Элилог: И жили они долго и счастливо

КНИГА 3 БЕЛЛА

 

Любовь - это богатство, которое ты можешь иметь только в том случае, когда все враги твои истреблены. До этого же, каждый кого ты любишь – заложник, ослабляющий твое бесстрашие и подкупающий трезвость твоего рассудка.

 

Орсон Скотт Кард, Империя

 

Пролог

ЭТО БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО МОИМ НОЧНЫМ КОШМАРОМ. Темные силуэты надвигались на нас, рассекая завесу густого тумана.

«Мы все умрем!» - в панике подумала я, в безнадежных попытках спасти свое сокровище. Но даже мысль об этом являлась понижением моего внимания и сосредоточенности, чего я не могла допустить.

Они приближались все ближе и ближе. Их мантии колыхались, синхронно движениям их тел. Я видела их мертвенно-бледные руки, сжатые в кулаки. Они разошлись, окружая нас со всех сторон. Нас было меньшинство. Все кончено.

И тут, словно яркая вспышка, все изменилось. Конечно, изменилось совсем ничего – Волтури продолжали наступать, окружали со всех сторон, желая убить нас. Единственное, что изменилось – мое видение всего происходящего. Я жаждала этого, я хотела атаковать их в ответ, защищаться. Паника сменилась чистейшим хладнокровием, на моем лице появилась улыбка и тот час же сменилась злобным рычанием сквозь зубы.

 

Глава девятнадцатая

Агония

 

Боль ставила меня в тупик.

Именно так – я была сбита с толку. Я не могла понять, не могла осознать то, что происходит со мной.

Я старалась блокировать боль, но все больше и больше проваливалась в темноту, которая секундами, а может даже минутами заставляла меня биться в агониях. Становилось все труднее и труднее оставаться на связи с реальностью.

Я старалась разделить их. Реальности.

Нереальность была черной и не причиняла мне слишком сильную боль.

Реальность была ярко-красной, и казалось, будто меня разрезали пополам. Будто меня переехал автобус, будто меня избили, будто меня топтало стадо быков, будто меня топили в кислоте. И все одновременно.

Реальность заставяла мое тело извиваться и корчиться от боли.

Реальность знала, что есть что-то более важное, чем мои муки, но не позволяла вспомнить, что именно это было.

Реальность неслась так быстро.

В какой-то момент все встало на свои места. Я была окружена людьми, которых я любила. Улыбки. И как бы все плохо не выглядело бы, я была намерена получить все, за что я боролась раньше.

И затем, одна маленькая, казалось бы незначительная, вещь пошла не так.

Я увидела, как чашка, что я держала в своих руках, опрокинулась, и темно-красное кровавое пятно разлилось на бледной ткани. Я наклонилась посмотреть на это и поняла, что теряю равновесие. Быстрые сильные руки подхватили меня.

Внутри меня будто что-то дернуло со всей силы.

Боль. Ломка. Агония.

Темнота поглотила меня и накатила новой волной невымосимой боли. Я задыхалась, захлебываясь в чем-то – мне приходилось тонуть раньше, и это было совсем непохоже на то. Горло словно обжигало огнем. Слишком сильно.

Меня словно раздирали на куски

Темнота еще больше поглотила меня.

Голоса, все происходящие, крики, боль.

- Должно быть плацента отделилась!

Слова полоснули меня словно острые лезвия, и дали начало новому приступу. Отделенная плацента – я знала, что это значило. Это значило, что мой ребенок погибает внутри меня!

-Вытащите его! - кричала я Эдварду. Почему он не сделал этого до сих пор?! – Он не может дышать! Сделай это! Сейчас же!

-Морфий!

Он хочет ждать, пока на меня подействуют болеутоляющее, позволяя нашему ребенку умереть??!!

-Нет, сейчас... – я захлебнулась и не смогла договорить фразу.

Комната поплыла перед глазами и я ощутила новый приступ боли исходящий из моего живота. Я старалась бороться – защитить своего ребенка, своего маленького Эдварда-Джейкоба, но я была слишком слаба. Мои легкие болели, и кислород в них словно испарился.

Боль была такой, что у меня было чувство, будто я могу прикоснуться к ней. Мой ребенок, мой малыш умирает...

Сколько уже прошло? И секунд или минут? Боль ушла. Я была парализована и не чувствовала ничего. Я не могла ничего видеть, зато я могла слышать. В моих легких опять был воздух. Он перерывами проникал в мои дыхательные пути и затем вырывался наружу.

-Ты должна остаться со мной сейчас, Белла! Ты слышишь меня? Останься! Ты не должна покидать меня! Заставляй свое сердце биться!

Джейкоб? Джейкоб был здесь! Он старался спасти меня!

«Конечно!»- хотела ответить ему я. Конечно, я заставлю свое сердце биться! Разве я не пообещала это им обоим?

Я старалась почувствовать свое сердце, найти его, но оно потерялось где-то во мне. Я не могла чувствовать то, что должна была, и ничто не шло как надо. Я моргнула и нашла свои глаза. Я увидела свет. Не то, что я искала, но все же лучше,чем ничего. Только мои глаза привыкли к свету, как я услышала, что Эдвард прошептал:

«Ренэсми»

Ренэсми?

Не мертвенно-бледный и прекрасный мальчик из моих снов? На какой-то момент я испытала шок. Но затем тепло наполнило мое тело.

Ренэсми.

Я заставила свои губы пошевелиться, пока слыбый поток воздуха на моих губах не превратился в шепот. И протянула свои слабые руки навстречу.

-Позволь мне. Дай её мне.

Солнечные зайчики плясали вокруг, отражаясь от, мерцающих на свету, рук Эдварда. Они были с красным оттенком, с оттенком крови, покрывающей его руки. Еще больше красного было в его руках. Что-то маленькое, все в крови. Эдвард поднес ее ко мне, это выглядело так, будто я сама держала ее. Ее влажная кожа была горячей, обжигающе горячей, как у Джейкоба.

Наконец-то я смогла сфокусировать свой вгляд.

Ренэсми не плакала, но она дышала очень быстро и прерывисто. Ее глаза были открыты, она явно была шокирована, это было даже забавно. Маленькую головку покрывали кровавые кудри. Ее глазки были легко узнаваемы, но изумительны – цвета молочного шоколада. Ее кожа была цвета слоновой кости. На ее щеках загорелся румянец.

Ее маленькое личико было таким идеальным, что это, пожалуй, ошеломило меня. Она была даже красивее, чем ее отец, Эдвард. Невероятно. Невозможно.

- Ренэсми... – прошептала я. – Такая... красивая!

На ее лице появилась широкая улыбка. За ее розовыми губками спрятался целый ряд белоснежных молочных зубов.

Она наклонила свою голову к моей груди, в поисках тепла. Ее кожа была шелковистой и теплой, но все же не такой, как моя.

И вдруг, опять боль – только одна вспышка боли. Я задыхалась.

И она ушла. Моего ангелочка не было рядом. Я не могла услышать или увидеть ее.

-Нет!- мне хотелось кричать. – Верни мне ее обратно!

Но моя слабость была слишком большой. Мои руки, казалось, были ватными. Я не могла ничего чувствовать. Ни рук, ни всю себя. Я не чувствовала себя.

Я провалилась во тьму, полностью, не так, как в прошлые разы. Будто мне завязали глаза, быстро и крепко. Будто на меня давило нечто. И было так сложно бороться. Я знала, что намного легче было поддаться. Позволить темноте поглотить меня и унести туда, где нет ни боли, ни страха, ни переживаний.

Если бы это все касалось только меня, то я давно бы перестала бороться. Я всего лишь человек, с обычными человеческими возможностями. Но я старалась справиться со сверхъестественной задачей, как сказал Джейкоб.

Это ведь касалось не только меня. Если я опущу руки и дам темноте поглотить меня, то это убьет их всех.

Эдвард, Эдвард! Наши жизни были единым целым. Погибнет один из нас – умрет другой. Если он погибнет, то я не собиралась жить дальше. Если умру я, то он тоже не собирался жить дальше, также как и я. Мир же без Эдварда был бы абсолютно серым. Эдвард должен жить.

