Объективная психология

В.М. Бехтерев

 

Издание подготовила В. А. КОЛЬЦОВА

 

Москва «НАУКА»

Б55

СЕРИЯ ШАМЯТИИКИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ»

Ос нова на а 1991 г. Редакционная коллегия:

чл+-кор, АН СССР А. В. БРУШЛИНСКИЙ (п ре дев дате ль), д-р пенхол. ааук Б. А, БУДИ ЛОВ А (вам. председателя), д-р леях од* наук Ю. М. ЗАБРОДИ Нт канд. псяхол* мяу к В. А. КОЛЬЦОВА,

канд. психол. наук Ю. Н. ОЛЕЙНИК (ученый секретарь), д-р иснлол. наук М. Г. ЯРОШЕВСКИЙ (зди. председателя)

Отвйтственные редакторы тоыа; Е, А, БУДИ ЛОВА, Е- И. СТЕПАНОВА

Редактор издательства Т. В. САРКИТОВА

0303020000—385 ччп аа \\ —042<02>У1— '''"ии-u ББК 88,5

ISBN 5-02-013392-2 © Статья о В. М, Бехтереве и комментарии

издательства «Наука», 1991

ОБОСНОВАНИЕ ОБЪЕКТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Введение

Психология, которой мы займемся в нижеследующем изложении, мало будет похожа на ту психологию, которая до сих пор служила предметом изучения. Дело в том, что в объективной психологии '*, которой мы наме­рены посвятить настоящий труд не должно быть места вопросам о субъек­тивных процессах или процессах сознания 2*. До сих пор, как известно, к психологическим явлениям относили прежде всего те явления, которые сознательны. «Определить психологию всего лучше можно словами про­фессора Годла 3* как науку, занимающуюся описанием и распознаванием состояний сознания, как таковых»,—так начинает свою «Text book of psychology» профессор James. «Под состояниями сознания,— говорит он,— здесь подразумевают такие явления, как ощущения, желания, эмоции, поз­навательные процессы, суждения, решения, хотения и т. п. В состав истол­кования этих явлений должно, конечно, входить изучение как тех причин и условий, при которых они возникают, так и действий, непосредственно ими вызываемых, поскольку те и другие могут быть констатированы» 4*.

Таким образом, предметом изучения психологии такой, какой она была и есть до сих пор, является так называемый внутренний мир 5*t а так как этот внутренний мир доступен только самонаблюдению, то очевидно, что основным методом современной нам психологии может и должно быть только самонаблюдение 6*. Правда, некоторые авторы вводят в психологию понятие о бессознательных процессах 7*, но и зти бессознательные процес­сы уподобляются ими в'той или другой мере сознательным процессам, причем им приписывают обыкновенно свойства сознательных процессов, признавая их иногда как бы скрытыми сознательными явлениями. Вообще весь вопрос о бессознательных психических процессах в современной пси­хологии остается спорным. Обзор многочисленных работ по этому вопросу мы находим в работе д-ра Сезса, кроме тогот можно найти разбор того же вопроса у Lewesa, у МНГа, у Hamilton а и у многих других авто­ров ', и нам нет надобности здесь подробно останавливаться на этом предме­те. Мы заметим лишь, что наряду с авторами, признающими существова­ние бессознательных психических процессов, имеется целый ряд психоло­гов, которые совершенно исключают бессознательное из сферы психическо­го. По Ziehen'y й, например, критерием психического является «все, что дано нашему сознанию, и только одно это... психическое и сознательное пока для нас совершенно тождественны; мы даже не можем вообразить се-

Cesca G* Ueher die Eiistenz von unbewuftten psychiachen Zuatanden // Vierteljahr&schrift wiasenacluiftlicher Philosophic Leipzig, 1885. H. 3. S, 288—301; Lewe* G* Я+ Problems of Ufe and mind. Boston, 1891; Mill L Analysis of the phenomena of the human mind. 1878; Hamilton. Lectures on nietaphyaic and logic- Edinburgh, 1882.

Вое цитаты Zieken's. сделаны по русскому переводу его сочинения по физиологической психологии **.

