Десять лет грандиозного служения

Во времена Сперджена лондонские улицы освещались газом, но каждый фонарь зажигался фонарщиком. Именно об этом Сперджен писал в одной из своих заметок.

Однажды поздней осенью в четверг я возвращался домой после визита, который был назначен в Даличе, и мне надо было подниматься вверх по склону холма Герн Хилл. Наконец я был у крутого подъема вверх.

Находясь внизу, я ехал на повозке и видел впереди себя огни фонарей и, подъезжая ближе к холму, обратил внимание на то, как фонари постепенно зажигались по дороге, ведущей вверх, оставляя за собой как бы звездный след. Этот след, образованный из появлявшихся новых звезд, сливался в один сплошной огонь, который простирался от подножия холма до самой его вершины.

Я не видел человека, зажигавшего фонари. Я не знаю ни его имени, ни возраста, ни места жительства. Но зато я видел фонари, которые он зажег, и эти фонари оставались гореть даже тогда, когда человек оттуда ушел.

Я ехал и размышлял по дороге: "Как сильно я желал бы, чтобы моя жизнь была потрачена на то, чтобы зажигать души — одну за другой — священным огнем вечной жизни! Я хотел бы оставаться, по возможности, незамеченным, делая это, и хотел бы раствориться в вечном свете небесном, когда закончу свою работу.

Сперджен в ранние годы.

В период между 1875 и 1885 годами служение Сперджена достигло тех вершин, к которым оно до этого еще никогда не поднималось. Хотя и до этого то семя, которое он посеял в Лондоне, приносило большой урожай, но в эти годы Бог благословил Сперджена так, что плоды его трудов были обильными, богатыми и устойчивыми, как никогда раньше.

К этому времени манера проповеди Сперджена претерпела кое-какие изменения. На протяжении первых лет по прибытии в Лондон он был полон физических и духовных сил, и это отражалось на том, как он проповедовал. Его движения на платформе были полны неистощимой энергии, он часто любил сгущать краски в своей речи и употреблял разные приемы красноречия. При этом он выглядел очень естественно, и в целом для его проповеди была характерна необыкновенная энергичность.

Но с годами стиль его проповеди изменился. По мере того, как он сам возрастал духовно, к нему приходило все большее желание вместе с Павлом сказать: "Мы проповедуем не себя, но Христа Иисуса, Господа". Он стал еще более тщательно следить за тем, чтобы каким-либо ораторским приемом или особо впечатляющим выражением не привлечь внимание к самому себе и, таким образом, не затмить перед своими слушателями Христа. Начиная с 1875 года он предпринял еще одну попытку отвлечь внимание слушателей от своей личности как проповедника, и стал употреблять более разговорный стиль речи, без большого повышения интонации в течение всей проповеди. Таким образом, он желал избежать всего того, что выглядело бы как человеческое ораторское искусство. Он молился о том, чтобы ему во время проповеди быть спрятанным за крестом и чтобы грешники думали не о нем, а взирали на Спасителя.

Суть его проповеди, тем не менее, оставалась прежней, а его ревность стала еще горячей. Какой бы текст для проповеди он ни избирал, он всегда провозглашал великие фундаментальные основы веры. Горя сердцем, он убеждал людей примириться с Богом.

В результате такого подхода к проповеди люди были охвачены чувством еще большей реальности божественной истины. Еще большее число людей приходило к нему по вторникам, чтобы найти путь ко Христу или рассказать о том, как они нашли Его. Большинство из них представали со своим свидетельством перед церковью по вторникам и четвергам вечером и были крещены в воскресные дни. Благодаря такому постоянному притоку людей, численность членов церкви достигла более 5 000 человек, и, таким образом, Табернакл стала на долгие годы самой большой баптистской церковью в мире.

В течение всего этого периода, однако, Сперджен и его жена довольно много болели. Миссис Сперджен чувствовала себя бодро и ее здоровье несколько улучшилось, благодаря работе в книжном фонде. Но бывали времена, когда целыми днями и неделями она была настольно больна, что не могла работать, и снова становилась наполовину инвалидом.

Сперджену также приходилось часто ложиться в постель из-за болезни. За весь рассматриваемый нами период он часто подвергался приступам подагры и страдал от невыносимой боли и сопутствующей депрессии. В 1879 году у него случился срыв здоровья из-за перегрузки работой, так что ему пришлось отсутствовать в Табернакл пять месяцев.

Теперь он стал относиться к своему здоровью более бережно, чем раньше. Каждое лето он уезжал на две недели в Шотландию, где гостил у состоятельного и весьма ревностного христианина Джеймса Данкена, жившего в Бенмор Касл. А практически каждую зиму он проводил месяц или полтора в Ментоне на юге Франции, и это время отсутствия в сырой и влажной Англии прекрасно восстанавливало его здоровье и бодрость духа, столь необходимые для работы в оставшееся время года.

Итак, в целом, говоря о Сперджене в этот период, — а фактически, в оставшиеся годы его жизни, — мы должны признать, что он весьма редко бывал в хорошем состоянии здоровья, и его работа часто омрачалась болезнью с продолжительными приступами боли.

Во время этих десяти лет в жизни Сперджена произошло несколько особых событий.

Первым таким событием был приезд в Лондон американского евангелиста Д.Л. Муди. Начиная свое служение, Муди был в большой мере вдохновлен успешным служением Сперджена, и приезжал в Англию, чтобы послушать его проповеди. Позже, в 1873 году, он приехал в Британию вместе со своим музыкальным директором Айра Сэнки и организовал серию евангелизационных выступлений в Шотландии и Англии. Во время пребывания в Глазго Сперджен написал Муди письмо с просьбой, когда он будет в Лондоне, проповедовать в его церкви. Муди написал Сперджену ответ, где были такие слова:

Что касается визита в Табернакл, то я считаю для себя такое приглашение за великую честь. На самом деле, я счел бы за честь для себя даже почистить твои башмаки, но проповедовать твоим людям было бы чем-то большим, чем я заслуживаю. Если они не обратились к Богу после твоей проповеди, то "даже если кто и из мертвых воскреснет, не поверят".

Искренне любящий тебя

Д.Л. Муди.

В 1875 году Муди организовал большую евангелизационную кампанию в Лондоне. Здесь он вместе с Сэнки был подвергнут сильной критике, особенно их обвиняли в фанатизме, и Сперджен выступил в их защиту. В своей речи на собрании Библейского общества, где присутствовал также архиепископ Кентерберийский, он категорически отрицал наличие какого бы то ни было фанатизма в служении этих двух евангелистов. Выступая на другом собрании, он сказал:

Мы рады тому, что наши друзья прибыли в Лондон, потому что они умеют тем или иным способом привлекать внимание массового слушателя. Наши друзья могут завлвдевать вниманием масс и проповедовать им Евангелие. То, что они делают, не отличается чем-то особым от того, что делает большинство других евангелистов. Однако я хочу подчеркнуть, что когда мистер Муди проповедует, то он знает, о чем он говорит, и когда мистер Сэнки поет, то он знает, о чем он поет. Я никогда еще не встречал людей, которые делали бы свое дело более серьезно, чем они.

Муди был поглощен трудом во время евангелизации в Лондоне, и после того, как Сперджен проповедовал на одном из его собраний, Муди написал ему:

Дорогой Сперджен,

Десять тысяч раз спасибо тебе за твою помощь вчера вечером. Ты принес нам большое ободрение. Я желал бы, чтобы ты приносил его, по возможности, каждый вечер в продолжение последующих шестидесяти дней. Очень мало тех, кого можно было бы привлечь к работе в будние вечера, а я хотел бы проводить собрания без перебоев, как в восточной, так и в западной части Лондона в одно и то же время. Мне одному очень тяжело говорить дважды в один и тот же вечер… Сделай все, что можешь, для пользы дела, и мы увидим благословенные результаты.

Очень спешу,

Искренне твой,

Д.Л. Муди.

