Кто-то, наверное, скажет, что Джек солгал, а Том — нет, но я не вижу большой разницы между тем, чтобы сказать неправду и утаить правду. Ведь цель одна — намеренно ввести в заблуждение другого человека. Если бы компьютер и до этого работал плохо, отец Джека мог бы не спросить сыновей, баловались ли они с ним. И Джеку не пришлось бы говорить неправду. Как и Тому, Джеку было бы достаточно промолчать. Не наведи Том после вечеринки порядок, он оказался бы в сходном с Джеком положении. Я ведь тогда бы мог спросить: «Том, откуда взялось столько грязной посуды?» И Тому пришлось бы сказать неправду, сумей он придумать подходящий ответ. (Искушенные лжецы, однако, не доверяют случаю. Они заранее готовят ответ на любой вопрос, который по их мнению, может возникнуть[1].)
Проведенные интервью показали: большинство детей понимают, что сокрытие правды есть форма лжи. Свидетельство тому — реакции на следующий прочитанный им рассказ:
Роберт (или Джейн, если интервью бралось у девочки) играл с родительским магнитофоном, хотя ему было запрещено его трогать в отсутствие родителей. Роберт случайно сломал магнитофон и испугался, что родители его накажут, когда обнаружат поломку. Родители, придя домой, хотели включить магнитофон, но он не работал. За ужином они спросили: «Кто-нибудь знает, что случилось с магнитофоном?» При этом они смотрели прямо на Роберта, но он ничего не сказал.
Мы спрашивали детей, считают ли они, что ребенок солгал, не сказав правды; 70% опрошенных, и первоклассников, и учеников XI класса, ответили, что это была ложь.
Умолчание не заслуживает большего оправдания, чем неприкрытое вранье[2]. И то, и другое — просто различные способы лжи. Какой способ избирает лжец, зависит от обстоятельств. Любой человек, ребенок ли, взрослый ли, предпочтет скрыть правду, нежели произнести ложь. Так ведь легче! Не надо обдумывать подробности и аргументировать ложное высказывание. Да и само умолчание представляется меньшим грехом. И обманутому, и обманщику более унизительными кажутся лживые слова («Ты врешь мне в лицо!»), чем умолчание. Произнести ложь — пойти на шаг дальше умолчания, да и отступать в этом случае труднее. В случае же умолчания обманщик может считать (а пойманный — клясться), что он собирался покаяться и не стал бы лгать в ответ на прямой вопрос. Впрочем, так бывает и на самом деле.
Том со мной не согласился. Он считал, что про вечеринку он мне не лгал. Для него «солгать» означало «сказать неправду», а промолчать — какая ж это ложь? Я возразил ему, подчеркнув, что поскольку он знал, что о таких делах нас следует ставить в известность, то мы не должны при каждой встрече спрашивать: «А сегодня ты собирал друзей?» Он был обязан нам об этом сообщить. Чтобы убедиться, что он понял и не прибегнет к умолчанию снова, я привел пример возможных неприятностей в школе. Том знает, что, случись с ним в школе какая-то неприятность — допустим, директор пригрозит его исключить, если он хотя бы еще раз примет участие в драке, — сын должен сам сообщить нам об этом, не дожидаясь расспросов. Понятно, что мы не должны каждый день спрашивать: «А не случилась ли сегодня с тобой в школе какая-нибудь неприятность?» Достаточно сказать один-единственный раз: «Если у тебя в школе случится какая-то серьезная неприятность, ты должен нам об этом рассказать». Том согласился, что он ввел нас в заблуждение, нарушил договоренность о том, что надо рассказывать родителям, но считать это ложью он по-прежнему отказывался.