бе, что такое бессознательное ощущение, представление и т\ п. Мы знаем ощущения и представления только постольку, поскольку их сознаем» э*. По автору, так называемые бессознательные процессы, которые лишь затем возбуждают акт психический или сознательный. Как понятие же бессозна­тельный психический процесс являится пустым 10*.

Кроме Ziehen'a, подобной же точки зрения держатся и некоторые другие авторы. По Нечаеву * например «бессознательной душевной жизни в бук­вальном смысле слова нельзя допустить. Если иногда и говорят о бессо­знательной душевной жизни, то это выражение или вовсе не имеет никакого смысла, или по крайней мере оказывается выражением недостаточно точным* 3,

Таким образом, самонаблюдение признается основным источником пси­хологии и сама психология является наукой о фактах сознания как та­ковых.

Однако опыт показывает, что самонаблюдение недостаточно даже для изучения собственной психической жизни. Как пример того, как оши­бочно руководствоваться процессами субъективными даже в таких явле­ниях t как память и воспоминание, показывают исследования Н» Ebbingha-ua'a, который, производя опыты над механическим заучиванием, убедил­ся, что психические состояния, когда-либо существовавшие и затем ускользнувшие из сознания, вместе с тем фактически не перестали су­ществовать, что моншо доказать совершенно точно опытным путем *.

С другой стороны, очевидно, что для субъективной психологии совер­шенно закрыта область исследования сознательных процессов у других, так как для изучения последней у нее нет даже подходящего метода, И дейст­вительно у одного из цитированных выше авторов мы читаем по этому поводу следующее: «Если мы говорим о чужой душевной жизни, если даже задались целью изучить ее, то это возможно только при одном усло­вии, мы ДЬлжны предполагать, что вне нас находятся другие существа, обладающие такой же способностью непосредственного знания, как и мы, к при всех рассуждениях о душевной жизни этих существ мы невольно должны ставить себя на их место и потом живо представлять себе, что стали бы мы чувствовать в их положении. Отсюда ясно, что хорошим психо­логом может быть только тот, кто умеет хорошо наблюдать над самим со­бою» 5 и, очевидно, кто умеет хорошо воображать, прибавим мы от себя.

Дело в том» что с вышеуказанной точки зрения изучение психики других не может происходить иначе как путем воображаемого подстав­ления наших собственных субъективных переживаний па место предпола­гаемых подобных же переживаний у других лиц.

В этом случае речь идет, очевидно, об аналогии как о методе научного исследования 12** Но непригодность этого метода для изучения психоло­гии более чем очевидна, о чем я подробно говорю в своей работе «Объектив­ная психология и ее предмет* 6, Мало того, аналогия здесь касается яв­лений двух различных самосознаний, которые во многих отношениях не­сравнимы и познаются лишь путем внутреннего самонаблюдения, лишен­ного точных мер.

Совершенно прав Ch* Richet, говоря, что «внутреннее самонаблюдение, как бы могущественно оно ни было, может быть прщюжнмо только к од­ной области — самопознанию. Вне ее оно бесплодно н опасно» |3*. чЯ знает себя» изучает, оно себя рассматривает, наблюдает, поэтому нельзя выходить

1 Нечаев А, П. Очерк психологии для воспитателей и учителей, СПб,, 1904, С* 23 п*.

4 Ebbinghaus H~ Oeber da& Gedac hints Unterauchungen гиг experimentellen Psychobffie. Leipzig, 1885. Bd. 9, S. Ш*

5 Нечаев Л, П. Указ. соч+ С, 22.

6 Бехтерев В. М. Объективная лсяюлогяя ж ее предмет // Вестн. психология, кримвя. антропологии и гипнотизма* СПб., 1904. Вып. ft. С. 655—658.

