Глава 2. Возвращение домой: грезы об Эдеме

 

 

Они хотели от меня правды,

поэтому я сказал,

что я жил с ними годы

как шпион,

но все, чего я хотел, – это любовь…

Я сказал, что эмоционально иссяк,

если бы кто‑то из них повернулся

и поцеловал меня.

Я рассказал бы им, как ощущается поцелуй,

когда он ничем не был заслужен.

 

Стефен Данн. «То, что они хотели»

 

Иногда я совсем забываю,

Что такое товарищество.

Бессознательно и невротично

Я везде разливаю грусть.

 

Руми. «Иногда я совсем забываю»

 

Эрос, проекция и Добрый Волшебник

 

Как мы знаем из древнегреческих мифов, Эрос – самый древний из богов; он присутствует в любом проявлении первобытной жизненной силы. Вместе с тем это самый юный бог, обладающий способностью к постоянному обновлению. Его имя означает желание, а само слово является производным от de sidus, то есть «звездный». Поэтому для Эроса характерна тоска по Другому, смертному или бессмертному. Он целеустремлен, обращен к Другому, словно к путеводной звезде.

Согласно Гесиоду, Эрос появился из Хаоса. В первичных водах сформировался поток энергии, порождающий форму, связи и устремленный к творчеству. Согласно другой версии, Эрос родился от Афродиты и Ареса; оба они прекрасно знали, что такое чувственное влечение. Хорошо известны культурные аналоги Эроса, существовавшие в древнем Риме: Амур и Купидон. Так, первый присутствует в средневековых описаниях романтической любви и произведениях миннезингеров, а второй воплощается в образе стрелка с воспламеняющими страсть стрелами. К началу современной эпохи декадентства образ Эроса перестал быть воплощением глубокой и жгучей страсти и превратился в толстенького кудрявого малыша с игрушечным луком и стрелами, который стал часто появляться на почтовых открытках, в карикатурах и комиксах. В этом нет ничего удивительного: любое доброе дело можно испортить, если не уравновешивать одну сторону другой, ей противоположной. Купидон становится символом пресыщенного чувственного желания. Он разделил судьбу многих древних богов; именно поэтому Юнг считал, что неврозы подобны богам, которым нанесли рану.

В наше время Эрос все больше терял свое значение, пока оно совсем не сузилось до эротики. Самое простое определение эроса – стремление к соединению. Естественно, что это побуждение вполне может содержать сексуальное влечение, но эрос имеет гораздо больше значений. В качестве бога божественный Эрос присутствует всегда, по крайней мере, скрыто при всяком стремлении к соединению, хотя самого бога могли забывать, оставлять его без внимания, нападать на него, профанировать или даже обожать его, как ни покажется это странным. Эротическими бывают музыка, мольба, преступление, слова… вариации бесконечны, как бесконечны сами боги.

Наверно, с точки зрения современного человека, называть «эротической» столь разнообразную деятельность может показаться не менее странным, чем заклинать божество. Но древние люди поступали совершенно правильно: там, где есть глубинное переживание, там существует и божественное. Там, где есть боги, там можно почувствовать смысл. Боги могут нас попросить, чтобы мы к ним прислушивались, то есть осознавали их энергию, которая в нас присутствует и которая составляет их суть, лишенную всякой материальной шелухи. Если мы не обращаем внимания на ту глубинную энергию, которая воплощается богом в каждом эротическом действии, мы нарушаем какой‑то глубинный принцип¹⁸.

Эрос очень подвижен и легко изменяет свой облик. Воплощая в себе энергию, он всегда стремится к соединению, наполнению и трансценденции. Как мы знаем, Эрос – так же, как и Природа, – не терпит пустоты, поэтому наша психика страшно боится ощущения опустошенности. Стремясь чем‑то заполнить эту пустоту, нам слишком часто приходится заполнять ее самими собой. Как только в этом пространстве образуется брешь, в нее сразу вливается проекция.

Как и любой психологический феномен, проекция существует везде; избежать ее невозможно. Согласно сформулированному Фрейдом определению психической энергии, она является «полиморфно‑перверсивной»; то есть она всегда появляется, изменяется, отклоняется и воспроизводится заново, чтобы заполнить пустоту. Это осуществляется многими разными способами, например, с помощью расщепления, замещения и сублимации. Расщепляя, Эрос создает полярные противоположности, следовательно, в любых человеческих отношениях могут присутствовать любовь и ненависть. Замещая, Эрос побуждает искать Неземного Другого в очень зыбком образе Возлюбленного (или Возлюбленной). Сублимируя, Эрос переносит свои неземные устремления в другие области жизни, в которых ищет Великого Отца и Вечную Мать. Точно так же, как посредством проекции из крошечного слайда на далеком экране появляются доисторические чудовища, так и бурная эротическая энергия, пройдя через уникальный фильтр индивидуальной истории, может наполнить любую форму и создать любой психический образ.

Разумеется, все проекции формируются бессознательно; как только человек отмечает: «Это моя проекция», – значит, уже начался процесс ее ликвидации. Иначе говоря, как только мы начинаем пытаться что‑то действительно осознать, то сразу же Другой перестает притягивать, удерживать и возвращать нам наши проекции. И если существует главный закон функционирования психики, то он заключается в том, что внутреннее бессознательное содержание психики проецируется вовне. Именно поэтому Юнг заметил: «Если человек не осознает внутреннее содержание своей психики, оно влияет на него извне и становится его судьбой»¹⁹. Но поскольку психика состоит из множества расщепленных энергетических образований, комплексов и архетипических форм (которым Юнг придал статус, близкий к мифологическому, назвав их анимой, анимусом, Тенью), причем практически все они являются бессознательными, то всегда появляется возможность для проекции. Поскольку я никогда не способен познать бессознательное ни теоретически, не практически, то я никогда не знаю, какие энергии автономно действуют у меня внутри, создавая покров иллюзии и набрасывая его на тот мир, который мне кажется известным.

Более двухсот лет тому назад Кант предупреждал, что познать Ding‑an‑Sich, «вещь‑в‑себе», нельзя в принципе, то есть существенные характеристики внешней реальности непознаваемы; познанию поддается лишь результат психической обработки субъектом своего феноменологического восприятия реальности. Используя тавтологический оборот, можно сказать, что мы лишь ощущаем наше ощущение! Убедившись в субъективности человеческого восприятия, Кант завершил изучение метафизики, то есть поиск абсолютной реальности, и тем самым доказал необходимость изучения психологии, то есть исследования внутрипсихических процессов.

«Все отношения – все без исключения отношения – начинаются с проекции», – таким простым, но категоричным утверждением я начинал семинар в одном из городов западного побережья США два года тому назад. Не закончив оставшуюся часть вступления, мне пришлось остановиться, так как два слушателя, сидевшие в разных местах аудитории, громко и очень эмоционально стали мне возражать. «Но иногда вы просто знаете, – настаивали они, – вы видите с первого взгляда, что это тот самый человек». Только присутствием невидимого комплекса, сравнимого с подводной миной, которая находится впереди быстро идущего корабля, можно объяснить подобный мощный энергетический выплеск. Оба моих оппонента настаивали на том, что Другого можно узнать сразу, в особенности того Другого, который является Возлюбленным. Разумеется, у каждого человека есть интуитивная функция, на которую одни из нас полагаются больше, чем другие, и иногда их предположения вполне оправдываются. Мы «ощущаем», что это должно быть так, а не иначе; мы «чуем это своим нюхом», как кот чует мышь, мы «видим это своим сердцем, печенью, селезенкой и всем остальным…» Но при этом мы также часто ошибаемся.

