История потерянного и обретенного Бога 2 страница

Прискорбно, возможно неизбежно, либерализм отрекся от своей моральной позиции и удовлетворился требованием одной лишь внешней, материальной, экономической свободы, не понимая, что без внутренней свободы (существующей, как понимал Кант, только в постконвенциональном осознании), внешняя свобода по большей части бессмысленна. Развитие Левой стороны было прекращено, осталось развитие Правой стороны. А что касается внутренних реалий, то, поскольку таковых не существует, ни одни из них не могут быть лучше других, а потому нет ничего плохого во вседозволенности, в крайнем разнообразии, в крайней поликультурности — всех следствиях естественной добродетели, которую требование развития только портит.

И так получилось, что либерализм, представляющий собой более высокий уровень коллективного развития, оказался в плену первой великой патологии современности — флатландии. Таким образом, либерализм флатландии был болезненным вариантом более высокого уровня коллективной эволюции.

Это полностью отдавало внутренние сферы — религии, ценностей, смысла, требований внутреннего роста в направлении добродетели — на откуп консерваторам, чьи ценности, связанные с мифической-аграрной эпохой, не поддавались коллапсу модернизма. Единственная проблема состояла в том, что это были главным образом мифические-аграрные ценности: религия была (и остается) мифологической, рост в направлении добродетели доходит только до конвенциональных/социоцентрических стадий (и активно борется с мироцентрическими, постконвенциональными модусами), ценности являются последовательно аграрными (аристократическими, патриархальными, милитаристскими, нередко этноцентрическими, зачастую библейско-фундаменталистскими). Эти ценности по большей части были вполне здоровыми и разумными в мифическую-аграрную эпоху: они были лучшим, к чему человек мог стремиться в условиях того времени.

Таковы наши политические альтернативы в сегодняшнем мире: здоровый, более низкий уровень (консерватизм) или больной, более высокий уровень (либерализм).

Поэтому единственным разумным курсом, на мой взгляд, является обновленное постлиберальное осознание. Оно должно соединять в себе самое лучшее из консервативных представлений, в том числе необходимость роста в направлении добродетели, важность холархических взаимоотношений и, следовательно, смысла (самости, семьи, общества, нации, мира, Духа), акцент на равных возможностях вместо бессмысленного равенства. Но все эти консервативные ценности необходимо поднять до уровня современного, постконвенционального, мироцентрического осознания.

Это также означает, что сам либерализм должен отказаться от любых пережитков возврата к «естественной добродетели» и снова стать прогрессивным, эволюционным. Ирония здесь состоит в том, что снисходительный либерализм (и крайний постмодернизм) в действительности является глубоко реакционным, поскольку не принимает трудное требование роста в направлении постконвенциональной добродетели. Подлинное разнообразие и поликультурность можно защищать только с постконвенциональной, мироцентрической позиции, и, если либерализм не может способствовать росту к этой позиции, он подрывает свою собственную программу. Идиотское сострадание, которое защищает либерализм, убивает сам либерализм.

Короче говоря, либерализм должен стать подлинно прогрессивным не только с внешней, экономической точки зрения флатландии, но и в плане внутреннего роста сознания от социоцентрического к мироцентрическому, от доконвенционального к конвенциональному и постконвенциональному (чтобы там открыться постпостконвенциональному). Не в качестве программы, поддерживаемой государством (государство не должно ни поощрять, ни поддерживать отдельный вариант правильной жизни), но в форме атмосферы содействия — в своих теоретических сочинениях, в примерах своих лидеров, в представлениях, к которым он всех нас призывает, в сердце, уме и душе.

В своем теперешнем виде либерализм с его сохраняющейся на заднем плане верой в естественную добродетель и выдвигаемой на передний план верой в крайнее разнообразие попросту способствует атмосфере регрессии — во всем, от политики самобытности до возрождения этноцентризма и эгоцентрической вседозволенности. Я не предлагаю, чтобы либералы законодательно ограничивали все это (люди вольны делать все, что им хочется, если это не наносит вред другим); я предлагаю, чтобы они просто перестали это оправдывать явно ложным понятием естественной добродетели и крайне внутренне противоречивой теорией эгалитаризма (которая утверждает, что сам эгалитаризм лучше, чем его альтернативы, хотя, по определению, предполагает равенство всего). Эти два столпа либерализма несомненно ложны и безусловно несостоятельны, и от них как минимум следует мирно отказаться, чтобы либерализм мог приступить к постлиберальной задаче поиска способов поощрения атмосферы роста в направлении добродетели.