Джейкоб – он говорил мне «прощай» уже сотни раз, но каждый раз возращался, как только я нуждалась в нем. Джейкоб, которому я и так причинила слишком много боли. Это было бы преступлением. Я не могла ранить его еще больше, в сотни раз больнее, чем раньше. Он оставался со мной вопреки всему. И единственное, что он просил у меня –остаться, не покидать его сейчас.

Но было так темно, я не могла видеть их лиц. Все казалось таким нереальным, что было слишком сложно сопротивляться.

Я еще старалась бороться с темнотой, поглощающей меня, больше рефлекторно, чем осознанно. Я уже была не в силах сбросить ее оковы с себя полностью, но я старалась, не дать ей поглотить меня совсем. Я не была Атлантом (в древнегреческой мифологии - титан, держащий на своих плечах небесный свод в наказание за участие в борьбе титанов против олимпийских богов – прим. переводчика), а темнота казалась тяжелой, словно целая планета на моих плечах; я не могла больше держать ее. Все что я могла – стараться не быть раздавленной под ее тяжестью.

Отчасти, это был шаблон моей жизни – я никогда не была настолько сильной, чтобы справиться с чем-либо, что я не могла контролировать, сражаться с врагами или превзойти их. Уклоняться от боли. Всегда слаба и человечна. Я теряла то единственное, на что я когда-либо была способна. Я должна выдержать это испытание, я должна выжить.

И на этом хватит. Хватит на сегодня. Я буду держаться, пока не поспеет помощь.

Я знала, Эдвард сделает все, что будет в его силах. Он не сдастся. И я тоже не сдамся.

Я удерживала темноту небытия из последних сил.

Но мне не хватало сил, темнота засасывала меня, поглощала, нужно было что-то,что могло придать мне силу.

Я не могла представить ни Эдварда, ни Элис или Розали, или Чарли, или Рэне, или Карлайла, или Эсме... Ничто не могло помочь. Это пугало. Неужели уже было слишком поздно?

Я чувствовала, что реальность почти ускользнула от меня, не за что было уцепиться.

НЕТ! Я должна была выжить! Эдвард верил в меня. Джейкоб. Чарли, Элис, Розали, Карлайл, Рене, Эсме...

Ренэсми.

И вдруг, несмотря на то, что я не могла что-либо слышать, я смогла почувствовать. Я представила, что могу чувствовать свои руки, а затем, что-то маленькое, тяжелое и очень-очень теплое в них.

Мой ребенок, мой маленький ангел.

Я должна была сделать это. Несмотря на все, я должна была жить, хотя бы до той поры, когда Ренэсми сможет жить без меня.

Иллюзия того, что я держала ее в своих руках становилась все реальнее. Я прижала ее ближе ко мне. К своему сердцу. И теперь, удерживая с сознании теплое воспоминание о своей дочери, я точно знала, что буду бороться с темнотой так долго, сколь это понадобится.

Тепло у моего сердца становилось все более и более реальней, все теплее и теплее. Жарче. Тепло было таким явным, что было сложно поверить в то, что это всего лишь иллюзия.

Жарче.

Уже невыносимо жарко. Слишком жарко. Слишком-слишком жарко.

Будто ухватившись за не тот конец бруска раскаленного железа – моя реакция была такой же, я выронила то, что так бережно держала в своих руках. Но ничего не было в моих руках, они не были обожжены. Мои руки бездвижно лежали вдоль моего, почти бездыханного, тела. Жар был внутри меня.

Пламя внутри меня росло – росло и росло, все росло и росло, пока не поглотило всю меня так, что обогнала все то, что я чувствовала когда-либо.

Я могла почувствовать свой бешенно возрастающий пульс, и поняла, что снова могу чувствовать биение своего сердца, как раз в тот момент, когда я хотела что бы его не было вообще.

Чтобы сорвать с себя оковы темноты, этой пытки, я готова была вырвать собственное сердце из груди, но я не могла пошевелить ни одним пальцем.

Джеймс, который сломал мою ногу, со все силы наступив на нее. Это было ничем, по сравнению с тем, что было сейчас. Это были еще цветочки. Я была готова принять на себя это хоть сотни переломов, и была бы благодарна.

Мой ребенок, ломающий мне кости изнутри, превращая мои ребра в кучу осколков. Это было ничем, по сравнению с тем, что было сейчас. Это тоже были еще цветочки. Я была готова принять на себя это хоть сотни раз, и была бы благодарна.

Пламя полыхало, сжигая меня изнутри, мне хотелось кричать. Хотелось умолять кого угодно, чтобы меня убили прямо сейчас, до того как я еще хоть секунду испытаю эту ужасную боль. Но я не могла пошевельнуться, ни капли, не могла сказать хоть что-то. Тем более, нечто большое и тяжелое до сих пор давило на меня.

И я поняла, что теперь не темнота давила на меня, а свое собственное тело. Такое тяжелое. Хоронило меня в огненном пламени, которое разлилось от моего сердца по всему телу.

Почему я не могла пошевелиться? Почему я не могла закричать? Этого не было в историях.

Мой разум был чист, я смогла получить ответ на свой вопрос, едва задав его.

Морфий.

Казалось, это было сто лет назад, мы обсуждали это – Эдвард, Карлайл и я. Карлайл надеялся, что достаточное количество обезболивающего поможет бороться с болью, которую приносил яд вампира. Карлайл проделывал это с Эмметтом, но яд быстро поглотил все лекарство.

Я сохраняла свое лицо спокойным, и была благодарна, за то, что Эдвард не мог читать моих мыслей.

Потому что во мне были яд и морфий, потому что я знала правду, пусть и не было ни единого факта подтверждающего это.

Я и не предполагала, что морфий мог иметь такой, полностью парализующий, не позволяющий издать и звука, эффект.

Я знала все их истории. Знала, как Карлайл хранил молчание во время своего превращения, боясь быть обнаруженным. Знала, что по словам Розали, крики не принесут ничего хорошего, никаких облегчений. И я знала, что каждый мой крик, сорвавшийся с моих губ, ранит Эдварда.

Мое единственное желание на данный момент казалось мне глупой шуткой.

Если я не могла кричать, как бы я могла сказать им что так хочу смерти?

Единственное что я хотела – умереть, не существовать. Никогда не рождаться.

Позволь мне умереть, позволь мне умереть, позволь мне умереть.

И это было единственным, чего я желала. Самая малость для того, чтобы мои мучения прекратились и я умерла. Разве это так много? Казалось, мои мучения бесконечны, будто им не было начала, и никогда не будет конца. Просто бесконечная боль.

Случилось лишь одно, внезапно моя боль увеличилась вдвое. Та меньшая половина тела, что была полностью парализована морфием, внезапно тоже захватило пламя. Все зажившие переломы, будто возникли снова.

Бесконечное пламя свирепствовало внутри меня, словно ураган.

 

Это могло занять секунды или дни, недели или годы, но, в конце концов, время снова стало

что-то означать.

Три вещи произошли одновременно, исходя одна из другой, так что я не могла понять какая из них была первой: время возобновилось, действие морфия прекратилось и я почувствовала прилив сил.

Я могла почувствовать, как способность контролировать собственное тело возращалась ко мне. Я знала, что уже могла пошевелить пальцами ноги или сжать руки в кулаки, но я не стала этого делать.

До этого была лишь одна вещь, способность к которой я не потеряла, в то время, когда языки пламени лизали мое тело. Я могла думать.

Я помнила, почему я не кричала. Я помнила, почему я решила выдержать эти муки. Я могла помнить все вплоть до настоящего момента, и я помнила, что за цена была у всех этих мучений.

Для любого, кто сейчас наблюдал за мной, не было изменений, но они были для меня.

Я была достаточно сильна, чтобы врать о том, что уже могу двигаться, до тех пор, пока жизнь вконец не загорится во мне.

Мой слух востанавливался, я уже могла слышать отчетливые яростные удары моего сердца, будто отсчитывающие время.

Я могла считать вздохи, слыша каждый из них.

Я могла услышать каждый вздох тех, кто находился вокруг меня. Они были медленнее, так что, я попыталась сконцентрироваться на них. Именно эти вздохи пронесли меня сквозь последние секунды моего горения.

Я продолжала набирать силы, мои мысли становились яснее. Слух становился все острее. Я прислушивалась к новым звукам.

