Семь проклятий 4 страница

– В чем дело? – спросил Мэллори, готовясь к самому худшему. – Это... это отец?

– Нет, Нед. С отцом все в порядке, то есть как обычно, не хуже, не лучше. Дело в бедняжке Маделайн!

– Только не это, – застонал Мэллори. – Что с ней?

– Ну... Тут все дело в моем приятеле, Джерри Ролингзе, – смущенно пробормотал Брайан. – Джерри вел себя очень порядочно, он только о Маделайн и говорил, никогда, ну, не гулял на сторону. Но потом он получил это письмо, Нед, такое жуткое и грязное! Оно его совсем убило.

– Да не тяни ты, Христа ради! Какое еще письмо?

– Ну, оно было подписано не именем, а просто: “Тот, кто знает”. Но этот, который его послал, вправду знает о нас буквально все – о семье, я хочу сказать, все наши мельчайшие дела, и вот он написал, что Маделайн была... ну... нецеломудренная. Только более грубыми словами.

Мэллори почувствовал, как его захлестывает жаркая волна гнева.

– Понимаю, – выдавил он тихим, придушенным голосом. – Продолжай.

– Ну, как ты можешь догадаться, их помолвка расторгнута. Бедная Маделайн, она впала в такую меланхолию, что ты и представить себе не можешь. Поначалу вообще хотела руки на себя наложить, а теперь забросила все дела, только сидит на кухне и ревет в три ручья.

Мэллори молчал, все это просто не укладывалось в голове.

– Меня тут долго не было. Индия, потом Крым. – Брайан говорил еле слышно, запинаясь на каждом слове. – Я не знаю обстановку. Скажи мне правду – ты ведь не думаешь, что в этой сплетне что-то есть? Ведь не думаешь?

– Что? Наша Маделайн? Господи, Брайан, да она же из рода Мэллори! – Мэллори с грохотом опустил кулак на конторку. – Нет, все это грязная клевета. Подлые нападки на честь нашей семьи!

– Как... но кто... зачем?..

– Я знаю, почему... И знаю, какой негодяй это сделал.

Глаза Брайана расширились.

– Знаешь?

– Да. Это тот же человек, который устроил мне пожар. И я знаю, где он сейчас прячется! Брайан потрясенно молчал.

– Он ненавидит меня, хочет меня уничтожить. – Мэллори старался не сказать лишнего. – Это связано с одной темной историей. С делом государственной важности. Я теперь обладаю некоторым весом, Брайан; и я открыл такой секрет, такой тайный заговор, честный солдат, вроде тебя, может и не поверить!..

– Я видел в Индии изощренные языческие жестокости, от которых мутило самых крепких мужчин, – покачал головой Брайан. – Но знать, что подобное творится у нас в Англии, – это невыносимо! – Брайан подергал себя за бороду – жест, показавшийся Мэллори до странности знакомым. – Я знал, что нужно идти прямо к тебе, Нед. Ты всегда все понимаешь. Ну, так что же? Как нам быть с этим кошмаром? Мы можем что-нибудь сделать?

– Этот твой пистолет – он в рабочем состояний? Глаза Брайана вспыхнули.

– По правде говоря, это не табельное оружие. Трофейный, я его с русского офицера снял... – Он начал расстегивать кобуру.

Мэллори опасливо оглянулся и покачал головой.

– Ты не побоишься использовать его при необходимости?

– Побоюсь? - переспросил Брайан. – Не будь ты штатским, Нед, я бы воспринял этот вопрос как оскорбление.

Мэллори молчал.

– Это ведь ради семьи, верно? – Брайан явно сожалел о своей нечаянной резкости. – Как раз за это мы и воевали с русскими – за спокойствие тех, кто остался дома.

– Где Томас?

– Он обедает в... ну, я тебе покажу.

Брайан повел брата в гостиную Дворца. Академические владения были переполнены шумными, хриплоголосыми обедающими – по большей части, из рабочих, – которые жадно сметали с дворцового фарфора плебейскую вареную картошку. Том Мэллори, принарядившийся в короткую полотняную куртку и клетчатые брюки, скучал над остатками жареной рыбы и недопитым стаканом лимонада.

