Быт морских пехотинцев

Цель киокусинкай карате заключается не в победе над соперником,

а в постоянном усовершенствовании характера тех, кто его практикует

Масутатсу Ояма

Кто решителен, тот и счастлив.

Узбекская пословица

Практически каждый вечер, примерно, часов в восемь, батальон выдвигается на улицу, на вечернюю прогулку. Вечерняя прогулка – это маршировка с песней на плацу, длящаяся в течение от пятнадцати минут до часа. Иногда и на вечерней прогулке строй прогоняют круг за кругом, в наказание за некачественную маршировку.

В девять сорок вечера проводится вечерняя проверка. Проверка проводится, как правило, на центральном проходе в нашей казарме, проводит проверку дежурный по роте сержант или кто-то из офицеров.

Вроде бы более серьезная вечерняя проверка проводилась где-то раз в неделю, на улице перед штабом батальона. На этой проверке присутствует дежурный по батальону офицер, в темноте стоят множество рот ББЗ и ДШБ, и, услышав свою фамилию, боец кричит, - Я! Крутой перец, к слову, стоит на проверке, как ему удобно и «Я» говорит негромко, обычный же «дух» стоит вытянувшись, прижав руки к бедрам и задрав подбородок, смотрит на свой далекий дембель. Так вот, на эту проверку перед батальоном наши перцы, как правило, вообще не ходили. Назначаются люди, кто будет кричать за Яшу Левченко, кто за Юру Колбасюка, и вопрос решен. А иногда на такую проверку перцы выходили укуренными в хлам, и, сказав «Я», впадали в истерику. Перец Косик, бывало, ходил вдоль строя и кусал сослуживцев за уши, чтобы те орали, вносили разнобой и смешили народ. Темнота ничего не разобрать, крики «Я» со всех сторон, но проверка серьезная.

В 22- 00 в батальоне объявляется отбой.

В день нашего знакомства, с сержантами Шаманским и Субботой дневальный, как всегда, проорал.- Внимание батальон. Отбой!

Батальон дружно крикнул в ответ:

– Спасибо родной!

- А вы чего орете? – Спросил у нас Шаман.- Это вас не касается! Я вам буду говорить спокойной ночи, а вы отвечать спокойной ночи. Давайте попробуем. - Разведрота, спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Остальной треп касался всех.

– Вот и день прошел! – Громко говорит дежурный по роте, идя по центральному проходу.

- Ну и на хер он пошел! – Отвечают духи батальона.

- Завтра будет день опять!

- Ну и в рот его ебать!

Отбой для подавляющего большинства морпехов, на протяжении большей части службы, это праздник, причем в самом радужном смысле этого слова. Ночные движения в морской пехоте происходят не так уж и часто, что обеспечивается жестким контролем старших офицеров, к тому же участниками данных движений на девяносто процентов являются только перцы. Таким образом, после команды «отбой» масса морских пехотинцев, подвергающиеся ежедневным психологическим и физическим нагрузкам, получают возможность сбросить весь груз напряжения и отдохнуть.

Засыпал я в армии в среднем в течении двух, трех минут, что говорит очевидно о огромной нашей утомляемости. Зимой, когда были проблемы с отоплением, и перцы спали под тремя одеялами, а мы под одним, нередко идешь в туалет, скажем, в пять тридцать утра. Так вот идешь в туалет очень быстро, потому что, вернувшись в кровать, в пять тридцать пять, еще однозначно успеешь на двадцать минут крепко заснуть, и глотнуть еще сладкий глоточек так необходимого отдыха.

Храпеть в морской пехоте не только не принято, но и опасно для здоровья. Услышав храп, дежурный по роте либо мало-мальски крутой морпех, подает команду, - Бей тигра! Не зависимо от статуса храпящего, кто-то да бросит в него подушкой, в область головы, в серьезного морского пехотинца это сделать может только его товарищ. Некоторых слабых и глупых бойцов буквально забивают подушками, в наказание за храп. А еще храпящий, некрутой, явный претендент на то, что ему вставят спички между пальцами на ногах и подожгут их, так и разбудят. Ну, как в мультфильме Том и Джерри, продюсер Фред Квимби.

Иногда после отбоя проводится забавная игра. Называется она - три скрипа.

После того, как прозвучала команда. – Отбой! А морские пехотинцы, якобы слишком активно продолжают ворочаться и скрипеть на своих железных, пружинных кроватях, следует команда.

- Внимание, слушаем три скрипа!

После команды никто не должен шевелиться, но и соответственно железная сетка кровати не должна скрипеть. Вроде бы задача достаточно простая, и не так сложно на какую-то минуту замереть и не ворочаться, но, как правило, кто-то, почему-то «скрипит», и после того как сержант, совершенно объективно, насчитал три скрипа, следует команда.

– Подъем! Батальон строиться на центральном проходе!

По данной команде нужно быстро надеть тельняшку, камуфляж, носки и берцы, привести всю свою одежду в надлежащий, аккуратный вид, после чего построиться на ЦП.

Сержант, как правило, осматривает внешний вид, делает замечание, с целью устранения недостатков, после чего следует команда.- Отбой!

Нужно очень быстро раздеться, предельно правильно, аккуратно сложить одежду, после чего лечь и не ворочаться.

Естественно, все действия при подъеме-отбое выполняются в минимально возможное время. Множество раз мы просто не успеваем отбиться по времени, или оказывается, что мы далеко не идеально сложили свою одежду, и следует команда, - Подъем!

Как правило, если каким-то вечером прозвучала команда,- Внимание, слушаем три скрипа! – Значит, заснуть удастся нескоро.

На следующее утро, после обычного шестичасового подъема, нас ждала зарядка.

Дежурный по роте за десять минут перед подъемом, звонит в штаб батальона и уточняет температуру. Если теплее плюс пяти по Цельсию, то форма одежды на зарядку голый торс, от плюс пяти до нуля, одевают тельняшку, от нуля до минус пяти, бегут в кителях, с таким случаем, я сталкивался не более десяти раз за службу. Все же Крым, урочище, то есть равнина со всех сторон окруженная горами.

- Внимание, батальон. Подъем! Форма одежды голый торс! – Прокричал дежурный по роте, и морские пехотинцы как горох посыпались с кроватей.

В тот день шел небольшой дождик, и горный воздух был особенно чистым и свежим. Наша рота, строем, ведомая Шаманским, который бежал в кедах, добежала до штаба батальона, где нас пересчитал дежурный офицер и записал количество выбегающих бойцов. После чего мы направились через городок на первое КПП (контрольно-пропускной пункт №1), находящийся на въезде в городок, в трех километрах от нашей казармы, там же находиться и стрельбище.