Я могла слышать легкие шаги и легкий ветерок со стороны двери. Шаги приближались, я смогла почувствовать как рука сомкнулась на моем запястье, но не могла почувствовать холода прикосновения. Пламя внутри меня унесло все воспоминания о холоде.

- Никаких изменений?

- Никаких...

Я почувтвовала как пальцы сомкнулись сильнее и как кожу коснулось легкое дыхание.

- В организме не осталось и следа морфия.

- Я знаю.

- Белла, милая, ты слышишь меня?

Я знала, несмотря на все сомнения, что если я попытаюсь сказать что-либо, открыть глаза или сжать пальцы, то тут жепотеряю контроль над собой.

- Белла? Белла, любимая!? Ты можешь открыть глаза? Ты можешь сжать мою руку?

Он сжал мои пальцы. Было сложно не ответить ему, но я все ещё была парализована. Я знала, что боль в его голосе - ничто, по сравнению с тем, что он испытывает. Он был страшен напуган моими страданиями.

- Может... Карлайл, может было слишком поздно?

Он еле слышно прошептал это, и его голос надломился на слове «поздно».

Я колебалась, я уже не была так уверена в своем решении.

- Прислушайся к ее сердцу, Эдвард. Оно сильнее, чем когда-то было сердце Эмметта. Ни один из звуков, что я когда-либо слышал, не был преисполнен такой жизненной силой. Она будет прекрасна.

Теперь я была полна решимости придерживаться своего решения. Карлайл убедит Эдварда, что все будет хорошо.

- А ее... Ее позвоночник?

- Ее травмы были легче, чем повреждения Эсме в свое время. Яд вылечит ее также, как и Эсме.

- Но она не меняется. Может я сделал что-то не так.

- Или что-то так, Эдвард. Сын, ты сделал все, что мог сделать я, и даже большее. Перестань заниматься самобичиванием. С Беллой все будет хорошо.

Срывающийся шепот:.

- Она должна биться в агониях…

- Я не думаю, что это должно быть так, мы же не знаем точно. В ее организме было очень большое количество морфия. И мы не знаем, как она должна отреагировать на это.

Он слабо сжал мой локоть. Я слышала, что он шеплал мне:

- Белла, прости меня. Белла, я люблю тебя.

Мне так хотелось ответить ему. Но я не хотела причинять ему еще большую боль, ведь я не была уверена, что продержусь до конца.

После того, как пламя стало стихать, внутри у меня образовалось много пространства для мыслей. Появилось место для мыслей о том, что со мной происходило, что происходит сейчас.

Место для тревоги.

Где мой ребенок? Почему её здесь нет? Почему они не говорят о ней?

- Нет, я останусь здесь. – Эдвард видимо ответил на мысленный вопрос кого-то из присутствующих. – Они уладят этот вопрос.

- Интересная ситуация, – ответил Карлайл. – Я думаю, что вообразил бы себе все возможное и невозможное.

- Я разберусь с этим. Мы разберемся с этим, – что-то мягко сдавило мою ладонь.

- Я уверен, во всех нас. Мы сможем удержаться от бойни и кровопролития.

Эдвард вздохнул.

- Я не знаю чью сторону принять. Я бы предпочел быть за обе. Что же, разберемся потом.

- Интересно, что думает Белла по этому поводу – чью сторону примет она, - размышлял Карлайл.

Один тихий смешок.

- Я уверен, она удивит меня своим решением. Она всегда так делает.

Я услышала удаляющиеся шаги Карлайла, и думала о том, как понять их загадочный разговор. Они что, говорили о чем-то так загадочно только чтобы раздразнить меня?

Я вернулась к подсчету вздохов Эдварда, чтобы отсчитывать время.

Десять тысяч девятьсот сорок три вздоха и выдоха прошло, пока не послышались шаги, более отчетливые и ритмичные, чем шаги Карлайла.

Странно, что я могла слышать различия между шагами разных людей, раньше такого не было.

- Сколько еще? – спросил Эдвард.

- Еще немного,- ответила ему Элис. – Ты видишь, что ее состояние улучшается? Я могу видеть ее яснее, – подчеркнула она.

- Тебе все еще плохо?

- Спасибо, что напомнил,- проворчала она. – Ты бы тоже ощущал себя подавленым, если бы понял, что скован своими же способностями! Я вижу вампиров отлично, потому что я одна из них. Я вижу людей хорошо, потому что я была одной из них. Но я не могу видеть их, эту помесь, потому что они ничто. Так что, наверное, я переживаю. Бах!

- Сконцентрируйся, Элис.

- Все хорошо, сейчас я вижу Беллу намного лучше, чем до этого.

Затянувшаяся тишина, но потом я услышала радостный возглас Эдварда.

- С ней действительно все будет хорошо, - выдохнул он.

- Конечно, так и будет.

- Ты не была столь оптимистична последние два дня.

- Я не могла толком увидеть ее два дня назад. Но сейчас все нормально.

- Ты можешь сделать это для меня?

- Такой нетерпливый! Дай мне секунду...

Теперь я слышала только тихое дыхание.

- Спасибо, Элис, – его голос звучал более радостно.

Как же долго? Они что, не могли сказть об этом вслух ради меня?! Я что, опять прошу слишком многого? Сколько еще я буду «догорать»? Несколько секунд? Может, десять тысяч? Двадцать? Или еще дольше?!

- Она будет великолепна.

Эдвард недовольно проворчал.

- Она и так прекрасна.

Элис фыркнула.

- Ты же понимаешь о чем я. Только взгляни на нее!

Эдвард ничего не ответил. Но все же, Элис дала мне надежду на то, что я выгляжу не такой помятой, как мне казалось. Мне чудилось, что я была грудой костей, не более того. Что каждая частица моего тела сгорела дотла.

Я услышала, как Элис выпорхнула из комнаты своей летящей походкой. Я слышала ветер, трепещущий листья, за окном. Слышала, как Элис взяла в руки какой-то кусок ткани. Я могла слышать все.

Кто-то внизу смотрел бейсбол по телевизору. «Маринерс» опережали на два очка.

- Моя очередь, – сказала Розали, в ее голосе слышались нотки недовольства.

- Эй, погоди, – предупредил Эмметт.

Кто-то зашипел.

Я напрягла слух, но не слышала ничего, кроме игры. Бейсбол не был настолько мне интересен чтобы отвлечь от боли, так что я опять стала прислушиваться к дыханию Эдварда, отсчитывая секунды.

Спустя двадцать одну тысячу девятьсот семнадцать и еще пару секунд, боль переменилась.

Положительная сторона этой перемены была в том, что боль стала постепенно все больше и больше уходить из кончиков моих пальцев. Она отступала. Но это был ещё не конец, было кое-что еще.

Кое-что плохое... Пламя обжигающее мое горло стало не таким, как раньше. Я уже не горела, я была выжжена. Сухая как кость. Измученная жаждой… сгорая от огня и от голода…

И ещё плохие новости: огонь в моем сердце разгорался с новой силой.

Разве такое возможно?

Биение сердца было и так слишком быстрым, а теперь, огонь в моем сердце довел его темп до неистовой быстроты.

- Карлайл, – позвал Эдвард. Его голос был тихим, но отчетливым. Я знала, Карлайл услышит его, если находится в доме или где-то поблизости.

Карлайл вошел в комнату. Элис следовала за ним. Звук шагов каждого из них был столь отчетлив, что я могла сказать, что Элис шла справа от Карлайла, и опаздывала от него на полшага.

- Слушайте, – сказал им Эдвард.

Самым громким звуком в комнате был бешеный ритм моего сердца.

- О! - сказал Карлайл. – Почти завершилось.

Моя реакция на эти слова была оттенена горением моего сердца. Хотя боль уже полностью ушла из лодыжек и запястий.

- Скоро, – согласилась Элис. – Мне следует сказать Розали, что...

- Да, уведите ребенка!

ЧТО? Нет!!! Нет! Что значит «уведите ребенка»? О чем он вообще думает?!

Моя рука вздрогнула. Все находящиеся в комнате задержали дыхание. Его рука сомкнулась на моей.

- Белла? Белла, любимая?

Могла ли я ответить, не накричав на него?! Я подумала над этим секунду, и вдруг, пламя внутри меня разгорелось еще больше. Пожалуй, не стоит испытывать судьбу.