за пределы области этого я, столь обширной, что в ней еще бесконечно мно­гое предстоит сделать и столь узкой в то же время, что неудовлетворен­ная любознательность наша жадно стремится все дальше» |4* {Курсив наш.— Ред.), Но дальше может идти только наука с ее строгими методами, с ее точными аппаратами и измерениями, с ее медленным, остроумным, но верным развитием. Словом, внутреннее наблюдение может рассчитывать только на познание явлений знания.* Общие свойства живой материи — косной и мыслящей — останутся навсегда неизведанными; они принадле­жат физике, химии и физиологии, И тем не менее Ch, Richet впадает в ту же ошибку, полагая, что в области общей психологии, имеющей в виду синтез психических явлений, начиная от простых рефлексов до сложных явлений разума, возможно пользоваться то самонаблюдением, то наблюдением дру­гих живых существ, то опытом 7. Понятно, что нельзя даже и говорить о мыслящей живо» материи, если руководствоваться исключительно объек­тивными данными.

Не менее ошибочным должно быть признано мнение психологов-субъ­ективистов, к каковым должен быть отнесен, как мы видели, пользую­щийся большой известностью тот же James. «Уверяют, что психология должна излагаться как естественная наука. При этом, очевидно, совершен­но упускается из виду тот факт, что все естественные науки объективны и что основным методом всех естественных наук является объективное наблюдение и опыт» |5*.

С нашей точки зрения, совершенно ошибочно распространенное опреде­ление психологии как науки только о фактах или явлениях сознания. На самом деле психология не должна ограничиваться научением явлений соз­нания, но должна изучать и бессознательные психические явления и вместе с тем она должна изучать также внешние проявления в деятельности ор­ганизма 16*, поскольку они являются выражением его психической жизни. Наконец» она должна изучать также и биологические основы психичес­кой деятельности.

Наши движения, будут ли они с точки зрения субъективной психоло­гин волевыми, непроизвольными, выражающими или инстинктивными, разве не должны входить в предмет психологин, А изменения дыхания, сердцебиения, происходящие под влиянием психических процессов, разве не составляют предмета психологии, особенно если мы примем во внимание, что знакомство с ними уясняет нам соотношение между психи­ческими явлениями и нашими телесными процессами |7*\ Целый ряд исследований о влиянии психических процессов на состояние внутрен­них органов, на телесные процессы вообще, а также влияние умственной деятельности на отправление внутренних органов не может не входить в задачи психологии уже потому, что знакомство с этими фактами дает нам ключ к пониманию психических явлений как таковых, и вместе с тем позволяет уяснить нам основные условия внешнего проявления психи­ческих процессов. Эти же условия лежат и в основе нашего познания о процессах, происходящих в других нам подобных существах.

Таким образом, что же такое психология?

Психология, с нашей точки зрения, есть наука о психической жизни вообще, а не только о сознательных ее проявлениях* Поэтому в задачи пси­хологии должно входить изучение психических процессов в самом широком смысле слова, т, е. как сознательных, так и бессознательных проявлений психической деятельности, и изучение внешних проявлений психической деятельности, поскольку они служат для определения особенностей и ха-

Рише W* Опыт общей психологик=Egsai de psychologic general: Пер. с фр. M.t 1889. С-8-9.

рактера психической деятельности; а также изучение биологических процессов, стоящих в ближайшем соотношении с психическими процес­сами. При этом, конечно, следует иметь в виду, что речь идет не об изу­чении только индивидуальной психической жизни, но и психической жиз­ни отдельных групп лиц (например, толпы, общества, народов и проч.), а также психической жизни животного мира, Отсюда деление психологии на индивидуальную, общественную, национальную, сравнительную пси­хологию народов и так называемую зоопсихологию.

Так как при изучении психической жизни мы встречаемся не только с развитыми организмами, но и с развивающимися, то естественно, что из психологии выделяется также психология детская как наука, изучаю­щая законы и последовательность психического развития отдельных индивидов. Далее, к задачам психологии относится не только изучение последовательного развития психической сферы, но и изучение способов и приемов, содействующих достижению правильного воспитания и умст­венного развития, вследствие чего, естественно, выделяется как особый предмет, преследующий свои специальные задачи, педагогическая психо­логия. Кроме того, тот обширный отдел психологии, который изучает соотношение между субъективными переживаниями и физическими из­менениями, происходящими в организме вообще и в частности в мозгу, дол­жен быть назван физиологической психологией, которая имеет в виду установить и выяснить взаимоотношение психических и физиологических процессов. Благодаря этому психофизиология предполагает знание как описательной, так и объяснительной!** психологии в.

