Глава десятая 3 страница

Опять сверкнула молния. Существо было еще ближе, чем в прошлый раз. Я понял, что нам от него не убежать. Наша единственная надежда заключалась в попытке его перехитрить.

— Если оно нас поймает, то убьет всех! — крикнул я. — Но если мы разделимся, ему придется выбирать. Я поведу его кружным путем и постараюсь завести в болото. Все остальные должны как можно скорее вернуться в петлю!

— Ты сошел с ума! — закричала Эмма. — Если кто и должен задержаться, так это я! Я могу сражаться с ним огнем.

— Только не под таким дождем, — напомнил ей я. — Кроме того, как ты будешь сражаться с тем, кого не видишь?

— Я не позволю тебе пойти на верную смерть! — крикнула в ответ она.

Спорить было некогда, поэтому Енох и Бронвин кинулись бежать дальше, а мы с Эммой свернули с тропы, рассчитывая на то, что существо последует за нами, что оно и сделало. Чудище было уже так близко, что мне больше не нужны были молнии, чтобы понять, где оно находится, — хватало и панического ощущения в животе.

Взявшись за руки, мы бежали по полю, спотыкаясь и оступаясь, падая и подхватывая друг друга, как в каком-то чудовищном эпилептическом танце. Я озирался в поисках камней, которые можно было бы использовать в качестве оружия, как вдруг из темноты возникло какое-то сооружение — маленькая, ушедшая в землю лачуга с разбитыми окнами и сорванными с петель дверями. Я был в такой панике, что не сразу узнал ее.

— Мы должны спрятаться! — задыхаясь, прохрипел я.

Пожалуйста, пусть это существо окажется тупым, — молился я, пока мы бежали к строению. — Пожалуйста, пожалуйста, пусть оно окажется тупым. Мы сделали большой круг, рассчитывая заскочить в хижину незамеченными.

— Погоди! — крикнула Эмма, когда мы подошли к домику с обратной стороны.

Она выхватила из-за пазухи марлю, которую дал ей Енох, и быстро обвязала ее вокруг поднятого с земли камня, изготовив некое подобие пращи. Затем подержала ее в руках, пока та не занялась, и отшвырнула в сторону, подальше от нас. Камень, тускло мерцая, пролетел по воздуху и погрузился в трясину в стороне от тропинки.

— Ложный след, — пояснила она.

Мы повернулись и доверили себя благословенной темноте лачуги.

 

* * *

 

Проскользнув мимо повисшей на одной петле двери, мы шагнули в темноту. Когда наши ноги с тошнотворным чавканьем погрузились в запашистое море навоза, я наконец понял, куда мы попали.

— Где мы? — прошептала Эмма.

Шумный вздох какого-то животного заставил нас обоих вздрогнуть от неожиданности. Хижина была заполнена овцами, так же, как и мы, укрывшимися от опасности, угрожающей им в ночи. Привыкнув к темноте, мы увидели, что со всех сторон на нас смотрят тускло поблескивающие глаза, десятки глаз.

— Это то, что я думаю? — шепотом поинтересовалась Эмма, осторожно приподнимая одну ногу.

— Не думай об этом вообще, — ответил я. — Пошли, нам надо отойти подальше от этой двери.

Я взял ее за руку и повел вглубь домика. Мы с трудом пробирались сквозь лабиринт робких, шарахающихся от малейшего прикосновения животных. Пройдя по узкому коридору, мы вошли в комнату с одним высоким окном и уцелевшей дверью, чем не могли похвастать все остальные помещения. Мы забились в самый дальний угол, опустились на колени, скрывшись за неспокойной стеной овец, и замерли в ожидании.

Мы пытались миновать навоз, но на самом деле выхода у нас не было. Постепенно я начал различать в темноте очертания ящиков и коробок, составленных в углу, а также ржавых инструментов, висящих на стене позади нас. Я присмотрелся, пытаясь найти что-нибудь достаточно острое для того, чтобы послужить в качестве оружия. Увидев что-то, напоминающее огромные ножницы, я приподнялся.