- Пойду, скажу им, – проговорила Элис настойчивым тоном. Я уловила дуновение ветра, в тот момент, когда она покину комнату.

И тогда – ох!

Мое сердце забилось с яростной силой, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Это было похоже на звук вращающихся лопастей вертолета. Огонь был таким, что полностью оглушил меня. Моя спина изогнулась, боль с огнем резко устремились ввысь.

Это была битва внутри меня – мое отчаянное сердце сражалось с мощью огня. И оба проигрывали. Адское пламя сжигала все, что можно, а сердце отбивало свои последние удары.

Весь огонь сконцентрировался на моем сердце. Оно резко дернулось. Ответом на это послужил глухой удар. Оно дважды запнулось и совершило удар в последний раз.

Ни звука. Ни вздоха. И не только моего.

На какой-то момент отсутствие боли стало единственным, что я смогла осознать.

И тогда я открыла глаза, и в удивлении посмотрела вверх.

 

Глава двадцатая

Другая

 

Все было таким…ясным. Определенным до остроты.

Свет, исходящий сверху, был все таким же ослепляюще ярким, но теперь я определенно могла видеть раскаленные пружины внутри лампочек. Я могла видеть каждый цвет спектра в этом белом свете, и где-то на самом его углу, я видела восьмой цвет радуги, названия которому не знала.

Где-то за этим светом я могла видеть мельчайшие элементы темного потолочного дерева наверху. А прямо перед ними я видела танцующие пылинки, с одной стороны подсвеченные светом, а с другой закрытые тенью, каждую саму по себе, в отдельности.

Они двигались как маленькие планеты, кружась друг с другом в причудливом танце.

Пыль была настолько прекрасной, что я замерла от удивления. Воздух потянулся вниз по моему горлу, скручивая пылинки в воронку. Что-то было не так. Я сосредоточилась и поняла, что это действие не принесло мне привычного облегчения. Мне не нужен был воздух. Мои легкие его не требовали. Им мой вдох был совершенно безразличен.

Мне не нужен был воздух, но он мне нравился. С его помощью я могла почувствовать всю комнату, окружавшую меня, почувствовать эти замечательные пылинки, смесь устоявшегося запаха комнаты, перемешивающегося с легким свежим ветерком, идущим из открытой двери. Почувствовать насыщенный аромат шелка. Уловить легкий намек на что-то теплое и желаемое, что должно быть мокрым, но не было…Этот запах тут же заставил гореть мое горло от жажды, отдаленное эхо от жжения яда, не смотря на то, что этот запах был забит запахом хлора и нашатырного спирта. Но больше всего я чувствовала такой медово-солнечно-сиреневый аромат, который был сильнее и ближе мне, чем все остальные.

Я услышала другие дыхания, вздохнув еще раз, как уже делала. Их дыхания перемешивались с этим похожим на мед, солнце и сирень, принося новые ароматы. Корица, гиацинт, груша, морская вода, свежий хлеб, сосна, ваниль, кожа, яблоко, мох, лаванда, шоколад…Я перебирала в голове тысячи подходящих определений, но ничего не подходило на 100%. Они были слишком нежные и приятные.

Где-то внизу бормотал телевизор, и я услышала как кто-то – Розали? – легко переместился на первом этаже. Я также слышала нечеткий бьющий ритм и голос, зло оравший под эти удары. Рэп? Я озадачилась на секунду, но звук тут же затих, исчезая вслед за машиной с открытыми окнами. Для начала я определилась, что именно так оно и было. Интересно, я теперь могу слышать все, что происходит на автостраде?

До этого я не осознавала, что кто-то держит мою руку, пока этот самый кто-то не сжал ее легонько. Так же, как раньше оно реагировало на боль, мое тело теперь замерло от удивления. Это было не то прикосновение, которого я ждала. Кожа была безупречно гладкой, но температура ей не соответствовала. Она не была холодной.

После того, как первые заморозившие меня секунды шока прошли, мое тело отреагировало на незнакомое прикосновение способом, изумившим меня еще больше. Воздух вылетел из моего горла, вырываясь через сцепленные зубы, с таким низким гулом, который издает целый рой пчел. До того, как затих этот звук, мои мышцы сжались и спружинили, в один толчок избавляя меня от неведомого. Я развернулась с такой скоростью, что она должна была размыть комнату для меня в расплывчатое пятно, но этого не случилось. Я точно также видела пылинки, точно также различала части обитых деревом стен, каждую мельчайшую частицу самой крошечной детали, пока мои глаза скользили по ним.

Когда примерно через шестнадцать секунд я обнаружила себя прижатой к стене в поисках укрытия, я поняла, что меня так напугало, и на что вовсе не стоило так реагировать.

Ну, конечно же, Эдвард. Теперь он не был для меня таким холодным. Теперь мы были одной с ним температуры.

Я задержалась в этой позе еще секунд на восемь, осматриваясь.

Эдвард лежал на операционном столе, на котором я недавно умирала, его рука тянулась ко мне, он был крайне озабочен.

Лицо Эдварда было самым важным из того, что я видела, но мое периферическое зрение охватывало и все остальное, так, на всякий случай. Инстинкт самозащиты был включен, и я автоматически продолжала искать признаки опасности.

Моя вампирская семья напряженно ждала у дальней стены у двери. Эмметт и Джаспер стояли впереди всех. Как будто бы где-то была опасность. Мои ноздри тут же раздулись, исследуя угрозу. Я ничего не почувствовала. Едва уловимый запах чего-то вкусного, но приглушенный многочисленными химикатами, вновь заставил мое горло сжаться от боли и жжения.

Эллис стояла, держась за локоть Джаспера и оскалившись, свет отражался на ее зубах все той же восьмицветной радугой.

Этот оскал наконец-то сложил в моей голове все детали вместе. Джаспер и Эмметт прикрывали всех остальных от опасности, это я поняла верно. Единственную вещь я не поняла сразу – той опасностью была я.

Но все это было не так важно. Основную часть моих чувств и моего рассудка занимало сейчас лицо Эдварда. Я никогда раньше не видела его до этой секунды. Как много раз я смотрела на него и любовалась его красотой? Как много часов, дней, недель своей жизни проводила я, мечтая о том, что было для меня абсолютной красотой? Я думала, что знаю его лицо лучше своего собственного. Я думала, что на свете ни существует никакого другого определения для него, кроме как совершенство. Видимо, до этого я была просто слепой.

Вот теперь в первый раз, когда размытые тени и ограниченность моего человеческого зрения исчезли из моих глаз, я увидела его лицо. Я задохнулась и начала бороться со своим словарным запасом, не в состоянии найти слова для описания, мне нужны были слова получше, чем я знала.

В это же время, другая часть моего внимания сфокусировалась на том, что мне не угрожало никакой опасности и это автоматически сняло напряжение, прошла всего секунда как я уже оказалась около стола. Я моментально озадачилась способом передвижения моего тела. В тот момент, когда я что-то собиралась сделать, оказывалось, что я это уже сделала. Невозможно было уловить, в какой период времени укладывается мое движение, изменения происходили настолько ежесекундно, как будто никакого движения и не происходило.

Я опять смотрела на лицо Эдварда, снова неподвижное.

Он медленно обошел вокруг стола, каждый шаг длился с полсекунды, каждый шаг был таким тягучим, как движение воды, омывающей большие камни, его рука все еще была протянута.

Я смотрела, с какой грациозностью он двигается, исследуя ее своим новым зрением.

- Белла? – произнес он тихим успокаивающим голосом, но беспокойство в его голосе заставило мое имя дрожать.

Я не смогла ответить сразу же, потерявшись в бархатных оттенках его голоса. Это была совершенная симфония, симфония одного инструмента, инструмента более идеального, чем когда-либо созданного человеком…

- Белла, милая? Извини, я знаю, что ты растеряна. Но ты в порядке. Все хорошо.

Все? Мой ум тут же прокрутил назад последний час моей человеческой жизни. Конечно, в памяти все было мутно, как будто я смотрю через тонкую, темную ткань; конечно, ведь мое человеческое зрение было полуслепым. Все было таким размытым. Когда он сказал, что все в порядке, он подразумевал Ренесми? Где она? С Розали? Я пыталась вспомнить ее лицо, я помнила, что оно было прекрасным, но было почти невозможно разглядеть его через человеческие воспоминания. Ее лицо было закрыто темнотой, едва освещаемой…

А как же Джейкоб? Он в порядке? Мой так долго страдающий друг, ненавидит ли он меня сейчас? Вернулся ли он в стаю Сэма? А Сет и Леа тоже?