К слову о стрельбах. Контроль за правильным, что подразумевает, в первую очередь, безопасным проведением стрельб в бригаде, брали на себя в первую очередь три офицера, это два комбата ДШБ и ББЗ, а также зам. комбрига подполковник Храбута. Перед началом плановых стрельб, которые проводятся каждый четверг или внепланово в случае объявления учения, дежурный по роте сообщает в штаб батальона, что снимает с сигнализации оружейную комнату, после чего происходит выдача оружия. Каждый морпех на зубок знает шестизначный номер своего автомата Калашникова. По идее он должен также хорошо помнить и номер своего противогаза, но это совсем не обязательно. Так вот, заходя, либо забегая в бытовку, в случае объявления тревоги морпех называет номер своего автомата, после чего получает автомат и подсумок с четырьмя рожками, для патронов. Патроны, как правило, в количестве 12-18 штук выдаются уже на стрельбище. Кроме автоматов нередко получают РПГ, он же ручной противотанковый гранатомет. Наша доблестная связь, которая трясется в дождь и грязь, получает переговорные устройства. Морпехи из роты связи патрулируют территорию возле дальних рубежей стрельбы и обязаны предупредить о появлении людей в зоне стрельбы, либо о любой другой опасной ситуации. Даже в случае проведения плановых стрельб, как правило, большая часть пути на стрельбище преодолевается бегом, а расстояние до стрельбища напомню три километра, хотя иногда на стрельбы нас довозят и на ЗИЛе. Возможный, хотя и редкий, выезд на машине, возможно, связан с тем, что в случае действий по тревоге, после получения оружия, построения на плацу и получения задания, предусмотрен только выезд, но не выход на исполнение задания.

Ожидая своей очереди для стрельбы, мы, как правило, отрабатывали самые простые приемы рукопашного боя.

– Отработайте с партнером, спокойно, хотя бы самое элементарное, например, подсечку, - говорил нам, непререкаемый для нас авторитет, на пол призыва старше, сержант комендантского взвода, Меля. После этого он подзывал к себе пехотинца и демонстрировал подсечку легким точным ударом ноги. - Вот смотрите, я могу его по одной опорной ноге ударить, - объяснял, Меля, - а могу сразу по двум, он все равно упадет.

Подходя на стрельбище, морпех получает патроны и тут же заряжает их в рожок, правильно это делает Бодров в известном фильме «Брат». Рожок матрос держит в левой руке, правой кладет патрон в рожок, но загоняет его вглубь большим пальцем левой руки. После этого морские пехотинцы трусцой выдвигаются на боевой рубеж, для выполнения стрельбы, мягко ложатся на левый бок, падая, страхуясь левой рукой, при падении пристегивают магазин. После этого автомат снимают с предохранителя, выбирая одиночные выстрелы или очередью, в зависимости от условий учений, потом мягко оттягивается затвор, который не нужно придерживать на возвратном движении, и вот патрон уже в патроннике, снова на предохранитель и, - Матрос Воронин к бою готов! – Матрос Грачев к бою готов! - Матрос Сорокин к бою готов! После того как офицер взглянул, что все в порядке приступают к стрельбе.

Могу сказать, что как бы кто из нас не служил, я не видел морского пехотинца равнодушного к стрельбе. Лично я, при стрельбе забывал обо всех своих проблемах и полностью сосредотачивался на мишенях. Я не был снайпером, но даже в невеселые времена службы у меня нередко была отличная стрельба. Для гарантированного отличного результата всего лишь нужно сбить три мишени, расположенные на разных рубежах. Первая мишень ростовая, это как обведенный силуэт человека с прижатыми руками и обрезанными по колено ногами. Это ближняя мишень, прицел автомата тут выставляется обычно, насколько я помню, на 150 метров. Вторая мишень дальше, это тот же силуэт, но немного располневший и обрезанный уже по пояс, во вторую мишень попасть сложнее, но не так сложно, как в третью мишень. Третья мишень представляет собой силуэт танка, как бы защищенного от глаз противника зеленой защитной сеткой, а находиться этот танк в самом настоящем, негустом лесу, на расстоянии в пределах 400 метров от стреляющих.

Чтобы хорошо закончить стрельбу, нужно целиться в нижний срез мишени, тогда пуля, которая изначально по дуге вылетает вверх, по высоте сможет попасть, где-то в средину мишени, на уровне груди.

После того как наше подразделение отстрелялось, мы шагом или бегом выдвигаемся в нашу казарму.

А теперь вернемся к зарядке. Как можно было понять из сказанного выше, круг через первое КПП до нашей казармы, который мы должны были пробежать в этот раз, составляет шесть километров. Чаще мы пробегали круг через штаб бригады, тогда длина маршрута была всего три с половиной километра. Но в ту памятную зарядку нам бежалось легко, я уже упомянул, что шел легкий дождик, мы бежали своей небольшой ротой, в составе одиннадцати человек, а в маленьком строю всегда легче дышится. Все были достаточно беззаботны и сосредоточены, прежде всего, на проходящей зарядке.

Все зарядки достаточно похожи одна на другую.

Однако на этой зарядке, в отличие от большинства, нам не пришлось, не идти «гусиным» шагом, не нести на плечах наших товарищей.

На зарядке морпехи должны бежать в ногу, и если направляющему – матросу, сержанту либо офицеру, проводящему зарядку, показалось, что бойцы сбили ногу, он дает команду,- Упор сидя принять! Идем гусиным шагом! – Офицеры не часто проводят зарядки, а, проводя, вышеупомянутую команду, обычно, не подают.

Что до несения бегом, на спине своих товарищей. Рассчитавшись на первый второй, вначале первые номера несут метров около ста на спине своих сослуживцев, потом соответственно они меняются.

Ходьба гусиным шагом и перенос товарища, в течение зарядки, в среднем применяются, по нескольку раз, но иногда гусиным шагом идут и двадцать раз за зарядку, а перенос друга может повторяться до десяти раз.

Кроме того, некоторые зарядки сопровождаются забегом на стадион, где выполняются упражнения на пресс, отжимания, подтягивания, а также отрабатываются приемы рукопашного боя. Если зарядку проводил наш комбат, активные обязательные занятия на стадионе длились не мене получаса.

На этой зарядке мы только бежали. Ну, а еще на ней, мы впервые от Шамана услышали речевку морского пехотинца, произносящуюся во время бега, чтобы не сбивать ногу.

- Мы морские пехотинцы!

- Славні хлопці, українці!

- Міцно ми тримаєм прапор!

- Не хвилюйся рідна мати!

- Тебе будем захищати!

- Не боїмся нікого навіть чорта самого!

- Раз, два, три! Ге ге ге ге о!

О зарядках могу сказать еще, что только для единиц из нас они представляли какую-то сложность (эти единицы, не сказать, что очень строго наказывались нами, сержантами либо офицерами и отправлялись из бригады в другие части). Больше того, у нас будут настолько тяжелые времена, о которых я расскажу ниже, что мной тогда зарядка воспринималась, как способ отдохнуть душой и отвлечься, ведь только на зарядках, практически всю службу, все более или менее равны.

Зарядка, в морской пехоте создает тонус и дает ощущение постоянной силы. Как говорил Сержант, герой книги Е.Сухова «Я вор»: «Чтобы всегда чувствовать себя уверенно нужно не давать себе покоя».

Прибегая, после зарядки, мы занимались заправкой кроватей, а также приведением в порядок внешнего вида.