В 1881 году Муди приехал в Англию еще раз, и Сперджен, который был в то время в Ментоне, написал ему письмо с просьбой проповедовать в воскресенье в Табернакл. Муди ответил:

Дорогой мистер Сперджен,

У меня на руках твое письмо, и в ответ на него позволь мне сказать, что я благодарен за твое сердечное приглашение. Оно глубоко коснулось моего сердца. В течение многих лет я думал о тебе больше, чем о ком-либо другом из всех проповедников Евангелия, и, по правде говоря, я буду чувствовать себя неловко, заняв твое место за кафедрой. Ни в одной другой церкви по всей Англии я не чувствовал себя так неловко, как в твоей, — и не потому, что твои люди не восприняли бы Евангелие из моих уст, а потому, что ты можешь сделать это намного лучше, чем я.

Благодарю тебя за приглашение, я буду в твоей прекрасной церкви 20 ноября. Не желал ли бы ты, чтобы пением руководил мистер Сэнки, или пусть этим занимается твой регент? Передай мое приветствие твоей любезной жене, и прими еще раз мою благодарность за твое ободряющее письмо.

Искренне твой,

Д.Л. Муди.

Муди и Сперджен не во всем были согласны между собой в вопросах вероучения, но они были одного духа в главных принципах христианской веры, уважали друг друга, ободряли и помогали друг другу всеми возможными средствами.

В 1878 году Сперджен получил приглашение посетить Канаду. Но, как и в случаях приглашения в Америку, — а он получил оттуда не менее пяти приглашений, — у него не было ни времени, ни здоровья на это, и потому он написал им вежливый отказ. Хотелось бы думать, что у Сперджена все же была возможность съездить в Америку. Мы можем себе вообразить, что он посетил бы Муди в Чикаго и проповедовал бы в его церкви и, может быть, повторил бы в его институте "Лекции для моих студентов".

Хотя Сперджен и не посетил Америку, зато его брат Джеймс в 1879 году провел около двух месяцев в Соединенных Штатах и Канаде. Он посетил со своей женой Нью-Йорк и Буффало, и на них произвело сильное впечатление индустриальное развитие страны. По дороге в Канаду они остановились посмотреть Ниагарский водопад, затем поехали в Торонто и Монреаль, а также в несколько менее заметных городов. Джеймс часто проповедовал в этих местах, и люди ценили его проповеди очень высоко.

Второе особое событие этих лет произошло в 1879 году — это был юбилей 25 летнего служения Сперджена в Лондоне.

Он хотел, чтобы эта дата прошла незамеченной, но его люди усматривали в этом возможность признания его заслуг и выражения благодарности со своей стороны. Диаконы организовали два вечера, посвященные памяти его трудов и благодарению Богу за его служение. Церковь выразила свою радость преподнесением ему большой суммы денег, — 6 476 фунтов, — подчеркивая, что эти деньги предназначены для его личного пользования. Но он тут же отдал их на поддержание своих учреждений, а в благодарность церкви сказал:

Некоторые церкви имеют один венец, некоторые — другой; а наш венец, по милости Божьей, состоит в том, что нищим проповедуется Евангелие, души спасаются и прославляется Христос. О моя дорогая церковь, держи крепко то, что имеешь!.. Что же касается меня, то, с Божьей помощью, самое первое и самое последнее, чего я страстно желаю, — это приводить людей ко Христу. Меня не волнует ни утонченный язык, ни детальные исследования пророчеств, ни изысканность манер, но сокрушать сердца и перевязывать их раны, искать заблудших Христовых овец и возвращать их в стадо, — вот то единственное дело, для которого я желал бы жить.

Вершиной наших благословений я считаю то, что, по моим приблизительным подсчетам, за время моего пребывания среди вас к церкви присоединилось более девяти тысяч душ. Если бы они были сегодня живы и присутствовали среди нас, то это было бы поистине грандиозное собрание!

Я намерен и дальше делать то, что уже делаю: любить вас от всего сердца, а также любить моего Господа, поскольку Его благодать даст мне сил. Я намерен и дальше продолжать проповедовать Иисуса и Его Евангелие, и вы можете быть уверены, что я не буду проповедовать ничего другого, ибо по мне — если не проповедовать Христа, то лучше вообще ничего не проповедовать. Я вложил в это дело всю свою жизнь, и если убрать из него Иисуса, то развалится и все дело. Он является сущностью моего служения, Он для меня все во всем.

Слова о том, что он потеряет все, если потеряет Христа, были вызваны тем, что многие проповедники стали увлекаться модернизмом, то есть неверием во Христа. Сперджен обнаружил эту болезнь на ранней стадии и осмелился встать на защиту великих Библейских истин. Его принципиальной позицией в борьбе с модернизмом было то, что, по его мнению, всякий, кто не веровал в божественность Христа, отрекался от христианства и не имел никакого права называться верующим.

В 1880 году семья Спердженов переехала на новое место жительства. Друзья уже давно убеждали Сперджена, что из-за его ревматического состояния и плохого здоровья жены ему следовало жить за пределами города на более высоком месте, чтобы не подвергаться воздействию лондонской сырости и частых туманов. К тому же район Найтингейл Лейн, где они жили уже двадцать два года, превратился в промышленный район. Кроме ухудшения жизненных условий, это влекло также и рост цен на проживание в этом районе.

Сперджен решил прислушаться к совету друзей и стал присматриваться к объявлениям о продаже жилья. Его внимание привлекло одно предложение о продаже имения в пригороде к югу от Лондона, которое располагалось на возвышенности под названием Бьюла Хилл. Друзья сочли это место идеальным вариантом для Сперджена и его жены, а сам он сказал, что это было бы для него вершиной его мечты. Между тем нашелся покупатель на собственность Сперджена в Найтингейл Лейн, который предложил очень хорошую плату. Этих денег оказалось почти достаточно для покупки имения в Бьюла Хилл, и Сперджен купил его, уповая на то, что Сам Господь указал ему путь.

Новое имение занимало площадь в девять акров (примерно 3,5 га) и называлось Вествуд. Здесь было много деревьев, цветов и кустарника, рос сад, имелась конюшня и выгон для скота. Дом был выстроен в типичном викторианском аристократическом стиле. Сперджен тут же занял гостиную под свою библиотеку, а бильярдную с большим окном — под кабинет. Окружающий ландшафт был тихим и спокойным, с прекрасным видом на южные поля Торнтона Хит, так что уставший человек мог всегда найти здесь приятных отдых.

Правда, нашлись и те, кто поднимал шумиху вокруг покупки. Ходили преувеличенные слухи об этом доме и усадьбе, говорили, что Сперджен живет в поместье, которое годилось бы для принца. Так, например, о маленьком декоративном бассейне, находившемся в усадьбе, говорили как о целом озере, а некий американский проповедник, вернувшись домой из Лондона, сравнил имение Сперджена с Букингемским дворцом.

Но для Сперджена это имение было не только домом, но и местом напряженной работы. Каждое утро сюда приезжали два секретаря, и один из них, Дж. Киз, начинал распечатывать огромную кипу конвертов с письмами, приходившими на имя Сперджена каждый день. Другой секретарь, Дж. Харрард, помогал Сперджену в его издательской деятельности, организовывал график посещений и определял, кому из желающих встретиться со Спердженом стоило уделить время.

Здесь каждый понедельник подготавливалась к печати очередная проповедь, что требовало большого напряжения внимания. Здесь же ежемесячно редактировался журнал "Суорд энд трауэл", в связи с чем помощник редактора Холден Пайк проводил в Вествуде многие дни. Здесь же был и главный офис книжного фонда, где у миссис Сперджен была комната, заваленная книгами, здесь она отвечала на письма, а ее помощники упаковывали и рассылали книги для неимущих пасторов.