И конечно, сам я убежден, что такое постконсервативное, постлиберальное видение откроет нам путь к постпостконвенциональному осознанию, иначе говоря, к Духу. Спор в полном смысле слова разрешен: вы рождаетесь в оковах и можете повсюду расти к свободе, в конечном счете находя свое собственное Изначальное Лицо.

Четверг, 11 декабря

Цикл сна поразителен. Тело отходит ко сну, и остаются тонкое (ум и душа) и каузальное (бесформенный Свидетель). Поэтому, когда тело засыпает, тонкие ум и душа ярко проявляются в сновидениях, мечтах, образах и иногда в архетипических озарениях — это типичное состояние сновидения. В какой-то момент тонкое тоже отходит ко сну — ум засыпает, душа засыпает, — и остается только бесформенность, или глубокий сон без сновидений, который в действительности представляет собой Свидетеля, или изначальную Самость в чистом виде без каких бы то ни было объектов. (Этот последовательный переход от грубого к тонкому и каузальному — один из вариантов эволюционной, или восходящей дуги.)

В какой-то момент во время глубокого сна без сновидений душа начинает волноваться и пробуждается от своего сна в бесформенности, и таким образом снова начинается сновидение. Поскольку в состоянии сновидения отсутствуют ограничения и запреты грубого тела, тонкие ум и душа (глубинное психическое) могут выражать свои глубочайшие желания (им достаточно подумать о чем-то или пожелать чего-то, чтобы это тут же материализовалось в сновидении). Вот почему пророки, святые, мудрецы и глубинные психологи всегда уделяли так много внимания сновидениям: в них говорит более глубокая самость. Шанкара, Фрейд и Джимини Крикет согласны в том, что «Сновидение — это проявление желания вашей души в быстром сне».

Когда состояние сновидения подходит к концу (нередко бывает несколько циклов перехода между тонким/сновидением и каузальным/глубоким сном), начинает шевелиться грубое тело, и тонкий ум медленно отходит на задний план, по мере того как пробуждаются грубая эгоическая ориентация и грубое тело. Просыпается тело, просыпается эго (грубое эго и грубое тело взаимосвязаны), короче говоря, просыпается фронтальная личность, и человек ничего или почти ничего не помнит о необычайном путешествии, которое только что происходило. (Это движение от каузального к тонкому и к грубому — от Нерожденного к глубинному психическому и фронтальному, от Самости к душе и к эго — представляет собой один из вариантов инволюционной, или нисходящей, дуги.)

Каждое «пробуждение» на этой нисходящей дуге у обычного человека сопровождается забыванием, амнезией. В состоянии глубокого сна без сновидений люди возвращаются к своей чистой бесформенной Самости, но, когда возникает тонкое, они забывают Самость и отождествляются с душой — со светами, и образами, и экстатическими видениями, — они теряются в состоянии сновидения, уже ошибочно принимая его за реальность. Затем, когда от своего забытья в сновидении просыпается грубое тело, оно, как правило, не помнит большую часть самого этого тонкого состояния, если только не старается запомнить отдельный сон, который представляет собой лишь осколок чудес тонкого. Вместо этого грубое тело смотрит на сенсомоторный мир — самый меньший мир из всех — и считает его окончательной реальностью. Оно забыло и свою каузальную Самость, и свою тонкую душу и видит только грубое и сенсомоторное. Оно утратило свой Дух, и утратило свою душу, и почти утратило свой ум, и то, что осталось, оно гордо называет реальностью.

