П. Бергер, Т. Лукман. Организм и деятельность

Человек занимает особое положение в животном царстве¹. В отличие от других высших млеко­питающих, у него нет ни специфической для дан­ного вида окружающей среды², ни жестко струк­турированной его собственной инстинктуальной организацией окружающей среды. Не существует человеческого мира в том смысле, в каком мож­но говорить о мире собак или лошадей. Несмотря на определенную степень индивидуального науче­ния и приручения, каждая отдельная лошадь или собака весьма прочно связаны со своим окруже­нием, и эта взаимосвязь характерна для других представителей соответствующего вида. Очевид­ным следствием этого оказывается то, что, по сравнению с человеком, собаки и лошади го­раздо в большей степени зависят от ограничений того или иного географического размещения. Од­нако специфика окружающей среды этих живот­ных не сводится лишь к географическому разме­щению. Эта специфика проявляется в биологиче­ски фиксированном характере взаимосвязи этих

животных с окружающей средой, даже если уста­новлены различия географического характера. В этом смысле все животные, кроме людей, и как виды, и как индивиды живут в закрытых мирах, структуры которых предопределены биологичес­ким оснащением отдельных видов животных.

Взаимосвязь человека с его окружающей сре­дой, напротив, характеризуется открытостью ми­ру³. Не только человек преуспел в том, что обос­новался на большей части земной поверхности, но его взаимосвязь с окружающей средой повсю­ду обусловлена его собственной, весьма несовер­шенной, биологической конституцией. Конечно, последняя позволяет человеку заниматься разны­ми видами деятельности. Однако тот факт, что он продолжал вести кочевой образ жизни в од­ном месте и земледельческий - в другом, не мо­жет быть объяснен в терминах биологических процессов. Это, конечно, не означает, что не су­ществует биологических ограничителей для свя­зей человека с окружающей средой; его специ­фически-видовой сенсорный и моторный аппарат накладывает очевидные ограничения на весь спектр его возможностей. Специфичность биоло­гической конституции человека заключается ско­рее в ее инстинктуальном компоненте.

В сравнении с другими высшими животными инстинктуальную организацию человека можно считать недостаточно развитой. Конечно же, у человека есть стимулы. Но эти стимулы.в выс­шей степени неспециализированны и ненаправ­ленны. Это значит, что человеческий организм может использовать свой конституционально данный аппарат в очень широком и постоянно

меняющемся спектре разных видов деятельнос­ти. Эта специфичность человеческого организма коренится в его онтогенетическом развитии⁴. Действительно, если взглянуть на этот вопрос с точки зрения организмического развития, мож­но сказать, что эмбриональный период у челове­ческого существа продолжается еще в течение года после рождения⁵. Жизненно важные процес­сы организмического развития, которые у живот­ных завершаются в чреве матери, у ребенка про­исходят и после его появления на свет. Однако в это время человеческое дитя не просто нахо­дится во внешнем мире, но и взаимодействует с ним самыми различными способами.

Человеческий организм все еще биологичес­ки развивается, хотя уже находится во взаимо­связи со своим окружением. Иными словами, процесс становления человека происходит во взаимосвязи с окружающей средой. Это утверж­дение приобретает особое значение, если по­мнить, что окружающая среда является как при­родной, так и человеческой. То есть, развиваясь, человек взаимодействует не только с природной окружающей средой, но и с особым социо-культурным порядком, опосредуемым для него зна­чимыми другими, которые несут за него ответст­венность⁶. Не только выживание ребенка зави­сит от определенных социальных порядков, но и направление его организмического разви­тия социально детерминированно. С самого рож­дения организмическое развитие человека и большая часть его биологического существа как такового подвергаются постоянному вмеша­тельству со стороны общества.

Несмотря на очевидные физиологические пре­делы различных возможных способов становле­ния человека в этой двойной взаимосвязи с окру­жающей средой, человеческий организм прояв­ляет необычайную пластичность, касающуюся его реакции на воздействия окружающей среды. Это становится особенно очевидным, когда на­блюдаешь гибкость биологической конституции человека, подвергающейся самым разнообраз­ным социо-культурным детерминациям. В этно­логии общепризнано, что способы становления и существования человека столь же многочислен­ны, сколь и человеческие культуры. Человечес­кая природа - социо-культурная переменная. Иными словами, не существует человеческой природы в смысле некоего биологически фикси­рованного субстрата, определяющего многообра­зие социо-культурных образований. Человечес­кая природа существует лишь в смысле антропо­логических констант (например, открытость миру и пластичность инстинктуальной структуры), оп­ределяющих границы и возможности человечес­ких социо-культурных образований. Но специфи­ческая форма проявления человеческой природы определяется этими социо-культурными образо­ваниями и соответствует их многочисленным раз­новидностям. Хотя можно сказать, что у человека есть природа, гораздо важнее сказать, что чело­век конструирует свою собственную природу или, проще говоря, что человек создает самого себя⁷.