Кроме всего прочего, здесь Сперджен был занят своими многочисленными делами. Его библиотека насчитывала 12000 томов, и каждый месяц он просматривал десять или двенадцать из них для своих статей. Кроме многочисленных книг, которые он написал, ему приходилось писать еженедельно примерно 500 писем. Учитывая то, что их надо было писать от руки пером и чернилами, можно хотя бы немного оценить затраченный на это труд. Мы не сомневаемся в том, что если бы в то время существовал телефон, то он использовался бы весьма интенсивно. Телефон избавил бы Сперджена от написания множества мелких записок по поводу посещения других церквей, работы церковных учреждений и публикации его изданий. Правда, телефон потребовал бы наличия круглосуточного оператора, который отвечал бы на бесчисленный звонки и решал, кого следовало соединять со Спердженом лично.

Вествуд, несомненно, был не только прекрасным местом, но также и весьма полезным. Здесь был дом Сперджена до конца его земного пути, где бремя его трудов несколько облегчалось, и это позволяло ему выполнять намного больше работы, чем если бы он жил в других условиях.

Четвертым особым событием в жизни Сперджена и его жены в эти годы было празднование их серебряной свадьбы. Эта дата выпадала на 8 января 1881 года. Сперджен не смог приехать в Табернакл по состоянию здоровья, хотя этого желали диаконы, и поэтому данное событие не отмечалось на специальном собрании в церкви. Зато диаконы и несколько близких друзей провели этот вечер со Спердженами в Вествуде, наслаждаясь радостным общением.

Еще одно событие, достойное упоминания, произошло спустя три года. Это был день пятидесятилетия Сперджена. Он выпал на 19 июня 1884 года, и друзья решили назвать этот день юбилеем.

В начале своего юбилейного года Сперджен находился в Ментоне. Он был слишком слаб, чтобы вернуться в Англию в желаемый срок, и потому 10 января написал своей церкви следующее письмо:

Дорогие друзья,

Я связан по рукам и ногам, и не могу ни подняться с постели, ни найти в ней покой. Меня мучают ревматические боли и радикулит, простреливает спина, и все это я ощущаю крайне остро. Когда я пытаюсь чуть-чуть повернуться на правый или на левый бок, то тут же чувствую, что живу в теле, способном причинять мне самые жестокие страдания.

Через две недели он вернулся домой, участвовал в воскресном служении в Табернакл, а затем опять слег. На этот раз он писал: "Моя проблема заключается в том, чтобы подняться на ноги в буквальном смысле. По всему видно, что мое физическое состояние крайне слабо. Тем не менее, Господь силен проявить во мне Свою духовную силу, и я верю, что Он ее проявит. Ваша великая любовь ко мне поможет мне встать на ноги, и я смогу снова стоять за кафедрой и свидетельствовать о верности Господа".

Мало-помалу его здоровье восстановилось, и он смог вернуться к своему служению. В июне он был готов принять участие в юбилейных торжествах. 19-о июня он, начиная с обеда, сидел в своем пасторском кабинете и приветствовал многочисленных посетителей. Вечером Табернакл была наполнена людьми, и диаконы от имени церкви возблагодарили Бога за Сперджена и за его служение. С краткими приветствиями выступили также и другие служители, в числе которых были отец Сперджена, его брат Джеймс и сын Чарльз. Особой радостью для Сперджена и всех собравшихся было присутствие Сюзанны Сперджен, которая не могла приходить в церковь уже несколько лет, но теперь ее здоровье поправилось настолько, что она смогла посетить это историческое собрание.

Д.Л. Муди также выступал в этот вечер, и ниже мы приводим часть его речи:

Брат Сперджен сказал на этом вечере, что он не может сдержать слез. Я попытался удержать его слезы, но не слишком много в этом преуспел…

Двадцать пять лет назад, после обращения, я прочел о молодом человеке, проповедующем в Лондоне с большой силой. Тогда мной овладело желание услышать его, хотя я еще даже не подозревал, что когда-нибудь сам стану проповедником. Я стал перечитывать все его проповеди, которые выходили в печати…

В 1867 году я пересек океан, хотя мне пришлось все четырнадцать дней страдать морской болезнью. И первым местом, куда я пришел, был этот дом. Мне сказали, что сюда нельзя войти без билета, но я решил пройти во что бы то ни стало, и я сумел это сделать. Я хорошо помню то место, на котором я тогда сидел, и я желал бы взять его с собой домой, в Америку. Когда ваш дорогой пастор выходил на платформу, я буквально впивался в него глазами…

В тот год он как раз проповедовал в Сельскохозяйственном зале. Я тоже пошел в этот зал, чтобы послушать вашего пастора, и после этого вернулся в Америку лучшим человеком, чем был раньше… Находясь в Англии, я буквально следовал по пятам за мистером Спердженом, и когда дома меня спрашивали, посещал ли я тот или другой кафедральный собор, я отвечал "Нет, я не имею о них никакого понятия", зато я мог рассказать о тех собраниях, на которых слушал проповеди Сперджена.

В 1872 году я решил, что должен приехать сюда опять, чтобы кое-чему поучиться. И я снова сидел в этом зале в числе слушающих. С тех пор я бывал здесь много раз, и никогда не выходил из этого дома, не получив благословений для моей души.

По-моему, тот человек, которого мы чтим сегодня, так же полон сил, как и всегда. Когда я смотрю на этих сирот из приюта, когда я думаю о шестистах служителях Божьих, вышедших из Колледжа, о 1500 или 2000 проповедей, произнесенных на этой кафедре и печатающихся вокруг земного шара, о множестве книг, вышедших из-под пера вашего пастора, то я от души желаю ему еще больших успехов в этих добрых делах.

Но позвольте мне сказать вам, что если Бог может употребить брата Сперджена, то почему Он не может употребить и нас всех и почему бы нам не пасть к ногам Господа и не сказать Ему: "Пошли меня! Употреби меня!"?

Брат Сперджен, да благословит тебя Господь! Я знаю, что ты любишь меня, но уверяю тебя, что я люблю тебя в тысячу раз сильнее, чем ты любишь меня, потому что ты был для меня таким великим благословением!.. Может быть, мы никогда больше не увидимся в теле, но, по милости Божьей, я встречу тебя в ином мире…

Все дела у Сперджена шли своим обычным чередом и везде был виден успех.

"Все вырастает и требует все большего и большего внимания", — так отозвался он о церкви Табернакл и обо всех видах ее служения. Один из биографов пишет: "Духовная работа в церкви была как никогда успешной. За последний месяц 1880 года в члены церкви было принято больше 100 человек". Сперджен рассказывает, как однажды он находился в пасторском кабинете от двух до семи часов вечера и беседовал без передышки с желающими быть принятыми в церковь, которых было тридцать три человека. "Никогда, — говорил он, — у меня не было столь радостного времени!" По его предложению, 250 человек оставили Табернакл и основали новую церковь в Пекхеме. Были и другие подобные начинания. Пастор был всегда доволен, когда, по его словам, "такого рода батальон отделялся от главной армии, чтобы действовать самостоятельно в другом месте".

Несмотря на свой ревматизм, Сперджен много проповедовал за пределами Табернакл. Однажды он проповедовал в Лидс, на севере Англии, и вот что писали об этом газеты. "Собралась такая толпа, что сотни людей не могли попасть в зал. Популярность Сперджена была так велика, что объявление о его приезде заставило людей съехаться за многие мили, чтобы послушать его". А вот что писали газеты о собрании в Бристоле: "Вход в зал был, конечно же, по билетам, но толпа хлынула сквозь полицейский заслон и заняла места в зале. Желание во что бы то ни стало достать билеты вряд ли понятно для тех, кто не имеет понятия о необыкновенной популярности этого проповедника. Говорили, что за одно место предлагали даже 10 фунтов…"

Здесь мы привели лишь два из многих репортажей о разъездном служении Сперджена в эти годы. С современной точки зрения, езда на поезде, лошади или в коляске была медленной и неудобной, и когда мы читаем отчеты секретаря о частых поездках Сперджена в другие города, то нельзя не удивляться тому, какой широкой была сфера служения этого больного ревматизмом человека. Даже во время своего летнего отпуска в Шотландии он не мог удержаться от проповеди, и говорил на склонах гор под открытым небом к собраниям в 10 000 и даже 15 000 человек.