Рядом с ним сидел Эбенезер Фрейзер.

– Нед! – воскликнул Том. – Я же знал, что ты придешь! – Он вскочил и придвинул еще один стул. – Присаживайся к нам, присаживайся! Нас угощает твой друг, мистер Фрейзер.

– Ну и как оно, доктор Мэллори? – мрачно осведомился Фрейзер.

– Немного устал, – неопределенно ответил Мэллори, – но вот подкреплюсь, глотну хакл-баффа, и все придет в норму. А как вы, Фрейзер? Надеюсь, вполне оправились? – Он понизил голос: – И что вы тут понарассказывалй моим несчастным братьям?

Фрейзер гордо промолчал.

– Сержант Фрейзер – лондонский полицейский, – пояснил Мэллори. – А точнее – рыцарь плаща и кинжала.

– Правда? – встревожился Том.

К столу пробрался официант – настоящий, из постоянного персонала; виду него был задерганный и виноватый.

– Извините, доктор Мэллори, но запасы Дворца несколько истощились. Я бы посоветовал вам заказать рыбу с жареной картошкой – если, конечно же, вы не возражаете.

– Прекрасно. И не могли бы вы смешать мне хакл-бафф... Ладно, забудем. Принесите тогда кофе. Черный и покрепче.

– Ночью вы, похоже, не скучали, – заметил Фрейзер, когда официант отошел достаточно далеко.

Теперь Том и Брайан смотрели на полицейского с плохо скрываемой неприязнью.

– Я узнал, что тот тип с ипподрома – капитан Свинг – скрывается в Вест-Индских доках, – сказал Мэллори. – Он пытается организовать настоящий мятеж.

Рот Фрейзера плотно сжался.

– У него есть машинный типографский станок и сообщники из всякой швали. Он печатает сотни подстрекательских прокламаций. Я конфисковал сегодня утром несколько образчиков – непристойная, клеветническая луддитская мерзость!

– Я же говорю, что вы не скучали.

– Скоро дел у меня будет еще больше, – фыркнул Мэллори. – Я хочу поймать этого мерзавца, покончить с его гнусными происками раз и навсегда!

– Та к что, этот самый “капитан Свинг” и написал эту гадость про нашу Мадди, да? – подался вперед Брайан.

– Да.

– Вест-Индские доки? – Том буквально подпрыгивал от возбуждения. – А где это – Вест-Индские доки?

– В Лаймхаус-Рич, на другом конце Лондона, – вздохнул Фрейзер.

– Ерунда, – успокоил его Том. – Я же на “Зефире”!

– Ты взял гоночную машину Братства? – поразился Мэллори.

– Да нет, – отмахнулся Том, – не ту древнюю тарахтелку, а последнюю модель! Эта новая, с иголочки, красавица стоит сейчас в стойле вашего Дворца. Докатила из Сассекса за одно утро, и шла бы еще быстрей, если бы не тендер. – Он рассмеялся. – Мы можем ехать, куда захотим.

– Не забывайтесь, джентльмены, – негромко произнес Фрейзер.

Все примолкли; официант поставил на стол тарелку и тут же удалился. От вида жареной камбалы с картошкой голодный желудок Мэллори сжался в тугой болезненный комок.

– Мы – свободные британские граждане, – решительно заявил Мэллори, – и можем делать все, что нам хочется. – Затем он взял вилку и с не меньшей решительностью набросился на еду.

– Лично я считаю это полной глупостью, – сказал Фрейзер. – Улицы полны мятежного сброда, а нужный вам человек хитер, как лиса.

Мэллори иронически хмыкнул.

– Доктор Мэллори, – непреклонно продолжил Фрейзер, – мне поручили вас охранять. Мы не можем допустить, чтобы вы разворошили осиное гнездо в самой кошмарной из лондонских трущоб!

– Вы же знаете, что он хочет меня уничтожить. – Мэллори глотнул горячего кофе и поглядел на Фрейзера в упор. – Если я не прикончу его сейчас, пока есть такая возможность, мало-помалу он расклюет меня на куски, как стервятник – дохлую лошадь. И ни хрена вы меня не защитите. Этот человек – не такой, как мы с вами, Фрейзер! Для него нет ничего запретного.