Ежедневно, более того с утра в течение получаса, морской пехотинец должен подготовить свой внешний вид к утреннему осмотру. Для этого, во-первых, он должен, подшиться, то есть на воротник кителя по всей длине, пришить чистый кусок белой материи – подшиву. Если подшиться с вечера, то после зарядки подшива будет уже не достаточно чистая. Не достаточно белая подшива мгновенно срывается сержантом и даются одна, две минуты, чтобы пришить новую. Во-вторых, нужно почистить берцы и бляху, тому, у кого она есть. Большинство морпехов носит не кожаный или из кожзаменителя ремень с бляхой, а так называемый лифчик, тряпчанный зеленый ремешок, с застежкой как на женском лифчике, только большего размера. Не думайте, что достаточно неплохо почистить ваксой берцы. «Берцы должны гореть», поэтому их после того, как почистили щеткой с ваксой, не менее пары минут натирают гладкими обувными тряпками. Для чистки бляхи тоже есть специальная, маленькая, шерстяная тряпочка, а точнее, небольшой прямоугольничек шерстяной материи, которым начищают бляху с помощью парафина. И, в-третьих, нужно качественно побрить лицо и сделать кантик, то есть попросить товарища побрить тебе шею. Иногда, ты чисто выбрит, но сержант утверждает с улыбкой, что ты брился вчера и уверенно хочешь его обмануть, и тогда он дает секунды на устранение недостатка. Пока ты бежишь бриться твой взвод, как правило, ждет тебя в упоре лежа, либо упоре на голове. Нередко нам говорили, что за некачественное бритье кого-то из нас побреют вафельным полотенцем, но, очевидно, к счастью для нас этого не произошло.

К слову о бритье и о тех, кто в сапогах, в пожарной инспекции есть такое шуточное высказывание: «Гладко выбрит, слегка вмазан, на боку топор привязан, это вам не просто хер, а пожарный офицер»!

Была еще одна угроза, которая осталась для нас только угрозой: насыпать нам в карманы армейских штанов камней и зашить карманы. Этими действиями наши сержанты могли обеспечить соблюдение обязательного для армейского духа требования: не носить руки в карманах.

Кромки заправленной кровати должны быть отбиты настолько, чтобы «о них можно было порезаться».

Причем в морской пехоте нет требований, которые при необходимости нельзя было бы подкрепить жесткими действиями.

Скажем, плохо заправленные кровати легко заваливаются ударом ноги, при этом они нередко разламываются, на составляющие их части.

Другое распространенное наказания за плохо заправленные кровати - лазанье под кроватями по-пластунски, в чистых камуфляжах, которые в тот же день нужно постирать. Благодаря этому лазанью по-пластунски под кроватями я практически полностью избавился от, беспокоящей меня, клаустрофобии. Это я без балды.

А иногда, камуфляжи вымазываются, другим способом. Подается команда, - Внимание, рота! Вспышка с фронта! – По данной команде нужно стремительно упасть на пол вперед, в сторону командующего, лицом в пол и накрыть голову руками. Если же подается команда, - Внимание, рота! Вспышка с тыла! – Другими словами, взрыв сзади. Тогда морпех должен начать с того, что молниеносно развернуться на 180 градусов, после чего уже, он бросается на пол и накрывает голову руками. – Все пехотинцы обязаны настолько спешить, без малейшего промедления выполнить данные команды, что у сержанта появляется возможность нас путать, и поэтому зачастую мы начинаем падение не в нужную сторону.

Теперь о столовой. После зарядки и приведения в порядок внешнего вида, батальон строится на камбузе, в данном случае - идти на завтрак.

Не смотря на то, что даже говорить о еде в морской пехоте это табу и те кто «не наедаются» заведомо не могут быть уважаемыми морпехами, все же еда это очень важная составляющая человеческой жизни. Кормили нас на протяжении службы удовлетворительно. Жидкое, которое давали каждый день, очень мало походило на привычный суп или борщ, в тарелке, как правило, плавал кусок свеклы или картошки, а еще в этих блюдах всегда присутствовал лук и не всегда капуста. Даже, я привыкший к ежедневному употреблению первого, ел такое жидкое не каждый день. Из гарнира давали каши, картошку, которые дополняла либо рыба, чаще, соленая либо жареная селедка, либо мясо, обычно, очень жесткое, с огромным количеством жира. Свежий хлеб с маслом и вареное яйцо, в первые месяцы службы воспринимались, как деликатес.

Столовую в морской пехоте можно охарактеризовать двумя основными чертами – это дисциплина и чистота. Подойдя к столу с едой, в морской пехоте еда называется «хавкой», морпех стоит и ждет, пока к своим столам подойдут все его товарищи, до этого брать что-то со стола считается дурным тоном. После этого следует команда, - Батальон садись! Преступить к приему пищи!

За столом морских пехотинцев, уважающих себя и своих товарищей, всегда должен быть покой и порядок. На самом же деле даже многие будущие перцы изначально уверенно действуют по принципу «в большой семье еблом не щелкают» или по-другому «в большой семье никто не должен зевать», и уверенно выхватывают и забирают себе больше, чем остается товарищам. У нас на накрытых столах стояли порции еды, и, в принципе, только редкие «дубы» пытались забрать себе порцию товарища, но в отдельные тарелки клали хлеб, сахар, масло - «на всех», где и процветал принцип, кто не успел, тот опоздал.

Девяносто процентов людей, при не достаточном количестве еды, забирают или хотели бы забрать себе больше, так как человек, как правило, прежде всего, думает о себе. Как говориться, своя рубашка ближе к телу, а не втянутым в режим морским пехотинцам катастрофически не хватает калорий.

К слову, я не согласен с высказыванием о том, что чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона, дубы они везде, конечно, только дубы.

За нашим столом, где сидели действительно серьезные люди Яша и Колбаса, все делилось справедливо, честно, поровну, а есть, всегда было принято, не спеша.

На еду духам отводилось не более трех минут, поэтому большинство пацанов просто запихивались едой, а остатки иногда пытались вынести с собой в карманах. Таких «кормили в упоре лежа», предоставляя возможность съесть, скажем, пол булки хлеба, или несколько мисок жирного мяса. Когда матрос вырывал лишнее – он понимал, что везде должно быть чувство меры.

Чтобы не возвращаться к процессу приема пищи, добавлю еще немало важные вещи.

По-прошествии, примерно, полугода лидеры получают возможность «заказывать еду на дом». То есть им носят еду их сослуживцы, в тайне от контролирующих офицеров, а иногда на камбузе перцам готовят еду «по спецзаказу» их сослуживцы. Такие «петляющие флаеры», кем, скажем, стану я, «полугодок» Шева, позже смогут тихонько, не без сложностей, ходить на камбуз вне строя, и есть достаточно еды. Восемьдесят же процентов морских пехотинцев, никогда не получат в столовой никаких привилегий.

