Чёртово колесо!

 

— Здоров! Чё так долго?

Аня слегка обиделась, хотя и знала, что действительно виновата.

— На тренировке была.

— Ага! Значит, на тренировку сходить нужно, а меня увидеть не нужно?

— Что-то ты слишком борзый стал! — улыбнулась Аня. — Если бы сказал, что приедешь хотя бы за два дня, я бы всё перенесла. Почему не предупредил?

— Я сам не знал, что приеду.

— И что ж тебя так резко побудило?

— А я «Цейс» купил.

— Кого?

— Объектив такой. Жутко дорогой и страшно элитный. Как «Порш» среди автомобилей. Проскочил подержанный по низкой цене, а состояние идеальное. Ну, я и приехал, чтоб убедиться, что это не развод. Ну, и купил.

— И сколько ж стоит этот твой «Цейс»?

— Если я тебе скажу, ты начнешь комплексовать.

— По поводу?

Я широко улыбнулся.

— По поводу своей несостоятельности.

— В смысле «несостоятельности»? — Аня прекрасно поняла, о чём я, но почему-то клеила дуру.

— Ну, в нашей компании я всегда был нищебродом…

— А теперь значит, я?

— Ну, у тебя же нету «Цейса»?

Аня недовольно и в то же время довольно сложила руки на груди.

— Нутак сколько он стоит?

— Угадай.

— Пятьсот долларов? — я изобразил крайнее негодование. — Тысячу? — я ухмыльнулся изамотал головой. — Полторы? — та же реакция. — Две? Ещё больше???

— Ну, я же сказал, что ты будешь комплексовать?

— Так сколько? — не унималась Аня. — Три? Четыре? Ты-таки почку продал?

— Это только у нищебродов вроде тебя такие способы заработка. А мы — люди состоятельные.

— Вы посмотрите на него! — рассмеялась Аня, как бы спрашивая у окружающих. — Ну ладно. Допустим. Но почему это я нищебродка?

— Нищеброд. Только мужского рода. Как доктор или режиссёр. Я ж сказал — потому что у тебя нету «Цейса».

Глупость разговора нисколечко не напрягала Аню, и это было прекрасным знаком.

— Но я ж не фотограф? Зачем мне объектив?

— Это не оправдание. Я знаю кучу фотографов, у которых нету «Цейса»… даже нет! Я не знаю никого, у кого бы он был. Но это ж не значит, что они перестают быть фотографами?

Я довольно улыбнулся, и Аня тоже.

— Так, может, твой «Цейс» просто никому не нужен?

— Да конечно, «не нужен»! Это как «Леика». О таких стёклах только мечтают.

— Но я почему-то не мечтала об этом твоём «Цейсе».

Я снисходительно посмотрел на Аню.

— У вас, у нищебродов, вообще странные мечты. Вот о чём ты мечтаешь?

Вопрос застал Аню врасплох.

— Дай-ка подумать… даже и не знаю. Семью, наверное, счастье семейное хотелось бы.

— Я предлагал тебе семью! — Боже, с каким спокойствием я это говорю! — Ты отказалась.

— Я хочу нормальную семью. — С каким спокойствием она это говорит! — И вообще. Если бы я не сдала то кольцо обратно в ювелирный, ты б не был сейчас счастливым обладателем своего «Цейса».

— Если бы ты не сдала кольцо, то через время автоматически стала бы моей женой. Ты, конечно, не такая функциональная, как «Цейс», и готовишь ужасно, но это тоже было бы прикольно.

— Ах, я хуже объектива, значит? — раньше Аня бы уже давно устроила истерику, а сейчас лыбится во всё. Вот что с людьми делает лето в Артеке! — А объектив твой машину водить может?

— Знаешь же, куда уколоть, хитрюга! Хочешь меня покатать?

— Да. Только не на машине.

— А на чём?

— На чёртовом колесе.

До поезда в Киев (мне там одна читательница обещала пирожков) оставалось не так много времени, а я, конечно же, хотел опробовать новое стекло на своей любимой модели.