— Собрался стричь овец? — поинтересовалась Эмма.

— Это лучше, чем ничего.

Как раз в тот момент, когда я снимал ножницы со стены, из-за окна послышался какой-то звук. Овцы встревоженно заблеяли, и тут в лишенное стекол окно проник длинный черный язык. Я опустился на пол, стараясь производить как можно меньше шума. Эмма зажала рот рукой, чтобы заглушить звук собственного дыхания.

Напоминая перископ, язык обшаривал комнату, как будто ощупывая воздух. К счастью, мы укрылись в самой вонючей комнате на острове. Весь этот овечий аромат, видимо, замаскировал наш запах, потому что спустя минуту язык исчез, и мы услышали звук удаляющихся шагов.

Эмма отняла руку ото рта и судорожно вздохнула.

— Кажется, оно проглотило наживку, — прошептала она.

— Я хочу, чтобы ты знала, — заговорил я, — если мы выкарабкаемся, я остаюсь.

Она схватила меня за руку.

— Ты это серьезно?

— После того, что произошло, я не могу вернуться. Если я хоть чем-то могу быть полезен, я обязан вам помочь. До моего появления вы были в полной безопасности.

— Если мы выкарабкаемся, то я ни о чем не жалею, — прошептала она, прислоняясь к моему плечу.

И тут какой-то непостижимый магнит потянул мою голову к лицу Эммы. Но когда наши губы уже должны были соприкоснуться, тишину взорвали перепуганные овечьи вопли, доносящиеся из соседней комнаты. Мы резко отстранились друг от друга. Жуткий шум привел овец вокруг нас в отчаянное движение. Толкаясь и блея, они прижали нас к стене.

Это чудовище оказалось умнее, чем я думал.

Мы услышали, как оно приближается к нам, расталкивая овец на своем пути. Если у нас и была возможность убежать, то мы ее упустили. Поэтому, вжавшись в смрадный пол, мы молились, чтобы пустота нас не заметила.

Вдруг я почувствовал запах, еще более тошнотворный, чем царящая в домике вонь. Он доносился из входа в комнату. Овцы попятились от двери и сбились в кучу, как стая рыб, прижав нас к стене так сильно, что нам трудно было дышать. Мы схватились друг за друга и затаили дыхание, опасаясь издать хоть малейший звук. Пауза показалась нам невыносимо долгой. Мы не слышали ничего, кроме блеяния овец и топота их копыт. Затем раздался хриплый крик, внезапный и отчаянный, и так же внезапно оборвался с омерзительным хрустом ломаемых костей. Мне не надо было поднимать голову, чтобы узнать — это существо только что разорвало овцу.

Начался хаос. Насмерть перепуганные животные толкались и отшвыривали нас к стене столько раз, что у меня все поплыло перед глазами. Пустота издала душераздирающий вопль и начала одну за другой поднимать овец к своим слюнявым челюстям, вгрызаясь в каждую всего один раз и отбрасывая ее в сторону, подобно прожорливому королю на средневековом пиру. Существо проделывало это снова и снова, убийствами прокладывая дорогу к нам. Меня парализовал ужас. Поэтому я не вполне могу объяснить то, что произошло вслед за этим.

Все мои инстинкты требовали, чтобы я прятался до последнего, еще глубже зарывшись в навоз. Но внезапно мое сознание пронзила ясная и четкая мысль — я не допущу, чтобы мы умерли в этом дерьме. Я толкнул Эмму за самую большую овцу, которую только увидел, и рванулся к выходу.

Дверь находилась в десяти футах от меня и была закрыта, а между мной и ею колыхалось море обезумевших от страха животных, но я как заправский лайнбэкер упрямо прокладывал себе путь вперед. Врезавшись в дверь плечом, я распахнул ее и с криком: «Иди сюда, урод! Попробуй меня поймать!» — выкатился под дождь.