(Кстати, эта последовательность — грубое распадается на тонкое, распадающееся на каузальное, после чего, при наличии кармических факторов, каузальное порождает тонкое, которое порождает грубое, и человек «пробуждается», оказываясь в плену грубого тела в грубом мире, — представляет собой ту же последовательность, что описана в «Тибетской книге мертвых», поскольку утверждается, что она тождественна процессу смерти [грубое распадается на тонкое, распадающееся на каузальное] и повторного рождения [каузальное дает начало тонкому, которое порождает грубое, с «забыванием» на каждой стадии]. Поэтому считается, что сознательное овладение циклом бодрствования-сновидения-сна равносильно способности сознательно выбирать свое повторное рождение: освоение одного означает освоение другого, поскольку они представляют собой тождественные циклы движения в Великом Гнезде Бытия от грубого к тонкому и к каузальному и обратно. Но при всей своей возвышенности этот цикл все равно остается не чем иным, как циклом самсары, бесконечных кругов мучительных рождений и смертей. Освоение этого цикла может быть в лучшем случае вспомогательным средством для достижения конечной цели: распознания Одного Вкуса. Ибо только в Одном Вкусе человек полностью выходит из жестокого цикла, чтобы пребывать во Всем. Ни грубое, ни тонкое, ни каузальное не являются высшим достоянием, которое заключается в простом Ощущении Бытия, простом ощущении Одного Вкуса.)

И значит, большинство индивидов забыли свои более высокие состояния, забыли свою душу, свою Самость, забыли Один-Единственный Вкус. Но когда сознание становится немного сильнее — посредством роста, посредством медитации, посредством эволюции, — переходы между тремя великими состояниями уже не сопровождаются провалом памяти, или забыванием, или амнезией. С постоянным Свидетельствованием вы обретаете первое настоящее Избавление от мира, поскольку вы перестаете быть его жертвой и становитесь его Свидетелем. В Одном Вкусе вы узнаете более глубокое Освобождение, которое состоит в том, что вы свободны от всего мира потому, что являетесь всем миром. Даже малейший проблеск Одного Вкуса — и вы уже никогда не будете прежним. Вы будете вдыхать галактики и спать, как ночные звезды. В ваших венах будут струиться и пульсировать солнца, и луны, и величественные новые звезды, ваше сердце будет биться в такт со всей любящей вселенной. И вы навсегда останетесь полностью неподвижны в этом сияющем проявлении своей собственной Самости, ибо вы уже давным-давно растворились в полноте ночи.

Пятница, 12 декабря

Завтра у Марси защита диссертации. Потом будет большой праздник для выпускников. Начинается сезон вечеринок. До свидания, Свидетель, здравствуй, жестокий мир.

Суббота, 13 декабря

Марси защитилась с блеском. Она использовала иерархию развития (в том числе иерархию потребностей по Маслоу) применительно к «внутреннему управлению» в бизнесе или тому, как компания может «продавать себя» своим служащим, предлагая услуги, которые создают возможность их роста на рабочем месте и поощряя такой рост, таким образом делая служащих счастливее, их труд — производительнее, а компанию — привлекательнее для новых служащих; это превосходная ситуация, в которой выигрывают все стороны. Как непредубежденный и объективный наблюдатель, я нахожу эти идеи новыми, блестящими, неотразимыми и чрезвычайно увлекательными.

Теперь предстоит большой праздник.

Понедельник, 15 декабря

БЕЛЛ ХУКС: «Меня очень расстраивает, когда мои студентки ведут себя так, будто они могут читать только женщин, или черные студенты ведут себя так, будто могут читать только черных, или белые студенты ведут себя так, будто они могут отождествляться только с белым автором. Я думаю, что утрата способности к эмпатии и состраданию — это худшее, что с нами может случаться».

МАЙЯ ЭНДЖЕЛОУ: «Безусловно. Тогда мы становимся животными. Мы рискуем скатиться к животному образу жизни. Есть одно высказывание, которое я привожу во всех своих группах, независимо от того, что я преподаю. Я пишу на доске: «Я человек. Ничто человеческое не может быть мне чуждо». Потом я пишу его на латыни: «Humo cum humani nil a me alienum puto». И затем я рассказываю о его происхождении. Это высказывание принадлежит Публию Теренциусу Аферу, известному под именем Теренсия. Он был африканцем и рабом римского сенатора. Когда этот сенатор освободил его, он стал самым популярным драматургом в Риме. Шесть его пьес и это высказывание дошли до нас из 154 году до н.э. Этот человек, не будучи рожден белым, не будучи рожден свободным, говорил: «я — человек».