Ставкой здесь – жизнь или смерть. Или он, или я! И вы сами знаете, что это так.

Доводы Мэллори, его горячность заметно смутили Фрейзера; Том и Брайан, впервые осознавшие масштаб обрушившейся на них беды, растерянно переглянулись, а затем гневно воззрились на инспектора.

– Не будем спешить, – неуверенно начал Фрейзер. – Как только рассеется туман и восстановится порядок...

– Капитан Свинг таится в тумане, который никогда не рассеивается, – оборвал его Мэллори.

– Я не вижу смысла в этом разговоре, мистер Фрейзер! – взмахнул рукой Брайан. – Вы преднамеренно обманули моего брата Томаса и меня! Я не могу доверять никаким вашим советам.

– Брайан прав! – Том смотрел на Фрейзера со смесью презрения и удивления. – Этот человек объявил себя твоим другом, Нед, и мы говорили с ним о тебе совершенно свободно, ничего не скрывая! А вот теперь он вознамерился нами командовать! – Том потряс тяжелым кулаком. – Я намерен проучить этого капитана Свинга! И если начать придется с вас, мистер Фрейзер, то я готов!

– Тише, ребята, тише, – осадил братьев Мэллори, неторопливо вытирая рот салфеткой. На них уже начинали оборачиваться. – Фортуна нам благоприятствует, мистер Фрейзер, – добавил он, повернувшись к инспектору. – Я обзавелся револьвером. И Брайан тоже вооружен.

– Господи помилуй, – безнадежно вздохнул Фрейзер.

– Я не боюсь Свинга, – продолжал Мэллори. – Помните, я уже уложил его однажды? Лицом к лицу он просто жалкий щенок.

– Он – в доках, Мэллори, – возразил Фрейзер. – Вы всерьез надеетесь провальсировать через толпы бунтовщиков в самом опасном районе Лондона?

– Мои братья не какие-нибудь грошовые пижоны из танцевальной академии, да и я – тоже, – усмехнулся Мэллори. – Или, по-вашему, лондонская голытьба опаснее вайомингских дикарей?

– В общем-то, да, – медленно проговорил Фрейзер. – Значительно опаснее, уж я-то эту публику знаю.

– Господи, Фрейзер! Не тратьте нашего времени на подобную ерунду! Мы должны дать решительный бой этому скользкому фантому, а лучшей возможности нам никогда не представится. Во имя разума и справедливости, оставьте свой бесполезный скулеж!

– Ну а если, – вздохнул Фрейзер, – этот отважный поход заведет вас в хитро расставленную ловушку и вы погибнете, как ваш коллега Радвик? Что тогда? Что я скажу своему руководству?

– У вас была когда-нибудь младшая сестра, мистер Фрейзер? – вмешался Брайан. – Вам приходилось когда-нибудь смотреть, как счастье девочки разбивается вдребезги, словно фарфоровая чашка под пятой чудовища? А вместе с ее сердцем и сердце крымского героя, честно намеревавшегося повести ее под венец...

– Хватит! – страдальчески застонал Фрейзер. Брайан обиженно смолк и откинулся на спинку стула.

Фрейзер разгладил лацканы своего сюртука.

– Похоже, сама судьба велит нам идти на риск, – признал он, криво пожав плечами и слегка поморщившись. – С того самого момента, как я встретил вас, доктор Мэллори, у меня пошла сплошная полоса неудач. Пора бы ей и кончиться. – Внезапно его глаза блеснули. – Кто сказал, что мы не сможем схватить негодяя! Арестовать его! Он умен, но четыре храбрых человека могут застать этого паскудного мерзавца врасплох, когда он самозабвенно пыжится, выставляя себя этаким якобинским вожаком.

Лицо Фрейзера исказилось неподдельным гневом; выглядело это страшновато.

– Удача сопутствует смелым, – вставил Брайан.