— Может, отложим? Поехали лучше в ботсад, пофоткаемся?

— Нет. Наверное, я слишком бедна, чтоб на такой дорогой «Цейс» фотографироваться. Хочу на колесо. Я там днём ещё ни разу не была.

— Ну, всё, теперь серьёзно. Прости мой неуместный юмор. Пошли? Правда. Я хочу тебя поклацать.

— Нет, пошли на колесо! Хочу колесо! — Аня хитро улыбнулась. — Тем более, зачем меня фоткать, если потом никому показывать всё равно нельзя?

— А я сам смотреть буду. Долгими одинокими вечерами.

— Неужто скучаешь?

Я посмотрел на Аню очень искренне. Так, как должен был посмотреть с самого начала.

— Ещё как скучаю.

— Кооолька! — на радостях Аня обняла меня (сделала то, что должна была сделать с самого начала). Я даже почувствовал, как она жмурится от удовольствия. — Но, я, правда, хочу на колесе покататься. Именно с тобой. Ты ж ещё не был здесь? Его только недавно построили. А потом в пиццерию сходим. Там недалеко.

— Ой, в пиццерию не хочу…

— Слишком бедно? — захихикала Аня.

— Нет. Это всё акклиматизация, чтоб её. Я, когда из субтропиков выезжаю, первые дня два-три вообще нету аппетита. Прикинь: приезжаю к друзьям, они мне ведро борща.А я не могу! А они говорят, мол, что ж ты пишешь постоянно, что голодный, а ничего не ешь? Прикинь, как имидж страдает? А я и так сегодня зашел в универ к себе. Как заказал на четыре бакса, так думал, что лопну.

— А чё эт ты делал в универе?

— Хех. Там, знаешь ли, атмосфера бесплатных туалетов и халявного вай-фая. И столовка дешёвая. Кто-то ж меня отказался принять в гости утром?

— Я думала, ты шутишь! В шесть утра! В субботу! Ты ж мне ни разу так и не позвонил… после…

— «Того, что вслух произносить нельзя».

Аня на секунду смутилась.

— Нет, правда. Я думала, это одна из твоих дурацких шуточек.

— Верю. Я в принципе особо и не переживал. Тут же утром был косплей возле ДК железнодорожников. Знаешь, какие там бабы клёвые? Вообще, у меня такое чувство, что все эти аниме-представления нужны для того, чтоб школьницам можно было одеться как шлюхам. Там больше половины было в чулках и стрингах! И так фоткаются… я одной говорю: тебе так не стоит фоткаться, опусти ногу. А она одну ногу задрала, как балерина, и там почти писечку видно. А она такая, мол, нет, так и задумано. Срамота!

— Ах ты ж страдалец мой! — закокетничала Аня. — Всё утро на распутных школьниц пялился!

— Ань, я только одним глазком. Честно…

Почему-то каждый раз она ржёт с этой заезженной шутки как больная.

 

В Харькове действительно довели до ума парк Горького (вроде так называется). Сейчас, в середине апреля, когда было ещё не очень жарко, но уже тепло, казалось, все, у кого есть пара (опционально с ребёнком), вышли сюда, чтоб накормить спекулянтов, торгующих газировкой, сладкой ватой и другими вредными для организма продуктами.

Аня мне рассказала, что, судя по слухам, все аттракционы неновые и куплены где-то в Европе за полцены. Зато по накладной проходят по цене таковых же, сделанных вручную из хрусталя. Но это совершенно не мешает им выполнять их прямую карусельную функцию — отвлекать народ от скучного быта, обыденности и остального ужаса вокруг.

 

— Аня! — я посмотрел на километровую очередь, тянущуюся к колесу. — Да мы до конца тупо не доживём! Пошли лучше фоткаться!

— Нет, мы будем кататься. Иначе не получишь пиццы.

— Да не хочу я пиццы. И кататься не хочу.

Аня приложила руку к моему лбу.