Я воздержался от вопроса к своим оппонентам, находятся ли все еще рядом с ними их Возлюбленные – те, про которых им сразу «все стало ясно» с первого взгляда. Мне очень хотелось бы знать: если спустя много лет оказалось, что этот первый великий инсайт оказался истинным, насколько отношения с Другим сохраняли свою первоначальную искренность и страсть на протяжении всего этого времени? Неужели эротическая связь и по сей день была столь же сильной, как в первое время? Я подозреваю, что нет, ибо это бывает крайне редко. Но такова сила идеи, аффективно заряженной идеи, которая в действительности называется «комплексом». Назвать такую идею комплексом – ни в коем случае не значит обесценить ее. Проще говоря, комплекс – это энергетически заряженная идея, которая напоминает о себе, стучась в область нашего мышления, когда ей «вздумается».

Энергию комплекса нельзя переоценить; по сути именно она определяет как индивидуальную историю человека, так и традиционную культуру общества. Нас всех воодушевляют две великие идеи, или два комплекса. Обе идеи ложные, и мы хорошо это сознаем, но при всем при том находим множество способов это отрицать, скрывать или находить этому рационалистическое объяснение.

Первая великая ложная идея – мечта о бессмертии. Мы знаем, что мы смертны; нам хорошо известна статистика; наконец, мы читаем газеты. При этом каждому из нас внутренне хотелось бы ощутить свою исключительность. Конечно же, именно я по той или иной причине стану исключением и буду жить вечно. Разумеется, мы знаем, что будет совсем не так, но эта фантазия чрезвычайно живуча.

Другая великая ложная идея, овладевшая умами людей, – это мечта о Добром Волшебнике. В ее основе лежит убеждение, что существует человек, который создан именно для нас: он сделает нашу жизнь осмысленной и интересной и исправит изъяны, которые существуют в ней. Он будет жить только для нас, читать наши мысли и удовлетворять наши самые глубокие потребности. Он будет добрым родителем, который защитит нас от страданий, и избавит нас, если нам повезет, от очень опасного путешествия – индивидуации. Все популярные произведения искусства пронизаны этой идеей, а также ее крахом – поиски Доброго Волшебника, нахождение его или ее, пугающее открытие человечности этого Другого и… возобновление поисков. Когда вы едете в автомобиле, включите радио и прослушайте подряд первые десять песен. Девять из них будут посвящены поискам Доброго Волшебника²⁰.

За этими поисками Доброго Волшебника скрывается архетипическая энергия родительских имаго. Впервые мы ощущаем свое Я в отношениях с этими Первичными Другими, которыми обычно являются отец и мать. Само сознание появляется вследствие расщепления этой первичной мистической сопричастности, которая характеризует чувственную сферу младенца. На основе самых первых ощущений формируется парадигма, включающая в себя понятия Я, Другого и отношений между ними. Эти отношения прочно вплетаются в нашу неврологическую и эмоциональную структуру.

Было замечено, что люди, которые долго живут вместе, становятся похожи друг на друга. (Собаки и их хозяева тоже могут стать похожими, но это уже другая история.) Случается и так, что с приближением к пятидесятилетнему рубежу человеку начинает казаться, что его спутник напоминает ему родителя. Подумайте о тех немолодых людях, которые называют друг друга «Мать» и «Отец», «Мамочка» и «Папочка», «Мама» и «Папа». Такие обращения говорят о том, что изначальное влечение к партнеру в первую очередь определялось родительским имаго. Этот бессознательный образ проецировался на всех потенциальных партнеров, пока кто‑то из них не оказался «подходящим» для того, чтобы «поймать» эту проекцию и «удержать» ее.

Истинную глубину и энергию таких имаго узнать невозможно, так как они, во‑первых, являются бессознательными, а, во‑вторых, сформировались еще до того, как появилось сознание, способное на них реагировать. Иногда человек может осознать какую‑то особенность, сформировавшуюся в сфере осознанных отношений с кем‑то из родителей. Искомый партнер должен быть постоянным и внушающим доверие, например, для создания такого же ощущения безопасности, которое раньше создавал родитель. Но чаще всего патология детско‑родительских отношений приводит к конфликтам. Сколько детей, переживших насилие, вступили в отношения с насильниками, беспомощно воспроизводя первичную парадигму? Сколько детей алкоголиков, став взрослыми, нашли себе зависимых партнеров, с которыми вступили в созависимые отношения? Часто такие психологические структуры «дремлют» под покровом бессознательного и не проявляются на протяжении десятилетий. Иногда человек разрывает отношения со своим партнером и сознательно ищет себе совершенно иного спутника, но лишь воспроизводит хорошо знакомую динамику, которая была характерна для прежних отношений.

Конечно же, повторяется только внутренняя психодинамика отношений, а не их внешнее выражение. Какой человек, находящийся в здравом уме, станет искать себе партнера, говоря: «Я хочу в отношениях с тобой отыграть свои детские травмы. Я тебя полюблю, потому что эти отношения мне очень хорошо знакомы»? Однако именно так мы и поступаем. Действительно, страшно себе представить, какая малая часть близких отношений осознается нами и каким сильным является наше запрограммированное желание того, что нам очень хорошо известно. Мы ищем то, что мы знаем, даже если это наносит нам травму.

Вот почему именно Добрый Волшебник нагружен обломками нашей индивидуальной истории и осколками нашей психики. Если у нас есть враг, который удерживает нас в плену, то этот враг – власть нашей индивидуальной истории, которая способна поработить наше сознание, исказить наш взгляд на будущее, помешать нашему выбору и заставить нас постоянно ее воспроизводить. Одна из задач, которые решает психотерапия, – это конфронтация с такой историей, хотя бы в той мере, в какой ее можно осознать, исследуя характерные стили поведения, симптомы и сновидения. Эта конфронтация иногда вызывает потрясение, иногда – депрессию, но всегда приводит к смирению. Как зрелый человек с болью вспоминает те возможности выбора, которые были у него в подростковом возрасте, горько сознавая, насколько он мало тогда понимал, точно так же и бессознательная динамика, которая привела человека к определенному типу отношений, однажды может выйти на поверхность. И тогда мы наблюдаем картину, которую редко можно назвать приятной.

 

Эта сумасшедшая вещь, которая называется любовью

 

Когда кто‑то читает эти строки, с чем‑то соглашаясь, с чем‑то нет, но в целом следуя за ходом мыслей, его сердце внезапно воскликнет: «А что же будет с любовью?»

Ах, да, эта изумительная штука – любовь, волшебный эликсир, без которого мы все погибнем. И что же она собой представляет, – спросим мы, – эта самая любовь? Не выражается ли ее сущность довольно циничной фразой, которая принадлежит поэту Джону Сиарди: «Любовь – это слово, которое обозначает сексуальное возбуждение юноши, привычку человека среднего возраста и взаимную зависимость стариков»? А может быть, это магическая сила, которая вращает земной шар, обновляет мир (то есть выполняет функцию, которую у древних греков выполнял Эрос) и делает нас несчастными, едва она исчезает? А нужно ли вообще соглашаться с ее универсальным определением? Нет ли в ее странной власти какого‑то привкуса магии? Разве такая власть не скрывается и не проявляется вновь как энергия, которая воспламеняет имаго Возлюбленного (или Возлюбленной)? Может быть, нам все‑таки следует немного отступить и несколько разобраться в любовных отношениях?