Как мы уже говорили, Сперджен получил пять приглашений посетить Америку и одно — в Канаду. Получал он приглашение и из Австралии, но, как и в предыдущих случаях, ответил отказом. "Как я желал бы, чтобы можно было перелететь через океан и вернуться в течение месяца домой!.." — писал он, и его слова словно предвосхищают те возможности, которые дает современному человеку воздухоплавание.

К ноябрю каждого года Сперджен был настолько изнурен, что ему не оставалось ничего делать, как только уезжать в Ментон. Однажды перед отъездом он почувствовал во время вечерней проповеди такую слабость, что остановился и попросил спеть гимн, пока он придет в себя. Потом он продолжил проповедь, но с таким трудом, что на следующее утро по Лондону разошелся слух о том, что он умирает. Слух был ложным, но состояние его здоровья было ужасным, и на следующий день он отправился на юг.

Труд студентов Колледжа в эти годы был также отмечен необычайным успехом. Его ученики старались следовать методу Сперджена в том, чтобы, насколько это по-человечески возможно, крестить только тех, кто истинно рожден свыше. Тем не менее, за двенадцать лет, предшествующих 1880 году, они крестили примерно 39 000 человек. По всей стране были основаны и умножались числом новые церкви. Два студента Колледжа, Кларк и Смит, были евангелистами и, по отчетам Сперджена, за один год провели 1 100 служений. Однажды во время шестинедельного пребывания Сперджена в Ментоне эти проповедники хорошо потрудились в церкви Табернакл, и когда Сперджен вернулся домой, то там было около 400 человек, обратившихся во время его отсутствия и ожидающих крещения.

Лорд Шафтсбери, председательствовавший на собрании в честь 50-летнего юбилея Сперджена, после прочтения списка 66-ти организаций, организованных Спердженом, сказал следующее:

Успех ни в коей мере не вскружил ему голову, но наоборот, придал больше скромности и воодушевил продолжать свои добрые дела на благо людям…

Я хочу вам сказать, что думаем о нем мы, люди со стороны. Только подумайте о том, какой невероятный список организаций мы сейчас выслушали! Этот список ясно показывает, каким великим административным талантом наделен наш друг. Всех этих организаций, которые возникли благодаря его гению и управляются под его попечением, было бы более чем достаточно, чтобы занять сердца и умы более чем пятидесяти обычных людей. Это похоже для меня на целый мир в миниатюре. Он опекает свой приют и различные другие учреждения, но я хочу обратить ваше внимание на то, что, по моему мнению, сияет ярче всего остального, — это основание и управление Пасторским колледжем. Мой уважаемый друг сумел дать миру великое множество мужей, приносящих пользу для своего поколения тем, что они проповедуют Слово Божье во всей его силе и простоте… Ни один человек не смог создать такую славную когорту, способную и готовую совершать этот благородный труд, как это сделал наш друг, юбилей которого мы отмечаем сегодня.

В свою очередь, одна из Лондонских газет отметила растущую популярность деятельности Сперджена следующими словами:

У всех бывают превратности, перемены, поражения, несчастья. Но только у Сперджена все превратности случаются по причине неизменного роста его популярности. Нет сомнения, что и у него есть озабоченность, как и у других людей, но эта озабоченность имеет только оду причину: непрекращающийся рост.

Хотя все дела в церкви и церковных учреждениях Табернакл шли успешно, болезнь не давала Сперджену возможности бывать за кафедрой много воскресных дней в году. Он выражал по этому поводу сожаление своим диаконам и извинялся за долгое пребывание в Ментоне каждую зиму, но они выразили ему глубокую благодарность за то, что он мог быть в церкви хотя бы часть года. "Лучше ты будешь у нас шесть месяцев в году, чем кто-то другой все двенадцать!" В этих словах прекрасно выражены и его способности, и их высокая оценка, и процветание всего дела в церкви.

Личные качества

Чарльз Хаддон Сперджен был человеком весьма неординарным. Он был великим человеком, великим богословом, великим проповедником, великим в хождении перед Богом и великим во взаимоотношениях с людьми. Он был хорошо сведущ в тех трех вещах, которые, по словам Лютера, делают человека служителем, — это искушение, размышление и молитва. Кроме того, он также прошел школу глубоких страданий.

Джеймс Дуглас. "Король проповедников".

Такая яркая личность, как Сперджен, не могла не отличаться особенностями мыслей и действий, что выделяло его среди прочих людей. Нам следует обратить внимание на эти особенности, потому что таким образом мы получим лучшее понимание его великого характера.

Главной особенностью всей жизни Сперджена было его хождение перед Богом. Евангельские христиане помнят таких людей, как Дэвид Брейнерд, Генри Мартин, Джон Флетчер и Роберт Муррей Мак-Чейн за святость их жизни. Сперджен вполне заслуживает того, чтобы стоять в одном ряду с этими святыми людьми.

Можно вспомнить хотя бы его заявление о посвящении своей жизни Господу, которое он написал вскоре после своего обращения. В нем говорилось о полной отдаче Богу, и затем в дневнике он записывал, как это осуществлялось на практике. Читая эти записи, невозможно не увидеть прекрасную молодую жизнь в ее чистом и бескорыстном посвящении.

Мысль о посвящении была его главной движущей силой и по прибытии в Лондон. А потому, даже достигнув таких выдающихся успехов, какие приводили других к надмению, он оставался скромным и зачастую чувствовал себя совершенно сокрушенным перед Господом. Он учил своих прихожан молиться, достигая собственным примером намного лучших результатов, чем проповедью на тему о молитве. Люди слышали, как он молится с таким чувством реальной силы молитвы, что им становилось стыдно за то, что они сами всего лишь произносят слова молитвы, и затем, постепенно преодолев эту порочную привычку, они стали бороться в молитве, находясь в тесном общении с Богом так же, как это делал он.

Сперджен был человеком молитвы всю свою жизнь. Суть здесь не в том, что он проводил слишком долгое время в молитве, а в том, что он был весь пропитан духом общения с Богом. Один американский проповедник описывает пример такой молитвы.

Однажды летним днем мы вместе с ним ходили по пригородам Лондона, прогуливаясь под тенью деревьев. Так мы набрели на лежащее на земле бревно, и тут Сперджен обратился ко мне так естественно, как будто он был голоден и перед ним лежал хлеб: "Пойди сюда, давай помолимся вместе!" Он преклонил колени возле бревна и вознес душу к Богу в очень доверчивой, но в то же время благоговейной молитве.

Затем он поднялся с колен и продолжал путь, беседуя о разных вещах. Его молитва не выглядела как какая-то посторонняя вставка в разговор. Она была для его души чем-то столь же обычным, как дыхание для тела.

Другой американский проповедник, доктор Теодор Кайлер, тоже рассказывает о подобном случае. Однажды он прогуливался со Спердженом в лесу, разговаривая о "высоких материях", как вдруг Сперджен остановился и сказал: "Пойди сюда, Теодор, давай поблагодарим Бога за смех!" Таков был образ его жизни. "Расстояние от шутки до молитвы было у него не более толщины соломинки".

Вильям Вильямс, который после окончания Пасторского колледжа стал преуспевающим служителем, был частым компаньоном Сперджена. Он рассказывает:

Пожалуй, самым полезным временем, которое я провел в Вествуде, был час семейной молитвы. В шесть часов все обитатели дома собирались для молитвы в рабочий кабинет. Обычно Сперджен сам читал и объяснял Писание. И какими же удивительно полезными были эти простые и милые пояснения! Я особенно хорошо помню, как он читал из 24-й главы Евангелия от Луки: "И Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними". Как славно он говорил о том, чтобы мы брали Иисуса с собой везде, куда бы мы ни ходили. Мы должны быть близки к Нему не только по особым случаям, но чтобы Он шел с нами всегда, какое бы дело мы ни предпринимали.