— Ты не заболел? А-а-а! Может, ты переживаешь, что здесь дорого? Так я заплачу.

— Не хватало ещё. А сколько раз прокатиться стоит?

— Тридцатку всего.

— ОГО! Я столько в день на еду трачу! Если с Жуковым питаемся. А если сам, то вообще на неделю хватит!

— Ха-ха-ха, нищеброд!

— Я не нищеброд, я «аскет»!

— Ху из «аскет»? — удивилась Аня.

— Ну, это как бомж, только высокодуховный. Бомж не может заработать на всякие ништяки, вроде квартиры или колбасы. Или может, но ему просто лень. А аскет может. А, может, даже и зарабатывает. Но ему просто это (квартиры, колбаса) не нужно. Это всё удел мирян. А так как деньги никуда не тратятся, они накапливаются, и за них потом «Цейсы» можно покупать. Или «Роллс-ройсы». И вообще, Русинова, нужно книжки читать.

— Я читаю! — обиделась Аня.

— Куэлью небось?

— Сам ты Куэлья! Вот конкретно сейчас Достоевского читаю. «Горе от ума». Читал хоть сам?

— Это там, где один нищеброд всё время рассуждал, про то, что он нищеброд и как бы срубить побольше бабок? Скукота. Как раз самое оно для нищебродов.

— А что ж тогда не скукота? — улыбнулась Аня.

Почему она совершенно не реагирует на провокации, а провоцирует меня? Это какая-то другая Аня.

— Дали.

— Что «Дали»? — не поняла Аня.

— Сальвадор Дали. Деятель такой. В середине прошлого века. Вот его почитать можно.

— Это тот, который художник?

— И художник и режиссёр, и даже логотип «Чупа-чупса» задизайнил. Хотя у меня такое чувство, что он специально начал рисовать. Потому что иначе не стал бы знаменитым, и его мемуары никто бы не прочитал. А вот это было бы горе-горюшко.

— И что же он такого написал?

До меня дошло, что Аня только вопросы задаёт. Очень смахивает на «кое-что».

— Он гений. Который написал много чего. Например «Записки одного гения». По крайней мере, я только это читал. И «это»нужно прочитать как минимум потому, что он там про какашки пишет.

— Фу, мерзость какая.

— Эх, — вздохнул я, — жалко вас, несведущих в хорошей литературе, испорченных всякими достоевскими. Какашки — это залог хорошего рассказа. Ни один заурядный автор не решится писать про какулехи, ибо сразу оттолкнёт большинство читателей-калофобов или даже калоненавистников. Он будет писать про любовь, классовые различия(как у нас с тобой сейчас), может, чуть-чуть мистики — всё, что в тренде сейчас. И только истинный гений может писать про что угодно так, что человек просто не в состоянии оторваться. Ему даже говно не будет помехой.

— Я так понимаю, ты про себя? — почти рассмеялась Аня, а затем крепко обняла меня, не дав ответить. — Эх,как же я по тебе соскучилась, если б ты знал!

Я выключил все глупости и начал более или менее серьёзно.

— Ань, а ты случайно не передумала?

— Ты о чём?

— Ты знаешь, о чём.

Аня прекратила улыбаться и немного покраснела.

— Честно, передумать не могу. Постоянно об этом думаю. Но как только начинаю представлять… не знаю, Коль. Ну не вижу я нас с тобой как семью. Вообще никак. Да ты и сам не видишь.

— Не нужно за меня отвечать. Что Фейзельштам сказала?

— Сказала, что мне это не нужно пока. Причём она не то, чтоб не рекомендовала. Она строго запретила. Сказала, что я морально не готова к такому шагу. И даже не потому, что я тебе говорила. Дело в нагрузке. Я просто не смогу выносить ребёнка со всеми этими стрессами. Да и тебя в роли мужа… ну, как-то не знаю. Ты мне скорее как старший брат. Конечно, и потрахаться интересно иногда, но…

— Я тебя вдохновляю?

— ДА! Точно! Вот именно «вдохновляешь»!