– А Господь заботится о дураках, – пробормотал Фрейзер. Он напряженно подался вперед, поддернув штанины на костлявых коленях. – Это серьезное дело, джентльмены! Нам предстоит не увеселительная прогулка, а тяжелая и опасная работа! Мы возьмем закон, наши жизни и самое нашу честь в свои собственные руки [[108]], и если уж браться за это дело, то лишь при условии строжайшей секретности.

Мэллори почувствовал, что нужно закрепить близкую победу.

– Мои братья и я уважаем ваши особые знания, сержант Фрейзер! – (Ну и пройдоха же ты, Нед. И откуда что берется?) – Если вы поведете нас к торжеству справедливости, мы охотно поставим себя в ваше распоряжение. Вам ни минуты не следует сомневаться ни в нашем благоразумии, ни в нашей решимости. На карту поставлена святая честь нашей любимой сестры.

Столь резкая смена курса застала Тома и Брайана врасплох, поскольку они все еще не доверяли Фрейзеру, однако им хватило сообразительности понять хитрость старшего брата и с жаром его поддержать.

– Я не был треплом и не буду! – заявил Том. – До самой могилы!

– Хочется думать, что честное слово британского солдата все еще имеет цену, – отчеканил Брайан.

– И все-таки это авантюра, – обреченно вздохнул Фрейзер.

– Я должен развести пары у “Зефира”, – сказал Том, вставая. – Котел холодный, так что на разогрев уйдет полчаса.

Мэллори кивнул. Нужно использовать это время с толком.

 

* * *

 

Вымытый, причесанный и присыпанный в интимных местах блошиным порошком, Мэллори пытался разместиться понадежнее на брезенте, прикрывавшем уголь в прицепном деревянном тендере “Зефира”. В каплевидной, с тонкими стенками, кабине маленькой машины было всего два места, их заняли Том и Фрейзер. Сейчас эти специалисты по лондонской географии спорили над картой. Брайан уже вытоптал себе в тендере некое подобие гнезда и растянулся поверх невысокой груды угля.

– Очень уж много приходится шуровать лопатой на этих теперешних машинах, – стоически улыбнулся он присевшему рядом брату. – Том прямо сдвинулся на своем драгоценном “Зефире”; все уши мне прожужжал по дороге в Лондон.

Машина дернулась и покатила, мерно заскрипели деревянные, на резиновых шинах колеса тендера. Новый “Зефир” мчался по опустевшей Кенсингтон-роуд с поразительной скоростью. Брайан стряхнул с рукава крохотный пылающий уголек, вылетевший из дымовой трубы.

– Возьми маску, – сказал Мэллори, предлагая брату одну из импровизированных дыхательных масок, сшитых дамами во Дворце, – аккуратный квадратик грубой бумажной материи, набитый дешевой конфедератской ватой, простеганный и снабженный завязками.

В ушах свистел воздух; Брайан принюхался.

– Не так уж и страшно.

Мэллори тщательно завязал на затылке ленточки своей маски.

– Все равно миазмы скажутся на здоровье, не сейчас, так потом.

– Ты бы поплавал на вонючем армейском транспорте, – отозвался Брайан. В отсутствие Фрейзера он заметно расслабился, через блестящую армейскую оболочку проступил обыкновенный сассексский парень. – Дым, угар, ребят укачивает, кто не успел добежать до борта – блюет прямо на палубу! Мы тащились из Бомбея через этот новый французский канал – Суэцкий, значит. Несколько недель на этом долбаном транспорте! Из гнилой египетской жары – прямо в крымскую зиму! Меня не взяли ни малярия, ни перемежающаяся лихорадка – так стоит ли волноваться из-за какого-то там лондонского туманчика. – Брайан негромко рассмеялся.

– Я часто думал о тебе в Канаде, – сказал Мэллори. – Ты завербовался на пять лет, а тут вдруг война! Но я знал, что мы будем тобой гордиться. Я знал, что ты исполнишь свой долг.

– Мы, Мэллори, теперь по всему миру, Нед, – философски отозвался Брайан. Голос его звучал грубовато, но бородатое лицо порозовело от похвалы старшего брата. – Где-то сейчас наш Майкл, старый добрый Мики?