Я знал, что мне удалось привлечь его внимание, потому что оно издало жуткий вой, и овцы ринулись из дома вслед за мной. Я вскочил на ноги и, убедившись, что оно охотится за мной, а не за Эммой, помчался к болоту.

Я чувствовал его у себя за спиной. Я мог бы бежать и быстрее, но у меня в руках все еще были ножницы. Я не мог заставить себя с ними расстаться. А потом земля под ногами начала зыбко проседать, и я понял, что выбежал на болото.

Дважды пустота подбиралась так близко, что ее языки хлестали меня по спине. Но каждый раз, когда я был уверен, что один из них вот-вот захлестнется вокруг моей шеи и оторвет мне голову, она спотыкалась и отставала. Единственной причиной, по которой я добежал до кургана с головой на плечах, было то, что я совершенно точно знал, куда ставить ноги. Благодаря Эмме я оказался способен промчаться по скрытой в болоте тропе даже в такую сумасшедшую безлунную ночь.

Я вскарабкался на земляное возвышение, рванулся к каменному входу и нырнул в туннель. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но это не имело значения, — чтобы оказаться в безопасности, мне было необходимо добраться до последней пещеры. Дабы не терять времени, я даже не стал подниматься на ноги и продолжал ползти на четвереньках. Я проделал уже половину пути, и у меня зародилась робкая надежда, что все обойдется, как вдруг почувствовал, что дальше ползти не могу, — один из языков обвил мою лодыжку.

Двумя другими пустота ухватилась за камни у входа в туннель и использовала их как рычаги, не позволявшие ей скользить по грязи. Запечатав своим телом входное отверстие, она третьим языком начала подтягивать меня к себе. Я трепыхался, как рыба на крючке, но ничего не мог поделать.

Я цеплялся за землю, но она была усыпана гравием, и мои пальцы проскальзывали, как сквозь песок. Я перевернулся на спину, свободной рукой хватаясь за каменные стены, но мое скольжение было слишком стремительным. Я попытался отрезать язык ножницами, но они оказались чересчур тупыми и потому бессильными против мускулистой жилистой плоти. Поэтому я зажмурился, не желая, чтобы эти распахнутые челюсти стали последним, что я увижу на земле, и обеими руками стиснул выставленные вперед ножницы. Время словно растянулось, так, как, говорят, оно делает это во время автокатастроф, железнодорожных крушений и падений из самолета. Но я запомнил только момент, когда с разгона врезался в это чудовище.

От удара у меня перехватило дыхание, и тут же я услышал вопль врага. Мы вместе вылетели из туннеля и по склону кургана скатились в болото. Открыв наконец глаза, я увидел, что мои ножницы по самые рукоятки погружены в глазницы пустоты. Она верещала, как десять одновременно кастрируемых кабанов, металась, увязая в грязи, изливая потоки черной вязкой жидкости на ржавые рукоятки ножниц.

Я чувствовал, что существо умирает. Жизнь медленно покидала это жуткое тело, а хватка языка на моей лодыжке ослабевала. Я ощущал, что со мной тоже происходят изменения: тугой узел, в который страх стянул мои внутренности, постепенно развязывался. Наконец чудовище вытянулось и застыло. Трясина равнодушно сомкнулась над его головой, скрыв от меня эту мерзость. Теперь единственным напоминанием о его существовании служило блестящее пятно темной крови.

Я чувствовал, что болото засасывает и меня. Чем больше я сопротивлялся, тем более желанной добычей становился. Какой странной находкой станет наша парочка через тысячу лет, — размышлял я.

Я попытался добраться до твердой почвы, но добился обратного результата, погрузившись еще глубже. Трясина буквально карабкалась вверх по моему телу. Она достигла груди, подмышек, петлей охватила мое горло.

Я начал звать на помощь, и чудесным образом она явилась — в форме того, что сначала показалось мне летящим навстречу светлячком. Затем я услышал голос Эммы и громко закричал в ответ.

Рядом упала ветка дерева. Я схватился за нее, и Эмма начала тащить. Когда я наконец выбрался из болота, то дрожал так сильно, что не мог удержаться на ногах. Эмма опустилась на землю, и я буквально свалился в ее объятия.