— Ты меня тоже. Я долго рассуждал и пришёл именно к этому выводу. Поэтому просто хочу быть ближе.

— А зачем тогда жениться? Переезжай в Харьков. Работку тебе подыщем. Ты же любишь Харьков.

— Я люблю Харьков, чтоб пару дней в год. Не больше. Это ж мегаполис. Очень тяжёлый. Тем более ты мне, скорее всего, найдёшь работу, на которой работать нужно. А оно мне надо? Я вот понял, что мне настолько интересна моя работа, что даже нет времени на шопинг-терапию. Сейчас перечитываю свои старые рассказы (исправляю ошибки), и понимаю, насколько тяжело было в том же колледже работать. Даже в универе учиться было гораздо тяжелее. Но даже если переступить через работу — тут же моря нет! Как тут можно жить?

— И действительно. Как вообще люди без моря живут?

— Ань, я серьёзно. Езжай обратно в Артек. Там же лучше! Смотри, какая ты спокойная стала? Ты себя вспомни года два назад? Истеричка ещё та была. Не обижайся, но это правда. Я ж по рассказам смотрю. А сейчас как танк спокойная. Я прям, не верю! Это всё Артек, точно говорю. Как, кстати, твои подчинённые? Что про тебя говорят? У тебя ж те же самые остались?

— Те же самые. Бояться перестали. — Аня улыбнулась. — Иногда даже спорить начинают. И, ты знаешь, лучше стали относиться. Как-то по-свойски. И перестали смотреть как на дорогую проститутку. На восьмое марта повели в кафе. Я ж одна женщина в отделе — столько внимания было! Так что работать мне гораздо легче сейчас. Кстати, как вспомню штаты — в дрожь бросает. Я…

— А что мама с папой?

— По струнке ходят. Их знаешь, как Фейзельштам отчитала за то, что «Ребёнка довели»? Теперь точно не будут доставать своими «что ты тут в Украине забыла». Наверное, оно того стоило. Да и опыт.

— Это всё хорошо, но ты не ответила на вопрос. К нам возвращаться не будешь? Кстати, ты знаешь, что там сейчас твориться?

— Что?

— Из пяти круглогодичных лагерей работают аж целых два. А в июньскую смену будут вместо девяти работать аж четыре.

— Как? —реально испугалась Аня.

— Так. Говорю же, без тебя Артек развалится. Старожилы говорят, что даже во время перестройки такого не было. Ань, нужно всё обратно в твои крепкие женские руки брать, иначе «всё пропало».

Аня растянулась в расстроенной улыбке.

— Даже, если бы и хотела, то не смогла бы. Я ж уже раз просто так уволилась из своей конторы. А потом точно так же из Артека уволилась без особых на то причин. А в руководящих кадрах текучка недопустима. Представь, какую характеристику мне напишут? Если я уволюсь, меня разве что в «Макдоналдс» работать возьмут. И то, без возможности карьерного роста. — Аня мечтательно подняла глаза. — Мне здесь хорошо. Правда. Сейчас бумажек поменьше стало — оказалось, что можно нанять человека, который их будет писать. Хоть какая-то польза от прошлого руководителя. И вообще! Ты много знаешь работ, где давали бы в пользование новенькую машину просто так?

Ане действительно выдали на работе «Авенсис» 2012 года, с полным фаршем, только обклеенный фирменным стилем конторы.

— Так на ней не ездишь, — улыбнулся я, — от работы до квартиры одна станция метро.

— А на встречи?

— А мне б на встречи было бы стыдно на такой ездить... а ты можешь наклейки посдирать? А то правда выглядит как вывеска «Водка» в каком-то сельском ларьке. Вот прикинь, если бы «Audi» на своих машинах писали своё имя на весь кузов? Это как китайские шмотки, на которых логотипы «Армяней» и «ДольчиковГобаннавых» натыканы везде, где только можно. У тебя хотя бы на одной шмотке дорогой есть логотип где-то кроме этикетки?