– Да кто же их, моряков, знает, – пожал плечами Мэллори, – думаю, в Гонконге. Он наверняка был бы сегодня с нами, если бы его корабль занесло в английский порт. Майкл никогда не боялся хорошей драки.

– Я уже видел Эрнестину и Агату, – сказал Брайан. – И их малышей.

Он ни словом не упомянул Дороти. О ней в семье старались не говорить.

Впереди показался очередной дворец науки. Брайан перевернулся с боку на бок, чтобы получше рассмотреть его зубцы и шпили, а затем хмуро сказал:

– Не люблю я драться на улицах. Это было единственное место, где русские положили много наших – на улицах Одессы. Перебегали от дома к дому, стреляли с крыш, из-за каждого угла, ну словно бандиты какие. Так цивилизованные люди не воюют.

– А почему они не закрепились на каком-нибудь рубеже, не дали вам честный бой?

Брайан взглянул на брата с удивлением, а затем невесело рассмеялся.

– Ну, по первости они пробовали – при Альме и Инкермане. Но мы им так врезали, что не скоро забудут. Бежали, как наскипидаренные. Тут отчасти и моя заслуга. Королевская артиллерия, Нед.

– Ну-ка расскажи, – заинтересовался Мэллори.

– Мы – самый научный изо всех родов войск. Военные радикалы, они прямо обожают артиллерию. – Брайан лизнул палец и смахнул с рукава очередную искру. – Особая военная наука! Задумчивые очкарики со сплошными цифрами в голове. Никогда не видели обнаженной сабли или штыка. Для победы в современной войне ничего такого и не нужно. Тут все дело в траекториях и дистанционных трубках.

Он настороженно наблюдал, как по улице крадутся двое мужчин в широких плащах.

– Русские старались как могли. Вспомнить только Редан и Севастополь, какие там были мощные редуты. А под огнем тяжелой артиллерии они разлетелись в клочья. Тогда русские отступили и засели в окопах, но шрапнель наших многоствольных мортир накрывала их сверху. – Глаза Брайана затуманились, он весь ушел в воспоминания. – Это нужно было видеть, Нед. Фонтаны земли и белого, как вата, дыма, встающие вдоль линии обстрела через равные промежутки, как деревья в фруктовом саду. Каждый снаряд ложился точно на свое место. А после артподготовки наша пехота – в основном французские союзники, английской пехоты там почти не было – форсировала заграждения и добила бедных иванов из автоматов.

– Газеты писали, что русские вояки нисколько не уважают законов воинской чести.

– Сообразив наконец, что им и близко к нам не подойти, эти ребята совсем озверели, – кивнул Брайан. – Перешли к партизанским действиям, устраивали засады, стреляли по белым флагам и все такое. Грязная война, бесчестная. Мы не могли с этим мириться. Пришлось принять меры.

– Во всяком случае, все кончилось быстро, – вставил Мэллори. – Никто не любит войны, но нужно же было преподать царю Николаю урок. Не думаю, чтобы этот тиран рискнул еще раз дернуть льва за хвост.

Брайан кивнул.

– Просто поразительно, на что способны новые зажигательные снаряды. Их можно класть по квадратам, точность как в аптеке. – Его голос упал. – Ты бы посмотрел, как горела Одесса. Это было как огненный ураган. Всесметающий ураган...

– Да, я об этом читал, – кивнул Мэллори. – При осаде Филадельфии тоже была “огненная буря”. Очень интересное явление.

– Да уж, – мрачно усмехнулся Брайан, – куда интереснее. Эти янки, они ведь ровно ничего не понимают в военном деле. Это ж какую нужно иметь голову, чтобы делать такое со своими городами!

– Странный они народ, – согласился Мэллори.

– Некоторые народы слишком глупы, чтобы управлять собой сами, это точный факт. – Брайан настороженно огляделся по сторонам; Том как раз вел “Зефир” мимо тлеющих останков паробуса. – А тебе-то они как, понравились, янки эти?

