– Ревность? – раздался грубый смешок шефа из гостиной, он смотрел на хозяйку дома и явно не собирался так просто покидать его. – Я не буду спорить про наглость, но ревность мне не свойственна. Меня разозлило ваше вульгарное поведение на вечере и после него, злость несколько отразилась на вчерашнем сексе, но я не ревновал, у нас не те отношения.
– Чушь! И вы сами знаете, эти слова никак не вяжутся с вашим вчерашним поведением! А что до ревности – так она является неотъемлемой частью натуры такого собственника как вы, – окинув взглядом Каллена, заявила Белла. – Даже ваша отстранённость от семьи завязана на ней: вы ревновали родителей к другим детям, вам не хватало их внимания и в отместку вы лишили их своего.
– Во–первых, не лезьте в мою семью, – отчеканил помрачневший Эдвард, – во–вторых, если в чьих–то словах и нет логики, то это в ваших; валите все в одну кучу, пытаясь, хоть как–нибудь меня задеть.
– Почему вы никогда не проводите выходные с семьей?
– У меня дела.
– В моем доме?! – усмехнулась Белла. – Вы хотите, чтобы я посвятила вам всю себя, все свое время и внимание. И вдруг я встретилась с Джонни. Вас привело в бешенство, что и у меня появился кто–то помимо вас…
– Я не хочу говорить об этом! – зарычал Каллен, имя чертово итальяшки резало слух, и в висках начинала пульсировать боль.
– Ты – конченый эгоист, Эдвард! – подытожила Белла. – Все просто и прозаично, ты – молодой, красивый, умный и богатый, считаешь, что заслуживаешь только самое лучшее и не меньше. Поэтому вчера ты просто озверел, когда решил, что я предпочла тебе кого–то! От эгоизма – и твое потребительское отношение ко мне, твое пренебрежение к окружающим ниже тебя по положению. И это неуемное желание контролировать все вокруг: от пыли до людей! И отсюда же обида на родителей за то, что они уделяли больше внимания младшим, а ведь именно ты самый талантливый и успешный из детей, не так ли?!
– Ты, похоже, знаешь все обо мне, – шагая к Белле, спросил Эдвард.
– Да! – сболтнула потерявшая самообладание девушка.
– Тогда скажи, откуда это неуемное желание иметь тебя рядом с собой? – вдруг спросил Каллен. – Почему именно тебя?!
Белла запнулась и посмотрела на него, но ответа не было.
– Почему?! – прогремел на всю квартиру голос шефа.
Эдвард, как туча, нависал над Беллой и теперь, зная, насколько он может быть непредсказуем, девушка не просто дрожала перед шефом, она по–настоящему боялась спровоцировать его на что–то ужасное. Поэтому, увидев, как потемнело лицо мужчины, как нездорово блеснули его глаза, Белла предпочла промолчать.
– Я так устал от тебя, Белла, – вдруг едва слышно сказал Эдвард.
Девушка, набравшись духа, взглянула на него и увидела, что на мужественном лице не осталось и следа ярости. Каллен выглядел сбитым с толку и измученным.
Он не верил, что может так позорно нуждаться в женщине. Ему до невозможности надоело думать о ней, желать увидеть, хотеть эту ничем непримечательную девушку.
– Это какое–то наваждение, – глухо проговорил мужчина.
Каллен прошел мимо Беллы в уже открытую для него дверь и, выйдя на улицу, направился к своей машине, так ни разу не обернувшись.