— Сумка была «Луи Виттон». Там было.

— Ну, эти да. Но остальные-то такое не используют?

Аня улыбнулась.

— Хорошо, я выскажу начальству твоё замечание. Честно говоря, тоже немного напрягает на ней ездить. Чувствую себя клоуном.

— Ишь ты, зажралась! Хотя «Прадо» реально был круче. Мальчики на «Авенсис» уже не так ведутся?

— Вообще не ведутся. — Заулыбалась Аня. — Говорят, что на таких только нищеброды ездят.

Я тоже заулыбался.

 

Подошла наша очередь, и мы залезли в кабинку.

И тут я сразу же понял, зачем нужна такая очередь. После получаса ожидания людям абсолютно чхать на то, что в кабинке грязные окна, под седушками валяются окурки и, если верить Аниным словам, неслабо несёт перегаром. Понятно, что насрали и надышали «сознательные граждане» скорее всего недавно, но стёкла хотя бы можно помыть? Гепа, непорядок!

Пейзаж Харькова меня, мягко говоря, не впечатлил. Даже рука не поднялась снять его на «Цейс». Хотя Пару снимков Ани я-таки сделал. Конечно, из-за довольно широкого угла (24 мм) портрет получился довольно своеобразным. Но на снимке была Аня, а фоткал её я, поэтому кадр автоматически становился шедевральным.

Весь период вращения я причитал по поводу того, что лучше бы пошли пофоткаться куда-то ещё, где можно отойти хотя бы на десяток метров. У меня ж ещё с собой второй объектив, увидев фотку которого кто-то из читателей метко подметил «Коля, тебе дадут!». А ещё кто-то (уже из читательниц) добавила «Дадут, ещё и на твоих условиях». Но я вам вот что скажу, посоны: всё равно не дают нифига! Ни просто так, ни на моих условиях, ни даже на своих. Кто жаждет плотских утех, продавайте свои камеры, пока не поздно, покупайте «Гибсон» и валите митолл.

Хотя объектив от этого не был менее любим. Так называемая «белая труба» принадлежит к семейству «Жоптики» (G-optics (G — GOLD)) и в сообществе фотографов скромно именуется «шедевратором», уверенно обходя по красоте снимков всякие нищбродские Никоны и Кэноны. Помню, давал её детям из киноотряда (~15 лет) пофоткать. Так они там таких шедевров наделали! Даже сникерс мне сами купили, не пришлось сбивать. Причём в руках ничего кроме мыльницы до этого не держали. А если прибавить к такому стеклу базовые навыки фотографии, которыми я надеюсь, что обладаю, да ещё и симпатягу Аню, то шедевров сегодня было не избежать. И вместо этого я смотрю через замызганное стекло на Харьков и на довольную как слон Аню.

Мы вылезли из кабинки и я с трудом переборол желание найти администратора и книгу жалоб с предложениями. Времени почти не оставалось. Ещё полчаса и солнце зайдёт.

— Теперь фоткаться? — с надеждой спросил я.

— Теперь пицца! — довольно сообщила Аня.

— Я не хочу пиццу! Я тебя! Ну, в смысле пофоткать.

— А я не хочу фоткаться на голодный желудок. У меня тогда глаза злые.

— Они у тебя всегда злые.

Аня смешно насупилась и двинусь в направлении, где росла пицца.

—Ох, ты и противный стал! Хотя, если честно, «вот такого» мне и не хватало последнее время. Все такие скучные!

— Как ты?

— Ещё хуже! Как ты! Нет, правда. Я вот всё думаю, как бы новых знакомых завести? В спортзале чёт не получается.

— А ты в драмкружок запишись.

Аня замерла на секунду, расцвела и сразу же скисла.

— Нет, я не могу.

— Почему?

— Я боюсь.

— Чего?

— А вдруг я буду плохо играть?