Я его убил, — думал я. — Я действительно его убил. Все то время, прожитое в страхе, я и мечтать не мог о том, что смогу убить одно из этих чудовищ!

Я вдруг почувствовал себя сильным. Теперь я мог себя защитить. Я знал, что никогда не стану таким сильным, как мой дед, но я не был и бесхребетным слабаком. Я мог их убивать.

Я решил опробовать это слово на вкус.

— Его больше нет. Я его убил.

Я засмеялся. Эмма обняла меня, прижавшись щекой к моей щеке.

— Я знаю, что он гордился бы тобой, — прошептала она.

Мы целовались, и это были ласковые и приятные поцелуи. Дождь капал с наших носов и затекал в приоткрытые рты. Мне показалось, что Эмма отстранилась слишком скоро.

— То, что ты мне сегодня сказал… это было серьезно?

— Я останусь, — подтвердил я. — Если мне позволит мисс Сапсан.

— Позволит. Я об этом позабочусь.

— Прежде чем мы начнем об этом заботиться, нам надо найти моего психиатра и отнять у него пистолет.

— Точно, — кивнула она, и ее лицо стало жестким. — Тогда не будем терять время.

 

* * *

 

Оставив позади дождь, мы выбрались в мир, полный дыма и шума. Петля еще не переустановилась, и болото было изрыто воронками от бомб, небо ревело самолетными двигателями, стена оранжевого пламени наступала на далекие деревья. Я хотел было предложить подождать, пока сегодня не превратится во вчера и все это не исчезнет, а уж затем пробираться к дому. Но вдруг меня обхватили чьи-то мускулистые руки.

— Вы живы! — воскликнула Бронвин.

С ней были Енох и Хью, и когда она выпустила меня из объятий, они подошли, чтобы пожать мне руку и осмотреть с ног до головы.

— Прости, что я назвал тебя предателем, — попросил Енох. — Я рад, что ты не умер.

— Я тоже, — ответил я.

— Ты цел? — спросил Хью, еще раз окидывая меня критическим взглядом.

— Две руки и две ноги, — отозвался я, размахивая конечностями, чтобы продемонстрировать ему их целостность. — И вы можете больше не переживать из-за той пустоты. Мы ее убили.

— К черту скромность! — гордо заявила Эмма. — Ее убил ты.

— Потрясающе, — ответил Хью, но ни он, ни двое его спутников не смогли выдавить из себя улыбки.

— Что случилось? — забеспокоился я. — Погодите. Почему вы все не в доме? Где мисс Сапсан?

— Она исчезла, — ответила Бронвин. Ее губы дрожали. — И мисс Зарянка тоже. Он их похитил.

— О Боже! — ахнула Эмма. — Мы опоздали.

— Он пришел с пистолетом, — продолжал рассказывать Хью, глядя в землю, — и попытался захватить в заложницы Клэр. Но она цапнула его своим задним ртом, и он выпустил ее и тогда схватил меня. Я сопротивлялся, но он ударил меня по голове рукояткой пистолета. — Хью потрогал голову за ухом и показал нам испачканные кровью пальцы. — Он запер нас всех в подвале и сказал, что если мисс Сапсан и мисс Зарянка немедленно не превратятся в птиц, он проделает в моей голове дополнительную дырку. Поэтому они сделали то, что он им говорил, и он запихнул их в клетку.

— У него была с собой клетка? — изумилась Эмма.

Хью кивнул.

— Да. Я всегда считал себя хорошим стрелком, но он затолкал меня вместе со всеми остальными в подвал, а сам убежал и унес птиц.

— Вот так мы их и застали, когда вернулись, — с горечью в голосе подвел итог Енох. — Они прятались в подвале, как толпа трусов.

— Мы не прятались! — запротестовал Хью. — Он нас запер! Иначе он расстрелял бы нас всех.

— Хватит! — рявкнула Эмма. — Куда он побежал? Почему вы за ним не погнались?

