Способности ко лжи

С возрастом у человека формируются разнообразные способности, необходимые для повышения самостоятельности и ответственности. Но эти же способности позволяют ребенку совершенствоваться как лжецу. Авраам Линкольн говорил, что не обладает достаточно хорошей памятью, чтобы лгать. Но не для всякой лжи необходима хорошая память. Сокрытие правды, когда не требуется говорить ничего, не соответствующего истине, не связано с памятью. Вот характерный пример. Когда мать поинтересовалась у Джонни, как дела в школе, он ничего не сказал о том, что после уроков имел неприятную беседу с директором по поводу его плохого поведения. Он не произнес ни слова неправды, не стал придумывать никаких отговорок.

Но предположим, мать заметила, что Джонни после уроков задержался, и спросила почему. Если мальчик намерен утаить правду, прикрывшись историей о том, что зашел в гости к своему другу Джо и там они играли в пинг-понг, то ему следует запомнить эту версию и придерживаться ее в дальнейшем. И когда на другой день мать спросит, приехала ли сестра Джо из колледжа на каникулы, Джонни уже не сможет ответить: «Откуда я знаю?» Он должен помнить, что, по его словам, он вчера был у Джо. С годами память развивается, и у подростков она уже ничуть не хуже, чем у взрослых.

Чтобы удачно солгать, надо предвидеть свое поведение на несколько шагов вперед. Сокрытие правды, по меньшей мере, требует подобной предусмотрительности. В этом случае надо лишь знать возможный ответ, если тебя прямо спросят о том, что ты намерен скрыть.

Сочинение вымышленной истории требует от лжеца способности мыслить стратегически. Джонни необходимо учесть массу подробностей, чтобы его рассказ о визите к другу и игре в пинг-понг звучал правдоподобно. Надо, чтобы пинг-понгом он и вправду увлекался, иначе мать не поверит, что он действительно отправился поиграть. Важно также, чтобы Джо был именно тем человеком, к кому он время от времени заходит в гости. А какова вероятность того, что мать сама когда-нибудь заглянет к Джо? Может ли она позвонить матери Джо? В своей истории ему лучше упомянуть того приятеля, с чьими родителями его собственные не знакомы. Если это исключено, надо подготовить ответ на возможный вопрос: «Я беседовала с мамой Джо, она не помнит, чтоб ты к ним заходил». Ответ может быть таким: «А мы устали играть и вышли купить журналы в киоске!» Способность к столь изощренному планированию совершенствуется с возрастом. Некоторым так никогда и не удается в этом преуспеть, тогда как другие достигают способностей гроссмейстера уже к 6 годам. Впрочем, у большинства детей эти способности формируются к более старшему возрасту.

Чтобы удачно солгать, необходимо учитывать психологию того, кому лжешь. Умение встать на позицию другого человека, оценить, что покажется ему правдоподобным, а что — подозрительным, позволяет лжецу соответствующим образом построить и скорректировать свое поведение. Джонни должен понимать: скажи он, что зашел в библиотеку, матери это покажется подозрительным: она ведь знает, что в библиотеку он ходит нечасто. От этой версии лучше отказаться еще и потому, что маму книги очень интересуют и она может попросить показать, какие именно книги Джонни взял в этот раз. Дошкольникам учесть все это трудно, потому что они плохо представляют иную точку зрения, кроме своей собственной. Им кажется, что все думают так же, как они. По мере приближения к подростковому возрасту ребенок научается смотреть на ситуацию глазами другого.

Чтобы успешно лгать, ребенку необходимо также освоить речевые навыки. Он должен уметь описать словами то, чего на самом деле не было. Ему следует научиться разнообразить свою речь словесно и интонационно в соответствии с обстоятельствами. Подобные речевые навыки формируются довольно рано, иногда уже к 4 годам, хотя в этом возрасте они еще далеки от совершенства[67].

Умелый лжец — бойкий рассказчик, способный быстро соображать и придумывать подходящие аргументы, когда он попадается на неточностях. Даже если Джонни не предвидел вопросов матери, он должен уметь быстро ответить экспромтом. Многие люди отличаются живым умом и способностью легко давать правдоподобные ответы; маленьким детям это, однако, нелегко. Впрочем, с возрастом и здесь намечается прогресс.

Ложь требует также самообладания. Умелый лжец способен изобразить те чувства, которых он не испытывает, в состоянии говорить и выглядеть спокойно, удовлетворенно, заинтересованно. Столь же важно умение скрывать те чувства, которые могут его выдать. Джонни может быть рассержен на директора, считая его претензии несправедливыми. Он может опасаться разоблачения, так как знает, что родители не придут в восторг от его поведения и попытки скрыть конфликт с педагогом. Возможно, он переживает свою вину перед родителями либо возбужден представившейся возможностью обвести их вокруг пальца. Все эти эмоции Джонни должен подавить и вести себя в соответствии с выдвинутой им версией. В ходе исследований я установил, что, подобно большинству прочих способностей, способность к эмоциональному самоконтролю совершенствуется с возрастом, достигая у подростков того же уровня, который характерен для взрослых[68].