А затем следовала его молитва, полная нежных ходатайств, безмятежного доверия к Богу и всеобъемлющего сострадания. С каким трогательным доверием мог он беседовать со своим Божественным Учителем! Но, в то же время, каким благоговением были всегда наполнены его слова, обращенные к Господу. Его молитвы в церковном собрании были полны вдохновения и славословия, но молитвы в кругу семьи были для меня еще более удивительны. Они всегда поражали меня своей красотой. В ней были образы, символы, цитирование избранных мест Писания, — и все это выражалось так непосредственно и естественно, что очаровывало разум и затрагивало сердце.

Преклоняясь со своей семьей на колени перед Богом, Сперджен выглядел еще величественнее, чем когда он стоял перед тысячами людей, очарованными его красноречием.

Эти слова заставляют нас задуматься над тем, какой величественной была молитва Сперджена в глазах тех, кому довелось ее слышать.

Этот человек, живший в постоянном общении с Богом, проявлял плоды Духа в своей повседневной жизни. Здесь всегда были и любовь, и радость, и мир, и долготерпение, и благость, и милосердие, и кротость, и воздержание, а заодно с ними — ненависть к их противоположностям — к любому проявлению греха.

Нарисованный нами образ Сперджена как святого человека абсолютно правдив. И то, что мы должны будем о нем сейчас сказать, многим покажется несовместимым со святостью. Но, тем не менее, это тоже правда, потому мы и должны о ней сказать. Мы имеем в виду то, что Сперджен курил и употреблял алкогольные напитки.

Неизвестно, когда он начал курить, но в те времена курение считалось полезным для здоровья. Так, например, Роберт Холл, известный проповедник баптистской церкви на улице Святого Андрея в Кембридже, начал курить по совету своего личного врача. А поскольку Сперджен жил в Кембридже и посещал его церковь, он, без всякого сомнения, был знаком с этим событием. Более того, многие служители Англиканской и Шотландской церквей, а также во Франции и Голландии не только курили, но и не сомневались в том, что тут нет ничего плохого.

И, конечно же, Сперджен даже не думал скрывать то, что он курил. Один газетный репортер описывает, как он по дороге в Табернакл каждое утро "наслаждался своей утренней сигарой". Однажды утром, когда во время прогулки некоторые студенты закурили трубки и сигары, Сперджен сказал: "Как вам не стыдно курить в такую рань!" Те тут же прекратили курить, а он сам вытащил и закурил сигару, и все вместе от души посмеялись над этой маленькой шуткой. Этим он хотел показать, что курение его нисколько не смущает. Надо подчеркнуть, что он не видел в курении ничего плохого, а потому делал это открыто.

Но вдруг он получил неожиданный удар.

В 1874 году Джордж Пентекост, баптистский пастор из Америки, посетил Табернакл, и Сперджен пригласил его проповедовать на вечернем служении. Сначала Сперджен проповедовал "остро и ясно о необходимости оставить грех, чтобы преуспеть в молитве", причем он говорил о том, что у многих христиан проявляются кажущиеся пустяковыми маленькие привычки, которые мешают им пребывать в истинном общении с Богом.

Закончив проповедь, он предложил Пентекосту сказать слово, рассчитывая на то, что он предложит практическое применение той истины, которую только что излагал сам.

Вполне возможно, что доктор Пентекост не знал о том, что Сперджен курит. Но, как бы то ни было, он связал высказанную Спердженом истину с рассказом о том, как он бросил курить. Он говорил, что очень сильно любил курить наилучшие сигареты, какие только позволял его кошелек, однако потом понял, что эта привычка была вредной для христианина, и приложил усилия, чтобы ее бросить. Но привычка оказалась настолько сильной, что он стал ее рабом, и это продолжалось до тех пор, пока после долгой и мучительной борьбы он взял коробку с сигарами перед Господом, воззвал в отчаянии о помощи и одержал полную победу. В его словах звучала мысль, что курение не только порабощает, но что христианин должен рассматривать его как грех.

Наверное, еще никогда в жизни Сперджен не чувствовал себя так неловко, как в этот момент! Он поднялся и сказал:

Ну что же, дорогие друзья, — как вы знаете, некоторые люди делают во славу Божью то, что другие считают за грех. А потому, несмотря на то, что сказал брат Пентекост, я все равно намерен выкурить хорошую сигару во славу Божью сегодня перед отходом ко сну.

Если кто-нибудь покажет мне в Библии заповедь, гласящую "Не кури!", то я с удовольствием ее выполню, но пока что я не нашел такой заповеди. Я нашел там десять заповедей, и это как раз столько, сколько я могу выполнить, и я не желаю сделать из них одиннадцать или двенадцать заповедей. По сути дела, я говорил вам сегодня о подлинном грехе, а не об игре слов или о чем-то неопределенном… "Все, что не по вере, грех" — вот об этом, по сути дела, говорил и брат Пентекост. Да, конечно, кто-то может счесть за грех и то, если у него сапоги начищены черным кремом. Тогда пусть он прекращает чистить их черным кремом и начинает белить известью. Я желаю сказать, что не считаю курение зазорным, и не думаю, что должен его стыдиться, а потому буду продолжать курить во славу Божью.

Выражение "сигара во славу Божью" распространилось по Англии молниеносно. Эти слова подхватила пресса, и в редакции газет стали приходить многие письма, некоторые с одобрением, но большинство с осуждением Сперджена за его курение. Ему не оставалось ничего делать, как попытаться оправдать себя, и в письме в газету "Дейли Телеграф" он написал:

Я курю вместе с тысячами моих друзей христиан, и вместе с ними подвергаюсь порицанию за то, что живу во грехе, если верить некоторым обвинителям. Но поскольку я не позволил бы себе сознательно допустить никакого нарушения закона Божьего, — а грех есть нарушение закона, — то я не считаю, что живу во грехе, когда у меня нет убеждения в том, что это грех… И если я чувствую облегчение сильной боли, если усталый мозг получает отдых, если у меня бывает спокойный освежающий сон благодаря выкуренной сигаре, — то я преисполнен благодарности Богу и благословляю Его имя. Именно это я и имел в виду в своих словах "сигара во славу Божью".

Среди разных дискуссионных материалов на эту тему особенно серьезным было одно открытое письмо, адресованное Сперджену и опубликованное в форме памфлета. Оно было написано в спокойном, но весьма убедительном тоне, и в нем говорилось, что Сперджен причиняет курением не пользу, а вред для своего здоровья. В письме говорилось о том, какой дурной пример подает он для молодежи, и как трудно родителям уберечь своих детей от курения, когда они ссылаются на то, что и Сперджен курит!

Вильям Вильямс рассказывает, что в более поздние годы Сперджен отчасти воздерживался от курения, и иногда по несколько месяцев не брал в рот сигару. Может быть, это была с его стороны попытка доказать себе и людям, что он не является рабом привычки. Примерно за два года до смерти он, по-видимому, совсем бросил курить, возможно, после того, как понял, что курение не приносит для его здоровья той пользы, которую он ожидал. Но, как бы то ни было, многие из нас сегодня пожелали бы, чтобы он вообще не курил.

Довольно продолжительное время Сперджен также употреблял и алкогольные напитки.

В те времена трудно было достать хорошую питьевую воду, и, чтобы избежать заражения, большинство людей употребляли вместе с едой пиво. Этот обычай тянулся с незапамятных времен, и можно не сомневаться, что Сперджен приобщился к нему еще в детстве в доме у деда и у своих родителей, так что это было для него привычным делом. Известно, что по переселении в Лондон он употреблял такие напитки, как пиво, вино и бренди, правда, в очень умеренных дозах. Так же, как и курение, он и не думал скрывать то, что употребляет спиртное.