Несомненно, основа любви – это поток энергии, который может быть или однонаправленным, или реципрокным. Поэтому мы можем сказать, что любим своих питомцев, любим свою страну, любим Моне, любим пончики, яблочный пирог, гольф и многое другое. Несомненно, много энергии отнимают дружеские отношения. Чем человек моложе, тем менее стойки такие дружеские отношения, ибо они оказываются очень хрупкими и едва выдерживают испытание конфликтом и разочарованием.

Несколько лет назад в своей статье в журнале «Современная психология» Поль Рихт, сотрудник Университета штата Северная Дакота, привел следующие обобщенные выводы своих исследований любви и дружбы:

 

Существуют четыре отличия любовных отношений от дружеских. Любовные отношения более избирательны, более эмоционально выразительны и более постоянны, чем дружеские; кроме того, считается, что они больше подвержены влиянию социальных норм и ожиданий²¹.

 

Согласно мнению других исследователей, приведенному в этой статье, любовным и дружеским отношениям присущи следующие восемь характерных черт: ощущение радости от присутствия другого человека, взаимопомощь, уважение, искренность, принятие другого человека таким, какой он есть, доверие, взаимопонимание и уверенность.

Мы можем любить своих друзей, но, по‑видимому, эмоциональный заряд близких любовных отношений гораздо выше. Близость часто включает в себя очарование Другим, стремление быть для него единственным и неповторимым и, конечно же, сексуальное влечение. Каждая из перечисленных характеристик свидетельствует о том, что в отношениях любовной близости сосредоточено гораздо больше психической энергии, чем в дружбе. Слово fascination (обаяние, привлекательность) происходит от латинского слова fascinare (очаровывать). В данном случае слово очарование означает совсем не то, о чем вы узнаете к окончанию школы; здесь оно имеет смысл «зачаровывать», «порабощать сознание», «приобретать над ним власть».

Поэтому быть очарованным Другим – значит быть одержимым аффективно заряженной идеей. Именно это происходит во время действия проекции. В состоянии страстной и неистовой влюбленности – а выражение «неистовая» является очень сильным – человек фактически одержим Другим и не способен к сознательным поступкам. По влечению сердца человек попадает в плен проективной идентификации, и тогда снова растворяются границы между ним и Другим, как это происходило в младенчестве. Таково бессознательное обоснование очарования Другим: поиски возможности вернуться в потерянный рай детства, в лоно изначальной мистической сопричастности с теми, кто с рождения окружал тебя заботой и вниманием.

Столь же очевидно, что стремление к избирательности в отношениях вытекает из полной зависимости младенца от постоянного присутствия Другого. Существует популярное мнение, что ревность является свидетельством и мерой любви к человеку, а не показателем того, что его считают ненадежным и подозревают в измене. «Я знаю, что партнер меня очень любит, потому что терпеть не может, когда я разговариваю с кем‑то другим». Мне довелось услышать даже такое: жена, которую постоянно избивал муж, была совершенно уверена, что такое отношение насильника‑мужа лучше всего доказывает, как сильно он любит ее.

Один мужчина, который совсем ненадолго стал моим пациентом, был женат несколько раз. В детстве он подвергался психологическому насилию, поэтому постоянно следил за поведением всех своих подруг – настолько непрочной ему казалась психологическая основа их отношений. Разумеется, он не мог выдержать напряжения терапевтического процесса, так как для интроспекции, которая является одной из его составляющих, требуется сила воли и эмоциональная устойчивость, которыми он не обладал. Стремление удержать рядом с собой другого человека – здесь я не имею в виду сохранение сексуальной верности – в конечном счете приводит к плачевным результатам, ибо свобода Другого будет подавляться проявлениями властолюбия и сопутствующей ему потребности в постоянном контроле.

О сексуальном влечении в близких отношениях мы поговорим несколько позже. Но к ранее приведенному списку различий между любовными и дружескими отношениями можно было бы добавить еще два. В любовных отношениях человек больше защищает Другого, так как вкладывает больше сил и энергии в его благополучие. И еще: человек пожертвует собой скорее ради Возлюбленного, чем ради друга. Очень хорошо известно, что самопожертвование – это краеугольный камень многих величайших историй любви. Они по‑прежнему бередят нам душу, показывая способность человека сублимировать глубинный инстинкт выживания ради своего возлюбленного Другого.

Кроме того, нам надо будет далее четко отличать традиционный формальный договор, который мы называем «брак», от энергии, которую мы называем «любовь». В данном случае, говоря о «браке», я опять же имею в виду не столько юридическое оформление отношений между двумя людьми, сколько глубину и характер соглашения, которое снижает вероятность разрыва. Глупость так называемой «общественной морали» и большинства правительств становится причиной запретов на однополые браки, даже если партнеров объединяют полное согласие, общая система ценностей и постоянство отношений.

Их нетерпимость порождает не просто дискриминацию; она подрывает фундамент основанных на согласии отношений. Так, один гомосексуалист недавно сказал мне: «Я уже устал платить налоги на поддержку гетеросексуального блуда». А другой гомосексуалист сказал иначе, причем в его шутке действительно была только доля шутки: «Я верю в гомосексуальные браки, потому что верю в гомосексуальные разводы». Он намекал на то, что хотел бы, чтобы семейное право распространялось на него не только в виде страховки, налоговых льгот и т. п., но и в отношении прав каждого из партнеров при разводе. (В конечном счете при всей своей борьбе за чистоту нравов, «мораль большинства» не является моралью и не разделяется большинством.)

Традиционно любовь и брак никогда не были тождественны; они очень редко, как поется в известной старой песне, составляли единое целое, «как лошадь и экипаж». Фактически лишь чуть более ста лет назад «глас народа» объявил, что любовь и брак – это одно и то же. Это вовсе не значит, что люди, которые соглашались быть супругами, не любили друг друга; но общее социально‑историческое назначение брака заключалась в том, чтобы привнести стабильность в общество, а вовсе не осчастливить отдельных людей или способствовать процессу их взаимной индивидуации. Вполне возможно, что большинство браков в истории человечества по современным меркам считалось бы «браком по расчету», ибо они заключались именно для рождения, защиты и воспитания детей, то есть для сохранения стабильности общества, для передачи из поколения в поколение системы социальных и религиозных ценностей, а также для направления анархичного либидо на достижение социально одобряемых целей.

Кроме того, во многих браках любовь – какой бы она ни была в действительности – просто не считалась основополагающей ценностью. Чаще всего людей соединяла связующая их энергия, то есть взаимодействие их активизировавшихся комплексов. Каждый из них или оба сразу стремились найти в другом доброго и заботливого родителя, может быть, даже психологического насильника, чтобы подкрепить травмированное ощущение своего Я, или же то, что отсутствовало в их родной семье. Человек мог вступить в брак и для того, чтобы получить ощущение власти, которое возникает при переносе.

Мне вспоминаются две женщины, одна из которых стала моей пациенткой, а затем порекомендовала другой обратиться ко мне. Обе они жаловались на одно и то же: их мужья могли разговаривать только о бизнесе. Обе они лет двадцать тому назад вышли замуж «по любви», а затем быстро развелись. Затем каждая из них, явно совершив более зрелый выбор, вышла замуж за мужчину, который был существенно старше нее, «успешен» и обеспечен. Но при этом каждая из них проецировала свой неразвитый анимус на второго мужа. У них были фешенебельные особняки и престижные дорогие автомобили, но оказалось, что между супругами не было близких отношений. Те «мужские» качества, которые привлекали их в мужьях, не только были не развиты у них самих, но и обедняли их восприятие личности мужей, делая значимым лишь их богатство, которое не принесло им ни счастья, ни близких Отношений.