Пластичность человеческого организма и его восприимчивость к социально детерминированно­му вмешательству лучше всего иллюстрируется данными этнологов относительно сексуальности⁸.

Хотя у человека есть сексуальные влечения, со­поставимые с имеющимися и у других высших млекопитающих, человеческая сексуальность ха­рактеризуется очень высокой степенью пластич­ности. Она не только относительно независима от временных циклов, но и пластична в отноше­нии как объектов, на которые может быть на­правлена, так и форм проявления. Этнологичес­кие данные свидетельствуют о том, что в сексу­альных отношениях человек способен почти на все. Можно стимулировать сексуальное вообра­жение до уровня лихорадочной страсти, но вряд ли возможно вызвать в воображении какой-либо образ, который бы не соответствовал тому, что в той или иной культуре является нормой или по крайней мере считается естественным. Если термином "нормальность" называют то, что яв­ляется антропологической необходимостью, или то, что универсально для данной культуры, тогда ни сам этот термин, ни его антоним неприменимы к многообразию форм человеческой сексуальнос­ти. В то же время человеческая сексуальность, конечно же, управляема, иногда строго упорядо­чена в каждой конкретной культуре. В каждой культуре - свои, весьма различные формы, про­явления сексуальности, специфические образцы сексуального поведения и "антропологические" предпосылки в сексуальной сфере. Эмпирическая относительность всех этих форм, их огромное разнообразие и блестящая изобретательность в данной сфере указывают на то, что все они -скорее продукт созданных человеком сопио-куль-турных образований, нежели биологической че­ловеческой природы⁹.

Период, в течение которого человеческий ор­ганизм завершает свое развитие во взаимосвязи с окружающей средой, - это также и период фор­мирования человеческого Я. Формирование Я тогда следует рассматривать в связи с непрерыв-ным организмическим развитием и социальным процессом, в котором природное и человеческое окружение опосредуются значимыми другими¹⁰. Генетические предпосылки Я, конечно, являются врожденными. Однако то Я, которое впоследст­вии воспринимается в качестве субъективно и объективно распознаваемой идентичности, врожденным не является. Те же самые социаль­ные процессы, которые детерминируют заверше­ние развития организма, формируют Я, в его осо­бой, соответствующей данной культуре, форме. Характер Я как продукта данного общества не сводится к отдельной конфигурации, с которой индивид отождествляет себя (например, "в каче-. стве человека", идентичность которого тем или иным образом определяется и формируется в рас­сматриваемой культуре), а представляет собой всесторонний психологический аппарат, служа­щий дополнением к определенного рода конфигу­рации (например, "человеческие" эмоции, уста­новки и даже соматические реакции). Поэтому нет нужды говорить, что организм, а тем более Я нельзя адекватно понять отдельно от конкретно­го социального контекста, в котором они были сформированы.

Общее развитие человеческого организма и человеческого Я в социально детерминирован­ной окружающей среде зависит от особой челове­ческой взаимосвязи между организмом и Я. Эта

взаимосвязь является эксцентрической". С одной стороны, человек есть тело в том же самом смыс­ле, как это можно сказать о любом другом жи­вотном организме. С другой стороны, человек имеет тело. То есть человек воспринимает себя как существо, не идентичное своему телу, а. на­против, имеющее это тело в своем распоряжении. Другими словами, восприятие человеком самого себя всегда колеблется между тем, что он являет­ся телом и обладает им, и равновесие между ними нужно вновь и вновь восстанавливать. Эта экс­центричность восприятия человеком своего тела имеет определенные последствия для анализа че­ловеческой деятельности как поведения в мате­риальной окружающей среде и как экстернали-зации субъективных значений. Для адекватного понимания любого человеческого феномена сле­дует принимать в расчет оба эти аспекта на том основании, что корни их - в фундаментальных ан­тропологических фактах.