(Из дискуссии в «Шамбала Сан», январь 1998 г.)

Ни Хуке, ни Энджелоу (ни Сара Бейтс) не отрицают и не принижают различия, но просто помещают наше богатое культурное разнообразие в универсальный контекст общей человечности, доступный, как прекрасно говорит Белл, посредством эмпатии и сострадания: постконвенциональное мироцентрическое осознание, универсальный плюрализм, единство многообразия.

На самом деле «единство многообразия» хорошо подходит в качестве девиза для моей работы, и есть признаки того, что это та идея, для которой поистине пришло время. После того как современность пережила период жесткого универсализма или принципа единообразия (который отрицал любые значимые культурные различия, рассматривая мир только через призму имущих белых мужчин) и после того как постсовременность прошла через период хаотического разнообразия, доходившего до прославления раздробленности (которое вообще отрицало любые универсальные истины, кроме своей собственной), мы имеем возможность взять из обоих миров самое лучшее: универсальный плюрализм, единство многообразия. И мы наблюдаем признаки этого нового, интегрального понимания повсюду — в психологии, философии, бизнесе, экономике...

Например, в июльском выпуске «Телеграфа» опубликовано превосходное интервью главного советника Клинтона по международной торговле Ларри Саммерса под названием «Интеграционисты против сепаратистов», в котором разъясняются опасности протекционизма и сепаратизма в мировой торговле. Многое сказано уже самим заголовком, но если требуется какое-либо дополнительное объяснение, то в этом же номере содержится прекрасная статья «Долгий Бум» моих старых знакомых Питера Шварца и Питера Лейдена. Они указывают, что пять волн технологии, которые сейчас уже находятся в движении (персональные компьютеры, телекоммуникации, биотехнология, нанотехнология и альтернативная энергетика), будут иметь несколько почти неизбежных последствий, в числе которых может быть полная интеграция мира примерно к 2020 году. По их словам, такой интегрированный мир, связанный сетями телекоммуникаций, вопреки опасениям критиков, будет не отрицать, а включать в себя и поощрять местные культурные различия. Это будет подлинно поликультурный, всеобъемлющий мир — единство многообразия. «Мы вступаем в эру, где разнообразие по-настоящему ценится — чем больше вариантов, тем лучше. Это обеспечивает наилучшие условия для функционирования нашей экосистемы, для функционирования нашей рыночной экономики, а также для развития нашей цивилизации, сферы идей». Но только если все это твердо основывается на подлинно объединенном мире — а не на мире, в котором разнообразие является самоцелью, — это путь «сепаратизма», который статья явно осуждает.

Они также указывают, что, хотя двигателем этого развития в направлении интеграции мира отчасти служит технология, оно в равной мере зависит от нескольких внутренних ценностей, в первую очередь непредубежденности и терпимости, без которых технология может быть (и будет) использована для самых гнусных целей. Иными словами, одних лишь факторов Правой стороны будет недостаточно; необходимы определенные ценности и осознание Левой стороны, чтобы технология не была использована для усиления отчуждения и разобщенности. Открытость и терпимость — универсальный плюрализм — это ценности постконвенционального, мироцентрического уровня развития. Вывод очевиден: чтобы действительно прийти к объединенному миру — долгому подъему процветания, экологической устойчивости и культурной терпимости, — вдобавок к внешним волнам технологии, которые обрисовывают авторы, человечество должно будет вверить себя внутренним волнам развития от эгоцентрического к социоцентрическому и мироцентрическому осознанию, способному обеспечить открытость и терпимость, которые смогут поощрять индивидуальные различия и не дать технологии привести к катастрофе вместо процветания.

За развертыванием внешних волн сейчас стоят огромные необратимые силы; а кто будет выступать за внутреннее развитие, которое одно лишь способно отвратить катастрофу?