– Я не имел дела с американцами, только с индейцами. – (И о делах этих лучше помалкивать, добавил про себя Мэллори.) – А кстати, что ты думаешь об Индии?

– Ужасная страна, – с готовностью отозвался Брайан. – Ужасная при всех своих чудесах, а чудес там этих столько, что плюнуть некуда, и одно чудеснее другого. В Азии только один народ имеет какие-то начатки здравого смысла – японцы.

– Ты же вроде принимал участие в Индийской кампании, – сказал Мэллори. – А я вот так и не разобрался, кто такие эти сипаи.

– Сипаи – это туземные войска. У нас там были крупные неприятности с мятежниками, всякая мусульманская чушь из-за свиного жира на винтовочных патронах! Чистейшая туземная глупость, но они, видите ли, не едят свинины, а к тому же – крайне суеверны. Паршивая была ситуация, счастье еще, вице-король Индии не дал туземным полкам современной артиллерии. Одна батарея многоствольных мортир Уолзли способна за пять минут отправить на тот свет целый бенгальский полк в полном боевом составе. – Брайан немного помолчал, а затем пожал плечами. – За время мятежа я насмотрелся всякого варварства, и в Мератхе и в Лакхнау... Трудно поверить, что человек способен на такие жестокости. И ведь все это делали наши собственные туземные войска, солдаты, которых мы обучали и пытались воспитывать.

– Фанатики, – кивнул Мэллори. – Однако простые индийцы, разумеется, должны быть благодарны нам за разумное управление. За железные дороги, телеграф, акведуки и все такое.

– Ну, – протянул Брайан, – когда видишь какого-нибудь факира, сидящего в храмовой нише, голого, грязного, вонючего и с цветочком в волосах – ну откуда тебе знать, что там творится в его свихнутом набалдашнике? – Он умолк, а затем вдруг резко ткнул пальцем через плечо Мэллори. – Вон там... Что они там делают, эти мерзавцы?

Мэллори обернулся. На поперечной улице возле самого перекрестка раскинулось большое кольцо игроков.

– Кости кидают, – объяснил он брату.

Под навесом разгромленного магазина гнусного вида оборванцы по очереди прикладывались к бутылке. Один из них, жирный и всклокоченный, сделал вслед “Зефиру” непристойный жест, дружки поддержали его нестройными угрожающими воплями.

Брайан упал на брезент ничком, а затем осторожно поднял голову над деревянным бортом тендера.

– Они вооружены?

– А какая разница, – пожал плечами Мэллори. – Нас же никто не трогает.

– Они за нами гонятся, – объявил Брайан.

Мэллори удивленно взглянул на брата, но тут же к немалому своему изумлению обнаружил, что Брайан совершенно прав. Оборванцы преследовали “Зефир”, они неслись по пустынной улице, потрясая кулаками и расплескивая из бутылки остатки джина. Деревенские собаки, считающие своим долгом облаять каждую проезжающую телегу, – вот кого напоминал этот озлобленный, дико вопящий сброд. Брайан привстал на колено, расстегнул кобуру, положил руку на рукоятку странного, необычно большого пистолета...

И чуть не вылетел на мостовую, когда Томас резко прибавил скорость. Мэллори схватил брата за ремень, втащил его назад и бросил на брезентовое ложе, жесткое, но безопасное. Вот так и с тобою было бы, думал он, слыша, как стучит по мостовой уголь, просыпавшийся при рывке. Оборванцы прекратили бесполезную погоню и даже перестали кричать; они нагибались, поднимали куски угля и тупо их рассматривали.

– Откуда ты знал, что они собираются напасть? – спросил Мэллори.

Брайан вынул носовой платок и начал отряхивать с коленей угольную пыль.

– Просто знал.

– Но почему они так?

– Наверное, потому, что мы тут, а они – там. Потому, что мы едем, а они идут пешком! – Брайан явно недоумевал, ну как же можно не понимать таких простых вещей!

Мэллори отвел взгляд и сел.

– Возьми маску, – мягко сказал он, протягивая брату матерчатый квадрат. – Для тебя же брал.

Брайан застенчиво улыбнулся и начал возиться с завязками.