***

– Разве я эгоист? – спросил Эдвард.
Но ответом ему было молчание. Пес только склонил голову набок, заглядывая своему спасителю в глаза.
– Насильник?
Выдав второй вариант, Каллен тут же отмахнулся: уж что–что, а насилие над женщиной, как минимум физическое, он презирал с детства. Что же до морального, то еще большой вопрос, кто из них с мисс Свон кого насилует!
С порога донёсся негромкий удивлённый вскрик, мужчина увидел у стеклянных дверей зимнего сада мать.
– Гарфи–дорогой, я думала ты на работе, – оправившись от легкого испуга, проговорила Эсме.
– Сегодня воскресение, – напомнил сын, но и он сам услышал, насколько смешно из его уст прозвучал этот аргумент. – И не называй меня Гарфи, ради Бога!
Эдвард ненавидел это прозвище с того самого дня, как они с братом и сестрами впервые увидели мультсериал Гарфилд и его друзья. Именно тогда Ренесме, будучи двухлетней малышкой, ткнула в наглого рыжего котяру в телевизоре и заявила: «Эдвалд!». Ну, а Розали позаботились о том, чтобы это прозвище прочно закрепилось за старшим братом.
Эсме с трудом могла припомнить, когда последний раз Эдвард проводил выходные дома, предпочитая родным Империал или какие–то другие дела, неизвестные матери. Счастливо улыбаясь, она вошла в свою обитель, где так уютно устроился на широком мягком диване ее старший ребенок. Рядом с ним, на полу сидел Грекхэм Робинсон и вилял хвостом, явно польщенный вниманием своего хозяина. Несмотря на то, что пса подарили Ренесме, Грекхэм Робинсон или, как называли его все, кроме Эдварда – Бобби, стопроцентно слушался только своего спасителя.
– Как приятно видеть тебя дома, – проговорила Эсме, подходя к окну и открывая его, чтобы впустить в комнату аромат «раскаленной» листвы.
– Как ты думаешь, я конченый эгоист? – спросил Эдвард, глянув на мать.
Он выглядел таким неуверенным в себе, что Эсме не смогла сдержать себя и, присев на диван рядом с сыном, крепко обняла своего ребенка, несмотря на то, что он ненавидел «все эти телячьи нежности».
– Ну что за чушь, Гарф… мой дорогой? – возмутилась Эсме. – Кто тебе сказал такую глупость?
– Мисс Свон, – выдал Эдвард, отстраняя от себя мать.
Эсме растерялась, услышав имя осторожной и боязливой, как детеныш оленя, секретарши сына.
– Изабелла? – поразилась мать. – Не может быть, она такая кроткая…
– Никакая она не кроткая! – рыкнул сын и Грекхэм Робинсон пролаял следом, поддерживая хозяина независимо от сути вопроса. – Ты не знаешь ее так, как я.
– В самом деле?
– Она постоянно говорит мне всякие гадости!
– Белла?!
Эдвард утвердительно покачал головой.
Продолжая, гладить сына по руке, Эсме задумчиво смотрела на него. Интуиция отчетливо подсказывала ей, чем вызвано это непонятное поведение сына, но женщина с трудом могла поверить в такую причину.
Эдвард влюбился?!
Она ждала этого момента с его подростковых лет, всё верила, что появится девочка, которая по–настоящему понравится ему. Но шли годы, а Эдвард по–прежнему посвящал себя только учебе, семье, а затем и работе. И хотя Эсме знала о женщинах, что появлялись в его жизни, она никогда не видела, чтобы его глаза загорались, чтобы кто–то действительно задел сына за живое. И вдруг вот – это детское ябедничество.
– Возможно, тебе понравилась Белла? – предположила мать. – Это с тобой впервые и поэтому ты ведешь себя так, как обычно поступают дети или подростки.
– Никто мне не понравился, – мрачно проговорил Эдвард. – Я вообще не уверен, что симпатизирую людям как виду.
– П–понятно, – запинаясь, тяжело выдохнула Эсме.
Несколько минут женщина помолчала: старший сын с детства ставил ее в тупик своими заявлениями и поступками.
– Хочешь, я прикажу приготовить тебе мраморный рулет? – чуть улыбнулась Эсме.
– Нет, – отрезал Каллен, – прекрати нянчить меня, в конце концов!