Не следует забывать древнюю мудрость: остерегайтесь получить то, чего вы хотите. Этому мудрому совету следует глубинная психология: мы могли бы получить лишь то, что хочет наш комплекс, наша неосознанная индивидуальная история, наша непрожитая жизнь. И тогда сформированные на такой порочной основе отношения могут стать лишь сценой для отыгрывания этого трагического сценария, с которым они тайно связаны.

Кажется, что все в жизни без исключения вертится вокруг этой странной штуки, которая называется любовью. Мы любим природу, мы занимаемся любовью, мы влюбляемся и разочаровываемся, мы гонимся за любовью и умоляем ее нас спасти. Романтическая любовь – так мы называем этот порыв – эта испепеляющая страсть, эта неистовая тоска по Возлюбленному (или по Возлюбленной), эта напряженная борьба, эта глубокая грусть при утрате Возлюбленного (или Возлюбленной), эта тревожная неопределенность относительно реального существования Другого – все это и многое другое является одновременно и величайшим источником энергии, и основным современным наркотиком. При распаде родовых мифов, которые когда‑то помогали нашим предкам устанавливать связь с богами, с природой, со своим племенем и с самими собой, может получиться так, что романтическая любовь скоро станет главным средством удовлетворения экзистенциального голода. Можно даже утверждать, что романтическая любовь по силе своего воздействия на человека заменила институт религии, так как она обладает величайшей мотивирующей силой и оказывает огромное влияние на нашу жизнь.

Итак, поиск любви заменил поиск Бога. Вас это изумляет? А разве это не так? Повторяю: просто включите радио. Подавляющее большинство популярных песен доносит до нас «религиозность» романтической любви. Вспомним этимологию слова «религия» – «связывать вновь», «воссоединять». До сих пор мы искали эту связь, стремясь воссоединиться с высшим; сейчас мы ищем ее, пытаясь проникнуть в Другого. Вслушиваясь в любую песню, можно распознать в ней такой хорошо знакомый нам поиск этого Другого: знание того, что он (или она) находятся прямо за следующим эмоциональным поворотом, радость от встречи именно с Ним, смятение, которое вызывается активизацией комплексов, гнев и горечь, вызванные конфликтом и болью, скорбь из‑за утраты – и последующее возвращение к новому поиску, который будет продолжаться в следующей, тысячной песне тысяча первого цикла.

Если бы удалось написать песню, в которой соединились бы все эти стадии поиска Доброго Волшебника, можно было бы не только заработать большие деньги, но и создать основную религию западной цивилизации. Движущая сила этой романтической фантазии намного превышает мотивирующую силу экономической конкуренции. Объединяя взгляды на современный мир Т.С. Элиота и Альберта Камю^*, можно сказать так: «Они делали деньги и прелюбодействовали». Ни одна жизненная философия их не увлекает надолго, но эти две цели сохраняются постоянно.

Огромная власть лжебогов заключается даже не в силе изощренного соблазна, которой они обладают, а в сохранении ими способности внушать непререкаемую веру в себя, несмотря на их многочисленные предательства. Многие популярные песни фактически знаменуют непреклонную сердечную решимость снова приступить к неистовому поиску Доброго Волшебника. Популярность книги и фильма «Мосты графства Мэдисон»^* – еще один пример религиозной силы этого романтического влечения и нескончаемого поиска. Однажды, в середине вашей скучной и тоскливой жизни, появится судьбоносный сказочный пришелец и откроет для нас жизнь, которой вы достойны, благословит и поддержит ваше преображение, а затем навсегда исчезнет, оставив вас наедине с обыденностью и рутиной, – с душой, пылающей страстью. Поцелуи – это Судьба ^*. Ни один партнер, даже самый хороший, не может состязаться с такой фантазией.

Существуют и другие случаи, когда любовь и брак не являются тождественными. Многие супружеские отношения просто развиваются за рамками невидимого договора между партнерами. Какие бы комплексы или запрограммированные идеи Я и Другого ни вдохновляли заключить брак, человеческая психика всегда уводила их в другом направлении. Не то чтобы у людей пропадала влюбленность: просто изначальные побудительные мотивы постепенно теряли свою силу, уступая место другим соображениям, или же комплекс «решал», что Другой больше не соответствует ожиданиям Я, сформированным исходной программой.

Если супружеские отношения не способствовали личностному росту человека – это большое несчастье. Внешняя продолжительность брака вовсе не дает повода для торжества, ибо кто может знать, как за это время изменилась душа каждого супруга? В данном случае вспоминается стихотворение Кристиана Моргенштерна «Два осла»:

 

Как‑то один депрессивный осел

К супруге явился и молвил ей: «Все!

Мы долго молчали и ночью, и днем,

Вместе мы жили и вместе умрем!»

Случалось же это почти каждый час,

Радостно жизнь их течет и сейчас²².

 

Я полагаю, что «весело» сказано иронично, в расчете на публику, и что за этой иронией скрывается множество ран. Ибо сколько членов супружеских пар развиваются примерно в одном и том же направлении и примерно одинаковыми темпами? Редко бывает так, что оба они воспринимают жизнь на одинаковом уровне сознания или обладают равной способностью решать трудные проблемы. Чаще один из партнеров уже не соблюдает неосознанные условия взаимоотношений, а другой, наоборот, изо всех сил цепляется за формальный договор, который они заключили при вступлении в брак. Первый чувствует фрустрацию и впадает в состояние депрессии; второй ощущает тревогу и хочет все взять под свой контроль. Согласно моему опыту, чаще всего именно женщины стремятся к изменению и развитию. Может быть, так оно и есть, ибо женщины, наверное, более сосредоточены на межличностных отношениях, а мужчины больше связывают свое благополучие с такими внешними факторами, как карьера и собственность. И те, и другие могут быть в равной степени несчастны, но в центре их внимания – совершенно разные вещи. Женщины стремятся «перекроить» отношения, то есть перенести их на другую психологическую основу; мужчины скорее склонны исправлять в отношениях то, что в них «сломалось» или испортилось. Их цели одинаковы, но средства достижения прямо противоположны.

Поскольку ни в какой другой стране, кроме США, идея романтизма не имела столь сильного влияния, как на американскую поп‑культуру XX века, ни одна из них не имеет под собой такой шаткой основы. А тогда неизбежен следующий вывод: ни одна культура не содержит столько скрытого разочарования, сколько та, которая стремится самоутвердиться в проекции, фантазии и иллюзии.

Поэтому вернемся к идее проекции. То, что мы о себе не знаем – а многое мы просто не можем знать в принципе, – будет проецироваться на внешний мир.

На поиски Доброго Волшебника нас зовет персидский поэт Руми в стихотворении, которое начинается так:

 

Как только я услышал первую историю любви,

Я сразу же отправился на поиски тебя…²³

 

Разве мы не стремимся именно к такой судьбоносной встрече с Тем, кто нам послан богами, кто сделает нас совершенными, а нашу личность – целостной? Разве в посвященном любви диалоге «Пир» Платон не выразил именно такую надежду, вложив в уста Аристофана ироничное описание изначальной целостности людей, последующего расщепления их богами за неблаговидные деяния и мира, наполненного половинками человеческих душ, которые истово ищут свою вторую половину? Но Руми знает лучше:

 

… не понимая, насколько это тщетно.

Влюбленным нигде не суждено встретиться.

Каждый из них все время находится внутри другого²⁴.