Я был одним из немногих, кто жарил на камбузе для крутых морских пехотинцев старшего призыва картошку и мясо, принесенные другими морпехами с продовольственного склада. После этого я чуть ли не по-пластунски, а также, петляя зигзагами, и короткими перебежками приносил еду в батальон. Учитывая данное обстоятельство, наверное, неудивительно, что когда, дослуживая в другой части, я буду делать дембельский аккорд, мне на пару месяцев запишут последнюю мою армейскую должность, называться она будет повар.

Интересно, что вместе со мной в третью роту ДШБ обычно жарил картошку морской пехотинец, по прозвищу Зима, он был на пол призыва старше, чем я. Зима жарил картошку для морпеха своего призыва Ромы Мельниченко, по прозвищу Меля. Чуть позже Рома будет одним из моих сержантов в вновь созданном подразделении батальона боевого обеспечения – комендантский взвод. Так вот, когда Меля уйдет к нам из третьей роты, Зима останется там одним из самых крутых. Насколько же крутым был Меля, что достаточно серьезного морпеха своего призыва посылал жарить себе картошку.

Выше я упомянул, что, прослужив пол года, смогу тихонько, не без сложностей, ходить на камбуз вне строя, и есть достаточно еды.

Однажды, прослужив уже более полугода, я, как обычно, тихонько, отдельно от строя батальона, пошел на камбуз. В столовой «наши» столы накрывала рота разведки на пол призыва младше меня, я буду относиться к комендантскому взводу. Разведчики тогда сказали мне: «Шева ты нам не дед!», такие заявления я слышал не редко и сразу же предложил им «разобраться по-мужски», в итоге они не смогли воспротивиться тому, что я как обычно, полностью очистил от пищи стол, накрытый на шестерых человек. А, возвращаясь назад в казарму, я встретил, также петляющего мимо строя Андрея Барабаша. Барабаш стоял в батальоне на тот момент может на чуть-чуть лучше, чем я, и, как и я, он относился к комендантскому взводу. И все бы ничего, но у нашей встречи оказался свидетель, пацанчик из Зенитно-ракетной артиллерийской батареи, а Барабаш не мог удержаться, чтобы не зарисоваться.

- Что это ты, Шева, в тапочках и вне строя? – Спросил Барабаш, косясь на паренька. - Я бы мог ответить самым разным, можно сказать любым, способом, но грубить не стал.

- Виноват, товарищ младший сержант, - с улыбкой, сказал я.

- Пошли, Шева, в казарму, я там с тобой по-другому поговорю! – Грозно сказал Барабаш. – В казарме мы молча разошлись в разные стороны. Я был уверен, что так оно и будет. Просто Андрей Барабаш хотел зарисоваться перед парнем, а значит и перед кем-то еще, ведь слухами и реальными историями земля полниться, и я ему подыграл.

Примерно через неделю после того случая у нас с Барабашом состоялся разговор «по душам». Тогда он мне сказал:

- Ты хоть понимаешь, Шева, как ты тормозишь! Если бы я был такой кикбоксер как ты, я был бы минимум в четверке самых крутых перцев!

Что касается основной, малопримечательной массы морских пехотинцев, они действительно никогда не получают никаких привилегий на камбузе, и будут продолжать есть столько же, сколько «и по-духани», на протяжении всей своей службы, с той лишь разницей, что втянувшись в режим им этого будет более или менее хватать.

На примере приема пищи, очень хорошо виден принцип всей морпеховской службы, доведенный до нас заметным сержантом инженерно-десантной роты – Давыдом: «Кто-то из вас поймет службу через неделю, кто-то через месяц, кто-то через пол года, но большинство из вас не въедут в службу никогда!»

Но камбуз – это не только место для приема пищи.

Заступая, примерно с пол года, через сутки, в наряд на штаб бригады и пару раз на третье КПП, мне придется, без преувеличения, с боем, то есть с мордобоем, набирать для наряда еду. Ведь если матрос из наряда тебя не знает, то есть только один способ уговорить его дать больше еды – удар в ухо, можно в солнечное сплетение. Но можно на камбузе и самому схлопотать удар, в той же ситуации с набором пищи, иногда даже за дело.

Обычно, все события на камбузе происходят внутри в столовой, но в данной ситуации дежурный по столовой, уважаемый сержант старшего призыва первой роты ДШБ Волошин, по прозвищу Волоха, построил всех, кто набирает еду для нарядов с собой, а это не более пяти человек, на улице, перед входом на камбуз. Я суетился, всем своим видом демонстрируя, что я не намерен тут стоять и терпеливо ждать пока меня спросят, на сколько человек я набираю, что-то уточнят и только после этого запустят в столовую.

- Ты куда набираешь? – Спокойно спросил меня Волошин.

- На штаб бригады! Комендантский взвод! – Громко, с достоинством, ответил я.

- Понятно. – В голосе Волохи звучало уважение. – Можешь пройти в столовую! – На пол пути Волошин мягко преградил мне путь рукой и с удивлением посмотрел мне в лицо.- А что у тебя с головным убором, товарищ матрос? А ну поправь! – Я стал лицом к Волошину, чтобы он посмотрел, правильно ли я надену берет.

Когда мои руки поднялись на уровень головы, я получил жесткий, точный удар в солнечное сплетение. Согнувшись, я жадно хватал ртом воздух. Такой удар, пропущенный на вдохе, имеет весомый воспитательный эффект и абсолютно не вреден для здоровья – это мое мнение.

– Ну, все, можешь идти! – Сказал Волошин. – И я пошел.

Старшина Волошин, который крутил любовь, с работавшей изначально в нашей матросской столовой, красивой гражданской поварихой и, поющий песни под гитару, в этой ситуации, безусловно, был прав. Я сам чувствовал, что тороплюсь и суечусь абсолютно не по делу, но понадобилось меня стукнуть, чтобы у меня лишняя энергия спряталась где-то в недрах души, и я взял себя в руки.

Кстати, я упомянул женщину, и хочу уточнить, что в период моего карантина и после этого в течение еще нескольких месяцев, когда я уже был в батальоне, поварихами у нас были две гражданские женщины. Они неплохо готовили, однозначно лучше поваров из морских пехотинцев, и несколько сдерживали безбашенное, безграничное проявление крутизны на территории столовой. Одна из поварих, с которой и встречался старшина Волошин, была очень красивой, и я сам смотрел на нее с умилением, на большее мне рассчитывать не приходилось.

А еще, на камбуз я буду пару раз заступать, в один из самых гнилых нарядов - камбузный наряд. На нем я остановлюсь позже.

А сейчас я хочу рассказать вам еще один эпизод, касающийся столовой, участником которого я буду, прослужив в батальоне около пяти месяцев. Тогда я буду относиться к сформированному элитному подразделению батальона боевого обеспечения - комендантскому взводу.

Мы в тот день, очень поздно, уставшими и очень голодными, вернулись в казарму. Были, насколько я помню, на стрельбище. Батальон уже ушел есть, но мы знали, что для нас обязательно оставили минимум два накрытых стола. Ну, и решили человек семь из нас, где-то половина взвода по списку, бегом сбегать на камбуз похавать.