Из сказанного выше должно быть понятно, что утверждение о том, что человек создает себя сам, никоим образом не означает своего рода прометеевского видения заброшенного индиви­да¹². Создание человеком самого себя всегда и не­избежно — предприятие социальное. Люди вместе создают человеческую окружающую среду во всей совокупности ее социо-культурных и психо­логических образований, ни одно из которых нельзя понять в качестве продуктов биологичес­кой конституции человека, которая, как уже от­мечалось, устанавливает лишь внешние пределы производительной деятельности человека. По­добно тому как человек не может развиваться

как человек в изоляции, так и человеческую ок­ружающую среду он не может создавать в изоля­ции. Одинокое человеческое существование - это существование на животном уровне (которое че­ловек, безусловно, разделяет с другими животны­ми). Как только наблюдаются феномены специ­фически человеческие, мы вступаем в сферу со­циального. Специфическая природа человека и его социальность переплетены необычайно сложно. Homo Sapiens всегда и в той же степени есть Homo Socius¹³.

Человеческому организму недостает необходи­мых биологических средств, чтобы обеспечить стабильность человеческого поведения. Челове­ческое существование, если бы оно опиралось только на ресурсы организма, было бы весьма ха­отическим. Хотя подобный хаос и можно пред­ставить в теории, на практике он маловероятен. В действительности человеческое существование помещено в контекст порядка, управления, ста­бильности. Тогда возникает вопрос: откуда берет­ся существующая в реальности стабильность че­ловеческого порядка? Ответ можно дать на двух уровнях. Сначала можно указать на очевидный факт, что данному социальному порядку предше­ствует организмическое развитие любого инди­вида. То есть, хотя открытость-миру и свойствен­на биологической природе человека, преимуще­ственные права на нее всегда предъявляет соци­альный порядок. Можно сказать, что свойствен­ная биологической природе человеческого суще­ствования, открытость-миру всегда трансформи­руется (и, в сущности, должна быть трансформи­рована) социальным порядком в относительную

закрытость-миру. Несмотря на то что эта закрытость никогда не может приблизиться к закрытости животного существования хотя бы только по­тому, что она создана человеком и имеет "искус­ственный" характер, тем не менее в большинстве случаев она в состоянии обеспечить управление и стабильность большей части человеческого по­ведения. Вопрос можно перевести в другую плос­кость, спросив, каким образом возникает сам со­циальный порядок.

Наиболее общий ответ на этот вопрос таков: социальный порядок - это человеческий продукт или, точнее, непрерывное человеческое произ­водство. Он создается человеком в процессе по­стоянной экстернализации. Социальный порядок в своих эмпирических проявлениях не является биологически данным или происходящим из ка­ких-либо биологических данных. Нет нужды до­бавлять, что социальный порядок не является также данностью человеческой природной сре­ды, хотя отдельные ее черты могут быть факто­рами, определяющими те или иные характерис­тики социального порядка (например, экономи­ческие мероприятия, технологические приспособ­ления). Социальный порядок не является частью "природы вещей" и не возникает по "законам природы"¹⁴. Он существует лишь как продукт че­ловеческой деятельности. Никакой другой онто­логический статус ему нельзя приписать без того, чтобы окончательно не запутать понимание его эмпирических проявлений. И в своем генезисе (социальный порядок как результат прошлой че­ловеческой деятельности), и в своем настоящем (социальный порядок существует, только по-

скольку человек продолжает его создавать в сво­ей деятельности) - это человеческий продукт. Хо­тя социальные продукты человеческий экстерна­лизации имеют характер sui generis по отноше­нию к их организмическому контексту и природ­ной среде, важно подчеркнуть, что экстернализация как таковая есть антропологическая необхо­димость¹⁵. Человеческое существование невоз­можно в закрытой сфере внутреннего бездейст­вия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности. Эта антропологичес­кая необходимость коренится в биологическом аппарате человека¹⁶. Внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабиль­ное окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и управлять ими. Эти биологические факты вы­ступают в качестве необходимых предпосылок создания социального порядка. Иначе говоря, хо­тя ни один из существующих социальных поряд­ков не может быть установлен на основе биоло­гических данных, необходимость в социальном порядке как таковом возникает из биологической природы человека.

Чтобы понять причины (отличные от тех, в ос­нове которых лежат биологические константы) возникновения, поддержания и передачи социаль­ного порядка, следует проанализировать то, что содержится в теории институционализации.

(Взято из П. Бергер Т. Лукман «Соцальное конструирование реальности» М. «Медиум» 1995)