Были ли Каллены в безопасности, или моя трансформация спровоцировала войну со стаей? Включает ли это все фраза Эдварда? Или он просто пытается меня успокоить?

А Чарли? Что я теперь скажу ему? Он наверняка звонил, пока я тут умирала? Что они сказали ему? Что, по его мнению, случилось со мной?

Пока я металась от одного к другому, думая, о чем мне спросить в первую очередь, Эдвард осторожно подошел ко мне и провел пальцами по щеке. Прикосновение мягкое как атлас, легкое как перышко и абсолютно одинаковой со мной температуры.

Оно проскочило сквозь кожу моего лица прямо до костей. Сквозь кости, вдоль по позвоночнику это наэлектризованное чувство проскочило к моему животу и затрепетало где-то там. Стоп, подумалось мне, как только дрожь в животе растеклась по мне волной теплого сильного желания. Разве не предполагалось, что я лишусь этого? Разве не была утрата этого чувства частью сделки?

Я была новорожденным вампиром. Сухая, обжигающая боль в горле определенно это подтверждала. И по рассказам я хорошо знала, что значит быть им. Человеческие чувства и желания должны были бы вернуться ко мне в каком-то роде, но я принимала то, что этого не будет в самом начале. Только жажда. Это была та самая цена, которую я согласилась заплатить.

Но как только рука Эдварда коснулась моего лица будто покрытая атласом сталь, желание пронеслось по моим высохшим венам, разбегаясь от макушки до пяток.

Он приподнял одну совершенную бровь, ожидая, пока я скажу хоть слово.

Я обвилась вокруг него руками.

Вот опять, это было так, будто никакого движения не было. Вот только что я стою прямо и ровно будто статуя, и в тот же момент он уже в моих объятиях.

Теплый – ну, по крайней мере, мне так ощущалось. С тем самым сладким вкусным запахом, который я не могла ощутить в полную меру будучи человеком, но это был на 100% Эдвард. Я прижалась лицом к его мягкой щеке.

Он тут же попытался высвободиться, отступая от моего смущения. Я уставилась на его лицо, смущенная и испуганная его отступлением.

- Ух…осторожнее, Белла. Ой.

Я тут же убрала руки, сцепив их за спиной, как только до меня дошло. Я была слишком сильной.

- Упс, - пробормотала я.

Он улыбнулся той самой улыбкой, которая остановила бы мое сердце, если бы оно еще билось.

- Ничего страшного, любимая, - сказал он, прикасаясь рукой к моим губам, раскрытым в ужасе, - ты просто немного сильнее меня на данный момент.

Мои брови сошлись на переносице. Я это знала, конечно, но именно это казалось самым нереальным из всего случившегося. Я была сильнее Эдварда. Я заставила сказать его «ой».

Он опять прикоснулся к моей щеке, и я тут же забыла свои переживания, сбитая еще одной волной желания, прокатившейся по моему неподвижному телу.

Все эти эмоции были такими сильными, что я никак не могла поток каждой мысли направить в верный отдел моего мозга. Каждая новость переполняла меня. Я вспомнила, как сказал однажды Эдвард – тем голосом, что был для меня сейчас лишь тенью от того кристально чистого и музыкального, что я слышала сейчас – что его вид, наш вид, очень легко отвлекается.

Теперь я понимала почему.

Я приложила невероятное усилие, чтобы сконцентрироваться. Мне надо было кое-что сказать. Кое-что очень важное. Очень осторожно, так осторожно, чтобы мое движение можно было хотя бы различить, я вытащила руку из-за спины, чтобы дотронуться до его щеки. Я запретила себе отвлекаться на жемчужный цвет моей руки, или на мягкий шелк его кожи, или на заряд, пробегающий через кончики моих пальцев.

Я уставилась в его глаза и в первый раз услышала свой собственный голос

- Я люблю тебя, - сказала я, но прозвучало это так, будто пропела. Мой голос звенел и переливался будто колокольчик.

Его ответная улыбка ослепила меня куда больше сейчас, чем когда это было в моей человеческой жизни, теперь это было очевидно.

- Как и я люблю тебя, - ответил он.

Он аккуратно взял мое лицо руками и притянул к себе, достаточно медленно, чтобы напомнить мне об осторожности. Он поцеловал меня мягко, легко будто шепот, а потом вдруг сильнее, страстно. Я попыталась помнить еще, что нужно быть нежнее с ним, но очень трудно было удержать что-то в голове, будучи охваченной чувством, сложно было удержать хоть какую-то конкретную мысль.

Опять было ощущение, что он никогда раньше не целовал меня, это был наш первый поцелуй. Ну и, на самом деле, он никогда раньше так не целовал меня.

Это опять заставило меня чувствовать себя виноватой. Ведь я же была связана контрактом. Я никак не должна была испытывать этого тоже.

Хотя мне и не нужен был сейчас кислород, мое дыхание сбилось и стало таким частым, будто бы я опять горела. Только это был совсем другой огонь.

Кто-то кашлянул, Эмметт. Я моментально распознала этот звук, ухмыляющийся и прерывающий одновременно.

Я забыла, что мы не одни. И поняла что, то, как я обвилась вокруг Эдварда сейчас, вряд ли можно назвать приличным для общества.

Смущенная, я отступила на пол шага тем же неуловимым движением.

Эдвард, усмехнувшись, шагнул за мной, крепко обнимая меня за талию. Его лицо сияло – будто белое пламя просвечивало через бриллиантовую кожу.

Я сделала один ненужный вдох, что успокоить себя.

Насколько другим был этот поцелуй! Я посмотрела на выражение его лица, пока сравнивала свои разрозненные человеческие воспоминания с этим ясным и четким ощущением. Он выглядел…самодовольным.

- Ты постоянно сдерживался со мной, - обвинила я своим напевным голосом, прищурившись.

Он засмеялся, светясь от облегчения, все это – страх, боль, неопределенность, ожидание, все это было теперь позади для нас.

- Иногда это было просто необходимостью, - напомнил он мне, - теперь твоя очередь не сломать мне что-нибудь.

Он снова засмеялся.

Я нахмурилась, осознав, что смеется не только Эдвард.

Карлайл обошел Эммета и подошел ко мне, его глаза были лишь слегка тревожны, но Джаспер тенью встал за ним. Лицо Карлайла я тоже до этого никогда не видела. Мне пришлось моргнуть, было такое ощущение, что я смотрю на солнце.

- Как ты себя чувствуешь, Белла? – спросил он.

Я думала над этим целых шестьдесят четыре секунды.

-Переполненной. Так много всего…, - произнесла я, прислушиваясь к звуку колокольчика в моем голосе.

- Да, пожалуй, все это сбивает с толку.

Я быстро кивнула, - Но я чувствую себя собой. Очень похожей. Я не ожидала этого.

Эдвард мягко сжал мою талию, - Я же тебе говорил.

- Ты хорошо себя контролируешь, - удивился Карлайл, - лучше, чем я ожидал, даже с учетом того, что умственно ты была ко всему готова.

Я подумала о заметных колебаниях моего настроения, о трудностях с концентрацией и прошептала, - я не уверена насчет этого.

Он серьезно кивнул и тут же его золотые глаза зажглись интересом, - Похоже, что в этот раз мы совсем не зря использовали морфин. Скажи, что ты помнишь о трансформации?

Я замешкалась, интуитивно отстраняясь от дыхания Эдварда, скользящего по моей щеке и посылающего электрические разряды по моей коже.

- Вокруг было так…темно до этого. Я помню, что ребенок не мог дышать…

Я посмотрела на Эдварда, моментально испугавшись своих воспоминаний.

- Ренесми здорова и в полном порядке, - уверил меня он с блеском, который я никогда раньше не видела в его глазах. Он произнес ее имя с придыханием. С благоговением. Так верующие люди говорят о своих богах.

- А что ты помнишь после этого?

Мне пришлось сосредоточиться на выражении своего лица, я никогда не была хорошим лжецом.