Прибегаем мы к столовой, младший сержант Дубюк, который тогда вел наш строй, командует. – Взвод на месте стой! Снимаем головные уборы! Справа по одному заходим в столовую! – Но не тут-то было.

Произошел, тот редкий случай, когда дежурный по батальону офицер решил посчитать количество человек, прибывающих в столовую.

- ББЗ, комендантский взвод! – Гордо говорит Тарас Дубюк.

– Доложите, как следует, - спокойно просит его дежурный капитан.

- Товарищ капитан, комендантский взвод, в количестве семи человек, прибыл для приема пищи!

- Так, но по списку вас пятнадцать. Где остальные?

- Товарищ капитан, мы только что со стрельбища. Остальные устали и остались в казарме, они не будут ужинать.- Спокойно отчитывается Тарас.

- Так. Посылай одного за остальными. – Обращается дежурный к Дубюку. – Придут остальные, тогда все зайдете на камбуз.

После секундной паузы Дубюк подает команду.

– Комендантский взвод, кругом! В казарму бегом марш! – Всех нас порадовали, расширившиеся от удивления, глаза капитана.

Грустно было конечно, что остались тогда без ужина, есть хотелось уже через пол часа после обеда. Но мы все считали поступок Дубюка правильным. Мы показали, что из-за еды мы не будем унижаться перед каким-то шакалом, ему объяснили, где остальные и, что они не придут, а он не понял. Могу сказать, что если комендантский взвод ББЗ, равно как и взвод разведки ДШБ, не смог попасть на камбуз, виновный за это обязательно будет наказан, а информация каким-то образом неизбежно попадет к командирам высшего звена.

После завтрака, в первые месяцы службы, мы получали автоматы, с пустыми рожками, и убегали в горы, куда-нибудь на Черепаху, где делали привал и спокойно на лоне природы общались на вольные темы. Могу сказать, что бежать в горы очень тяжело, особенно пока немного не втянешься, и иногда мне казалось, что я остановлюсь, опущу автомат и скажу, что я больше не могу, но вся наша разведрота бежала из последних сил, из последних сил продолжал бежать и я. В это время представители других подразделений ББЗ занимались уборкой.

Было и другое возможное занятие для нашей роты в этот период. Поездка в Крым-приморье. Мы ехали на автобусе работать либо на винзавод в Коктебель, либо на строительство какого-нибудь дома в поселок Планерское. Задачи наши сержанты перед нами ставили простые: из Планерского привести больше фруктов, ну, а с винзавода, естественно, вина. Обстановка в этих поездках у нас была спокойная, мирная, можно сказать гражданская.

В эти первые месяцы службы интересы нашей роты мало пересекались с интересами наших сослуживцев.

Мы не заступали в наряды, нас не привлекали к работам. И даже если я не нравился Комару, товарищу Яши и Колбасы еще по карантину, или дружку Комара, Барабашу, они бы могли пытаться на меня покатить бочку, как на буфет, разве что ради забавы. Реальных дивидендов они от этого получить не могли, потому что жизнь нашей роты проходила параллельно жизни всего остального батальона боевого обеспечения.

Однажды наш весьма уважаемый дед Касьян повел нашу роту разведки в госпиталь. Мы должны были пройти медицинское обследование на допуск к прыжкам с парашютом. В районе госпиталя редко можно встретить кого-то из офицеров, и мы негромко прямо в строю пели песенку с такими словами: «Как надену портупею, все тупею и тупею, на войне, как на войне, кто-то должен быть в говне. Я не знаю, что со мной может это пара-паранойя». К прыжкам были допущены все кроме меня.

- Не расстраивайся, Шева, - сказал мне Касьян, когда вел наш строй обратно в батальон. - Кого-то они обязательно должны были не допустить, жребий пал на тебя. К тому же ваша рота, наверняка, еще не будет прыгать с парашютом.

Касьян оказался прав. Наш призыв разведроты, по, так сказать, техническим причинам не прыгал с парашютом. Хотя те, кто в карантине был на втором этаже в ДШБ, еще в карантине учились правильно прыгать примерно по часу в день с трехметровой вышки. А кроме этого по нескольку часов в день занимались укладкой парашютов на плацу, под палящим солнцем.

Разведчики на пол призыва младше нас совершили в районе сорока прыжков, получая к тому же за каждый прыжок порядка двадцати гривен.

Хочу два слова сказать о том, как мы на протяжении всей службы проводили свое свободное время, и какая атмосфера была в батальоне. Во-первых, для фона не менее пяти часов в сутки в казарме играет музыкальный центр, и если мы пришли со стрельбища, где проходили еще и полосу препятствий, то, вернувшись, мы получаем в награду отдых и расслабон на несколько часов. Все знают, что никто никого сейчас не будет дергать, чем-то напрягать и все спокойно под музыку занимаются в казарме своими делами.

Во-вторых, если нет никаких залетов, и мы не заняты стрельбами, не на полевом выходе или не в наряде, а в воскресенье так однозначно, есть возможность после обеда включать телевизор. Для того чтобы не прослыть тормозом, нужно уметь не только регулировать громкость в центре и телевизоре и переключать станции и программы, но и уметь выставить программу, чтобы, скажем, песня «Студент» с компакт-диска, включилась сразу после подъема. Иногда телевизор работает часов до четырех вечера, иногда до семи, а иногда и до отбоя. После отбоя перцы если и не ложились спать, то искали намного более веселые занятия, скажем, пыхнуть по паре напасов драпа и оторваться по полной. Вообще-то, у перцев досуг, конечно, разнообразнее, чем у остальных морских пехотинцев, но я бы не сказал, что намного. Максимум, что они могут себе позволить, это разок в неделю купить в городке вина, травы, выставить на всех сковородочку жареной картошечки с парой консервов, да и отрываться где-нибудь в каптерке, иногда фотографируя свои действия на добрую память.

Интересно, что в распорядке дня, который вывешен у нас в коридоре, не менее двух часов в день отводится на изучение Устава, не совсем понятно, может эту тоненькую книжечку нужно выучить наизусть и затем многократно закреплять в памяти, и не менее трех часов на изучение истории Украины.

Ну вот, если нигде не прокололись, пять часов свободного времени в день у нас, как с куста.

Через пару месяцев, не знаю, с чем это было связано, возможно, руководствуясь схемой перераспределения денег, образ жизни нашей роты разведки резко изменился, и наша рота влилась в общую жизнь казармы.

Что до денег: мы месяца четыре не получали своей зарплаты матроса в двенадцать гривен – эти деньги наш комбат или замполит собирали на тетради и канцелярские принадлежности, и действительно пара тетрадей и ручек для каждого матроса были приобретены, но а кроме того, скоро в нашей казарме появился музыкальный центр.

Теперь же основная масса морпехов-срочников большую часть денег будет отдавать другим – более крутым морпехам-срочникам своего же призыва. Эти перцы будут большую часть из полученных уже ими денег отдавать перцам старшего призыва, но, а те, возможно, будут делиться и с самим батяней комбатом.