 

У меня есть копия полотна XIX века – картины художника эпохи прерафаэлитов. Эта очень сентиментальная картина, на которой изображен чудесный момент созерцания Данте Беатриче (Беатрис Портинари), которая идет по набережной Арно во Флоренции. В левой части картины стоит пораженный Данте, приложив руку к своему израненному сердцу. Беатриче идет к нему с розой в руках, не только очаровывая его своей прелестью, но и навевая очертания того блаженного образа, который он позже увидел в Раю. По одну сторону от Беатриче стоит ее подруга, одетая в голубое (голубой цвет в Средние века символизировал девственность и духовность); по другую сторону – подруга, одетая в красное (красный цвет символизировал чувственность и страсть). Присутствует и то, и другое. Позже эта женщина, которую Данте никогда лично не знал, станет его духовным проводником, его психопомпом; она выведет его из Ада и приведет в Божественную Обитель.

Этот сюжет заряжен энергетически – он представляет собой сплошное символическое изображение проекций. Реально только переживание Данте; нереальна же сама Беатриче, представляющая собой энергетический источник, питающий творчество Данте и делающий его мифопоэтическим голосом своей эпохи. И так происходит всегда: наш Возлюбленный, который нас вдохновляет, все время находится у нас внутри. По существу, это одно из самых поразительных свойств проекции: она помогает высвободиться энергии, которая иначе бы продолжала дремать. Нет сомнений, что это относится и ко мне, и к вам, и к Данте, и к любому художнику, любому антрепренеру, любому автомеханику, любой официантке, то есть к любому человеку.

 

Внутренняя динамика проекции

 

Наша индивидуальная психологическая история, которая проявляется в психодинамике комплексов, постоянно занята поисками аналогий («Когда я здесь был раньше?»^*), и механизм проекции, полностью подтверждающий динамику переноса и контрпереноса, присутствует в любых отношениях.

В процессе традиционной аналитической терапии человек приходит на каждую сессию не только с целью что‑то осознать: он извлекает на поверхность динамичное, целенаправленное и автономное содержимое «психологического подвала своей индивидуальной истории». Аналитик тоже не свободен от своей индивидуальной истории, но в процессе продолжительного анализа он может догадаться о том, какой комплекс может быть активирован на сессии посредством продуцированного пациентом материала. Это не значит, что анализ позволяет человеку полностью осознать свои психические реакции, но он помогает увидеть их проявления, как только они возникают.

Диаграмму, которая приведена ниже, можно использовать для исследования любых отношений²⁵, хотя при наличии близости обычно активизируются многие первичные имаго Я и Другого, разные стратегии взаимоотношений, а также самые сильные надежды на исцеление. Повторяю: вспомним, что эти первичные имаго, как правило, формируются в результате разных событий в области детско‑родительских отношений.

 

 

E₁ обозначает Эго, или осознанное ощущение своего Я одним из партнеров, а Е₂ обозначает осознанное ощущение своего Я Другим. Е обозначает человека, о котором мы имеем сознательное представление и которым мы сами себя считаем. U₁ – это динамическая психологическая история одного партнера, U₂ – это психологическая история Другого. Оба термина: «динамический» и «психологическая история» – в данном случае являются ключевыми. Смысл первого термина заключается в том, что наша психическая энергия все время действует, оставаясь свободной от эго‑контроля (чтобы убедиться в этом, попробуйте сегодня ночью заставить себя увидеть тот или иной сон). Такая динамика нацелена на то, чтобы защитить организм и/или его последующее развитие, и может обслуживать того или другого или обоих вместе. Психологическая история – это не только последовательность событий нашей жизни, особенно в сфере отношений, но и способ интериоризации этих событий в уникальное мировоззрение, формирующее «временное сознание», основанное на психологических предпосылках индивидуальной истории человека, большинство из которых являются бессознательными.

Согласно данной диаграмме, существует двенадцать возможных направлений распространения энергии, и только два из них являются осознанными, а еще два могут стать таковыми. Энергия может распространяться в любом направлении от Е₁ к Е₂ (от одного Эго к другому). Кроме того, она может распространяться от Е₁ к U₁ и от Е₂ к U₂. Далее, в случае включения U (динамической психологической истории) каждого из партнеров – а это в большей или меньшей степени происходит всегда – ее содержание будет проецироваться на Е (Эго) Другого соответственно приведенным на схеме двум диагоналям²⁶.

Вспомним, что содержание основного закона проекции состоит в том, что бессознательный материал будет либо вытесняться, либо проецироваться, становится ясно, что в любой конкретный момент в отношениях между людьми происходит большое количество самых разных процессов. Мы даже можем отметить различие между «большими» и «малыми» проекциями. «Малые» проекции действуют в отношении Другого привычным, запрограммированным способом, который вытекает из всей истории отношений. А «большие» проекции связаны с переносом на Другого стремления «вернуться домой» – фантазии о том, что он (или она) меня исцелит, защитит, обо мне позаботится и избавит меня от ужасного оцепенения, связанного с моим взрослением.

Проекции, перенос и контрперенос возникают неизбежно, так же неизбежно возникают в нашем сознании ожидания в отношении Другого, ибо нам никогда не хватало ни мужества, ни осознания, чтобы избавиться от проекций и покончить с ожиданиями. Мы остаемся людьми, пребывающими в глубокой тоске по сверхчеловеку‑Другому. Следует лишь выяснить, в какой мере мы все это осознаем.

Когда E₁ направляет энергию к Е₂, наши отношения являются осознанными. Два человека, которые летят в самолете рейсом Чикаго – Нью‑Йорк или едут в поезде Санта Фе – Хьюстон, могут общаться между собой с большим интересом, а, расставшись, больше никогда не вспоминать друг о друге. Как правило, такие встречи происходят на сознательном уровне. Однако психологические истории двух людей, тем не менее, также присутствуют, и либо одна из них, либо другая, либо обе вместе могут активизироваться. Может быть, один из собеседников напоминает другому его родителя, который оставил его в детстве, или его любимого, или учителя, которого он боялся в школе. Тогда возникает и постепенно начинает преобладать бессознательное отношение, которое особым образом включает динамику переноса или контрпереноса. Человек может почувствовать к собеседнику антипатию или, наоборот, сильное влечение. Сколько романтических и даже супружеских отношений возникло в подобных обстоятельствах?

В отношениях, столь сильно обусловленных прошлым, некоторые периоды жизни могут повторяться. Мы можем проецировать на другого свой образ Идеального Возлюбленного или/и принимать на себя такую же проекцию; или же мы можем проецировать на других людей свой страх и ненависть, а они, в свою очередь, могут проецировать их на нас. В таких случаях мы временно подвергаемся воздействию психоза, то есть сознание порабощается содержанием бессознательного. Призма прошлого опыта, через которую мы видим мир, искажает наше восприятие и создает совершенно иной диапазон возможностей выбора и их последствий.

То, что обычно называется «влюбленностью», по существу является таким временным психозом. Именно поэтому для описания влюбленности употребляются известные выражения: «любовь слепа» или folie a deux (обоюдное сумасшествие). Посмотрите внимательно: Купидон изображен с надетой на глаза повязкой. Разве вслепую можно совершить правильный выбор? В подростковом возрасте можно возноситься в высоты и погружаться в глубины такого сумасшествия раза два в неделю. К счастью, этот психоз обычно бывает временным. Однако такие периоды сумасшествия могут породить хаос в отношении к своему Я и к окружающим: глубокую депрессию, манию преследования, человеконенавистничество и попытки самоубийства. И сейчас, когда я пишу эти строки, стало известно, что в тихом городке Пирл, штат Миссисипи, людей потрясло известие об убийстве нескольких школьников, совершенном подростком, который страдал от неразделенной любви.