— Мы не знаем, куда он отправился, — ответила Бронвин. — Мы надеялись, что вы его увидите.

— Нет, мы его не видели! — ответила Эмма, в отчаянии пиная камень.

Хью извлек что-то из кармана рубашки. Это была маленькая фотография.

— Он сунул это мне в карман перед тем, как уйти. Сказал: вот что будет, если мы попытаемся его преследовать.

 

Бронвин выхватила фото из пальцев Хью.

— О Боже! — ахнула она. — Неужели это мисс Ворон?

— Я думаю, что это мисс Ворона, — ответил Хью, растирая лицо ладонями.

— Вот и все! Им конец! — простонал Енох. — Я знал, что когда-нибудь этот день наступит!

— Миллард был прав, — с несчастным видом произнесла Эмма. — Нам нельзя было уходить.

На дальний край болота упала бомба. Прогремел приглушенный взрыв, взметнулась к небу болотная жижа.

— Погодите, — остановил их я. — Во-первых, мы не знаем наверняка, что это мисс Ворон или мисс Ворона. С таким же успехом это может быть снимок самой обычной вороны. И если бы Голан собирался убить мисс Сапсан и мисс Зарянку, зачем ему морочить себе голову с похищением? Если бы он хотел, чтобы они умерли, он убил бы их сразу. — Я обернулся к Эмме. — А если бы мы не ушли, нас бы заперли в подвале вместе со всеми остальными, а по острову все еще рыскала бы пустота!

— Не пытайся меня утешать! — взвилась она. — Это ты виноват во всем, что здесь происходит!

— Десять минут назад ты говорила, что рада!

— Десять минут назад я не знала о том, что мисс Сапсан похитили.

— Прекратите! — потребовал Хью. — Сейчас важно только то, что Птица исчезла и нам необходимо ее вернуть!

— Отлично, — кивнул я. — Давайте поразмыслим. Если бы вы были тварью, куда бы доставили двух похищенных имбрин?

— Все зависит от того, для чего их похитили, — отозвался Енох. — А этого мы не знаем.

— Первым делом их необходимо увезти с острова, — догадалась Эмма. — А для этого нужна лодка.

— С какого острова? — спросил Хью. — В петле или за ее пределами?

— Остров за пределами петли разрывает на части шторм, — напомнил им я. — Там никто далеко в лодке не уплывет.

— Тогда он должен быть в петле, — несколько приободрившись, предположила Эмма. — Так чего же мы медлим? Побежали в доки!

— Может, он и в доках, — произнес Енох. — То есть если он еще никуда не уплыл. Но даже если мы разыщем его в этой темноте, по пути не заполучив в пузо немецкими снарядами, не надо забывать о его пистолете. Вы что, с ума все посходили? Вы хотите, чтобы Птицу расстреляли прямо у нас на глазах?

— Вот и отлично! — сорвался Хью. — Давайте откажемся от всяких розысков и просто вернемся домой. Что вы скажете о чашечке чаю перед сном? А впрочем, к черту чай! Птицы нет, и мы вполне можем выпить чего-нибудь покрепче! Например, пунша! — Он уже плакал, размазывая по щекам горячие гневные слезы. — Как вы можете хотя бы не попытаться после всего, что она для нас сделала?

Не успел Енох ответить, как со стороны тропинки донесся чей-то голос. Хью шагнул вперед, прищурился и как-то странно изменился в лице.

— Это Фиона, — произнес он.

До этого момента я никогда не слышал из уст Фионы ни единого звука. Сейчас ее крики заглушали гул самолетов и отдаленные взрывы. Поэтому мы бросились бежать к ней через болото.

Выбираясь на тропинку, мы тяжело дышали, а Фиона к тому времени успела охрипнуть. Сейчас глаза девушки были такими же безумными, как и ее прическа. Она принялась тащить и толкать нас по направлению к городу. При этом она кричала так отчаянно, а ее ирландский акцент был настолько сильным, что ни один из нас не понимал ни слова из того, что она говорила. Хью схватил ее за плечи и потребовал, чтобы она успокоилась и говорила медленнее.