- Сложно вспомнить. Было очень темно. А потом…потом я открыла глаза и увидела все.

- Удивительно, - выдохнул Карлайл, его глаза сияли.

Жар пробежал по мне, и я ждала, когда он доберется до моих щек и выдаст меня с головой. А потом я вспомнила, что никогда больше не смогу покраснеть. Может быть это защитит Эдварда от правды.

Хотя Карлайлу лучше все-таки как-нибудь рассказать правду. Когда-нибудь. Если вдруг он снова соберется сделать кого-то вампиром. Эта вероятность была очень мала и позволяла мне не переживать так сильно по поводу своей лжи.

- Я хочу, чтобы ты подумала и рассказала мне все, что помнишь, - возбужденно сказал Карлайл, и я не могла удержать гримасу, появившуюся на моем лице. Я не хотела больше врать, потому что в любой момент могла проколоться.

И я не хотела вспоминать о своей агонии. В отличие от человеческих воспоминаний, эта часть была для меня абсолютно четкой, и я поняла, что совсем не хочу вспоминать о ней в деталях.

- Ох, прости, Белла, - тут же извинился Карлайл, - конечно, твоя жажда сейчас досаждает тебе. Этот разговор может подождать.

До того, как он упомянул об этом, мне не казалось, что жажда неконтролируема. В голове было слишком много разных отделов. И отдельная часть моего мозга контролировала жажду, это было своего рода рефлексом. Также как раньше мой мозг контролировал моргание и дыхание.

Но упоминание Карлайла заставило жажду вырваться на первый план. Вдруг сухая боль в горле стала единственным, о чем я могла думать, она стала сильнее. Я обхватила горло рукой, как будто можно было смягчить снаружи горевшее внутри пламя. Кожа шеи под моими пальцами была странной. Гладкой, даже можно сказать, мягкой, но в то же время твердой, как камень.

Эдвард разжал руки и, взяв меня за другую руку, сказал, - Давай, поохотимся, Белла.

Мои глаза расширились, и боль в горле уступила место изумлению.

Я? Охотиться? С Эдвардом? Но….как? Я совершенно не знала, что делать.

Он увидел мою тревогу и ободряюще улыбнулся – Это легко, милая. Инстинктивно. Не переживай, я покажу тебе. Когда я не пошевелилась, он хмыкнул, и его брови поползли вверх, - Странно, а я ведь был уверен, что ты всегда очень хотела увидеть, как я охочусь.

Я засмеялась той доле юмора в его словах, что напомнила мне о наших туманных человеческих разговорах (часть меня в этот момент с удивлением слушала звучащие колокольчики). И тут же у меня отняло целую секунду времени, что вспомнить все первые дни общения с Эдвардом, чтобы убедиться, что я еще помню их и никогда не забуду. Я не ожидала, что вспоминать будет так трудно. Как будто разглядываешь что-то в мутной воде. Я знала, со слов Розали, что если буду достаточно часто вспоминать свое прошлое, то я не потеряю его со временем. Я не хотела бы забыть ни одной минуты, проведенной с Эдвардом, даже сейчас, когда перед нами была открыта вечность. Я хотела убедиться, что мои человеческие воспоминания нашли себе место в моем безупречном разуме вампира.

- Ну, так как? – спросил Эдвард. Он потянулся, чтобы убрать руку, все еще сжимавшую мое горло. Его пальцы погладили меня по шее, - Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Он это сказал так тихо, что раньше я ни за что не услышала бы его.

- Я в порядке, - сказала я медленно, как привыкла говорить раньше, - Подожди. Сначала…

Было так много всего. У меня было так много вопросов. Так много гораздо более важных вещей, чем боль.

- Да? – спросил Карлайл.

- Я хочу ее увидеть. Ренесми.

Было невероятно трудно произнести ее имя. Моя дочь, эти слова было трудно произнести даже в мыслях. Все это было так далеко. Я пыталась вспомнить, что чувствовала три дня назад, и автоматически, высвободив руки из рук Эдварда, я обняла свой живот.

Плоский. Пустой. Я подняла светлый шелк, прикрывавший мою кожу, паникуя снова, в то время пока другая часть моя сознания успела понять, что Элис меня одела.

Я знала, что ничего не осталось внутри меня, и я едва-едва помнила ту кровавую сцену извлечения ребенка, но физическое тому доказательство было сложно осознать. Все, что я знала это то, что я любила того маленького «футболиста» внутри меня. Вне меня она была тем, что я могла только представлять себе. Прекрасная мечта – мечта, которая была наполовину кошмаром.

Пока я разбиралась в своих чувствах, Эдвард и Карлайл обменялись осторожным взглядом.

- В чем дело? – спросила я.

- Белла, - мягко сказал Эдвард, - Это не очень хорошая идея. Она ведь наполовину человек, милая. Ее сердце бьется, и кровь бежит по ее венам. Пока твоя жажда не находится под твердым контролем… Ты же не хочешь подвергнуть ее опасности, верно?

Я нахмурилась. Естественно, этого я не хотела.

Было ли мне сложно себя контролировать? Ну, скажем, да. Была ли я рассредоточена, да. Но опасна? Для нее? Для моей дочери? Я не могла сказать, что ответом однозначно будет «нет». Придется мне набраться терпения. Это будет трудно.

Потому что пока я не увижу ее снова, она не станет реальностью. Она будет лишь прекрасной мечтой…о неизвестном…

- Где она? – я усиленно прислушивалась, и услышала, как бьется сердце этажом ниже. Я слышала дыхание больше, чем двух человек, тихое, будто они тоже слушали. Также был звук какого-то дрожания, треньканья, который я не знала к чему отнести… А звук сердцебиения бы такой влажный, такой зовущий, что мой рот тут же наполнился слюной.

Да, мне определенно придется научиться охотиться прежде, чем я увижу ее. Мою странную малышку.

- Розали с ней?

- Да, - резко ответил Эдвард, и я увидела, что что-то, о чем он думает, расстраивает его. Я думала, что теперь у них больше нет разногласий. Неужели их враждебность не исчезла? До того, как я успела спросить, он убрал мои руки с живота, и опять мягко потянул.

- Подожди, - снова запротестовала я, стараясь сосредоточиться, - А что там с Джейкобом? И Чарли? Расскажи мне все, что я пропустила. Как долго я была…без сознания?

Похоже, Эдвард не заметил мою запинку перед последним словом, он в очередной раз обменялся тревожным взглядом с Карлайлом.

- Что не в порядке? – прошептала я.

- Все в порядке, - сказал Карлайл, произнося последнее слово с какой-то странной интонацией, - На самом деле почти ничего не изменилось. Ты пропустила всего два дня. Это было очень быстро, с учетом того, как обычно это происходит. Эдвард отлично сработал. Проявил изобретательность, ввести яд напрямую в твое сердце было его идеей, - он замолчал и с гордостью улыбнулся своему сыну, затем вздохнул, - Джейкоб все еще здесь, а Чарли думает, что ты все еще больна. Он думает, что сейчас ты в Атланте, проходишь обследование в Центре контроля за заболеваниями. Мы дали ему неверный номер, так что он немного в растерянности. Он разговаривал с Эсме.

- Я должна позвонить ему, - пробормотала я сама себе, но, услышав свой новый голос, я осознала новые трудности. Он не узнает мой голос. Это не переубедит его. Тут же до меня дошел смысл первой новости, - Стойте-ка, Джейкоб все еще здесь?

Опять обмен взглядами.

- Белла, - быстро сказал Эдвард, - говорить можно очень долго, а для начала нужно позаботиться о тебе. Тебе должно быть больно…

Когда он сказал об этом, я опять вспомнила о жжение в своем горле и конвульсивно сглотнула.

- Но Джейкоб…

- У нас мировой запас времени, дорогая, - напомнил он мне мягко.

Конечно, я смогу немного подождать ответов, будет гораздо легче слушать их, когда жестокая боль от иссушающей жажды не будет больше отвлекать меня, - Ладно.

- Стоп, стоп, стоп, - закричала Элис от двери. Она протанцевала через комнату, фантастически грациозно. Так же, как это было с Эдвардом и Карлайлом, я уставилась на ее лицо, будто видела впервые. Такая хорошенькая.