На всех перекрестках Пикадилли маячили фигуры в пятнистом обмундировании, тускло поблескивала сталь примкнутых штыков. Некоторые сидели, поставив на колени жестяные котелки, и завтракали положенной по рациону овсянкой. При первой встрече с патрулем Мэллори приветственно помахал рукой, однако отважные защитники отечества смотрели на проносящуюся мимо машину с таким агрессивным недоверием, что больше он этого эксперимента не повторял. Чуть подальше, на углу Лонгакр-стрит и Друри-лейн, солдаты активно учили уму-разуму небольшой отряд растерянных лондонских полицейских. Полицейские бестолково суетились со своими ни на что не годными дубинками. Некоторые успели лишиться шлемов, у многих были забинтованы руки и головы.

Том остановил “Зефир”, чтобы подбросить в топку уголь, тем временем Фрейзер и Мэллори пошли наводить справки. По сведениям битых лондонских фараонов, ситуация к югу от реки полностью вышла из-под контроля. По всему Ламбету бушевали схватки; главным оружием пролетариата были булыжники и кирпичи, но слышалась и стрельба. Многие улицы были перекрыты баррикадами. По сводкам, кто-то открыл ворота Бедлама и выпустил сумасшедших на свободу.

Грязные, как трубочисты, полицейские непрерывно кашляли и валились с ног от усталости. Всех их подняли по тревоге и бросили патрулировать улицы, затем Комитет по чрезвычайному положению ввел в столицу войска и объявил комендантский час. В Вест-Энде создаются отряды самообороны, добровольцев – из приличной, конечно же, публики – вооружают не только дубинками, но и винтовками. Нет худа без добра, думал Мэллори, слушая это горестное повествование. Уж теперь-то не приходится сомневаться в законности и уместности похода в Вест-Индские доки. Фрейзер молча повернулся и зашагал к “Зефиру”, на его лице застыло выражение мрачной решимости.

Том поехал дальше. За не очень определенной границей территории, охраняемой силами правопорядка, обстановка начала быстро меняться к худшему. День близился к полудню, с грязного, как вода в сточной канаве, неба светило болезненное тускло-оранжевое пятнышко. Помоечными мухами роились на перекрестках люди; любопытные и озабоченные, голодные и отчаявшиеся, они толклись безо всякой видимой цели, однако в воздухе отчетливо ощущался грозовой запах зреющего мятежа. Веселые гудки “Зефира” прорезали аморфную толпу; люди по привычке расступались.

По Чипсайду раскатывала пара невесть откуда взявшихся паробусов, битком набитых мрачными громилами. Из разбитых окон громоздких, пьяно виляющих машин торчали винтовочные стволы, на подножках висели размахивающие пистолетами люди, крыши щетинились ножками краденой мебели. Огибая неожиданное препятствие, Томас выехал на тротуар; под колесами “Зефира” захрустело стекло.

В Уайтчепеле грязные босые дети облепили крашенную суриком стрелу подъемного крана, висевшую на высоте четвертого этажа.

– Соглядатаи, – прокомментировал Брайан, заметив, что некоторые мальчишки размахивают разноцветными тряпками и что-то кричат оставшимся на мостовой.

– Вряд ли, – пожал плечами Мэллори, – просто наверху воздух получше.

В Степни Тому пришлось объезжать четыре вздувшихся лошадиных трупа. Грузных першеронов пристрелили и оставили валяться на мостовой, не распрягая, только обрезали постромки. Чуть подальше обнаружилась подвода без колес, окруженная дюжиной больших – и безнадежно пустых – пивных бочек; над липкими вонючими лужами густо роились мухи. От веселья, царившего здесь совсем недавно, остались только разбитые кувшины, грязные лохмотья женской одежды и непарные башмаки.

Все стены вокруг были залеплены проказными струпьями плакатов; Мэллори швырнул в крышу кабины куском угля, и “Зефир” остановился.

Первым вышел из машины Том; за ним, разминая затекшие плечи и стараясь не потревожить рану, последовал Фрейзер.

– В чем дело?

– Подстрекательство, – коротко бросил Мэллори.