Дрожа как осиновый лист, она сделала глубокий вдох и ткнула пальцем в темноту.

— Миллард пошел за ним! — сказала она. — Он спрятался, когда этот человек запер нас всех в подвале, а потом отправился за ним!

— Куда он пошел?

— У него была лодка.

— Вот видите! — закричала Эмма. — Доки!

— Нет, Эмма, — покачала головой Фиона. — Это была твоя лодка. Та, о которой якобы никто не знает и которую ты держишь на отмели. Он вместе с клеткой сел в лодку, вышел в море и просто плавал кругами. Но потом прилив стал слишком сильным, и он причалил к скале, на которой стоит маяк. Сейчас он именно там.

Мы со всех ног бросились к маяку. Прибежав к утесам, окаймлявшим берег напротив него, мы увидели столпившихся там детей.

— На землю! — неожиданно прошипел откуда-то Миллард.

Упав на колени, мы поползли к ним. Они прятались за густыми зарослями камыша, по очереди выглядывая из-за них, чтобы посмотреть на маяк. Они, особенно малыши, показались мне контуженными, как будто еще не до конца осознали весь ужас обрушившегося на них кошмара. То, что мы только что пережили свой собственный кошмар, уже не имело никакого значения.

Я подполз к краю утеса, выглянул из-за камышей и увидел привязанную к камню лодку Эммы, но ни Голана, ни имбрин видно не было.

— Что он там делает? — прошептал я.

— Кто знает, — отозвался Миллард. — Возможно, его кто-то должен оттуда снять. Или он дожидается, пока волны улягутся, позволив ему плыть дальше.

— В моей-то лодчонке? — засомневалась Эмма.

— Я тебе уже сказал, что это только догадки.

Один за другим раздались три оглушительных взрыва, и мы упали на землю, закрывая голову руками. Небо окрасилось в ярко-оранжевый цвет.

— Здесь бомбы падали? — обернулась Эмма к Милларду.

— Мое исследование касается только поведения людей и животных, — ответил он. — Никак не бомб.

— Толку нам сейчас от твоего исследования, как от козла молока, — проворчал Енох.

— У тебя тут, случайно, не спрятаны еще какие-нибудь лодки? — спросил я у Эммы.

— Увы, нет, — покачав головой, прошептала девушка. — Нам придется добираться до маяка вплавь.

— Приплывем мы туда, и что дальше? — поинтересовался Миллард. — Попадем под пули?

— Что-нибудь придумаем, — упрямо произнесла она.

— Прелестно, — вздохнул Миллард. — Импровизированное самоубийство.

— Может, у вас есть идеи получше?

Эмма обвела взглядом нас всех.

— Если бы у меня были мои солдатики… — начал Енох.

— Они бы тут же раскисли, оказавшись в воде, — закончил за него Миллард.

Енох опустил голову. Остальные молчали.

— В таком случае решено, — произнесла Эмма. — Кто со мной?

Я поднял руку. То же самое сделала Бронвин.

— Вам понадобится кто-то, кого тварь не сможет увидеть, — вздохнул Миллард. — Так что, если уж вы настаиваете на этой идее, вам придется взять и меня.

— Четверых достаточно, — кивнула Эмма. — Надеюсь, вы все хорошо плаваете?

Времени на раздумья и долгие прощания не было. Оставшиеся на берегу пожелали нам удачи, и мы приступили к реализации нашего плана.

Сбросив черные плащи и согнувшись, подобно коммандос, мы посеменили через камыши к тропинке, ведущей вниз, к кромке воды. Добежав до спуска, мы плюхнулись на задницы и, как маленькие лавины, понеслись вниз. Из-под ног вздымались клубы песка, мгновенно набившегося нам под одежду.

