Подчиниться или. подчиниться

Если убеждения – это скелет, а правила – мясо на этих костях, то слепое подчинение – это мускулы, которые приводят в движение это «тело».

Мы слепо подчиняемся семейным правилам, потому что неподчинение означало бы предательство семьи. Преданность родине, политическим идеалам или религиозным догмам – это бледные тени по сравнению с преданностью семье. Во всех нас живёт эта преданность, которая привязывает нас к семейной системе, к родителям и к их убеждениям. Эта преданность движет нами, когда мы подчиняемся семейным правилам. И если это разумные правила, они могут предоставить моральную и этическую структуру для эволюции ребёнка.

Однако, в семьях, где родители принадлежат к одному из тех типов, которые анализируются в этой книге, правила базируются на деформациях в понимании роли семьи в жизни индивида и на гротескных и бредовых восприятиях реальности. Слепо подчиняться таким правилам приводит нас к деструктивному и контрпродуктивному поведению.

Кейт, которую избивал в детстве отец, была примером того, как трудно бывает покинуть этот цикл слепого подчинения: «Знаете, я уверена, что я на самом деле хочу стать лучше, перестать быть депрессивной, перестать саботировать все мои отношения. Я отказываюсь жить так, как я живу, я отказываюсь от постоянной обозлённости и страха, но каждый раз, когда я пытаюсь сделать шаг в направлении позитивных действий на благо меня самой, я опять всё проваливаю. Как будто мне страшно отказаться от боли, ведь для меня это такое родное ощущение. Как будто это и есть моя личная форма самочувствия». Кейт подчинялась правилам жестокого отца-тирана: «Признай, что ты плохая, потому что это так», «Будь несчастной» и «Терпи боль». Каждый раз, когда она пыталась бросить вызов этим правилам, сила её преданности семейной системе оказывалась гораздо большей, чем её осознанные желания. Она должна была подчиняться, и когда она это делала, привычность и узнаваемость чувств утешала её, какую бы боль они ей не причиняли. Подчинение казалось самым лёгким выходом.

Гленн так же был предан своей семье, устроив отца-алкоголика к себе на предприятие и переводя матери деньги, которые были необходимы ему самому. Он был уверен, что если он не будет заботиться о них, его родители пропадут. Главным семейным правилом для Гленна было: «Ты будешь заботиться о других, чего бы тебе это не стоило». Гленн перенёс это правило и на свою собственную жизнь: он посвятил её целиком спасению отца, матери и жены-алкоголички.

Хотя Гленн возмущался своему слепому подчинению, казалось, он был неспособен освободиться от него: «Им вообще было глубоко до лампочки, что я, как я, когда был маленький, а теперь, неизвестно почему, я должен о них заботиться, это адская просто боль. Неважно, чем я ради них пожертвую, всё останется по-прежнему. Я буквально заболеваю от всего этого, но не знаю, что я могу ещё сделать».

Ловушка послушания

Ловушка послушания, о которой я сейчас говорю, не имеет ничего общего со свободным выбором и практически никогда не бывает результатом осознанного решения. Джуди, которая в десять лет стала собутыльницей своего отца, резко ушла с терапии, потому что начала видеть слишком отчётливо, что «плоха» отнюдь не она. На терапии ей пришлось бы не подчиниться правилам «Лги», «Не становись взрослой и не оставляй папочку», «Не водись с нормальными людьми».

На письме эти правила кажутся смешными. Кому может придти в голову подчиняться правилу «Не водись с нормальными людьми»? К сожалению, ответом на этот вопрос будет: большинству взрослых детей «тех самых» родителей. Необходимо помнить, что большинство этих правил находятся в подсознании. Никто не ставит себе целью находиться в дурной компании, но миллионы людей попадают в деструктивные отношения снова и снова. Когда я попросила Джуди проанализировать семейные убеждения и то влияние, которое оказывало на её взрослую жизнь следование этим убеждениям, её тревога заставила её покинуть терапию. Казалось, что она говорила мне: «Моя необходимость в подчинении родителям важнее, чем моя необходимость улучшить мою жизнь».

Даже при мёртвых родителях их взрослые дети продолжают платить дань семейной системе. Эли, состоятельный мужчина, который жил так, как будто он нищий, после нескольких месяцев терапии осознал, что его умерший отец продолжал контролировать его поведение: «Я просто поражён, как весь мой страх и чувство вины при попытке сделать что-то полезное для самого себя, оказались моими усилиями не предать отца. Мои дела идут прекрасно, моему благосостоянию ничто не угрожает, но я не в силах убедить себя в этом. Голос моего отца продолжает преследовать меня, говоря, что мой успех в бизнесе не может продлиться долго, что любая женщина, с которой я познакомлюсь, оберёт меня, что мои компаньоны обманут меня на деньги. И я ему верю. Кажется невероятным, но быть унылым несчастливцем – это мой способ поддерживать связь с отцом». За жизнь в материальных стеснениях и фрустрации Эли предоставлялось утешение в виде возможности оставаться преданным семье и убеждениям отца («жизнь – это тяжкий крест, а не развлечение»), а также подчиняться семейным правилам («не трать деньги», «не доверяй никому»).

Слепое подчинение формирует наши ранние способы поведения и не позволяет нам изменить их. Частенько между ожиданиями и требованиями наших родителей и нашими собственными нуждами лежит пропасть. К несчастью, подсознательное давление привычки слепо подчиняться почти всегда затмевает наши собственные нужды и осознанные желания. Только осветив наше бессознательное и вытащив оттуда на свет деструктивные родительские убеждения и правила, мы сможем отменить их. Только когда мы сможем проанализировать их, мы обретём свободу выбора.