Освобождение и обретение силы

 

На последнем этапе терапии, когда человек исчерпал как свой гнев, так и свой траур, он учится использовать ту энергию, которая разрушала его изнутри для восстановления своей жизни и своей самооценки. К этому моменту многие нездоровые симптомы уже сильно ослабнут и их можно будет контролировать. У вас появится новое чувство собственного достоинства и мнение о себе, как о ценном человеке, достойном любви. Впервые в жизни у вас появится возможность не чувствовать себя жертвой и не вести себя как жертва.

Терапевтические техники

 

Две основные терапевтические техники, которые я использую в работе с моими клиентами, - это письменные практики (написание писем) и ролевая игра (психодрама). Также я разработала многочисленные упражнения для выполнения в группе, которые продемонстрировали свою эффективность в работе с жертвами инцеста и с другими взрослыми, родители которых негативно повлияли на них. Эти техники можно использовать как в групповой, так и в индивидуальной терапии. Так как в моих терапевтических центрах только небольшое количество жертв инцеста проходит индивидуальную терапию, я выбрала для книги примеры из групповых терапевтических сессий.

 

Письма

 

Каждого из участников группы я прошу писать по одному письму в неделю (особенно в начале терапии). Письмо необходимо написать дома, чтобы затем зачитать вслух в группе. Хотя я не прошу никого отсылать эти письма, многие участники группы решают это сделать, особенно, когда начинают чувствовать себя более уверенно.

 

Я советую писать письма в следующем порядке:

 

1. Письмо агрессору или агрессорам.

2. Письмо другому родителю. Если агрессором был другой родственник, а не один из родителей, то необходимо сперва написать письмо агрессору, а затем каждому из родителей.

3. Письмо сегодняшнего взрослого травмированному ребёнку из прошлого.

4. Сказочную историю о своей жизни.

5. Письмо партнёру или возлюбленному/ой, если они есть.

6. Письмо каждому из своих детей, если они есть.

 

Когда написаны все письма, цикл необходимо начать заново. Таким образом, письма становятся не только могущественным средством для исцеления, но и индикатором прогресса на терапии: письма, написанные в первые недели терапии, будут сильно отличаться и по форме, и по содержанию от писем, написанных спустя три или четыре месяца.

 

Письмо агрессору

 

В первом письме агрессору я прошу клиентов вылить всё, что накопилось, выбросить столько гнева, сколько это возможно. Используйте так часто, как только возможно, такие обороты как «как ты посмел...», «как ты мог...» - это облегчит задачу установления контакта с собственным гневом.

 

Когда я познакомилась в Жанин – маленькой нежной блондинкой тридцати шести лет – она говорила почти шёпотом. Её отец подвергал её сексуальному абьюзу с семи до одиннадцати лет, но она продолжала цепляться за фантазию когда-нибудь заслужить его любовь. Она с особым упорством отказывалась признавать свой гнев по отношению к нему. На вводной групповой сессии она расплакалась, и ей было явно неудобно, когда я попросила её написать письмо своему отцу. Я посоветовала ей использовать письмо, чтобы проявить гнев по отношению к тому, как её отец ранил и предал её, напомнив ей, что это письмо вовсе не стоит показывать адресату. Исходя из моего опыта предварительной работы с Жанин, я ожидала, что первое письмо будет нерешительной попыткой, полной воспоминаний о хорошем и с явной тенденцией принимать желаемое за действительное. Ничего общего с тем, что произошло:

 

«Дорогой папа. На самом деле, никакой ты не дорогой, а моим отцом ты стал только потому, что однажды ночью кончил в маму. Я ненавижу и презираю тебя. Как ты посмел изнасиловать свою дочь? Как мне оправдать саму себя? Где моя девственность? Где моё самоуважение? Я не сделала ничего такого, за что меня можно было так ненавидеть, как ты ненавидел меня. Я не пыталась провоцировать тебя. Но ведь дело в том, что у девочки “там” всё ýже, чем у взрослой женщины, не так ли? И вставало у тебя, потому что моя грудь была новой и маленькой, ведь так, сукин сын? Надо было плюнуть в тебя, я ненавижу себя за то, что тогда не осмелилась защищать себя. Как ты смеешь пользоваться отцовским авторитетом для того, чтобы насиловать меня? Как ты смеешь причинять мне боль? Как ты смеешь после этого разговаривать со мной? Помнишь, когда я была совсем маленькой, ты гулял со мной у моря, держа меня за руку? Помнишь? Я смотрела в твои голубые глаза и доверяла тебе. Я так хотела, чтобы ты уважал меня, гордился мной! Для меня ты был больше, чем насильник девочек, но ведь тебе не было до этого дела, не так ли? Я отказываюсь продолжать делать вид, что ничего не было. Это было, папа, и это продолжает жить во мне. Жанин».