Внезапно у нас над головой раздался шум, напоминающий визг полусотни электропил. Мы упали на землю, и над нами с ревом пронесся самолет. Ураганный поток воздуха рванул наши волосы и поднял вокруг нас настоящую песчаную бурю. Я стиснул зубы, ожидая, что взрывом бомбы нас разнесет на куски.

Однако, так и не дождавшись взрыва, мы двинулись дальше. И оказались на пляже. Эмма собрала нас вокруг себя.

— Между берегом и маяком лежит затонувший корабль, — сообщила она. — Я поплыву к нему, а вы за мной. Старайтесь особо не высовываться из воды, чтобы он вас не заметил. Когда доплывем до корабля, решим, что нам делать дальше.

— Надо отнять у него наших имбрин, — произнесла Бронвин.

Мы подползли к линии прибоя и скользнули в холодную воду. Поначалу плыть было легко, но, чем дальше мы заплывали, тем труднее становилось бороться с течением, пытавшимся отнести нас назад. Над нами прожужжал еще один самолет, обдав нас тучей обжигающе-холодных брызг.

Подплывая к кораблю, мы совершенно выбились из сил. Ухватившись за его ржавый корпус и до подбородка погрузившись в воду, мы смотрели на маяк и крошечный каменистый остров, служивший ему основанием. Моего заблудшего психотерапевта нигде не было видно. Сквозь клубы дыма от взрывов пробивался свет полной луны, которая висела низко и была подобна призрачному двойнику маяка.

Перебирая руками, мы двигались вдоль корабля, пока не добрались до его края. Теперь от скалы с маяком нас отделяло не больше пятидесяти ярдов.

— Вот что я предлагаю, — заговорила Эмма. — Он уже убедился в силе Вин, поэтому ей угрожает наибольшая опасность. Мы с Джейкобом найдем Голана и отвлечем его внимание на себя, а Вин подкрадется к нему сзади и съездит по башке. Тем временем Миллард схватит клетку с птицами. Возражения будут?

Как будто в ответ на ее вопрос раздался выстрел. Сначала мы не поняли, что это. Выстрел отличался от доносящихся издалека мощных раскатов и был произведен из малокалиберного пистолета — скорее ПАХ, чем БА-БАХ. Но когда звук повторился, сопровождаясь всплеском воды, мы поняли, что это стреляет Голан.

— Отступаем! — прокричала Эмма, и, выскочив из воды, мы бросились бежать по затонувшему корпусу, пока он не ушел у нас из-под ног и мы не попрыгали в воду. Мгновение спустя мы вынырнули, отдуваясь и хватая ртом воздух.

— Вот вам и неожиданное нападение! — произнес Миллард.

Голан перестал стрелять, но мы видели, что он стоит у открытой двери маяка, держа в руках пистолет.

— Хоть он и злобный мерзавец, но, похоже, далеко не глуп, — покачала головой Бронвин. — Он знал, что мы за ним погонимся.

— Но теперь мы не можем этого сделать! — Эмма в отчаянии хлопнула ладонью по воде. — Он расстреляет нас, как котят!

Миллард вскарабкался обратно на корпус корабля.

— Он не сможет расстрелять того, кого не видит. Я поплыву к нему.

— Дурачок, вода делает тебя видимым, — вздохнула Эмма, и это было действительно так — там, где он стоял, отчетливо виднелись очертания человеческого тела, похожие на негатив фотоснимка.

— Все равно меня видно хуже, чем вас, — возразил Миллард. — Как бы то ни было, я прошел за ним пол-острова, а он ни о чем не догадался. Думаю, я смогу преодолеть еще пару сотен метров.

Спорить с ним было тяжело, да и не было смысла, поскольку выбор у нас стоял между полным отказом от нашей затеи и прямым попаданием под шквал выстрелов.

— Ладно, — наконец смягчилась Эмма. — Если ты и в самом деле думаешь, что у тебя получится…

— Кто-то же должен быть героем, — ответил он и зашагал по корпусу корабля.

— Знаменитые последние слова, — пробормотал я.