Все эти способности — запоминать, планировать, становиться на позицию другого, быстро соображать и говорить, владеть своими чувствами — необходимы ребенку в его становлении как личности. Как это не анекдотично, именно те способности, которые вызывают гордость и удовлетворение родителей, впоследствии могут сыграть свою роль в возникновении досадных и огорчительных проблем с их ребенком.

Взросление и достижение независимости означают, что ребенок приобретает способность самостоятельно и ответственно сделать выбор между честностью и нечестностью. Когда ребенок уверен, что его наверняка уличат, выбора у него практически нет. Выбор возникает тогда, когда ребенок осознает, что мог бы солгать успешно.

Независимость предполагает, что вы по своему усмотрению готовы в определенной степени открыться другому человеку. Это означает, что вы сами решаете, кому и что следует о вас знать. А для этого лгать не обязательно. Родители часто говорят детям: «Не спрашивай меня об этом, это не твое дело». Ребенку следовало бы иной раз воспользоваться правом ответить так же[69].

Наблюдения за неискренним поведением подростка согласуются с психоаналитической трактовкой лжи. Психоаналитики подчеркивают роль лжи в попытках обрести независимость от семьи, они считают ложь не привилегией подросткового возраста, а типичной чертой на протяжении всего детства. Майкл Ф. Хойт пишет: «...первая удачная ложь развеивает миф о всесилии родителей, и ребенок начинает ощущать собственную самоценность»[70]. Ребенок секретничает, утаивает правду, по мнению доктора Хойта, и это «играет важную роль в развитии его самосознания... Обладание секретом порождает ощущение того, что у тебя есть нечто подлинно собственное, а следовательно, и ты сам уникален»[71].

Помимо развития определенных способностей происходит и смена личностных установок, что тоже облегчает ложь по мере взросления ребенка. Социальные нормы, раньше казавшиеся непререкаемыми, подростком воспринимаются как весьма относительные. Подросток уже не принимает, по крайней мере не принимает безусловно, справедливость многих социальных норм и правил[72].

Психоаналитик Анна Фрейд — дочь Зигмунда Фрейда — в своих работах отразила наиболее яркие черты подобных перемен в психологии подростка. В книге «Я и механизмы защиты» она пишет:

«Подростки чрезвычайно эгоистичны, они считают себя центром Вселенной и единственным достойным внимания объектом. В то же время никогда впоследствии они не будут столь самоотверженны и преданны, как в эти годы. У них складываются и разрушаются глубокие любовные взаимоотношения. С одной стороны, они жаждут общества, с другой — стремятся к одиночеству. В них уживается слепая преданность выбранному ими лидеру и неистовый бунт против любых авторитетов. Они корыстны, но в то же время преисполнены идеализма. Стремление к красоте у них перемежается со всплесками грубых примитивных реакций. Часто их отношение к другим людям оставляет желать лучшего, сами же они необычайно ранимы. Их настроение колеблется от восторженного оптимизма до мрачнейшего пессимизма»[73].

Согласно этой точке зрения, вашему ребенку когда он находится в определенном настроена можно полностью доверять, но уже нельзя поле житься на него на следующий день, когда настроение изменилось.

Подростки вполне осознают за собой способность перехитрить родителей и меньше опасаются разоблачения. Как я уже отмечал, почти все опрошены мною дети признали, что им впервые удалось безнаказанно солгать в возрасте 5 — 7 лет. И хотя не каждый обман сходил с рук, им уже становился ясно, что такое возможно. Если дети продолжал лгать, то обнаруживали, что их возможности возрастают год от года. А когда пропадает страх разоблачения, устраняется и одно из препятствий для лжи.

Подростковый возраст — это переходный период для ребенка, и для родителей, когда правила, обязательства, права и привилегии изменяются, причем раз и навсегда, а раз от разу все более, по мере того как подросток обретает большую независимость Параллельно возникает противоречие между стремлением родителей привить ребенку больше ответственности и желанием сохранить свое влияние к него. Я полагаю, что на этом этапе чувство вины меньше беспокоит подростка отчасти потому, что он уже не считает родителей всесильными, а также потому, что стремится обособиться от родителей и к ценностей.

Отрицание родительских ценностей выступав частью стремления к независимости. Решающее значение приобретает мнение друзей, а не родителей. Вне зависимости от того, велик ли разрыв между поколениями, многие подростки не хотят следовать желаниям своих родителей. Подросток живет в двух независимых мирах — сверстников и взрослых. Обнадеживает то, что далеко не все подростки противопоставляют себя старшим. Вспомним хотя бы результаты опроса, согласно которым мальчики, сохранившие уважение к своим отцам, менее склонны следовать дурному примеру друзей. Но даже продолжающие дорожить мнением родителей чувствуют себя вправе и нуждаются в том, чтобы пожить своей собственной жизнью, и ради этого порой прибегают ко лжи. Имея такое оправдание, подросток чувствует себя менее виноватым, когда лжет.