Комбатом у нас был капитан Шкляжук. Это был невысокого роста крепко сбитый мужчина, который отличался большой физической силой. Сто пятьдесят – двести отжиманий за заход он делал не напрягаясь. Нередко он проводил у нас зарядки, с обязательным забегом на стадион, где он преподавал нам приемы рукопашного боя.

Капитан Шкляжук трезвым был абсолютно спокойным, добрым, внимательным, вежливым и покладистым человеком. Но иногда он выпивал, и тогда мало места было всем.

Как-то мы построились на ЦП, услышав обычную команду, - Батальон строиться на центральном проходе! Через секунды со стороны входа в казарму появился, явно подшофе, наш комбат, в руках он держал железную решетку для чистки обуви весом не меньше четырех килограмм. Не помню, был ли у нас залет, за который кто-то там пожурил или наказал комбата, после чего он и решил запустить цепную реакцию, но… Капитан размахнулся и запустил решетку в стиле летающей тарелки у нас над головами.

Команду - Разойдись! подавать не пришлось. Все бросились врассыпную. Основная масса через окна выскочила на улицу, а дальше бежали кто куда.

Еще у капитана была уверенность, что, пережав каким-то особым способом, сонную артерию, он может заставить человека забыть, что с ним произошло. По этому поводу слушайте весьма занимательную историю.

Заступил я как-то в наряд на штаб бригады. Наряд был достаточно спокойный. Хороший, не предъявляющий массу сложно выполнимых требований, дежурный офицер, в наряде все нормальные пацаны. Часов в одиннадцать мы везде убрали – помыли полы, посуду, но и дежурный со вторым дневальным пошли спать, а я остался сидеть на посту, на входе в штаб бригады, за закрытой дверью. Сижу, тоже дремаю, когда слышу, кто-то стучит в стекло, смотрю - наш комбат, да еще и хорошо принявши. Ну, думаю, что-то сегодня будет.

- Шева, э... открывай, паршивец! … Спишь?!

- Никак нет товарищ капитан!

- Да дремай, дремай, а я пойду к товарищу зайду. Сегодня же Петров дежурный?

- Так точно! Петров!

- Да не кричи, отдыхай.

Мне ясно уже не до отдыха, я сижу, жду, когда комбат выйдет и пойдет домой. А он жил в многоэтажке, недалеко от штаба бригады.

Хочу заметить, что ко мне капитан Шкляжук (фамилия изменена) относился очень хорошо, я его особо не боялся, несмотря на его крутой нрав. И под раздачу от него я если и мог попасть, то разве что по недоразумению, случайно оказавшись не в том месте и не в то время.

И вот, я вижу, идет к входу в штаб стройный симпатичный мужик, однозначно житель военного городка, чувствует он себя уверенно, слегка навеселе.

– Морпех, у тебя огня нет? – Вижу, мужик, действительно, неплохо принявши, но мужик то безпроблемный, веселый, нормальный.

- Нема. - Отвечаю.- Спокойной ночи.

Мужик не спеша, отходит от штаба, но уйти не успевает.

- Ты, что это, Шева, не умеешь, вопросы решать?! – Слышу я, обращенный ко мне, пьяный голос комбата.- А вот сейчас, я тебе покажу!

- Ты! А ну сюда! – Капитан пошел навстречу мужику. – Ты меня знаешь?!

- Знаю! Мы же с тобой, …э с вами, в одном подъезде живем.

- А! – Как бы стряхивая сомнения, машет рукой Шкляжук.- Все равно все забудешь.

После этого комбат различными захватами, начинает кидать мужика как куклу через плечо, с колена и по-другому, на асфальт несколько минут. После этого давит мужику на сонную артерию и спрашивает его, - Я тебя бил?

Тот, задыхаясь, отвечает. – Конечно, бил! И ни за что! Я, нахер, этого так не оставлю!

Тогда комбат снова начинает его кидать, после чего снова давит на сонную артерию. – Я тебя бил?

Мужик отвечает,- Бил…

Ситуация повторяется еще несколько раз.

Когда комбат раз в пятый спрашивает у мужика, - Я тебя бил?

Мужик делает блаженное, умиротворенное лицо, и спрашивает, в свою очередь комбата. - Вы кто? Я вас не знаю!

- Во! Теперь нормально! – Говорит мне комбат.- Проводи этого педигрипала домой. Он в моем подъезде живет. Только смотри ничего ему не рассказывай.

Большую часть пути мы шли молча, а когда подошли к подъезду мужика и Шкляжука, мужик мне угрюмо сказал, - Ну, Шкляжук! Падла! Квартиру нахер спалю!

После этого эпизода я понял, что организовывать людям временную амнезию у нашего комбата получается не особо хорошо.

Что касается каких-то вещей связанных с забыванием, как-то Шаман отправил меня из нашей казармы прямиком домой.

Служилось мне в тот период неважно, я был постоянно напряжен. И вот, вижу, пацаны стоят плотным кольцом, а в середине этого кольца стоит табуретка. Кто встает с табуретки все такие беззаботные, счастливые, вроде бы не испытываем мы сейчас тяготы и лишения.

- Шева, подойди сюда,- позвал меня Шаман.- Присаживайся.

Я не сомневаясь, сел.

Помню, что нужно было сделать десять глубоких вдохов, после чего Шаман слегка давил то ли на основание черепа, толи на сонную артерию, толи и туда и туда, но эффект был потрясающий. На какой-то момент ты теряешь сознание, а, пробуждаясь, абсолютно не понимаешь, где ты находишься, причем абсолютно у всех это «путешествие домой» вызывало чувство полнейшей расслабленности и эйфории. В течение примерно получаса путешественники с грустью полностью возвращались в реальность.

В морской пехоте очень поощряется, придуманный, очевидно, не морпехами принцип образа жизни – не работать.

В морской пехоте логика данного вопроса примерно такая. Работать уважаемому морпеху унизительно или в западло. Чтобы не работать, ты должен других морских пехотинцев заставлять выполнять порученную тебе работу.

Когда, в первый раз, нашу роту разведки, вместе, в том числе и с соседним батальоном ДШБ, отправили убирать территорию военного городка, мы с Колбасой выбрали, для начала, самый простой способ не работать – «шарились», то есть прятались от работы.

Уже завтра нам будет поставлена задача находить работников, начиная от заправки наших кроватей и заканчивая чисткой «дюбек» в туалете, лезвием и зубной щеткой.

Еще одно обязательное требование, для будущего перца. Уметь «рожать» деньги.

На ум мне приходят такие фразы, как хочешь жить, умей вертеться или кто платит, тот и заказывает музыку.

Самый простой способ, – это получать дачи-передачи, то есть посылки от родственников на адрес какой-то бабушки, живущей в военном городке.

Могут родственники также присылать на твое имя, на почту деньги, до востребования.

Но это не все. Настоящее нахождение денег, заключается, скажем, в снятии, с применением силы, бушлатов с других военнослужащих, для последующей продажи местным жителям городка. Иногда продается белье с казарм. А иногда с целью найти деньги совершаются кражи, в том числе и в домах местных жителей городка.