Вдали, за клубами дыма, я видел Голана, торчащего в открытой двери маяка. Вдруг он опустился на колено и прицелился, опершись локтем о поручень перил.

— Берегись! — крикнул я, но было уже поздно.

Раздался выстрел. Миллард вскрикнул.

Мы все взобрались на корпус корабля и бросились к нему. Я был абсолютно уверен в том, что сейчас меня подстрелят. Мне даже показалось, что плеск наших ног в воде — это град пуль, который обрушил на нас Голан. Но стрельба прекратилась. Перезаряжает, — подумал я. Это означало, что у нас появилось немного времени.

Миллард на коленях стоял в воде. Он пошатывался, а по его груди струилась кровь, позволившая мне впервые увидеть его тело.

Эмма схватила его за руку.

— Миллард! Ты в порядке? Скажи что-нибудь!

— Я должен перед вами извиниться, — произнес он. — Похоже, я добился только того, что меня подстрелили.

— Необходимо срочно остановить кровь! — заявила Эмма. — Его надо доставить на берег!

— Вздор, — запротестовал Миллард. — Этот тип вас уже так близко к себе не подпустит. Если вы сейчас отступите, то наверняка потеряете мисс Сапсан.

Раздались новые выстрелы. Одна из пуль просвистела у самого моего уха.

— Сюда! — крикнула Эмма. — Ныряйте!

Сначала я не понял, что она имеет в виду, — мы были в сотне футов от края корабля, — а потом увидел, куда она бежит. Это была черная дыра в корпусе — люк, ведущий в грузовой отсек.

Мы с Бронвин подхватили Милларда и побежали за ней. Пули со звоном барабанили о железо вокруг нас. Казалось, кто-то трясет мусорный бак.

— Задержи дыхание, — скомандовал я Милларду перед тем, как вперед ногами прыгнуть в люк.

Мы спустились вниз по лестнице и повисли, зацепившись за ее перекладины. Я попытался открыть глаза, но соленая вода щипала слишком сильно. В ней ощущался вкус крови Милларда.

Эмма протянула мне дыхательную трубку, и мы начали передавать ее друг другу. Я запыхался от бега, и одного вдоха в несколько секунд мне явно не хватало. Мои легкие горели огнем, и у меня начала кружиться голова.

Кто-то потянул меня за рубашку. Поднимаемся. Я начал медленно перебирать перекладины лестницы. Бронвин, Эмма и я едва приподнялись над поверхностью только для того, чтобы подышать, а Миллард остался под водой. Там было безопаснее, и дыхательная трубка теперь была в его полном распоряжении.

Мы говорили шепотом и не сводили глаз с маяка.

— Мы не можем здесь оставаться, — произнесла Эмма. — Миллард потеряет много крови и умрет.

— На то, чтобы переправить его на берег, уйдет не меньше двадцати минут, — заметил я. — С таким же успехом он может умереть по пути туда.

— Я не знаю, что еще мы можем сделать.

— Маяк совсем близко, — сказала Бронвин. — Давай оттащим его туда.

— Голан позаботится о том, чтобы мы все истекли кровью и умерли! — возразил я.

— Ничего у него не выйдет, — яростно прошептала Бронвин.

— Почему? У тебя вместо кожи броня?

— Возможно, — уклончиво ответила та, после чего сделала глубокий вдох и скрылась в люке.

— О чем она говорит? — удивленно спросил я у Эммы.

— Понятия не имею, — обеспокоенно ответила та. — Но что бы это ни было, надеюсь, она скоро вернется.

Я наклонился к люку, надеясь увидеть, что делает Бронвин, но вместо этого увидел вцепившегося в лестницу Милларда в окружении забавных, похожих на фонарики рыбок. Затем я ощутил, как завибрировал под моими ногами корпус корабля, а мгновение спустя на поверхности показалась голова Бронвин, которая держала в руках прямоугольный кусок металла размером шесть на четыре фута с круглым отверстием, окруженным заклепками. Она сорвала с петель дверь отсека.

— И что ты собираешься с этим делать? — удивилась Эмма.