Самой известной книгой в конце XVIII был роман Гете «Страдания молодого Вертера», в котором речь идет о несчастном влюбленном, покончившем с жизнью. И потом еще несколько десятков лет из Рейна или из Некара вылавливали тела брошенных, несчастных влюбленных, находили их на дне обрыва или у подножия какой‑нибудь скалы – у многих из них в кармане было издание этого романа.

Самоубийство – это «логическое» продолжение исходной бессознательной предпосылки: «Моя душа, вся моя жизнь находится в руках у этого Другого». Когда оказывается, что Другого для меня нет, или он меня отвергает, или я ощущаю себя беспомощным под напором внешних сил, то я мучительно страдаю из‑за потери ощущения своего Я. Утратив это ощущение, я превращаюсь в ничто, и тогда моя логика говорит, что я должен покончить с собой, чтобы не потерять себя. Человек, находящийся в состоянии крайнего возбуждения, не замечает «порочного круга», присущего этой логической аргументации. Мучительное сумасшествие – это не только основное содержание большинства произведений популярной культуры, но и состояние, которого стремятся достичь влюбленные. Такой экстаз, такое воспарение над действительностью, такая трансценденция, такая жажда возвращения домой! Кто не испытывал этого жгучего стремления, как Фауст, к трансцендентной встрече с жизнью? Кому бы не хотелось вместе с Гельдерлином испытать такую же трансценденцию: «Однажды я / жил, как живут боги, и больше ничего мне было не надо»²⁷. И кто не желал бы вытащить такой же жребий вместе с Руми:

 

Мне захотелось тебя поцеловать.

Цена поцелуя – твоя жизнь.

И сразу моя любовь врывается в мою жизнь и кричит:

Все решено. По рукам²⁸.

 

То, что могут предложить другие виды зависимости: наркотическая, игровая, – меркнет по сравнению с тем, что может предложить трансцендентный Другой. А он предлагает не просто облегчить боль от столкновения с внешним миром, не просто находит средство спасения от скуки и депрессии, а воссоздает тот потерянный рай, который человек ищет в лабиринте своей индивидуальной истории. Ничто на свете не обладает такой властью над нашей жизнью, как намек, сообщение, обещание Доброго Волшебника воссоздать Райский Сад. Тогда не стоит удивляться тому, что у нас вновь появляется ужасный страх снова потерять рай, едва вдалеке появятся его очертания. Кому захочется там жить, если снова придется его потерять? Повторяющаяся потеря рая – это условие человеческой жизни, даже если нашей основной фантазией является надежда на его обретение.

При этом мы знаем, что Другой – это обычный человек, у которого есть недостатки. Он точно такой же, как все мы, поэтому никогда не сможет взять на себя все бремя организации земного рая, которое мы на него возлагаем. Отношения, которые на приведенной выше диаграмме обозначены двумя диагональными двунаправленными стрелками, – самые эффективные из всех двенадцати возможных. Но из‑за того, что содержание, которое они обозначают, настолько перегружено индивидуальной историей, неизбывной тоской и огромной надеждой, эти отношения обязательно закончатся. В этот момент у человека «проходит влюбленность», как принято говорить в нашей культуре. Больше половины всех популярных песен посвящены оплакиванию потери возлюбленного Другого. «Кто ты такой», «Я больше не хочу тебя знать», «Твое отношение ко мне изменилось», «Ты разбил мое сердце», или, иными словами, ты погубил мою надежду на обретение рая. Но из‑за того, что мое желание воссоздать Эдем, использовать тебя, чтобы вернуться домой, по существу является бессознательным, я не осознаю его основы в самом (или в самой) себе и мне остается только ненавидеть тебя за это огромное разочарование.

 

Исчезновение проекций

 

В своей книге «Проекция и ее устранение, с точки зрения юнгианской психологии» швейцарский аналитик Мария‑Луиза фон Франц (von Franz, 1980) подчеркивала, что процесс проецирования, а затем восстановления в единое целое разрозненных фрагментов нашего психического содержания состоит из пяти стадий.

На первой стадии человек убежден, что его внутреннее (то есть бессознательное) ощущение на самом деле является внешним ощущением, так как воспринимается «где‑то там». Тогда может возникнуть сильная влюбленность или сильная подозрительность. Один знакомый мужчина не позволял никуда отлучаться своей жене, поскольку был убежден, что у нее имеются связи «на стороне». Он нанял частных детективов, заставил ее два раза пройти тест на детекторе лжи, но все равно не верил ее заверениям в том, что она ему верна. В восьмилетнем возрасте его бросила мать, уехав с чужим мужчиной, и с тех пор он больше никогда ее не видел. Он никак не мог поверить, что вторая женщина в его жизни, которой он раскрыл свое сердце, может вести себя иначе.

Или же рассмотрим систему проецирования социопата. Получив в детстве серьезную эмоциональную травму, такой человек проецирует предательство своего Первого Другого на все человечество и не может вступать в отношения без постоянного осуществления над ними контроля. Утратив контроль над Другим, социопат переходит к насильственным действиям, бессознательно воспроизводя свое детское бессилие. Насилие над партнером – это проективный перенос прошлого в настоящее, который выражается в мрачном и постоянном воспроизведении эмоциональных травм.

На второй стадии проективного процесса происходит постепенное осознание несовместимости, увеличение разрыва между ожиданием того, каким должен быть Другой, и нашим реальным ощущением. Почему ее поведение так отличается от моего представления о том, как ей следует себя вести? Почему не видно, что он восхищается только мной? Почему иногда она капризничает и ведет себя непоследовательно? Пустяковые вопросы приводят к большим сомнениям. Сомнения приводят к страху и оцепенению. В конечном счете человек начинает сомневаться в подлинной сущности Другого. Это не сулит ничего хорошего и может послужить объяснением тому, что очень много партнеров постепенно переходят от наивных отношений к состязанию и борьбе за власть. Если ты не ведешь себя в соответствии с моими ожиданиями, я сделаю так, что тебе не поздоровится. Я буду следить за каждым твоим шагом, подавлять тебя силой, держать тебя на расстоянии, подводить тебя. Такие установки и поступки осознаются редко, но все эти элементы присутствуют в человеческих отношениях и заполняют зазор между ожидаемым и реальным поведением.

Исчезновение проекции часто вызывает болезненные ощущения, и чем шире была проекция, тем глубже ощущается боль. Человек рассчитывал на то, что Другой сделает все возможное, чтобы он вернулся домой. Такую фрустрацию испытывает кардинал, который бьется в стекло, но отскакивает обратно. Такое же изумленное оцепенение испытал щегол в рассказе Джеймса Турбера «Стекло в поле», в котором щегол рассказывает своим приятелям о том, что с ним произошло: «Я летал над лугом, и вдруг воздух вокруг меня стал превращаться в кристаллы». Часто спустя некоторое время после начала отношений партнеры хотят пройти терапию, при этом каждый из них ощущает внутреннюю травму, которую причинил ему Другой. Каждый потерял немало крови. Каждый считает терапевта не нейтральной стороной, а судьей, который просто принимает ту или другую сторону. Обычно к этому времени у каждого из партнеров проходит влюбленность, и в отношениях преобладает борьба за власть.

На третьей стадии процесса проецирования, который может осуществляться как в условиях терапии, так и вне ее, обязательно происходит оценка нового восприятия Другого. Теперь партнер предстает в совершенно ином свете. Что происходит между нами? Кто же на самом деле он/она?

На четвертой стадии человеку приходится признать, что его восприятие не соответствовало действительности, что он воспринимал Другого не как внешнего субъекта, а как часть своего внутреннего содержания. Это признание – мужественный шаг с этической точки зрения, так как оно помогает снять с Другого бремя космических ожиданий и фантазий.