В 1863 году в Англию прибыл американский пропагандист трезвенности Джон Гауф, который опубликовал резкую критику в адрес Сперджена по поводу употребления алкоголя. Очевидно, он несколько перестарался в своей критике, и Сперджен в ответ написал статью в одном американском журнале. "Я всегда высоко ценил мистера Гауфа, как великого и хорошего человека… Я также считаю его джентльменом, и более того, — христианином, для которого вопросы религии намного важнее, чем вопросы трезвенности".

В 1871 году Гауф снова посетил Англию, и на этот раз более тщательно разузнал о Сперджене. Он узнал, что тот больше не употребляет алкоголь, и после посещения Сперджена на дому Гауф писал: "Я рад возможности сказать, что с некоторых пор, и в настоящее время, он вообще не употребляет спиртное, если же и принимает стимуляторы, то только по предписанию врача. В таких случаях он не скрывает, что проходит курс лечения, и говорит об этом открыто".

Может быть, Гауф несколько ошибался в точной дате изменения привычки Сперджена, но нам известно, что некоторые студенты колледжа были сильными противниками спиртного. Двое сыновей Сперджена тоже были трезвенниками, и, возможно, их отношение к спиртному повлияло на отца. Примерно в 1870-е годы Сперджен прекратил употреблять спиртное, а позже Гауф читал в Табернакл лекции против алкоголя и пропагандировал трезвенность.

В этих двух привычках мы видим человеческую сторону Сперджена, а именно то, что он был дитя своего времени. К тому же он был не одинок в этом отношении. Например, Джон Весли воздерживался от чаепития, зато пил пиво. Приобщался к пиву и Чарльз Весли. Известен довольно нелепый случай, когда этот старый методистский воин в последние годы своей жизни перечислял издержки на напитки для гостей, посещавших музыкальные концерты его сыновей. То же самое допускал и Уитфилд. Мы находим в его записях: "Передайте мою благодарность этому дружелюбному пивовару за бочонок рома, который он нам прислал".

Я рассказал вам об этих привычках Сперджена с большой неохотой. Они выглядят весьма прискорбно в жизни столь праведного человека, однако во имя христианской честности, а также ради исторической справедливости их невозможно опустить.

Но в жизни Сперджена было очень много того, что более достойно нашего упоминания, и об этом мы продолжим нашу речь.

Перейдем к описанию его внешности. Он совершенно не имел в себе величественной элегантности Эдварда Ирвинга, которого многие жители Лондона еще помнили в те времена, но был среднего роста и невзрачного телосложения. Ноги были несколько коротковаты, зато мощная грудная клетка отлично содействовала его ораторскому мастерству. Голова была большая, и о нем говорили, что он вовсе не похож на ангела. После тридцати лет он начал растить бороду, которая делала его внешний вид привлекательнее. Она также предохраняла его от сырости и холода, присущих английской зиме, и, кроме того, экономила время на бритье.

Его лицо было очень выразительным. Черты лица сами по себе казались несколько тяжеловатыми, но они озарялись его глазами, в уголках которых даже во время боли светилась неизменная улыбка. Один художник как-то взялся написать его портрет, но после четырех сеансов бросил затею и сказал: "Я не могу Вас нарисовать. Ваше лицо каждый день другое, Вы все время меняетесь".

Джеймс Дуглас, который хорошо знал Сперджена, дал ему такое описание:

Есть ли еще где-нибудь лицо, которое так полно могло бы выражать гениальность, дружелюбие и сердечное гостеприимство? Я не знаю другого человека, в котором все это сияло бы столь же ярко. Его приветствие было теплым, как лучи солнца… И какая бы ни была туча на душе или печаль на сердце, — все это улетучивалось от одного звука его приветствия. Его лицо излучало такой свет, от которого рассеивался всякий мрак. Я не знаю никакого другого человека, личность которого была бы столь же обаятельной и общение с которым превращалось бы в такое же обильное и разнообразное пиршество...

Он говорил с достоинством, и его голос обладал удивительным диапазоном и чистотой модуляции. Его речь была музыкой. Он был врожденным оратором, что было очевидно как по способу выражения мысли, так и по свободе речи. Ему не нужно было учиться ораторскому искусству, потому что он владел им от природы.

Его речь никогда не бывала набором слов или приятным звуком для ушей. Такой известный оратор, как Эдвард Ирвинг, часто погрешал в этом отношении. Сперджен никогда не говорил крикливым или напыщенным тоном. Раскрывая величие своей темы, он парил на высоте, не позволяя своим устам унижать священную истину. Если мысль была высокой, он выражал ее возвышенно, если она была простой, он придавал ей красоту.

Его широкий ум соответствовал широкому сердцу. Мозг этого поистине великого человека был всегда в полном порядке. Он легко и непринужденно выполнял такую умственную работу, которую иные тщеславные люди с громкими именами ни за что не сделают, даже если напрягут все свои силы… Он мог на лету схватывать суть вещей, мог четко придерживаться темы и бросать в бой свои мысли, как хорошо обученные войска. Он никогда не "плавал". Все у него было организовано и упорядочено.

Сперджен любил животных. Первые годы по прибытии в Лондон он ездил на одноконной повозке, а после переселения в Вествуд, откуда было дальше добираться до Табернакл, завел двуконный экипаж. Лошади содержались в отличных условиях, и он в шутку говорил, что они находятся "под законом", потому что отдыхали каждую субботу. Самые строгие выражения, которые только можно найти в его трудах, были высказаны как раз в статье против жестокости по отношению к животным, где он с пламенным негодованием приводит примеры ужасного отношения к лошадям и собакам.

В Вествуде у него был улей с пчелами, и он с удовольствием ухаживал за ними, когда выдавалось время. Он восхищался организованностью пчелиной жизни в улье. Однажды на него набросилась целая стая пчел, но он успел убежать в дом и закрыться, не получив ни одного укуса.

После того, как в дом проник вор и украл трость с золотым набалдашником, подаренную Джоном Гауфом, Сперджен обзавелся собакой. Но это была не сторожевая собака, а просто маленькая собачонка из боксерской породы. В Вествудском пруду также водились золотые рыбки, которые подплывали к нему, когда он подходил к воде, чтобы поиграть с ними. К тому же, он приносил им их любимую еду, и это было для них особенно привлекательным занятием.

В течение приблизительно двадцати последних лет жизни Сперджен старался обеспечить для себя выходной день по средам. А временами у него были выходные и на половину недели. В такие дни он обычно брал с собой кого-нибудь из молодых пасторов, студентов колледжа или служителей — иногда кого-нибудь из американских пасторов, посещавших Лондон. Они одевались в простую одежду и выезжали на лошадях по тихим загородным дорогам к югу от Лондона, останавливаясь в какой-нибудь живописной гостинице на ланч или на ночлег. Иногда они оставляли лошадей в конюшне при гостинице и ходили пешком по лесу или находили укромное место, чтобы посидеть и полюбоваться делами рук Создателя в окружающей их природе.

Во время таких прогулок Сперджен старался не думать о бремени своей ответственности и становился душой компании, излучая веселье. Он рассказывал истории о деревнях и строениях в той местности, он знал названия деревьев и цветов, причем сразу на английском языке и на латыни, и мог говорить практически на любую тему подробно и воодушевленно. У архиепископа Кентерберийского в этих краях было большое поместье, и, с его разрешения, Сперджен пользовался им в любое время. После таких прогулок спутники Сперджена обычно говорили о них, как об одном из самых важных событий в своей жизни и рассказывали о Сперджене, как о самом обаятельном и радушном хозяине.

Мы не сможем до конца понять характер Сперджена, если не упомянем его необыкновенную участливость, которая делала его очень уязвимым.

