«…Обязать все РПК [257] приступить к немедленной ликвидации очагов крайнего истощения среди колхозников и единоличников на почве острого недоедания, с тем, чтобы до 5-го марта ликвидировать все случаи опухания и поднять на ноги всех, пришедших в полную нетрудоспособность от истощения.
Для этого:
1) Всех опухших или находящихся от истощения в лежачем положении – как детей, так и взрослых – в течение 48 часов определить в специально предназначенные и приспособленные помещения, организовать для них питание на срок, необходимый для ликвидации болезненного состояния организма, не допуская ни в коем случае оставления их на дому в таком состоянии.
2) В пораженных селах считать обязательной организацию горячих завтраков в школах с прикреплением к школам всех детей дошкольного возраста, находящихся в состоянии истощения, организовав для них специальные питательные пункты.
3) Ввиду наличии фактов острого недоедания среди колхозников, имевших много трудодней – вследствие злоупотребления в колхозах при распределении натуральной части или многосемейности, - считать необходимым помощь таким семьям оказывать из колхозов, причем эти лица в каждом отдельном случае определяются постановлением правления колхоза».
4) Лицам, находившимся в состоянии крайнего истощения и приведенным в работоспособное состояние, предоставлять работу в колхозах, совхозах, леспромхозах, оказав им соответствующую помощь авансом.
5) Обязать РПК организовать для указанных целей специальные фонды.
Предложить РПК немедленно сообщить обкому:
а) количество сел, где будет организована эта помощь;
б) количество людей, которым необходимо оказать помощь;
в) наличие ресурсов, из средств района и колхозов, которые нужны и могут быть ассигнованы на эти цели…» [258]
Хорошее постановление, только вот беда – невыполнимое. Это ведь был необычный голод – не из-за неурожая, а по причине дурного управления. Предложить правлениям разваленных колхозов составлять списки голодающих – к бабке не ходи, там будут шурин и теща председателя, а голодные колхозники так и останутся голодными. Впрочем, и фонды в таких хозяйствах давно уже разбазарены и разворованы… Предложить правлениям сильных колхозов, озверевших в борьбе с лодырями, этим самым лодырям помогать – к бабке не ходи. они ответят: «У нас голодных нет». Районное начальство по селам не ездит, да и в районах фонды не созданы – все сдано в хлебозаготовку. Есть, конечно, и благополучные районы… но они не голодают.
Так оно и вышло. Уже 15 марта бюро обкома с горечью констатировало:
«В пораженных районах, несмотря на полученную помощь, продолжаются дальнейшие случаи смертей от истощения и отдельные факты людоедства. Это происходит потому, что РПК, РИК, сельсоветы, председатели колхозов, бригадиры и органы здравоохранении считают себя безответственными в этом деле. Обком и облисполком возлагают личную ответственность на секретарей РПК, председателей РИКов, председателей сельсоветов, председателей колхозов и органы здравоохранения за продолжение подобных явлений…» [259]
Судя по масштабу чистки и замены руководства, которая прошла весной 1933 года, не помогло…
Централизованные украинские фонды закончились еще в декабре. Надо было просить помощь из Москвы, на что Москва, зная украинские порядки, предложила поискать все же и у себя. В письме Сталину от 15 марта Косиор писал:
«Если в прошлом году замалчивали о тяжелом положении в районах, то в этом году наоборот – всячески стремятся выпятить наиболее тяжелые случаи, собрать и обобщить цифры. В очень многих сообщениях проглядывает целевое назначение информации – получить помощь из ЦК».
Да, товарищ Косиор знал свои кадры… Руководителям, допустившим в своем районе серьезный голод, со смертными случаями, небо еще много лет виделось с овчинку, а то и в клеточку. Поэтому, перепугавшись прошлой весной, в этом году они били тревогу изо всех сил. Вот только пойми – кто из них врет?
«Само по себе это было бы правильно, если бы области и районы эти свои требования предваряли или хотя бы сопровождали собственной энергичной работой по мобилизации местных ресурсов для организации помощи. Но этого, как правило, нет».
Было и еще одно обстоятельство, которое очень затрудняло практическую работу. Никто, в общем-то, толком не знал, где и сколько человек голодает. Ориентировались по сообщениям с мест, а сообщения были очень разноречивы. Механизма же контроля в только что оправившейся от «системы 500 районов» республики, считай, что и не было.
«Достаточно серьезной и трезвой оценки положения без замалчивания и замазывания, как равно и без преувеличений и паники в областях как правило еще нет.
Поступающие из разных источников сведения говорят о том, что бесспорно наиболее тяжелое положение сложилось в Днепропетровской области… тогда как по Одесской области сообщений очень мало и если судить только по сообщениям, то следовало бы считать Одессу одной из самых благополучных областей. На самом деле, очевидно, далеко не так и если Днепропетровск слишком уж афиширует и выпячивает свое тяжелое положение, то Одесса, наоборот, многое замалчивает…» [260].
Руководство отчаянно пыталось найти внутренние ресурсы, выравнять положение своими силами. 13 марта 1933 г., когда голод начал усиливаться, было принято постановление ЦК компартии Украины.