- Вы обещали мне, что я буду присутствовать при этом в первый раз. Вдруг вы двое что-нибудь пропустите.

- Элис…. – запротестовал Эдвард.

- Это займет всего секунду! – и с этими словами Элис исчезла из комнаты.

- О чем это она говорит?

Но Элис уже вернулась, она тащила огромное зеркало с позолоченной рамой из комнаты Розали, зеркало было в два раза ее выше и в несколько раз шире.

Джаспер был тих и медлителен, что я даже и не замечала его, пока он двигался вслед за Карлайлом. А вот сейчас он подошел к Элис, прикрывая ее, изучая выражение моего лица. Потому что я представляла собой опасность.

Я знала, что он постоянно сканирует атмосферу моего настроения вокруг меня, и что теперь он знает о том шоке, который я испытала, впервые тщательно разглядывая его лицо.

Моим незрячим человеческим глазам его шрамы, полученные им на Юге от армии новообращенных, были практически невидимы. Только при ярком свете, когда их едва проступающие края позволяли разглядеть их местонахождение, я видела их.

А вот теперь я могла видеть, что шрамы Джаспера являются его самой основной чертой. Мне было сложно отвести глаза от его изуродованной шеи и нижней челюсти, сложно было поверить, что даже вампир мог выжить от того количества зубов, что когда-то вцепилось в его горло. Инстинктивно, я попыталась защитить себя. Любой вампир, увидевший Джаспера, сделал бы то же самое. Эти шрамы были как рекламный плакат. Опасно, кричали они. Как много вампиров пыталось убить Джаспера? Сотни? Тысячи? А сколько еще погибло в попытках укусить? Джаспер увидел и почувствовал мой ужас, мою тревогу за себя, и усмехнулся.

- Эдвард заставил меня не показывать тебе зеркало до свадьбы, - сказала Элис, отвлекая меня от своего пугающего возлюбленного, - но теперь избавиться от меня не удастся.

- Избавиться от тебя? – скептически спросил Эдвард, приподняв бровь.

- Может я и преувеличиваю, - пробормотала она рассеянно, поворачивая ко мне зеркало.

- А может, ты это делаешь для этого, чтобы самой получить определенное удовольствие? – предложил он.

Элис подмигнула ему.

Я едва следила за их диалогом. Большая часть меня была сосредоточена на том, кого я видела в зеркале.

Первой моей реакцией было бездумное любование. То незнакомое существо в зеркале было неописуемо прекрасно, настолько же прекрасно, как Элис и Эсме. Она впечатляла, даже не двигаясь, ее совершенное лицо было бледным как луна в сравнении с обрамлением из темных, тяжелых волос. Все остальные части тела были гладкими и сильными, они слегка переливались, сияя будто жемчужины.

Второй моей реакцией был ужас.

Кто это? На первый взгляд, я нигде не могла найти ничего похожего на себя в этих гладких совершенных чертах. А ее глаза? Хоть я и знала, чего ожидать, но от них меня пронзал ужас. Все это время пока я стояла и реагировала на отражение, ее лицо там было совершенной композицией, изображением богини, и в нем совершенно не отражалась буря эмоций, царившая внутри меня. А потом вдруг ее губы шевельнулись.

- Глаза? – прошептала я, не в состоянии произнести слово «мои», - Это надолго?

- Они потемнеют через несколько месяцев, - сказал Эдвард успокаивающим голосом, - кровь животных меняет цвет глаз быстрее, чем диета из человеческой крови. Сначала они становятся янтарными, а потом золотыми.

Мои глаза будут гореть этим ужасным алым огнем месяцами?

- Месяцы? – мой голос стал выше от страха. В зеркале ее идеальные брови изумленно изогнулись над святящимися кроваво-красными глазами – такими яркими, какие я никогда раньше не видела.

Джаспер сделал шаг вперед, встревоженный интенсивностью моего внезапного испуга. Он знал молодых вампиров слишком хорошо, неужто эта эмоция была расценена им как выход из себя? На вопрос мне никто не ответил. Я обернулась на Эдварда и Элис. Их взгляды были рассеяны, они оба следили за тем, что последует за реакцией Джаспера. Слушая, каждый за по-своему, что случится в ближайшее будущее.

Я сделала еще один глубокий, ненужный вдох.

- Я в порядке, - пообещала я им. Мои глаза мельком вернулись к той, что отражалась в зеркале, - Просто…надо ко многому привыкнуть.

Бровь Джаспера изогнулась, поднимая два шрама над его левым глазом.

- Я не знаю, - пробормотал Эдвард.

Женщина в зеркале нахмурилась, - Какой вопрос я пропустила?

Эдвард ухмыльнулся, - Джасперу любопытно, как ты это делаешь.

- Делаю что?

- Контролируешь свои эмоции, Белла, - ответил Джаспер, - я никогда раньше не видел, чтобы новообращенный мог вот так останавливать вспыхивающие эмоции. Ты была расстроена, но как только ты увидела нашу настороженность, ты тут же справилась с этим, совладала с собой. Я был готов помочь, но тебе это не понадобилось.

- Это не правильно? – мое тело тут же замерло, ожидая вердикта.

- Нет, - ответил он, но в его голосе не было уверенности.

Эдвард провел рукой по моей руке, привлекая к себе внимание, - это очень впечатляюще, Белла. Но мы этого не понимаем. Мы не знаем, как долго это продлится.

Я задумалась на секунду. Могу ли я сорваться с любой момент? И превратиться в монстра? Я не могла почувствовать ничего подобного…может быть нельзя было спрогнозировать подобные моменты.

- Ну, так что ты скажешь? – нетерпеливо спросила Элис, показывая на зеркало.

- Я не уверена, - замешкалась я, не желая показывать, насколько на самом деле я была испугана.

Я уставилась на прекрасную женщину с ужасными глазами в поисках себя. Там было что-то в форме ее губ, если пробиться через всю эту красоту, то можно было увидеть, что ее верхняя губа была чуть-чуть больше, чем надо, чтобы гармонировать с нижней. Обнаружение этой одной знакомой мне особенности дало мне почувствовать себя немного лучше. Может и вся остальная я тоже была где-то здесь. Я, пробуя, подняла руку, и женщина в зеркале скопировала мое движение, поднеся руку к щеке, ее глаза смотрели на меня с беспокойством.

Эдвард вздохнул.

Я повернулась к нему, отвернувшись от нее и приподнимая бровь

- Разочарован? – мой голос зазвенел звонче.

Он засмеялся. Да, - согласился он.

Я почувствовала, как шок разбивает напрочь мою совершенную маску, следуя за приливом жара.

Элис фыркнула. Джаспер вновь двинулся вперед, ожидая, когда я взорвусь.

Но Эдвард проигнорировал их обоих, он крепко обнял мою застывшую фигуру и поцеловал в щеку.

- Я то надеялся, что может быть смогу слышать твои мысли тогда, когда твой разум станет более похож на мой, - пробормотал он, - но вот опять, я стою и ничего не понимаю, гадая, что там может происходить в твоей голове.

Мне сразу стало лучше.

- Ну, что ж, - легко сказала я, радуясь, что мои мысли все еще только мои, - я думаю, что мой мозг никогда не будет работать правильно. По крайней мере, я красива.

Было гораздо легче шутить с ним, когда я адаптировалась, начала думать в привычном русле. Стала собой.

Эдвард прошептал мне в ухо, - ты никогда еще не была так невероятно красива.

Тут же его лицо отдалилось от моего и он вздохнул.

- Ладно, ладно, - ответил он кому-то.

- Что? – спросила я.

- Из-за тебя Джаспер постоянно напряжен, он сможет немного передохнуть, когда ты поохотишься.

Я посмотрела на обеспокоенное лицо Джаспера и кивнула. Мне бы не хотелось выйти из себя здесь, если бы уж я не смогла сдержаться. Лучше быть окруженной деревьями, чем семьей.

- Ладно. Давайте поохотимся, - согласилась я, нервная дрожь от предчувствия сжала мой желудок. Я разжала руки Эдварда, обнимавшие меня, взяла его за руку и повернулась обратно к той странной и прекрасной женщине в зеркале.

 

Глава двадцать превая

Первая охота

 

-Через окно? - Спросила я, поглядывая на землю двумя этажами ниже.