 

Письмо Жанин вызвало на поверхность сознания гораздо больше переживаний, чем за часы устной терапии, и она сама испугалась их интенсивности, но в то же время она почувствовала себя хорошо оттого, что впервые в жизни у неё была возможность выразить свои чувства в безопасной обстановке.

 

Конни, рыжеволосая сотрудница кредитного отдела банка, отец которой подвергал её сексуальному насилию с раннего детства, и которая затем актуализовала собственное отвращение к себе с помощью промискуитета, присоединилась к той же терапевтической группе на несколько месяцев раньше Жанин. Конни производила впечатление человека, который не полезет за словом в карман, вела себя злобно и агрессивно, но я знала, насколько беззащитной и ранимой она чувствует себя на самом деле. В её первом письме к отцу, её чувства беспорядочно разбросались по странице, без полей, без формы. Но когда она прочитала вслух своё второе письмо, было заметно, что её чувства и её восприятие ситуации стали гораздо более организованными и осмысленными:

 

«Дорогой папа. Я словно прожила целую жизнь с тех пор, как я написала первое письмо тебе, для группы Сюзан, - настолько всё изменилось. Когда я начала терапию, ты всё ещё был для меня страшным людоедом, и в какой-то степени я чем-то была на тебя похожей. Одного инцеста тебе было недостаточно, я должна была жить в постоянном страхе перед побоями и с угрозами побоев. Ты насильник и тиран. Как ты посмел украсть у меня детство? Как ты посмел разрушить мою жизнь? Наконец, я начинаю разгадывать эту головоломку. Ты совершенно больной человек, ненормальный. Ты использовал меня всеми мыслимыми способами. Ты заставил меня любить тебя так, как ни один отец не должен быть любимым своей дочерью, и у меня не было возможности противостоять этому. Я не чувствую себя нормальным человеком, я чувствую себя грязной. Всё было так плохо, я вела себя настолько саморазрушительно, что сейчас любая, ЛЮБАЯ перемена может быть только к лучшему. Я не могу решить ни твои проблемы, ни проблемы моей матери, я могу решить только мои собственные. И если в процессе решения моих проблем вы почувствуете себя неудобно, это меня не касается. Я не просила, чтобы меня насиловали. Конни».

 

По мере того, как Конни выражала свой гнев, ей удавалось избавляться от ненависти и отвращения к самой себе, и чем больше она освобождалась от них, тем больше укреплялась её решимость выздороветь и выправить свою личность.

 

Письмо тихому подельнику

 

После письма агрессору, вам будет необходимо написать второму члену родительской пары, которым, как правило, является мать. Если вы думаете, что ваша мать ничего не знала об инцесте, это письмо может стать первым разом, когда вы расскажете ей о случившемся. Если вы думаете, что ваша мать знала об инцесте, или если вы в своё время действительно поставили её в известность о происходившем, тогда ваш гнев в отношении её имеет огромные пропорции: за то, что она не защитила своего ребёнка, за то, что она не поверила вам или за то, что она обвинила вас во всём, за то, что она использовала вас как откупную жертву с целью сохранить деструктивную семью и собственный деструктивный брак, и за то, что вы значили для неё меньше, чем финансовое благосостояние или статус-кво в семье.

 

Письмо Конни своей матери является волнующим примером тех двойственных чувств, которое большинство жертв инцеста испытывают к своим матерям. Письмо начиналось перечислением эпизодов сексуального абьюза, которому подвергал Конни отец, и затем повествование переходило к тому, как видела Конни роль матери в семейной драме:

 

«...и чувствую, что ты тоже предала меня. Считается, что матери защищают своих дочек, но ты не сделала этого. Тебе не было дела до меня, и поэтому он смог надругаться надо мной. Ты что, не видела, чтó происходит, или тебе было настолько неважно, что ты не видела? Я так зла на тебя за все эти годы одиночества и страха, которые мне пришлось пережить! Для тебя эти проклятые отношения с ним были настолько важны, что ты принесла меня ему в жертву. Так больно знать, что тебе было всё равно, что со мной будет, мне было так больно, что я сама спрятала эту боль от себя. Я неспособна чувствовать, как все нормальные люди. Мои родители не только украли у меня детство; они украли у меня эмоции. Я ненавижу и люблю тебя настолько, что я действительно в замешательстве. Почему тебе не было до меня дела, мама? Почему ты меня не любила? Чем я была так плоха? Когда-нибудь я получу ответы на эти вопросы?»

 

В красноречивом тексте Конни звучат отголоски замешательства всех жертв инцеста, которые не могут понять, почему их матери не защитили их, ведь, по словам Конни, «даже животные защищают своих детёнышей».