Вторник, 16 декабря

Еще одна рождественская вечеринка, на этот раз для персонала и пациентов Центра недостатков развития. Мы с Марси были для пациентов чем-то вроде главных танцевальных партнеров, и мы провели около трех часов, танцуя, если это можно так назвать. Аллен стоял посреди пола совершенно неподвижно; но он улыбался. Тавио вертелся на своем кресле-каталке. Сэнди раскачивалась взад и вперед с ужасающей скоростью; я пытался за ней поспевать, но она была слишком быстрой для меня. Том подпрыгивал, крутя руками на манер винта вертолета, тоже слишком быстро, чтобы я мог за ним угнаться. Присутствовало, вероятно, около сотни пациентов, и примерно половина из них танцевали, зачастую одновременно. Лучшим общим танцем оказалось хождение по кругу, взявшись за руки, когда мы могли добиться, чтобы все поворачивались в оду сторону.

Я часто писал о том, что я считаю тремя основными видами ценности в мире: внутренняя ценность, внешняя ценность и базовая ценность. Внутренняя ценность — это та ценность, которой вещь обладает сама по себе; внешняя ценность — это ее ценность для других. Базовая ценность — это ценность, которую имеют все вещи, будучи проявлениями Духа.

Внутренняя ценность определяется мерой охвата и цельности. Например, молекула обладает большей внутренней ценностью, чем атом, поскольку молекулы содержат в себе атомы. Молекулы, будучи более объемлющими, содержат в своем составе больше бытия, и потому их внутренняя ценность выше. Клетки имеют большую внутреннюю ценность, чем молекулы, организмы — большую, чем клетки, и т. д. Точно так же мироцентрическое обладает большей внутренней ценностью, чем социоцентрическое, которое ценнее эгоцентрического, поскольку в каждом случае первое обладает большей глубиной и большей целостностью.

Но то, что клетка обладает большей внутренней ценностью, чем молекула, не означает, что молекула не имеет вообще никакой ценности. Это скользящая шкала, зависящая от того, какую часть вселенной объемлет холон. Чем больше бытия оказывается внутренним для холона, тем большую внутреннюю ценность он имеет. Чем больше глубина, чем больше целостность, тем больше внутренняя ценность.

Внешняя ценность во многом противоположна внутренней. Атом имеет большую внешнюю ценность, чем молекула, поскольку от атомов зависит существование большего количества холонов, чем от молекул. Существование самих молекул зависит от атомов — но не наоборот, — поэтому атомы обладают большей внешней ценностью, или ценностью для других.

Очень легко понять: чем выше холон в Великой Холархии, тем больше у него внутренней ценности. Чем ниже холон в Цепи, тем больше у него внешней ценности. И тот и другой абсолютно необходимы, поскольку не могут существовать друг без друга. Без высшего низшее не имело бы никакого смысла; без низшего высшее не обладало бы явным существованием.

Внутренняя ценность — это та ценность, которую вещь имеет, будучи цельной с деятельностью (и чем больше глубина целого или чем больше уровней оно содержит, тем больше его внутренняя ценность или тем больше вселенной оно охватывает и объемлет в своем собственном бытии). С другой стороны, внешняя ценность — это та ценность, которую вещь имеет, будучи частью общности (и чем в большее число вещей она входит составной частью, тем выше ее внешняя ценность). Деятельность касается прав (мы — индивидуальные целые, обладающие индивидуальными правами, базирующимися на справедливости); общность касается обязанностей (мы также части или члены многих взаимоотношений, базирующихся на заботе). Все вещи — это целые, которые также являются частями (все без исключения холоны представляют собой деятельность-в-общности), и потому все холоны имеют как внутреннюю, так и внешнюю ценность, как права, так и обязанности.

Внутренняя и внешняя ценности относительны; базовая ценность абсолютна. Базовая ценность — это та ценность, которую каждый и всякий холон имеет, будучи сияющим проявлением Духа, Божества, Пустоты. Все холоны, высокие или низкие, имеют одну и ту же базовую ценность, а именно, Один Вкус. Холоны могут иметь большую или меньшую внутреннюю ценность (чем больше глубина, тем больше ценность), но все холоны обладают абсолютно равной базовой ценностью: все они в равной мере разделяют Таковость, Существенность, Бытийность, каковая представляет собой лик Духа, сияющий в проявлении, Один Вкус во всем его великолепии*.