— «А вДрУг я бУду плоХо иГрАтЬ», — перековеркал я. — Будь мужиком! Тем более, сейчас все плохо играют. А ещё тем более сейчас полно частных театральных студий, где за твои бабосы… ты хоть и нищеброд, но, думаю, найдёшь… за твои бабосы с тобой и другими бездарными актёрами будет панькаться более или менее талантливый режиссёр. Может, что-то толковое и родите.

— Думаешь, я бездарная?

Я по-доброму улыбнулся.

— Я считаю тебя гениальной. И уже сто раз говорил, что тебе нужно бросать всё и идти в кино или в театр. И, когда ты станешь звездой мирового масштаба, я буду продавать фотки тебя голой, а мои рассказы станут бестселлерами. По ним снимут гениальное кино с тобой, а потом бездарный сериал, который всё равно все будут смотреть, потому что там будешь ты. А я себе куплю дом в Ялте. С серым котом и коврами.

Аня растаяла. Такой воодушевлённой я её ещё не видел.

—Ты, правда, считаешь, что мне нужно записаться в театральную студию?

— Ну, а как я без дома в Ялте проживу? — рассмеялся я.

Я опять начал ощущать лёгкую асфиксию.

 

Мы пошли в пиццерию. Я честно хотел заплатить (хоть после покупки стекла у меня почти не оставалось денег), но Аня мне не дала. И я точно уверен, исключительно чтоб потроллировать. Есть не хотелось, и поэтому мне купили половинку пиццы. И половину ей. Но она, как обычно «следила за фигурой», съела ма-а-аленький кусочек, а остальное отдала мне. А я, так уж вышло, не могу не доесть. Чисто физиологически. Думал, лопну. Но, слава Богу, просто обосрался. И, кстати, на «ботсаде» в «Буфете» не закрывается туалет. То есть он как бы закрывается, но потом свободно открывается. Могут быть эксцессы как у меня, так что будьте бдительны.

Из-за того, что я просрал последние минуты заката, фоткаться уже не было смысла. Да и я с трудом передвигался.

— Может, останешься? — предложила Аня. — Тебе когда на работу?

— У меня начальники уехали на съезд кинематографистов, а он начинается только в понедельник. Так что времени достаточно. Но я в Киеве Тёме встречу обещал. Он, кстати, меня на машинке обещал покатать.

— Что за машинка?

—Аутлендер.

— Ого! — расхохоталась Аня. — Не, ну это лучше, чем мой Авенсис в наклейках, надо ехать. Но может всё-таки…?

— Ну что ж ты по живому пилишь? Если бы не обещал, то остался бы точно. Мы с ним договаривались ещё в феврале, но всё никак не получалось. Раз пять я откладывал. Если в этот раз тоже не приеду, то он меня точно никогда потом не покатает. А я не могу упустить такой шанс! Это ж «Аутлендер»!

— Не такая уж и крутая машина… — слегка обиделась Аня.

— Ань, ну не обижайся. Ты же меня знаешь, я если сказал что сделаю, то сделаю. Иначе потом будет несварение желудка. Ты ж помнишь. Лучше ты ко мне на майские приезжай.

— Ты же знаешь, что у меня праздники всегда рабочие. Но я понимаю — обещал, значит, нужно. Подвезти к вокзалу?

Я заметил обклеенную машину на стоянке. Специально поставила здесь? Сразу всё спланировала? Умно.

— На вот этой нищебродской тачке? Да я лучше на метро поеду! Кстати, знаешь, сколько один вагон метро стоит? Если верить накладным, то, как новый «Феррари».

 

Уже в поезде до меня дошло, что Аня специально не хотела сниматься, чтоб перенести всё на завтра. Ещё я догадался, что её можно было бы потащить в Киев, и погулять там всем вместе. Если бы она увидела Тёму, то сама убедилась бы в том, что меня читают умные люди, а не только безумные школьники и извращённые девицы, как она наивно полагает. И, может быть, тогда она бы хоть чуточку серьёзнее воспринимала мои рассказы. Хотя совершенно не пойму: что плохого в безумных школьниках и извращённых девицах?