О задачах общей психологии или, точнее говоря, биопсихологии мы считаем распространяться пока преждевременным, а потому не будем останавливаться на атом предмете *°*.

Так как предметом изучения психической жизни служат не только лица нормальные, но и душевнобольные, т. е. лица ненормальные, то из психо­логии естественно выделяется патологическая психология, ведающая изу­чением ненормальных проявлений психической сферы, поскольку они ос­вещают задачи психологии нормальных лиц п*.

Так как отклонение в действиях человека от известных условных по­ложений общественной ж лани может быть изучаемо также с психологи­ческой точки зрения, то очевидно, что мы можем рассматривать психоло­гию преступного человека как так называемую криминальную антрополо­гию так же, как один из отделов психологии, понимаемой в обширном смысле слова 22*.

Помимо вышеуказанных дисциплин, можно было бы наметить еще историческую психологию как пауку, которая устанавливала бы законы исторического развития науки о человеческой психике 23*, и этим самым для настоящего времени исчерпывались бы все существенные отделы психологии.

А где же экспериментальная психология, спросит нас читатель? О ней до сих пор не было упомянуто нами намеренно, так как названием экспе­риментальной психологии отмечается, в сущности, собрание тех психо­логических знаний, которые исследуются путем эксперимента а4*. Здесь, следовательно, нет специального предмета исследования, а имеется лишь особый метод, и поскольку этот метод не распространился еще на все от­делы психологии, постольку так называемая экспериментальная психоло­гия может удерживать свое название, которое, По-видимому, скоро сде­лается трюизмом *5*i Это название во всяком случае столь нее излишнее

* Липпс 7\ Пути психологии: Докл. на Между на р+ психол. конгр* в Риме, 26—30 апр. 1905 г. // Вбстн* психологи в, крик ян, антропологи в в гипвогиаиа. СПб.» 1906: Вып. XI. С 138-144 1Ч

в психологии, как название наблюдательной или эмпирической психоло­гии, которым прежде часто пользовались и которое ныне почти вывелось

из употребления г**.

Если исключить попытки нескольких современных зоопсихологов вве­сти в круг своего исследования чисто объективный метод исследования, то необходимо признать, что во всем обширном отделе знаний, который относится к психологии человека, понимаемой в широком смысле слова, самонаблюдение является господствующим и почти единственный мето­дом исследования. Иначе говоря, психология, которой до сих пор зани­мались, основывалась почти исключительно на самонаблюдении и поэтому должна быть названа субъективной психологией. Она есть в настоящем смысле слова психология индивидуального сознания, как ее понимали и понимают все.

Задачей ее является точное описание и объяснение явлений сознания, вследствие чего субъективная психология может быть разделена на опи­сательную и объяснительную психологии. В основу же своих положений и та и другая кладет самонаблюдение и самоанализ. Благодаря этому субъективизм пронизывает всю современную психологию от начала до конца, не исключая и экспериментального ее отдела. Все определения психологических данных основывались на самонаблюдении. Поэтому пси­хологи рассматривают разнообразные явления сознания как ощущения, представления, понятия, процессы памяти, ассоциации, самосознание или «я» и т. п. При этом процессы перцепции в периферических органах и внешние проявления психики как движения, действия отправления желез и проч. уже не относятся психологами к собственно психическим процессам, вследствие чего последние оказываются без начала и конца й7*. Даже вполне объективные проявления психики различались между собой.по субъективным признакам, которые доступны лишь самонаблюдению и самоанализу. По Ziehen'y, например, «поступками называются только движения, измененные сохраненными памятью представлениями, или движениями с психической подкладкой» 2а*.

Но разницу между поступком и автоматическим движением он видит в том7 что для первого характерно изменение движения под влиянием вновь возникающих образов воспоминания. «Автоматические движения бессознательны, поступок же признается сознательным, а иногда также произвольным* гэ*. В другом месте тот же автор говорит, что его «отличие от автоматического акта состоит в том, что у поступка, кроме изменяющих движение ощущений, еще возникают и изменяющие поступок образы воспоминания* м*.