Пятая стадия – это стадия поиска у себя внутри психического содержания, составляющего основу проекции. Иными словами, следует определить значение проекции. Какая часть моей личности была спроецирована, и к чему это привело? Поскольку в силу своего определения проекции изначально являются бессознательными, мы их можем «устранить» только после мучительных страданий вследствие различий между своими ожиданиями и реальностью.

Кроме боли из‑за таких различий, свидетельствующей о действии проекций, об их существовании можно узнать с помощью тех же трех способов, которые помогают нам установить наличие комплексов.

Во‑первых, существуют предсказуемые ситуации, в которых весьма вероятна активизация комплексов или проекций. В подавляющем большинстве случаев таким эмоционально заряженным полем с постоянным обменом проекциями является сфера близких отношений. Это может нас огорчить и даже вызвать депрессию – в любом случае это нас унижает, – ибо человек никогда по‑настоящему не знает Другого, а все, что мы не знаем, всегда наполняется содержанием наших проекций. Даже люди, которые не один десяток лет прожили вместе, едва знают друг друга с психологической точки зрения, хотя при этом они очень сильно привыкли друг к другу.

Во‑вторых, наше ощущение проекции может быть чисто физиологическим. Желудочные колики, сердцебиение, потные руки и т. п. – все эти соматические состояния могут помочь распознать характерные признаки проекции.

В‑третьих, количество энергии, которое содержится в проекции, никогда не соответствует ситуации. Так как близкие отношения всегда обременены надеждой на «возвращение домой», количество эмоциональной энергии, которая ощущается в таких отношениях, свидетельствует о масштабе глубинной внутренней программы, спроецированной на Другого. Это вовсе не значит, что отношения теряют свою важность и глубину; скорее это говорит о том, что мы можем переоценить значение этих отношений. Повторяю: лишившись Другого, человек иногда совершает самоубийство именно потому, что потерпела крах его фантазия о возрождении Первозданного Другого. Разумеется, это значит, что нам следует оплакать потерю, но слишком часто Другой становится для нас сверхценным только из‑за нашего обесценивания себя.

Юнг напоминает нам о повсеместном присутствии проекций: «Основной психологической причиной проецирования всегда становится активизированное бессознательное, которое ищет свое выражение»²⁹. Об этом же он пишет и в другой своей работе:

 

Строго говоря, проекция никогда никем не создается; она просто возникает. Во мраке всего, существующего вне меня, я нахожу свою внутреннюю жизнь или жизнь своей психики, но этого не осознаю… Такие проекции начинают повторяться при попытках человека исследовать мрачную бездну, которую он невольно заполняет живыми образами³⁰.

 

Выстрадав это различие, а также потерю Другого в содержании своей проекции, мы, наконец, должны решить скромную задачу – достичь осознания. То, что мы о себе не знаем, может и будет причинять боль и нам, и окружающим нас людям. В конечном счете осознание оказывается нашим нравственным долгом. Фон Франц утверждает следующее:

 

Мы, среднестатистические люди… всю оставшуюся жизнь вряд ли сможем избежать необходимости снова и снова признавать в проекциях то содержание, которое в них действительно присутствует, или, в крайнем случае, хотя бы считать их ошибочными суждениями. По‑моему, очень важно постоянно иметь в виду, по крайней мере, саму возможность существования проекции. Это приведет к тому, что наше эго‑сознание станет значительно скромнее, а мы сможем всегда осознанно проверять свои взгляды и чувства и не тратить свою психическую энергию на преследование иллюзорных целей³¹.

 

Последнее замечание фон Франц нам следует многократно повторять, чтобы мы «не тратили свою психическую энергию на преследование иллюзорных целей». Мифическое усилие, направленное на воссоздание Райского Сада, заложено в глубине человеческой природы, но чем больше мы стремимся к этой цели, тем меньше шансов ее достичь. Наверное, что‑то похожее ощущали выбившиеся из сил покорители Коронадо, когда они поднимались на очередную вершину в Нью‑Мексико и видели на горизонте очередной золотой город, который сразу же исчезал, как только они до него добирались.

Нам следует представить себе поток глубинной энергии от бессознательного одного человека к бессознательному другого, который обозначен нижней двунаправленной стрелкой на приведенной выше диаграмме. Пока два человека не смогут конкретизировать свои ощущения и понять их природу, им не удастся осознать, что между U₁ и U₂ существует определенный вид мистической сопричастности. Может возникнуть проективная идентификация, при которой одна личность внедряется в другую, и тогда существующие между ними стрелки просто исчезают. Может быть, благодаря именно этому психологическому механизму Гитлер стал воплощением социальных интересов немецкого общества? А потому его индивидуальное бессознательное, впитав в себя коллективное бессознательное возбужденной толпы, вышло далеко за рамки проекции, присущей комплексу героя и спасителя? По крайней мере, такие предположения не менее правдоподобны, чем попытки объяснить его способность мобилизовывать, вбирать в себя и направлять энергию миллионов людей посредством использования некоторых экономических и политических факторов.

Вряд ли стоит сомневаться в существовании такой проективной идентификации. Оба человека прекрасно себя чувствуют, если один ощущает, что возвращается домой с помощью Другого; оба они чувствуют себя отвратительно, если один ощущает, что находится в полной власти Другого. Сколько погромов, пыток, пожаров, массовых истерик искалечило ход нашей истории и привело к гибели множество людей из‑за бессознательного слияния U₁ и U₂?

Теперь нам осталось рассмотреть самые важные связи на диаграмме отношений, обозначенные вертикальными стрелками, – связь сознания и бессознательного у каждого из партнеров. Качество и характер всех отношений определяются именно этой связью, но именно на нее меньше всего обращают внимания. Повторяю: мы не можем знать, в чем мы остаемся бессознательными, но нам никогда не следует забывать об активности бессознательного и его способности проецироваться вовне.

Так как в каждой проекции содержится некая часть нашей личности, то, что мы «видим» в Другом, – это в какой‑то мере и наша часть. Это может показаться нелепым, но это значит, что мы влюбляемся в некую часть своей личности, которую психологически нам «отзеркалил» Другой. В повседневной жизни человеку встречаются тысячи других людей, с которыми он мог бы вступить в личные отношения. Вместе с тем только небольшая их часть, может быть, всего несколько сотен обладают способностью активизировать наши бессознательные имаго Я и Другого. Как выразился Юнг, они имеют «крючок», за который цепляются и на котором удерживаются наши далеко идущие психические линии жизни.

Вспомним о том, что эти имаго в основном составляет совокупность наших первичных ощущений, связанных с отношениями Мамы и Папы, и той психодинамики, которая существовала между ними. Вся эта совокупность ощущений давно и надолго превратилась в психическую крепость. При встрече с подходящими кандидатами происходит обмен энергией: по крайней мере, ее поток направляется от нас к ним, и иногда энергия возвращается обратно. Когда наша проекция достигает Другого и отражается обратно, мы ощущаем нечто похожее на резонанс, нечто напоминающее ощущение целостности; таким является один из способов нашего «возвращения домой», основанный на том, что мы воссоединились с самими собой и сами в себя влюбились.

Это вовсе не значит, что Другой не обладает объективными качествами в самом широком диапазоне: от доброты и красоты до способности причинять нам боль и сыпать соль на наши старые раны. Но, как уже отмечалось, мы не знаем и не можем как следует знать этого Другого, даже после продолжительного знакомства. А то, что мы «знаем», – это свой собственный опыт. В своем диалоге «Ми‑нос» Платон утверждал, что все знания являются рас‑познаванием (re‑cognition). Мы рас‑познаём то, что однажды уже познали и забыли, или вытеснили, или же отделили.