Именно за кражу один из моих сослуживцев был осужден и отправлен в дисциплинарный батальон.

Этот, достаточно безобидный парень, стоял на стреме, на васере, на шухере, на фишке или как там еще, у нас это называлось на секе, во время совершения кражи.

Позже его случайно опознали потерпевшие, обворованные дед с бабкой, украли у них вещей гривен на пятьдесят. Военнослужащего начали возить на суды, успокаивая, что ничего страшного с ним не произойдет.

Он, находясь постоянно в каптерке, ленинской комнате либо в спальном расположении казармы, занимался тем, что прошивал другим морским пехотинцам обувь.

Спустя несколько месяцев ему был вынесен приговор – два года «реально», с отбыванием в дисциплинарном батальоне.

Сейчас, очевидно, рассматривая вопрос о той мелкой краже, военной прокуратурой было бы отказано в возбуждении уголовного дела, в связи с незначительной суммой ущерба, по малозначимости.

Впрочем, кражи имущества и снятие бушлатов, происходили недолго.

С появлением первых передач у наших сослуживцев, Яша и Колбаса почти решили для себя вопрос с деньгами. Они забирали у них если не все, то явно большую часть.

С получением же на руки первой зарплаты, все проблемы с деньгами для перцев и соответственно для старшего призыва, и всех остальных заинтересованных сторон, были решены.

Основная же масса военнослужащих больше трех гривен из своей зарплаты так никогда и не увидят. Дело в том, что на носу были события, которые заставят большинство военнослужащих, или просто пареньков с еще несформировавшимся характером, до жути бояться так называемых перцев. Основную массу бойцов, перцы будут иметь на каждом шагу, но, как известно, то, что человека не убивает, делает его сильнее.

Деньги нужны лидерам, среди духов морских пехотинцев, для того, чтобы удовлетворять потребности и прихоти дедов. Есть, на эту тему такой очень точный анекдот, где заяц - дух, волк – полугодок и медведь - дед.

Волк, обращается к зайцу, – Косой, сигарету мне!

– Пожалуйста,- протягивает сигарету заяц.

Волк бьет зайца с правой, – Так она же без фильтра! Подкурить!

– Пожалуйста, – Заяц, подкуривает спичками.

Очередная жесткая оплеуха зайцу. – Не спичками, а зажигалкой!- Возмущен волк.

Позже. Медведь, смыкает волка, – Сигарету!

– А с фильтром или без фильтра? - Осторожно, вежливо спрашивает волк.

– С фильтром.

– Пожалуйста.

– Подкурить.

– А извините спичками или зажигалкой? – Уточняет волк.

– Да хоть паяльной лампой, все равно в дыню получишь!

Ну, попробуем вернуться к конкретике в развитии событий. Однажды утром, после зарядки Шаман пресек нашу попытку самостоятельно заправлять кровати.

- Ваше расположение должны приводить в порядок другие духи.

Двое явно самых слабых из нашей роты Мультик и Валегура были направлены в соседние расположения, найти четыре тела, для заправки наших кроватей.

Подойдя к тем или другим пацанам, они просили:

- Хлопці, ми не маємо працювати. Підійдіть, будь ласка. Застеліть наші ліжка.

Некоторые пацаны на них смотрели с удивлением, некоторые с сомнением, а некоторые открыто улыбались.

И здесь наступила теперь уже постоянная эпоха раздачи.

Яша уверенно подошел к нежелающим застелать наши кровати. Нежелающие получили несколько жестких ударов по корпусу и уверенно были доставлены Яшей в наше расположение. Своим «братьям – разведчикам» Яша тоже сказал пару ласковых.

– Еще раз, сынки, так забуксуете, сами постоянно будете застилать все наши кровати!

Конечно, они буксовали, причем постоянно. Но и ситуация менялась не по дням, а по часам, постоянно меняя и подход ко всем, происходящим событиям.

Надо сказать, что в нашей роте разведки, изначально оказались собранными не только не самые подготовленные спортсмены или не самые морально и физически сильные бойцы, но более того некоторые разведчики откровенно выделялись в худшую сторону, как по физической подготовке, так и по силе духа по сравнению с основной массой морских пехотинцев.

Когда через какое-то время мы всей ротой: Яша Левченко, Юра Колбасюк, Саша Гарбузов, Саша Иванов, Коля Гарбар, Новиков Вадим а также Нильсон, Фингал, Мультик, Валегура, Сегеди и я пошли в спортзал, в гости к нашему будущему командиру комендантского взвода – классному рукопашнику Роме Мельниченко, по прозвищу Меля, то оказалось, что хорошие спортсмены только Яха, Колбаса, Новиков Вадим, Саша Гарбузов, Саша Иванов, Коля Гарбар да Я.

Думаю, мои сослуживцы со мной согласятся, что при всех моих недостатках спортсмен я был всегда, как минимум неплохой.

Не так давно на гражданке я встретил своего земляка, сослуживца Колю Коростылева (фамилия изменена). Он мне рассказал, какой он стал крутой боец, вроде бы как в отличие от меня, но все-таки говорит, - Но то, что ты, Шева, боксер, то есть кикбоксер, с этим я не спорю.

Основной моей ошибкой в службе, стало то, что, все еще считая себя тогда «будущим властелином мира», я никак не хотел быть, в иерархии батальона, скажем, пятым, после Яши, Колбасы и кого-то там еще. Нет. Только первым, или все равно каким.

Это неподходящая теория для армии да, наверное, и для жизни, даже, если человек, в отличие от тогдашнего меня, не преувеличивает своих возможностей.

Если уже так получилось, что ты под кого-то ушел, нужно бороться за все последующее места, в табели о рангах. Чтобы не пришлось хорошему спортсмену слышать то, что я услышал от замполита капитана Потапчука:

– Шева! Возьми себя в руки! Тебя скоро опустят ниже плинтуса!

Вообще, говоря, быть в лидерах, или быть не первым, не последним, как учили наших пехотинцев из сел - это неправильно. Человек должен адекватно оценивать свой способности, а потом, в нашей армии было принято уверенно нагибать под себя, всех тех, кого тебе по силам нагнуть. Я знал, что Яша сильнее меня, но я не хотел быть вторым.

В тот день я с Яхой и Колбасой, в числе других сидел в курилке, когда будущий сержант Микитюк, не захотел выполнять расположение какого-то сержанта. Ого, отказ от работы - это был повод, за который зацепился Яша.

- Ты, что отказываешься выполнять расположение сержанта?! – Микитюк затравленно молчал.- Ну что же пойдем в сортир, пообщаемся.

Яша, Колбаса и я направились в туалет, вместе с Микитюком. Яша, чтобы бить, Колбаса, чтобы страховать, а я чтобы стоять на секе.

К слову. По поводу секи. В морской пехоте есть такое высказывание, определяющее существенную часть морпеховского быта. – Сека ночью, сека днем, секу мы не проебем! Если секу проебем, пиздулей мы отгребем!