Нужно, однако, иметь в виду, что психическая деятельность, где бы она не проявлялась, не может быть оцениваема только с точки зрения тех или других субъективных переживаний. Будучи возбуждаема к своей деятельности внешними импульсами, она является фактором, закономер­ным образом возбуждающим деятельность органов тела, изменяющих внешнюю среду, вследствие чего ее проявления во внешнем мире вполне доступны объективному исследованию31*.

Это положение в основе своей имеет тот факт, что психические явле­ния везде и всюду находятся в теснейшем соотношении с материальными процессами, происходящими в определенных частях мозга. Ныне психо­физиология и патология человека установили как непреложную истину, что удаление определенных частей головного моага приводит к уничто­жению известных центростремительных возбуждений, что разрушение других ослабляет, или устраняет, или так или иначе изменяет высшие психические отправления, поскольку они касаются отношения данного животного или человека к окружающему миру.

Доказано также, что психические отправления стоят в связи с состоя­нием мозгового кровообращения и составом кров и т питающей нервные клетки. Достаточно сжать сонные артерии, чтобы внешние проявления психической деятельности временно исчезли. Известно также, что различ­ные отправления, а равно и патологические изменения состава крови при общих болезненных процессах изменяют коренным образом и лсихическне отправления.

Однако мы знаем, что все психические явления протекают во времени, требуя для своего проявления того или другого периода.

Ясно* что психические процессы протекают в среде, обусловливающей известное сопротивление, а это само по себе доказывает, что все психи­ческие процессы суть не только субъективные переживания, но одновре­менно и материальные процессы. Иначе говоря, нет ни одного психичес­кого процесса, который бы являлся только субъективным или духовным в философском значении этого слова и не сопровождался бы определен­ными материальными процессами. Этот факт объясняет нам также» по­чему всякая умственная работа сопровождается определенным рядом изменений в организме, обусловленных деятельным состоянием мозга, и приводит к утомлению.

Вместе с тем мы признаем неточным выражение, когда говорят О па­раллельном течении субъективного и объективного во время психической работы 32*.

«Мы должны твердо держаться той точки зрения, что дело идет в этом случае не о двух параллельно протекающих процессах, а об одном и том же процессе, который выражается одновременно материальными или объек­тивными изменениями мозга и субъективными проявлениями; мы не долж­ны упускать из виду, что те и другие служат выражением одного и того же нервно-психического процесса, обусловленного деятельностью энергии центров. Поэтому во избежание всяких недоразумений и для устранения издавна установившегося противопоставления духовного материальному мы вправе и должны говорить ныне не о душевных или психических про­цессах & настоящем смысле слова, а о процессах нервно-психических, и йезде, где мы имеем дело с психикой, нужно иметь в виду собственно нервно-психические процессы, иначе — невронсихику, а у. простейших, лишенных нервной системы, — биопсихику» 9.

Таким образом, и в последующем изложении, если мы будем пользо­ваться словом „психический", мы будем придавать этому значению не­обычный смысл и не будем понимать под ним только субъективное, но всег­да и те объективные или материальные процессы в мозгу, которым всегда и везде сопутствуют психические процессы, иначе говоря, невропсихику.

Не подлежит сомнению, что проявления невропсихики доступны и объ­ективному наблюдению и контролю, поскольку дело касается соотношения внешних воздействий с внешними же проявлениями психической деятель­ности 1а, Этот род знания мы и выделяем под нменем объективных про­явлений невропсихики, научную же дисциплину, которая имеет своим предметом изучение соотношения внешних воздействий с внешними же проявлениями невропсихики, мы называем объективной психологией.

Объективная психология в нашем смысле совершенно оставляет в сто­роне явления сознания. Она имеет в виду изучить и объяснить лишь от­ношения живого существа к окружающим условиям, на него так или иначе воздействующим, не задаваясь целью выяснять те внутренние или субъ­ективные переживания, которые известны под названием сознательных

* Бехтерев В. М. Объективная психология в ее предмет, С. 66Q,

10 Си.: Там же! (Автор ссылается также на журнал: Bevue seintifique. 1906.— Прим. ред.)