Несмотря на шероховатость, присущую мужскому характеру, он был очень чутким человеком и легко мог расплакаться. Он живо реагировал на всякие события в жизни и глубоко их чувствовал. Например, дважды случалось так, что он из-за своих переживаний молился всю ночь. Один из этих случаев носил глубоко личный характер, и о нем нет подробных воспоминаний, а другой случай произошел, когда его сын Том собрался уезжать в Австралию, в теплый климат, на новое место жительства. Сперджен надеялся, что в старости сыновья будут ему помогать, но теперь Том собрался уезжать в такую даль, и ему показалось, что он больше никогда его не увидит. В тот воскресный вечер он проповедовал на тему: "Анна, жена, скорбящая духом", а в последующие ночные часы усиленно молился, и только перед рассветом тихо смирился с отъездом сына.

Еще одна причина его уязвимости заключалась в том, что он боялся пересекать улицу во время бурного движения транспорта. В те дни улицы Лондона были заполнены лошадями, повозками и каретами, и некоторые извозчики гнали лошадей во весь дух, не соблюдая никаких дорожных правил. Однажды Сперджен стоял среди этой давки и суматохи возле здания национального банка Англии и никак не мог осмелиться пересечь улицу. Вдруг к нему подошел слепой человек и попросил помочь перейти сквозь этот движущийся поток. Сперджен отозвался на просьбу слепого, и они вместе без вреда перешли улицу.

Сперджен не раз переживал тяжелую депрессию, которая отчасти была последствием подагры, но, конечно же, для этого были и другие причины.

К нему приходили разные люди, чтобы поделиться наболевшим и попросить совета. В их числе — сотни членов церкви Табернакл, и особенно студенты колледжа, совершающие служение в разных местах. В обслуживаемых ими церквях возникали проблемы, которые надо было разрешать, принимая правильные решения. Они приходили к Сперджену, прежде всего чтобы выложить свою тяжесть, а также чтобы он помолился о них и помог мудрым советом. Один из лучших выпускников колледжа Джеймс Дуглас рассказывал, что когда он увидел, насколько Сперджен обременен этими нуждами, то дал зарок, что никогда не придет к нему со своими собственными. Однако ему все же пришлось прийти к нему за советом, и беседа принесла ему большое благословение и ободрение.

В то время как Сперджену приходилось выслушивать многочисленные жалобы от разных людей, у него самого не было такого человека, которому он мог бы высказать наболевшее. Поскольку Сюзанна часто болела, он, конечно же, не рассказывал ей обо всех своих трудностях. Созданный им огромный механизм — Табернакл и сопутствующие организации — надо было содержать в надлежащем порядке, а это доставалось слишком дорогой ценой. Правда, диаконы и пресвитеры по мере сил разделяли с ним ответственность, но очень многое зависело только от него, и очень часто ему приходилось нести этот груз в одиночку. Да, он полагался на Господа, но он также остро чувствовал на себе то бремя ответственности, которое не мог ни на кого переложить. Это порождало в нем тяжелые переживания, которые постепенно приводили к серьезной депрессии.

Вряд ли мы поймем те душевные страдания, которые он переживал в такие смутные времена. Боль души сопровождалась физическими мучениями от приступов подагры, и даже отчаянные молитвы к Богу не приносили ему облегчения. "В Замке отчаяния есть подземные казематы" — говорил он, и ему часто приходилось в них находиться.

Правда, эти тяжкие переживания имели благие последствия для его служения. Каждое воскресенье на собрание приходили сотни людей, которые в течение недели переживали многие трудности и теперь нуждались в добром слове и ободрении, и в церкви они находили человека, который мог им все это дать. Его голос часто дрожал из-за сочувствия к страждущим. Много раз во время проповеди он ощущал мучительную боль. Он знал, что такое страдание, поэтому его слова были полны сочувствия, которое окрыляло дух слушателей и наделяло их новыми силами, чтобы достойно встретить грядущие испытания.

Несмотря на периоды депрессии, Сперджен был очень жизнерадостным человеком. Вильям Вильямс, который часто общался с ним, пишет:

Юмор у Сперджена просто бьет ключом! Мне кажется, что в его компании я смеялся больше, чем во всех остальных случаях жизни. У него был поистине пленительный дар смеха, и притом он умел заставить смеяться всех, кто его слышал. Когда кто-то обвинял его в том, что он говорил смешное во время проповеди, он отвечал: "Этот человек не стал бы меня обвинять, если бы знал, сколько смешных историй я не рассказываю!"

Мы приводим ниже выдержку из его лекций, которая дает нам представление о его состоянии во время депрессии.

Братья, есть много мест в Писании, которые вы никогда не сможете понять, если их не истолкуют для вас те или другие испытания или переживание одиночества.

Однажды вечером я ехал домой после тяжелого рабочего дня. Я был изнурен и подавлен, но вдруг неожиданно мне на память пришел текст: "Довольно для тебя благодати Моей". Добравшись домой, я прочитал эти же слова в Библии, и тогда они зазвучали для меня следующим образом: "Моей благодати достаточно ДЛЯ ТЕБЯ!" Тогда я сказал: "Я согласен с этим, Господи!", — и разразился смехом. До этих пор мне был непонятен святой смех Авраама. А ведь на самом деле это был смех над неверием, как над чем-то абсурдным… О, братья, пусть у вас будет великая вера! Малая вера поднимает ваши души к небу, но великая вера спускает небо в ваши души.

Сперджен — литератор

Подумать только, какое множество душ может обратиться к Богу благодаря тому, что некоторым людям дано преимущество писать и печатать!

Возьмем, например, книгу д-ра Доддриджа "Пробуждение и рост веры в душе". Я бы желал, чтобы эту книгу прочитал каждый, ведь благодаря ей столь многие обратились к Богу. И, по-моему, "Псалмы и гимны", составленные Айзеком Уотсом, более достойны внимания, чем "Потерянный рай" Мильтона. А "Капли меда из скалы Христа" Томаса Уилкока или его брошюра "Друг грешников", столь благословенно употребленная Богом, — намного более славные произведения, чем все труды Гомера.

Я оцениваю книги по той пользе, которую они приносят. И хотя я высоко ценю таких гениев, как Поуп, Драйден и Бернс, все же простые строки стихов Каупера, через которые Бог привлекает души, я предпочитаю больше. И я прихожу в восторг от мысли, что и я могу писать и печатать книги, которые способны достичь сердец бедных грешников!

Сперджен, 1855.

Еще с детства Сперджен проявлял желание записывать свои мысли на бумаге и давал их читать другим. Когда ему было всего двенадцать лет, он стал выпускать нечто, что он сам назвал "Молодежный журнал" — это было всего лишь несколько рукописных листов, которые он давал читать своим сестрам и брату. Здесь содержались новости о еженедельном молитвенном собрании, которые он же и проводил, а также предлагалось место для рекламы, по цене в половину пенни за три строчки. Хотя это было всего лишь детское занятие, оно показывало его склонность к писательскому делу.

В пятнадцать лет он написал эссе на 295 страниц под заглавием "Разоблачение папства". Он послал его на конкурс, и хотя работа не завоевала приз, все же в знак признания ее высокого качества спонсоры дали ему в награду 1 фунт.

Когда в семнадцать лет он стал пастором, его труды впервые появились в печати. Он опубликовал несколько коротких статей, объясняющих путь спасения, под общим заглавием "Уотербич трактаты". Несколько позже его короткие заметки были опубликованы в газете "Баптист Репортер". Однако эти ранние попытки были лишь предвестниками великой писательской работы, которая ждала его впереди.

Через шесть месяцев после переезда в Лондон одна из его проповедей была опубликована в издательстве "Пенни пулпит" (проповедь за пенни). Эта проповедь была так хорошо воспринята, что "Баптист мессенджер" также опубликовал одну из его проповедей, а "Пенни пулпит" — еще четыре. По отклику читателей можно было сделать вывод, что молодого начинающего проповедника ждет большая читательская аудитория.