– Но ведь ты – мой ребенок, – несмело улыбнулась мать, – пусть уже и взрослый. – Эсме решила попытаться снова. – Может, все же приготовить?
– Приготовь, – безразлично отозвался молодой мужчина.
Мать, в кои–то веки получившая возможность понянчить своего самого неприступного ребенка, тут же вскочила с дивана и помчалась на кухню.
Карлайл, разыскивающий жену по дому, направлялся в ее самое любимое место – зимний сад. Он широко улыбнулся, когда из стеклянных дверей вырвалась улыбающаяся Эсме и помчалась в его сторону.
– Здравствуй, дорогая, – раскрыл он объятия, – я думал, может, мы соберем еды и…
– Спешу–спешу! – промчалась мимо него Эсме и унеслась куда–то в сторону кухни.
Карлайл проводил ее растерянным взглядом, так и замерев на месте с разведенными в стороны руками. Он посмотрел туда, откуда так поспешно вышла его любимая, и направился в сад.
– Эдвард?! – поразился он, увидев на диване старшего сына, который лежал и – Карлайл мог поклясться – разговаривал о чем–то с Бобби.
Сын только лениво повернул голову в его сторону.
– Чем занимаешься? – поинтересовался Карлайл, проходя к Эдварду и присаживаясь в кресло напротив.
Взяв электронный передатчик, хозяин дома отправил слугам просьбу принести кофе.
– Общаешься с Бобби? – чуть усмехнулся Карлайл.
– Не говори глупостей, отец, – нахмурился Эдвард. – Какой Бобби?! Его зовут Грекхэм Робинсон, чистокровная тварь, сколько можно повторять?!
Пару минут они помолчали. Карлайл раздумывал, с чего вдруг старший сын проводил дома воскресение? Обычно, даже если ему хотелось вот так поваляться, он предпочитал делать это в Империале, в своей излюбленной комнате отдыха или на семидесятом этаже, а затем снова возвращался к работе.
– Кофе, сэр, – пару минут спустя показалась у порога зимнего сада одна из служанок.
Карлайл кивнул, приглашая ее войти. Девушка подошла к кофейному столику, стоящему между мужчинами и боязливо покосилась на старшего сына семьи. Слугам немало доставалось от дотошного к мелочам и порядку Эдварда. К тому же он не жалеючи избавлялся от любого, кто совершал одну и ту же ошибку больше двух раз или, упаси Господи, отвечал ему на какой–то его упрек или замечание. Единственное, что любили слуги в старшем сыне семьи – это то, что он посвящал всего себя работе и редко бывал дома.
Однако сегодня хозяин не выглядел устрашающим, наоборот, на его лице и во всей расслабленной позе читалась какая–то совершенно несвойственная ему меланхолия.
– Спасибо, Люси, – отвлек Карлайл служанку, чувствуя, что в любой момент эта ее «незаметная» слежка за Эдвардом может привести к «взрыву», и сын доведет очередную несчастную до слез.
Что поделать, на то его и называли Гарфилдом: вспыльчивый нрав Эдварда – то, что не смог «излечить» ни Карлайл, ни родные, ни учителя, ни жизнь. Он достался сыну от матери, которая хоть и не отличалась резкостью, была очень эмоциональной женщиной и к тому же часто шла на поводу у своих чувств. Карлайла эта черта в Эсме скорее привлекала, ведь именно она делала ее такой заботливой, нежной и бесконечно терпеливой к любым выходкам своих домашних. Однако в мужском варианте эта эмоциональность воплотилась в куда менее «комфортно» для семьи: с ранних лет Эдвард устанавливал порядки дома и доводил близких до белого каления, если что–то было не по его. Ругать тогда еще маленького Каллена было бессмысленно – его упрямства хватало, чтобы перетерпеть наказание и снова продолжать выкидывать свои фокусы.
Эсме конечно не за что бы ни согласилась, что это «добро» сын унаследовал от нее, она свято верила: именно от отца Эдвард взял несгибаемую волю, а соответствующее непробиваемое упрямство было той самой второй стороной медали.
Мисси Каллен снова появилась в саду, за ней показались и Джаспер с Элис, а затем и Ренесме, только Розали уже второй день пряталась от глаз братьев: у каждого были с ней счеты.