S

явлений и которые доступны лишь самонаблюдению. Поэтому объектив­ная психология, о которой мы говорим, исключает совершенно метод самонаблюдения из наблюдения и эксперимента, причем все психические отправления должны подвергаться лишь объективной регистрации и конт­ролю. Она должна оставаться безусловно объективной наукой во всех своих частях.

Можно было бы думать, что эксперимент, введенный в психологию несколько десятков лет, уже делает психологию объективной наукой, од­нако же в действительности это не так> и в этом случае мы сошлемся на авторитет Richcl, у которого мы читаем: «Очень часто приписывают за­щитникам экспериментальной психологии мнение, которое легко можно опровергнуть. Говорят, что они признают только внешний опыт и отри­цают значение внутреннего опытат самонаблюдения. Между тем ни один фиэиологист и не думает обходиться без субъективного наблюдения эле­ментов нашего познания. Каким образом исследует он явления памяти, воображения, если не обратится за наблюдениями их к своему собствен­ному Я?

Какой физиолог или натуралист утверждал противное и для чего опро­вергать это мнение, когда никто его не защищает? Самонаблюдение со­ставляет сущность наблюдательной психологии, настолько же плодотвор­ной и законной, как самая экспериментальнейшая психология, какую только можно себе вообразить!

Явления, познаваемые подобным изучением своего Я, имеют такую же важность, как и явления, добытые в физиологических лабораториях по­средством самых усовершенствованных приемов современной техники* ll.

Очевидно, что эксперимент также может служить и целям субъектив­ной психологии, как и целям объективной психологии, смотря по тому, что желают получить от эксперимента 33*,

Если желают с помощью эксперимента выяснить те или другие явле­ния сознания, например последовательность субъективных явлений, их качественную сторону и проч., опираясь на самонаблюдение, как это обычно и делают в современных психологических лабораториях, то экспе­римент служит для целей субъективной психологии. Ярким примером экс­периментальных работ, служащих для целей субъективной психологии, могут служить те, которые путем изменения окружающих условий вызы­вают изменение сознательной сферы, контролируемое путем наблюдения, чем обогащают наши знания о внутреннем мире. Некоторые авторы даже от всех экспериментальных исследований требуют объяснения фактов со­знания. Они требуют, чтобы эксперимент обязательно сопровождался са­мым, широким освещением с точки зрения самонаблюдения4*. Эти авторы имеют, конечно, в виду задачи субъективной психологии, которой, как мы упомянули, эксперимент также оказывает существенную помощь в разре­шении многих задач.

Бине и Анри по поводу психологического эксперимента говорят: «Не следует ограничивать и упрощать ответы испытуемого, напротив, надо предоставить ему полную свободу обнаруживать то, что чувствует и даже настоятельно побуждать его внимательно наблюдать за собою во все вре­мя эксперимента. Этот способ имеет то преимущество, что не ограничивает исследование кругом одной предвзятой идеи: при нем нередко можно констатировать новые непредвиденные факты, которые часто дают воз­можность понять механизм известного состояния сознания* 1£,

" Рише Ш. Указ. ооч. С 7—& (При цитировании UJL Ришо была допущена ошибки, зат­рудняющая понимание его мысли, У Рише написано: «... как самая эксперниенталь-нейшая физиология*.— Прим. ред.).

1й Бине Л., Анри B.t Куртъе Ю. Введепие в индивидуальную психологию, 2-е изд./ Пер* с фр. Е. И. Межи новой, А. В. Савицкой; Под ред. А, И* Введенского. СПб., 1903. С, 14.

Равным образом и Munsterberg говорит о необходимости полного освещения эксперимента и получаемых при нем цифр: субъект должен облечь этот скелет плотью и кровью самого точного воспоминания пережи­тых сознательных процессов.

Мы ничуть не возражаем против подобных тенденций, если хотят ос­ветить путем эксперимента факты сознания, служащие предметом ис­следования субъективной психологии. Но для целей объективной психо­логии, как мы ее понимаем, не только нет необходимости в субъективном анализе, но последний вовсе не входит в ее задачи и представляется излишним.

При всем том эксперимент может и должен служить важнейшим оруди­ем объективной психологии, если его обставить таким образом, чтобы по возможности все внешние проявления психики были точно и полно реги­стрируемы в соотношении с данными внешними воздействиями.