Сека нужна для того, чтобы избегать неожиданного появления шакалов (офицеров), что очень важно, при постоянном нарушение распорядка дня, и ярко выраженных, неуставных отношениях между военнослужащими.

Не ожидая никаких сложностей, Колбаса стал в стороне, контролируя ситуацию. В это время Яша нанес Микитюку несколько достаточно вялых, не акцентированных прямых ударов в голову. Вообще говоря, таким неуверенным бойцом я видел его тогда в первый и последний раз. Практические работы по лицам, без перчаток, только начинали набирать обороты.

Микитюк не упал и даже попытался, вроде бы как, захватить ворот кителя на Яшиной шее. На эту ситуацию не смог спокойно смотреть Колбаса. Вдвоем они с Яшей заломили Макитюку руки за спину и перевели его из умывальника в дальний угол туалета. После этого Яша отпустил «свою» руку, а Колбаса плотно захватил сзади обе руки Микитюка. Тот пытался вырваться, но безуспешно.

Беззащитного противника пацаны бить не стали. Яша взял его рукой за лицо, и предупредил, – Если еще раз попытаешься прыгать на кого-то из нас – подвесим за яйца.

Эта победа была из ряда вон неубедительной. Через месячишко Колбаса будет, идя по центральному проходу, вместо здравствуй раскумаривать всех подряд морских пехотинцев, не особо всматриваясь в лица.

Есть очень точное высказывание, и у волка выпадают зубы, если он не ест мяса. Все мы, Яша и Колбаса раньше, я позже, начнем жестко бить и уверенно побеждать, только тогда, когда нашим образом жизни станет постоянная практика драк с другими бойцами и множество безответных ударов по слабым соперникам.

Вскоре, мы начали постоянно ходить в спортзал к Роме Мельниченко. Меля, будучи среднего роста и телосложения, отличался сильным характером и классной физической подготовкой. Он на время, или с Шаманским на опережение, с завязанными глазами разбирал и собирал автомат Калашникова, учил нас надевать противогаз и газо-дымозащитный костюм, правильно группироваться при падении на спину и технически правильно наносить удары руками, ногами, головой.

Приехав из «учебки», в нашу бригаду, еще вместе с Шаманом и Субботой, в качестве заведующего спортзалом, Меля, не стал как-то форсировать события, пытаясь кого-то построить, с целью, скажем, забирать деньги. Он знал еще по «учебке» большинство сержантов в бригаде, и то, что подчинить их себе не составит для него труда. Но, допуская, очевидно, разное развитие событий, Рома тихо жил в спортзале, где спал, ел (еду ему приносил какой-нибудь разведчик, по приказу Шамана), морально расслаблялся и занимался спортом.

Обычно в гости к Меле Шаманский брал с собой Сашу Гарбузова, Яшу, Колбаса и меня, но иногда ходили и всей ротой.

Занимались жесткими спаррингами в перчатках и боролись.

Вы знаете, возможно, если бы мы только боксировали, никто и никогда не решился бы драться со мной, при все-таки достаточно лояльном моем поведении.

Я боксировал в основном с Мультиком, и не важно насколько слабый боец был Мультик, важно, что я, по любым критериям, был хороший боксер.

Если ближе к концу службы, слева я преимущественно наносил сопернику длинный жесткий апперкот, дополняя его, при необходимости, «тайсоновским» правым прямым, с максимальным вложением тела, то вначале службы я держал соперника левой прямой на дистанции, а в случае его попытки сблизиться встречал его жестким правым прямым, как в классическом европейском боксе.

Мультик, пытаясь сблизиться, не раз, как подкошенный падал, встреченный моим жестким ударом с задней правой руки.

- Что этот там? – Подскакивал Шаман.- А, Шева! Молодец!

Более того, когда мне будет, по глупости, не по пути и с Яшей и Колбасой, их друг – серьезный перец, по прозвищу Косик, пытаясь разобраться со мной в туалете, тоже получит жесткий правый прямой в челюсть и упадет подкошенным, также как и Мультик. Этот удар заставит Косика всегда и при любом раскладе побаиваться меня и уважать.

Что касается борьбы – тут я был не на высоте, и даже Мультик, утомив меня возней на татами, умудрялся победить меня, взяв на прием.

- Да, Шева. Это тебе не бокс! – С удивлением констатировал Шаман.

Что касается остальных пацанов. – Уверенно боролся и боксировал большой тяжелый Яша Левченко, неплохо Колбаса, Новиков Вадим (Новен) и Саша Гарбузов. Неплохо боролись, Коля Гарбар и Саша Иванов. Остальные выглядели удовлетворительно.

В какой- то момент, в армии, мне будет казаться, что нужно будет на гражданке обязательно заняться борьбой. Буду я еще и борцом, тогда уж точно все проблемы будут решены. Но позже, в армии, у меня будет поставлен такой силы удар, что в этом не будет видно больше никакой необходимости.

Но дело не в борьбе. Будущий перец должен: первое - адекватно воспринимать происходящее, второе – не перед кем не задрожать, то есть никому не показать, что тот его пугает своим видом или поведением, третье – не пропускать оскорблений в свой адрес, решая, что драка все расставит на свои места, и четвертое – проигранная драка, не повод позволять садиться себе на голову.

Вначале своей службы, пока некоторые юноши не начали, по-своему обоснованно, называть меня тормозом, я нравился сержанту Шаманскому. Мы даже вместе ходили в гости к его знакомым в другие роты, которым, по ходу дела, он представлял и меня.

А еще Шаманский любил поболтать с каждым из нас, и я вам хочу набросать эскизик этих разговоров. Они были важны для нас, с точки зрения формирования взглядов крутого морского пехотинца.

- Ты чем занимался на гражданке, Шева? – Спрашивал, Шаман.

- Да так, работал электриком, на склад за лампочками ходил, бакланов заставлял петли на двери сверлить нашему начальнику электрослужбы…

- Понятно, принеси, подай, пошел на фик не мешай. Кто понял жизнь, тот не работает.

- Видишь этого?- Спрашивал Шаман, и продолжал. – Считает себя невъебезно крутым, а на самом деле хрен в стакане, таких вы должны будете носом тыкать в дерьмо, указывая им их место.

- А этот, смотри. Это морской пехотинец! - Негодовал, Шаман. – Растащенное тело, оторвали от мамкиной сиськи, морда грустная, всегда на умняке, еле ноги волочет, а он должен летать, и это вы должны заставить его летать, он в морскую пехоту попал или куда?!

- И поймите, - говорил Шаман, обращаясь ко всем нам, - для вас не должно быть непререкаемых авторитетов, офицер, старший призыв, посылайте подальше всех кого можете послать.

Есть в морской пехоте даже такое выражение, скажем дружно на хер нужно. А еще в морской пехоте часто спрашивают. – Кто ты мне такой, что я должен выполнять твои команды?

К спектру данного вопроса можно отнести и такие фразы как, «нас иметь, что небо красить» либо «нас иметь - хрен тупить». Не позволить кому-то заставить себя что-то делать, не менее круто, чем самому заставить кого-то что-то делать.