Всякий раз, когда я бываю с милыми людьми, которые страдают от таких жестоких недостатков в своем росте и развитии — в своей глубине, — мне все легче и легче приходит на ум их базовая ценность, зеленые изумруды каждого и всех, совершенные в своем великолепии. Я вспоминаю, что внутреннее и внешнее исчезают в Одном Вкусе, где все дети Духа равно сияют в бесконечности, каковую они собой представляют. Мне это достоверно известно, поскольку я провел этот вечер, танцуя с буддами, и кто бы осмелился это отрицать?

Четверг, 18 декабря

Двадцать лет назад, когда буддизм впервые прокладывал себе путь в эту страну, нельзя было даже касаться темы сочетания медитации с психотерапией, поскольку утверждалось, что буддизм представляет собой «законченную систему», и потому терапия не нужна, если вы правильно практикуете буддизм. Аналогичное нерасположение характерно практически для любой религии в современном мире: только верьте в Христа, и все будет хорошо; молитесь, и ваша психика исцелится; зикр излечит все; йога дает ответы на все вопросы. Этим ясно подразумевается, что если у вас достаточно веры или духовной практики, то вам никогда не понадобится какая бы то ни было психотерапия; и наоборот, если вам нужна психотерапия, значит, что-то всерьез не так с вашей верой. Отношение духовности к науке вообще и к психотерапии в частности становится в современном мире насущной проблемой, и большинство религий, судя по всему, не слишком хорошо с ней справляются.

Несмотря на то что моя конкретная практика была связана в основном с буддизмом (и Ведантой), в буддистских кругах на мои работы всегда смотрели с подозрением: этот брат Уилбер подразумевает, что одного буддизма недостаточно. Многие буддисты отказывались читать что-либо из написанного мной, и несколько человек говорили мне об этом в совершенно небуддистском тоне.

Двадцать лет спустя все изменилось. Фактически к настоящему времени почти каждый известный американский учитель буддизма прошел серьезный курс психотерапии (хотя, к сожалению, многие из них все еще скрывают этот факт от своих учеников). Но большинство из них, по крайней мере для себя, понимают, что существуют проблемы, которые медитация попросту не решает (и не может решать). То же самое можно было бы сказать про центрирующую молитву, сатсанг, зикр, йогу и т. д. Дело в том, что духовная практика и психологическая практика отчасти представляют собой разные потоки в великих волнах сознания, и затруднения в одном не обязательно означают неудачу в другом. Невроз — это не грех.

Поэтому, когда год назад «Шамбала Сан» (крупный буддистский журнал) обратился ко мне с просьбой об интервью, я согласился с неохотой. Тем не менее хочется поддерживать честные созерцательные журналы, и потому я все же согласился. Интервью началось со стандартного: «Как вы можете говорить, что буддизм — это не полный путь?» — но быстро сдвинулось в более плодотворном направлении. И несмотря на то что эта дискуссия посвящена конкретно буддистской практике, я бы подчеркнул в точности те же самые моменты в отношении любой практики — христианской, иудейской, мусульманской или даосской. Последователи других вер могут непосредственно применить все далее сказанное к своей собственной практике, поскольку, на мой взгляд, затрагиваемые проблемы имеют абсолютно решающее значение для того, чтобы религия и психотерапия могли найти общий язык**.

САН: Я читал ваши идеи относительно эволюции сознания в паре ваших последних книг, которые, по-видимому, связаны друг с другом: «Пол, экология, духовность» — большая из них, в ней 800 страниц, а «Краткая история Всего» — это как будто резюме, написанное для обычных мужчин и женщин. Для кого вы писали эту книгу?

К.У.: Да, «Краткая история Всего» гораздо короче и намного доступнее. По крайней мере, я так надеюсь. Обычные мужчины и женщины? Ну, всякий читающий этот журнал уже весьма необычен, не так ли? Думаю, я писал книгу для этих же не вполне обычных людей — психов вроде вас и меня, которые интересуются пробуждением и другими глупыми понятиями того же толка. Эта книга не перевернет мир. Я полагаю, она в большей степени предназначена для тех, кого интересует что-то наподобие общей философии мира, подхода к сознанию, который принимает во внимание все лучшее из Востока и Запада и пытается отдавать должное им обоим.