Перспективой публикации его проповедей особенно заинтересовался один из диаконов церкви на Нью-Парк Стрит. Это был Джозеф Пассмор, который вместе со своим напарником Джеймсом Алабастером открыли печатное предпринимательство. Мистер Пассмор был ревностным христианином, а заодно и предприимчивым бизнесменом. Он попросил у Сперджена разрешение на публикацию еженедельно одной его проповеди. Сперджен в то время как раз был на гребне волны популярности, и мысль о еще большей славе его немало смущала. Тем не менее он осознавал, что Бог может употребить напечатанные проповеди для спасения душ, и поэтому дал свое согласие.

Кроме еженедельных проповедей, каждый январь печатался сборник из 52-х проповедей за прошедший год, под заглавием "Проповеди на Нью-Парк Стрит".

Ко времени выхода в свет первого сборника проповедей (январь 1855 года) Сперджен уже опубликовал свои две первые книги "Святой и его Спаситель" и "Камешки из старых ручьев". Он был полон желания продолжать свои еженедельные и ежегодные публикации проповедей, а также писать другие книги.

Но один из его лучших друзей, д-р Джон Кемпбелл, не советовал ему это делать. Д-р Кемпбелл, ранее служивший пастором в Уитфилд Табернакл, ушел на пенсию и стал издателем христианской газеты "Бритиш Баннер". Он был горячим приверженцем евангельской веры и талантливым писателем. В своей газете он поддерживал Сперджена, становился на его защиту и защищал от нападок. Однако Кемпбелл был убежден, что никто не может с одинаковым успехом проповедовать и писать в одно и то же время, и потому Сперджену лучше было бы заняться одним и оставить второе.

"Мы считаем, что Сперджен поступил бы мудро, — писал он, — если бы умерил свои желания насчет публикации своих трудов в нашей стране. Количество тех, кто в прошлом или в настоящем достиг высоты во владении сразу и речью, и пером, совсем не велико. У греков не было ни одного, у римлян — только один, и вряд ли дела пойдут лучше в Великобритании".

Д-р Кемпбелл настойчиво убеждал Сперджена не заниматься литературным трудом, и, поскольку Сперджен его высоко ценил, он не мог не считаться с его мнением.

К тому же, письменный труд давался Сперджену не так легко, как проповедь.

Письменный труд для меня — каторжная работа. Как приятно облекать мысли в слова сразу же, как только они появляются в голове и высказывать их вслух, но как же тяжело сидеть и вздыхать, чтобы появились слова и мысли, в то время, как они не появляются… Совершенно правильно книги писателя называют его "трудами", ведь если бы у всех голова была устроена так, как у меня, то даже маленький томик доставался бы тяжкими трудами.

И все же, несмотря на уговоры Кемпбелла и на "тяжкие труды", которыми ему давалось сочинительство, у Сперджена были веские причины продолжать печататься. Бог удивительным образом благословлял его устные проповеди, и точно так же эти проповеди были успешны в печатном виде. На еженедельный и ежегодный выпуск последовали тысячи откликов с многочисленными свидетельствами о покаянии грешников и утешении верующих, и поэтому, видя такие результаты, он не мог придумать ничего лучше, как продолжать публиковать свои проповеди.

Сперджен стал таким же талантливым писателем, как и проповедником.

В 1855 году он начал редактировать по понедельникам свои воскресные проповеди, которые издавались на следующий день, по вторникам. Эту работу он продолжал еженедельно без перерыва вплоть до своей смерти в 1892 году.

Этот факт сам по себе уже являлся большим достижением. Считается общепризнанным, что печатные проповеди читают лишь немногие. Многие великие мужи Божьи публиковали целые тома своих проповедей, но их прочитывают, обычно, не более одного раза, — да и то, в основном, проповедники, — и потом о них забывают. Но проповеди Сперджена читали не только многочисленные служители, но и бесчисленное множество людей самых разных сословий, и спрос на них продолжал расти на протяжении всей его жизни.

Тысячи людей в разных странах каждую неделю с нетерпением ожидали прибытия новой проповеди Сперджена. Его проповеди продавались на улицах Лондона и других городов Англии, рассылались по почте по всей стране и за рубежом, разносились книгоношами по городам и сельским домам. Спрос на проповеди был особенно велик в Шотландии, а в Америке, после того, как реакция на заявление Сперджена против рабства пошла на убыль, проповеди продавались еще в большем количестве, чем в Британии.

Стали появляться и переводы на другие языки. Первым был перевод на уэльсский, причем на этот язык ежемесячно переводилась новая проповедь. Сперджена любили и в Голландии, где его проповеди переводились регулярно; сама нидерландская королева была в числе читателей Сперджена, и когда он посещал ее страну, она пригласила его на аудиенцию.

В Германии произведения Сперджена публиковали более дюжины издателей. В Швеции его проповеди имели распространение большей частью среди высшего класса, причем переводчик рассказывал Сперджену о случаях обращения среди знати и даже в королевской семье.

Среди других языков, на которые были переведены проповеди Сперджена, можно назвать арабский, армянский, бенгальский, венгерский, итальянский, испанский, кастальский, кафрский, карельский, кельтский, китайский, конго, латышский, маори, норвежский, польский, русский, сербский, сирийский, тамильский, телугу, урду, французский, хинди, чешский, эстонский и японский. Некоторые проповеди были также переведены для слепых, читающих по системе Муна и Брайля.

Несколько человек пожертвовали немалые средства на распространение проповедей Сперджена. Один человек разослал не менее четверти миллиона экземпляров, некоторые проповеди были объединены в книги, состоящие из 44-х проповедей, и в дорогом переплете разосланы всем коронованным лицам в Европе. Другой человек позаботился о том, чтобы несколько проповедей были переведены на русский язык и добился официального согласия православной церкви на их распространение, о чем свидетельствовал специальный штамп на обложках. С этим штампом в России был распространен миллион проповедей.

Во многих странах находились люди, живущие далеко от церквей, которые собирались по воскресеньям и читали проповеди Сперджена. Есть сведения об одной из таких групп, собиравшейся в отдаленных областях Англии. Здесь, в результате чтения, обратилось приблизительно две сотни человек, которые затем пригласили служителя, чтобы образовать новую церковь. В некоторых захолустных районах Шотландии находились люди, которые не имели никакого понятия о том, кто был премьер-министром Англии, зато они хорошо знали о Сперджене благодаря чтению его проповедей.

Один квакер поместил в нескольких газетах объявление о том, что проповеди Сперджена можно приобрести в его офисе. Он не только продал тысячи проповедей, но и привлек к ним общественное внимание в своей местности. Один человек в Австралии регулярно помещал проповеди в нескольких газетах в качестве объявлений, на что уходила такая уйма денег, что, по словам Сперджена, об этой сумме лучше умолчать, иначе никто не поверит.

Невозможно указать общее число проповедей Сперджена, распространенных по всему миру. Однако один английский писатель в 1903 году заявил, что "общее количество проповедей Сперджена, изданных за половину столетия, должно оцениваться примерно в двести или триста миллионов экземпляров!"

С той поры они издавались в огромных количествах. Ежегодные тома проповедей, которые он подготовил для печати, но не успел опубликовать, были изданы после его смерти в 1892 году, Эта публикация продолжалась до 1917 года, и приостановилась не из-за недостатка проповедей, но из-за дефицита бумаги в военное время. Все эти тома составляют огромную богословскую и гомилетическую библиотеку.

Многие тома проповедей были с тех пор переизданы несколькими издательствами в Англии и Америке. Отдельные проповеди публиковались в многочисленных газетах и журналах, и их общее число вообще невозможно подсчитать.

За последние годы была проделана еще большая работа по переизданию трудов Сперджена. В начале 1970-х издательство The Banner of Truth (Знамя Истины) в Эдинбурге перепечатало несколько томов его ранних проповедей, которые были восприняты с большим энтузиазмом. В это же время издательство Пилигрим в Пасадене, штат Техас, переиздало фотокопии всех шестидесяти двух томов проповедей и полное собрание журнала Суорд энд трауэл. Это издательство напечатало также пять или шесть менее крупных книг о Сперджене и о церкви Табернакл. Эти издания помогают христианам лучше понять