На самом деле я никогда не боялась высоты, но способность видеть все детали с такой ясностью, делала подобную перспективу малопривлекательной – камни внизу казались острее, чем я предполагала.

Эдвард улыбнулся.

- Это самый удобный выход. Если боишься, могу понести тебя.

-В нашем распоряжении целая вечность, а ты волнуешься о времени, которое потеряешь, если выйдешь через черный ход?

Он немного нахмурился.

-Ренесме и Джейкоб сейчас внизу.

-Ох.

Да, теперь я была монстром, мне приходилось держаться подальше от запахов, которые могли бы разбудить во мне мою дикую сущность, особенно от людей, которых я люблю и даже от тех, кого я не знаю.

- Думаешь, с Ренесме будет все в порядке, пока она вместе с Джейкобом? – прошептала я. Я догадалась, что тихий стук, который я слышала ранее, был сердцебиением Джейкоба. Я напрягла слух, но смогла услышать только одно устойчивое биение сердца, - Мне кажется, он ее недолюбливает…

Эдвард поджал губы.

- Поверь мне, она в полной безопасности. Я ведь знаю, о чем думает Джейкоб.

-Конечно,- буркнула я и снова взглянула вниз на землю.

-Боишься?- допытывался он.

-Немного. Я не знаю, как…

Я чувствовала позади себя свою семью, они спокойно наблюдали. Ну, почти. Эмметт уже не мог сдерживать хихиканье. Одна моя ошибка, и он начнет кататься по полу от смеха. И тогда начнутся шутки о самом неуклюжем вампире на свете.

Проблема была еще и в платье, которое должно быть Элис надела на меня, когда происходило мое перевоплощение. Я этого даже не заметила. Однако это платье совершенно не подходило для охоты или прыжков. Облегающее, шелковое, холодного синего цвета. Интересно, она и впрямь считает, что оно мне понадобится? Может вечером планируется коктейльная вечеринка?

-Смотри на меня, - сказал Эдвард. Затем, совершенно небрежно сделал шаг от высокого открытого окна и прыгнул вниз.

Я внимательно следила, пытаясь запомнить даже то, под каким углом он согнул колени, чтобы смягчить падение. Звук его приземления был очень мягким и приглушенным, таким, какой обычно издает осторожно прикрытая дверь или аккуратно положенная на стол книга.

Это выглядело довольно просто.

Стиснув зубы и сконцентрировавшись, я попыталась повторить его «шаг в пустоту».

Ха! Казалось, что земля приближается ко мне настолько медленно, что мне ничего не стоило спокойно на нее ступить. Интересно, во что обула меня Элис? Шпильки?! О чем она только думала?! Но, как ни странно, даже в них приземление оказалось легким, словно обычный шаг на ровной поверхности. Я постаралось приземлиться на носочки, чтобы не отбить пятки.

Мое приземление было таким же тихим, как у Эдварда. Я усмехнулась.

- Действительно, легко.

Он улыбнулся мне.

- Белла?

-Да?

-Это было очень грациозно. Даже для вампира.

Какое–то мгновение я обдумывала его слова, а потом просияла. Если бы он сказал это с сарказмом, Эмметт бы уже смеялся. Но его слова никому забавными не показались, значит он действительно сказал правду. Первый раз в жизни кто-то назвал меня грациозной, ну или впервые с тех пор, как я существую.

-Спасибо,- поблагодарила я.

Потом сбросив свои серебристые туфли, я забросила их обратно в открытое окно. Возможно с небольшим трудом, но я услышала, как кто–то поймал их до того, как они повредили деревянную обшивку.

Элис проворчала:

- Похоже, чувство стиля у нее не намного улучшилось, в отличие от чувства равновесия.

Эдвард взял мою руку (я не переставала поражаться тому, насколько гладкой и необычайно привычной температуры была его кожа) и помчался через задний двор к берегу реки. Я тотчас последовала за ним.

Любое движение давалось с чрезвычайной легкостью.

-Нам придется плыть? - спросила я, когда мы остановились у воды.

-И испортить твое прелестное платье? Ну уж нет. Мы перепрыгнем.

Я прикусила губу, сосредотачиваясь. Река тут была пятнадцать ярдов в ширину.

-Ты первый,- предложила я.

Он коснулся моей щеки, затем отошел на два шага назад, и, разогнавшись, оттолкнулся от плоского камня, плотно врытого в берег реки.

Я наблюдала за его стремительными движениями, от начала прыжка через воду, до того момента, пока он не исчез за толстыми деревьями с другой стороны реки.

-Ты где?- пробормотала я и услышала его смех.

Я на всякий случай отошла назад на пять шагов, и глубоко вздохнула.

Неожиданно во мне вновь проснулось беспокойство, но не о том, что упаду или разобьюсь, меня больше волновала сохранность леса.

Я медленно шла вперед, и ощущала как грубая, колоссальная сила скапливается в каждой клеточке тела. Неожиданно я почувствовала уверенность в том, что если бы мне захотелось сделать туннель под рекой, пробив его прямо в скале, чтобы переправиться на тот берег, это не заняло бы много времени. Все вокруг меня вдруг стало казаться такими хрупкими: деревья, кусты, дом…

Понадеявшись на то, что Эсме не особо нравятся деревья вдоль реки, я приготовилась к прыжку, но тут же затормозила, когда туго натянутый атлас платья разошелся на бедре. Элис!

Ну, оставалось лишь надеяться, что ее не очень расстроит порваная шмотка, особенно если учесть, что Элис все равно выбрасывала недорогую одежду, пусть и всего лишь раз ношеную.

Одним небольшим усилием я разорвала платье по шву до самого бедра. То же самое проделала с другой стороны, для симметричности.

Ну вот, так то лучше.

Из дома до меня донесся смех. Не только со второго этажа, но и с первого – я сразу отличила этот грубоватый, хриплый смешок от всех остальных, по тому, как скрипнули стиснутые зубы.

Джейкоб тоже наблюдал? Я не представляла себе, о чем он сейчас думает или чем занимается. Могла лишь вообразить нашу встречу, если конечно он простит меня, тогда я уже буду гораздо спокойней и уверенней в себе, а время успеет залечить сердечные раны, которые я же ему и нанесла.

Я не обернулась, чтобы взглянуть на него, боялась потерять настрой. Нельзя позволить чувствам настолько овладеть мной, чтобы потерять над собой контроль. Страхи Джаспера перекинулись и на меня. Чтобы спокойно находиться с кем-то рядом, мне требовалось хорошо поохотиться. Я попыталась выкинуть из головы лишние мысли, и сосредоточиться.

-Белла?- из леса раздался голос Эдварда, он возвращался,- Если хочешь, покажу еще раз?

Нет уж, я прекрасно все запомнила, и разумеется, мне бы не хотелось давать Эмметту лишний повод для шуток. У меня должно все получиться просто подсознательно. Я глубоко вздохнула и побежала к реке.

Юбка мне больше не мешала, так что я оказалась у воды в одно мгновение. Всего лишь миг, показавшийся вечностью, мои глаза и ум двигались так быстро, что одного шага оказалось достаточно. Все оказалось очень просто – сначала поставить правую ногу на камень и, оттолкнувшись, направить тело прямо в воздух. Направление я выбрала точное, а вот силу не рассчитала. Расстояние в пятнадцать ярдов оказалось плевым делом. (15 ярдов = 13,7 метров прим. ред.)

Это было странное, головокружительное, незабываемое, но очень короткое мгновение. Не прошло и пары секунд, как я уже была на другой стороне.

Я ожидала, что у меня возникнут проблемы с деревьями на том берегу, но они, к моему удивлению, оказались весьма кстати. Это оказалось просто – приближаясь к земле, уверенно протянуть руку и схватиться за удобно расположенную ветку. Я легко качнулась на суку и опустилась на другую ветвь ели, в пятнадцати футах от земли. (15 футов = 4,5 метров прим. ред.)

Это было невероятно.

Сквозь восторженный смех, я услышала, как Эдвард ищет меня. Мой прыжок был вдвое дальше его. Он добрался до моего дерева, глядя широко распахнутыми от удивления глазами. Я перемахнула на ветку поближе, бесшумно приземлившись.

-Я справилась?- В моем голосе слышалось радостное возбуждение.

-Справилась, и просто превосходно!- Он одобр