САН: И какой результат вы надеетесь получить? Что может сделать знание вашей философии для прогресса сознания?

К.У.: По правде говоря, не слишком многое. Каждому из нас все равно необходимо найти для себя подлинную созерцательную практику — возможно, йогу, возможно, дзен, возможно, учение Шамбалы, возможно, созерцательную молитву — или любое число настоящих преобразующих практик. Именно это способствует прогрессу сознания, а не моя словесная болтовня и книжная макулатура.

Но если вам хочется узнать, как ваши конкретные практики согласуются с другими существующими подходами к истине, тогда эти книги помогут вам начать. Они предлагают всего лишь одну из схем того, как вещи согласуются друг с другом. Но ничто из этого не заменит практики.

САН: Но что, если я, скажем, преданный, утвердившийся в вере буддист, который не использует другие системы саморазвития или самопреобразования. Из «Краткой истории» я узнаю, что, должно быть, что-то упускаю в своей культуре. Вы упомянули буддизм только в одном из четырех секторов, так что я должен что-то упускать. Когда я обретаю просветление, будет ли оно, по-вашему, неполным?

К.У.: Если под «просветлением» понимать непосредственное и радикальное постижение Пустоты — тогда нет, оно вообще не может быть неполным. Пустота не имеет никаких частей, и потому вы не можете упустить ничего из нее. Но существует абсолютная бодхичитта и относительная бодхичитта* (что примерно соответствует абсолютной и относительной истине), и хотя вы можете иметь непосредственное постижение абсолюта, это не означает, что вы освоили относительное во всех подробностях. Вы можете быть вполне просветленным и все равно не способным объяснить, скажем, математику волнового уравнения Шрёдингера. Мои книги в большей степени имеют дело со всеми этими относительными подробностями, некоторые из которых неизвестны буддизму и, если на то пошло, ни одной из мировых традиций мудрости. Но в том, что касаетея-непосредственного постижения радикальной Пустоты и спонтанного света, буддизм дает все, не так ли?

САН: Тогда зачем мне нужна ваша история сознания, когда у меня есть все учения буддизма?

К.У.: Она вам не нужна. Если только она не покажется вам интересной, или забавной, или увлекательной. Тогда вы займетесь ею просто ради нее самой. В буддийских учениях ничего конкретно не говорится о мексиканской кухне, но вам все равно, возможно, захочется ее попробовать.

САН: Мы можем поставить вопрос и так: «Что вам известно такого, чего не знает Будда?»

К.У.: Как водить джип.

САН: Как вы замечаете в «Краткой истории», уже существует множество прогрессивных теорий истории и теорий духовной эволюции. Временами ваша теория напоминает диалектику Гегеля, иногда — идеи Дарвина, иногда — различные азиатские воззрения теории мирового разума. Что отличает ее от этих других систем?

К.У.: Ну, вы затронули самую суть. Она похожа на все эти теории потому, что учитывает их все и пытается соединить в себе все лучшее из них. Как раз это ее и отличает, поскольку ни одна из этих других теорий не принимает во внимание все остальные. Я пытаюсь свести все эти подходы воедино, в чем они не слишком заинтересованы.

САН: Вы делите свой мир не на атомы, элементы или психологические состояния, а на единицы, которые вы называете холонами. Они весьма похожи на дхармы из буддистской Абхидхармы. Какое влияние оказала Абхидхарма на вашу теорию?

К.У.: Я давно практикую буддизм, и многие из ключевых идей в моем подходе являются буддийскими или навеяны буддизмом. Это прежде всего идеи Нагарджуны и Мадхьямики; чистая Пустота и изначальная Чистота играют роль «основной философии» и в моем подходе. Кроме того, Йогачара, Хуа Йен, очень многое из Дзогчена и Махамудры и, конечно, основополагающие принципы Абхидхармы. Кроме того, деление опыта на дхармы очень похоже на актуальные события в теории Уайтхеда. Все это повлияло на мои представления о холонах*. Опять же я пытаюсь брать лучшее из всех этих традиций и соединять их, как мне кажется, плодотворным образом.