***

За день до этого

Розали проснулась в постели Джаспера с невыносимой головной болью. События прошлого вечера мутными отрывками замелькали в памяти, не складываясь в логическую цепочку. Она встала с постели и, только пройдя в ванную и увидев себя в зеркале, обнаружила, точнее, не обнаружила на себе одежды.
Роуз спустилась к позднему обеду и застала в столовой только Эммета, поджидающего тело, которое обязался охранять. Ричард, сын Рудольфа, накрыл хозяйке на стол, а МакКартни так и остался сидеть на другом конце, почитывая сводку новостей.
– Мы что вчера перепихнулись? – раздался в гостиной хриплый со сна голос Розали.
Глаза Ричарда ошарашено расширились.
– Никак нет, мисс, – замотал головой слуга.
– Не с тобой, – отмахнулась Розали, – я не могла так низко пасть. Хотя, секьюрити, слуга… все одно.
Ричард поспешил ретироваться, понимая, что этот разговор совсем не для его ушей. Хотя будучи любопытным от природы, он все же задержался недалеко от столовой, дабы позже побаловать остальных слуг хозяйскими новостями.
– Так мы с тобой вчера покувыркались? – снова обратилась Розали к МакКартни.
– Пару часов, – бесстрастно отозвался зам начальника охраны.
– Пару?! – чуть нагнулась к столу Роуз. – Ничего толком не запомнила, – пробормотала она, снова напрягая память.
Эммет все же взглянул на свое задание.
– Мы развлеклись на славу, мисс, – заверил ее МакКартни.
– Правда? – изогнула тонкую бровь блондинка. – Обидно, – расстроено продолжила она, – я даже не помню, какой там у тебя…
– Пропорциональный моим габаритам, – перебил Эммет. – Не сомневайтесь, мисс.
– Это просто слова.
– Вам показать?
– Нет, не сегодня, – отмахнулась Розали, – у меня раскалывается голова.
Пару минут они посидели в молчании, Каллен неохотно поглощала свой легкий завтрак, но аппетита не было.
– Что читаешь? – поинтересовалась Роуз.
– Историю об одном памятном убийстве в Сохо.
– Тебе интересны криминальные хроники?
– Они подкидывают идеи, на случай если я захочу кого–нибудь убить, – бросив на нее скользкий взгляд, проговорил МакКартни.
– Все, что тебе нужно, это обрыв, – отпивая чай, заявила Каллен, – сталкиваешь, а жертва выглядит самоубийцей.
– Если у нее не было причин для такого поступка, то заподозрят, что ей помогли.
– Я тебя умоляю, – иронично улыбнулась Розали, – кто из нас ни разу не задумывался о самоубийстве?
Эммет вдруг как–то иначе посмотрел на мисс Каллен. Она представлялась ему сумасбродной блондинкой, которая с детства нежилась в любви и достатке, проживая свою жизнь как нескончаемый праздник и вдруг эти слова.
– Вы когда–нибудь задумывались о самоубийстве? – осторожно поинтересовался МакКартни.
Розали, держащая изящную кружку около губ, посмотрела поверх нее на своего телохранителя. Чуть отведя чашку в сторону, она мягко улыбнулась.
– Чтобы узнавать обо мне такие подробности, тебе нужно было поработать своим габаритом так, чтоб я, запомнила, – отшутилась Роуз, не собираясь откровенничать с охранником.
Рот МакКартни изогнулся в кривой усмешке.
– В другой раз реабилитируюсь, мисс Каллен.
– Другого раза не будет, – заверила Розали.
– Не зарекайтесь, – предупредил МакКартни и вернулся к чтению газеты.

***

К радости Эдварда и в воскресение Роуз не искала его компании, иначе бы, он не сомневался, отвесила в его адрес немало подколов, застав дома в выходной.
Эдвард пододвинулся для подошедшей Ренесме, и она уютно устроилась на диване рядом с ним.
– Джейк что–то не звонит и не отвечает с самой пятницы, – отстраненно пробормотала девочка.
– Возможно, Блэк понял, какой он на самом деле конченный панк, и решил, наконец, оставить тебя в покое.
Ренесме недовольно посмотрела на брата.
– Не говори ерунды! – прошипела она. – Джейк просто приболел, – не слишком уверенно заявила Несси.
– Если ему понадобится лечение заграницей, я оплачу, – заверил Эдвард.
– За последнее время это уже второе воскресение, когда ты составляешь нам компанию, – подметила Элис, глядя на Эдварда. – Еще немного и мы начнем привыкать.
– Еще немного и мы начнем уставать, – раздался с порога голос Розали.
– С тебя диван, – не теряя времени даром, сухо проговорил Джаспер. – И держись подальше от моей спальни.
Эсме удивленно посмотрела на сына: в последнее время он стал молчаливым, а когда и говорил что–нибудь, то либо нехотя, либо с плохо скрываемым раздражением. Мать склонилась к младшему сыну, и нежно коснувшись его руки, тихо спросила:
– У тебя все в порядке, сынок?
– У меня все лучше всех, мама, – убрал руку Джаспер.
– Джаспер, – отдернул его отец, недовольный резким тоном сына и, склонившись к жене, спросил: – что творится с нашими сыновьями?
Но Эсме только развела руками.