Настороженно оглядываясь, они подошли к стене. Ее участок был заклеен во столько слоев, что стена казалась сделанной из сырной корки. Имелись здесь и шедевры капитана Свинга – те же самые аляповатые, скверно напечатанные прокламации. Крылатая, с пылающими волосами, женщина гордо возвышалась над двумя столбцами подслеповатого текста. Некоторые слова – похоже, совершенно произвольные – были выделены красным; смазанные, перекошенные буквы почти не поддавались расшифровке. Через несколько секунд Том пожал плечами и фыркнул.

– Пойду-ка я лучше присмотрю за машиной.

– “ВОЗЗВАНИЕ К ЛЮДЯМ! – прочел, запинаясь, Брайан. – Вы все – свободные хозяева земли. ОТВАГА принесет вам победу в битве с Вавилондонской блудницей и всем ее ученым ворьем. Кровь! Кровь! Отмщение! Отмщение! Отмщение! Мор, гибельный мор et cetera на всех, кто не внемлет голосу высшей справедливости! БРАТЬЯ И СЕСТРЫ! Довольно стоять на коленях перед кровососами-капиталистами и их идиотской наукой! Пусть рабы коронованных разбойников пресмыкаются у ног Ньютона. МЫ разрушим Молох Пара и разобьем его оковы! Вздерните на фонари сотню-другую тиранов, и ваши счастье и свобода гарантированы вам навечно! Вперед! Вперед!!! Мы уповаем на Людской Потоп, всеобщая война – единственное наше спасение! Мы поднимаемся на бой за СВОБОДУ нищих и угнетенных, мятежных и непокорных, за всех ИЗМУЧЕННЫХ семижды проклятой Блудницей, чья плоть – адская сера, чей конь – из стали, и имя ему – Ужас...”

И так далее.

– Господи! Да что же, собственно, хочет он всем этим сказать! - спросил Мэллори; в голове у него гудело.

– В жизни ничего подобного не видел, – пробормотал Фрейзер. – Это же просто бред буйнопомешанного преступника!

– Я вот не понимаю насчет этих “семи проклятий”. – Брайан указал на нижнюю строчку плаката. – Он расписывает какие-то страсти, но ни разу не объясняет, что же это такое...

– Чего он добивается? – спросил Мэллори. – Не считает же он, что всеобщая резня поможет его бедам, какие уж там они есть...

– Спорить с этим чудовищем совершенно бессмысленно, – мрачно сказал Фрейзер. – Вы были правы, доктор Мэллори. Будь что будет – мы должны от него избавиться! Другого выхода нет!

Они вернулись к “Зефиру”, где Том как раз кончил заправлять топку. Мэллори поглядел на братьев, их воспаленные глаза горели суровым мужеством и непреклонной решимостью. Фрейзер высказался за всех; они были спаяны единством цели, надобность в словах отпала. Убогую безнадежность гибнущего в собственных своих испражнениях Лондона озарил свет истинного величия. Впервые за многие дни – века – Мэллори почувствовал себя целеустремленным, очищенным от всякой скверны, свободным от всех сомнений.

По мере того как “Зефир” катил по Уайтчепелу, радостное возбуждение начало понемногу спадать, сменяясь тревожным предвкушением грядущих событий. Мэллори поправил маску, проверил механизм “баллестермолины”, перекинулся парой слов с Брайаном. Теперь, когда все сомнения остались позади, когда жизнь и смерть ожидали остановки катящейся игральной кости, говорить было практически не о чем. Если прежде Мэллори иронизировал над тем, как Брайан с нервозным тщанием осматривает проплывающие мимо дверные и оконные проемы, сейчас он поймал себя на том же самом.

Создавалось впечатление, что каждая стена в Лайм-хаусе осквернена словоизвержениями этого мерзавца. Некоторые прокламации были откровенно безумны, однако многие другие хитро маскировались под что-нибудь безобидное. Мэллори насчитал пять лекционных афиш с клеветой на себя. Не исключено, что какие-то из них были подлинными, поскольку текста он не читал. Вид собственного имени болезненно царапал по нервам.