Это при‑знание (re‑knowing), вос‑поминание (re‑membrance), это рас‑познавание (re‑cognition) фактически представляет собой пере‑открытие частей нашей личности, отзеркаленных Другим. Когда эти чувства взаимны, то играют виолончели, на небе вспыхивают зарницы, возрождается надежда, обновляется мир. А потом начинается процесс устранения взаимных проекций. Но ничто не причиняет такую боль, как осознание тщетности спроецированной надежды, ничто не наносит такого вреда, как возрождение этой надежды. Как раз это возрождение надежды и эта теневая природа влечения называется романтикой. Как это ни парадоксально, но именно такой поиск отзеркаливания Другим является основой психодинамики нарциссизма, который формируется вследствие недостаточного эмоционального отзеркаливания ребенка любящим и заботливым родителем.

Одна пациентка рассказывала мне, что ее страдавший нарциссическими расстройствами отец просто «влюбился в себя», посмотрев снятые ею видеофильмы. Он вернулся во Флориду, взяв копии этих фильмов со своим участием и регулярно на себя смотрел. Она размышляла о том, что ее жизнь была бы совершенно иной, если бы он больше смотрел телевизор, а не использовал свою маленькую дочь в качестве отзеркаливающего объекта.

Люди, искренне верящие в идею романтических отношений, безусловно, со мной не согласятся, но при этом они будут оставаться во власти иллюзии о существовании Доброго Волшебника. Читатель, нахмурившись, спросит: «Но разве в жизни не существует романтики? Неужели нет ничего, что сделало бы жизнь увлекательной и интересной?» Конечно, есть! Как раз в этом и заключается вся прелесть проекции.

Несомненно, что никакие написанные здесь слова и фразы не смогут остановить процесс проецирования, если мы не сможем полностью себя осознать. Если мудро посмотреть на историю своих отношений, нам придется признать, что в начале их мы находились в одном состоянии, а в конце – в совершенно другом. Если бы человек мог непрерывно сохранять такое состояние романтического возбуждения, он бы, наверное, предпочел в нем остаться, но это невозможно. (Мне вспоминается, как буддиста Алана Уоттса спросили, почему он не может все время оставаться в состоянии сатори. Он ответил: «Потому что этого не выдержит кровеносная система».) Психическую энергию нельзя остановить – она постоянно находится в динамике: движется, возникает, исчезает, появляется в другом месте – именно поэтому древние греки считали Эроса самым юным богом. Разумеется, радость от присутствия Другого, доверие, заботливое внимание и согласие могут длиться долго. Мы знаем слово, которое обозначает это продолжительное чувство; это слово – любовь. Она не столь иллюзорна и заразительна, как романтическая влюбленность, зато обладает способностью длиться.

В конечном счете, благополучие и перспектива любых близких отношений будут зависеть от желания каждого партнера взять на себя ответственность за вертикальные оси – за отношение к своему бессознательному материалу. Представляется, что это логично и даже легко сделать, но оказывается, что нет ничего труднее. Основное бремя, которое ложится на любые отношения, вызвано и нашим нежеланием взять на себя ответственность, и огромными масштабами стоящей перед нами задачи.

Требуется немало мужества, чтобы задать фундаментальный вопрос: «Из того, что я хочу от этого Другого, что я должен сделать для себя сам?» Например, если я хочу, чтобы Другой позаботился о моей самооценке, то мои ожидания направлены не по адресу. Если я жду, что Другой будет добрым родителем и позаботится обо мне, значит, я еще не слишком взрослый. Если я жду, что Другой избавит меня от страхов и ужасов во время жизненного странствия, значит, я уклоняюсь от главной задачи и основной причины моего пребывания на земле.

Мы должны спросить себя относительно каждой проекции: «Что это говорит обо мне?» И все, что мы спрашиваем о Другом, нам нужно спросить о себе. В силу бессознательного происхождения проекций потребность в такой работе обычно появляется только из‑за страданий, возникающих при ослаблении проекции. Вместе с тем только взяв на себя решение героической задачи освобождения Другого от своих проекций, мы можем сделать для него максимум возможного – полюбить его. Как однажды заметил Махатма Ганди: «Трус не может проявлять любовь; это прерогатива смелых». Проецирование, растворение в другом, «возвращение домой» происходят без особых усилий; полюбить непохожесть на себя другого – это проявление героизма. Если мы действительно любим Другого как Другого, значит, мы геройски взяли на себя ответственность за свою индивидуацию и свой жизненный путь. Такой героизм вполне заслуживает того, чтобы называться любовью. Блаженный Августин так выразил эту мысль: «Любить – значит желать жизни другому».

В таком представлении о любви истина выражена в форме оксюморона: истинная любовь лишена «заинтересованности». Она лишь позволяет поддерживать Другого в той мере, чтобы он оставался Другим. Швейцарский теолог Карл Барт назвал Бога «Совершенно Другим». Но тогда возлюбленный также является Совершенно Другим. Такое почитание Другого теоретически кажется очевидным, но на практике ему всегда противостоит наша слабая, испуганная натура.

Надежда на «возвращение домой» глубоко запрограммирована в нашей психике травматическими событиями, происходившими в нашей жизни. Но, посмотрев вокруг, мы можем убедиться в том, что именно эта надежда становится главным препятствием к достижению близости в межличностных отношениях. Таким образом, каждый из нас находится между двух огней: с одной стороны, глубоко запрограммированное стремление к слиянию с Другим; с другой – внутренняя потребность в отделении и индивидуации. Это напряжение между противоположностями будет существовать всегда. Поддерживать данное напряжение и сделать его доступным сознанию – такова нравственная задача обоих партнеров в любых близких отношениях, требующая приложения сознательных усилий и титанической воли.

Как только человек избавится от этой великой, глубоко спрятанной программы, которая управляет всеми людьми и определяет их индивидуальные истории, он может ощутить безграничность своей души. Если у нас хватит мужества сказать: «В конечном счете ни один человек не может дать мне то, чего я хочу; это могу сделать только я сам», – то мы будем свободно прославлять отношения за то, что они могут дать³². Но парадокс заключается в том, что Другой может быть средством, позволяющим человеку ощутить безграничность своей души и пройти часть процесса индивидуации.

Не учитывая непохожести на нас Другого, мы никак не смогли бы учесть инфляционную ригидность и односторонность эго‑сознания. Если всю оставшуюся жизнь мы будем заниматься медитацией на горной вершине, то в конце концов станем общаться только с духами – то есть с фрагментами нашей психики, лишенными телесного воплощения. Хотя люди в принципе часто ведут такие диалоги с самими собой, лишь немногие из них могут при этом не испытывать болезненных ощущений, сталкиваясь с непохожестью на себя Другого. В этом заключается главный вклад межличностных отношений в процесс индивидуации. Диалог между Я и Другим – это психодинамика, которая приводит к личностному развитию. Я становлюсь больше, чем Я, потому что Ты заставляешь меня подниматься над собой и над моим ограниченным сознанием, чтобы признать в тебе Другого, и наоборот. Это основной способ, с помощью которого мы помогаем друг другу преодолеть напряжение противоположностей.

Встреча двух человек приводит к появлению трансцендентной функции, которую Юнг называл «примиряющим третьим». Мы больше, чем две единицы, которые, сливаясь в Единое целое, все равно остаются двумя; мы – это двое, которые к тому же становятся третьим. Как писал Юнг,

 

…разрешение конфликта между противоположностями в природе –