Признавая материальную сторону как в сознательных, так и бессо­знательных процессах, объективная психология, о которой здесь идет речь, рассматривает психические процессы лишь в их объективных прояв­лениях, не входя вовсе в рассмотрение субъективной стороны психичес­кого. Но вместе с тем она не может игнорировать и происходящие при этом те процессы в мозгу* которые в нем предполагаются и которые в известной

мере доступны объективному исследованию с помощью тонких физических приборов.

Для объективной психологии нет вопроса о сознаний или бессознатель­ном. Она оставляет этот вопрос в стороне, предоставляя его всецело ведению субъективной психологии. Объективная психология ставит себе целью выяснить лишь объективные проявления психики я те соотношения* ко­торые благодаря внутренней переработке устанавливаются в различных случаях между внешними воздействиями и теми внешними проявления­ми, которые за ними следуют и которые обусловлены деятельностью выс­ших центров мозга. Основанием для такого устранения вопроса о сознатель­ных или бессознательных ароцессах психики в том круге знаний, который мы называем объективной психологией, является то обстоятельство, что для сознательности процессов нет никаких объективных признаков. Мы не мо­жем, руководствуясь исключительно объективной стороной дела, решить вопрос, протек ли данный процесс в сфере сознания или нет. По крайней мере все попытки в этой отношении лишены строгого научного значения и не идут дальше одних иало обоснованных предположений.

Так, Auerbach, как известно, нашел, что лягушка с удаленным большим мозгом при раздражении кислотой ее спины производит соответственно положению раздражаемого места, положению членов, то или другое дви­жение своей лапкой для удаления раздражения. Спрашивается, можем ли мы сказать, что речь идет здесь о сознательном или бессознательной процессе 35*.

Вопрос этот до сих пор не выходит из сферы предположений. Правда, Ziehen говорит об этом опыте, что «нет основания заключать о существова­нии параллельных психических процессов для высших и более сложных рефлексов» 36*. Но на чем же это предположение основано? Ведь в душу обезглавленной лягушки мы проникнуть не можем, а если будем руко­водствоваться самонаблюдением по отношению к сложным рефлексам, вызываемым на себе самом, то окажется, что сложным рефлексам мы также не вправе отказать в некоторой сознательности или но крайней мере исклю­чать ее не имеем права.

Даже для более сложных рефлекторных движений у лягушки, лишен­ной мозговых полушарий вплоть до зрительных бугров, которая, как из­вестно, при своих прыжках избегает препятствий, дающих сильную тень, Zieben отрицает параллельное развитие психических (resp.) сознательных

to

процессов. Об обоснованиях к таких заключениям говорить излишне. Их нет, если не считать такими приводимую автором аналогию этих движений с автоматическими движениями пианиста, разыгрывающего ноты, или человека, машинально сходящего с лестницы. При этом, однако, упускается из виду, что и пианист и человек, сходящий с лестницы, могут проделывать те же самые движения не только автоматически, но и вполне сознательно» относясь к ним с вниманием, и при всем том мы не в состоя­нии отличить этих: сознательных движений от такого же рода движений машинальных или автоматических, иначе — бессознательных.

Равным образом и инстинктам Ziehen отказывает в сознательности, относя их, подобно рефлексам и автоматическим движениям, к области физиологии, а не к физиологической психологии 37*«При свивании гнезда в этом сложном акте дело идет, по мнению автора, о рефлекторных раздра­жениях, идущих из половых органов, причем здесь приводится в действие наследственно приобретенный механизм без участия каких-либо пред­ставлений. Эти инстинкты, правда, утрачивают уже характер рефлексов и относятся к автоматическим движениям, так как, кроме первоначального раздражения, исходящего из половых органов, имеется много новых повторяющихся раздражений (вид соломинки, клочка шерсти, уносимых птицей в гнездо), которые соответствующим образом изменяют и направ­ляют движение, подобно тому как у прыгающей лягушки зрительное впе­чатление изменяет направление прыжка.

Доказательства отсутствия сознательности в этих сложных актах, пред­ставляющих много разнообразия и изменчивости, вследствие чего эти автоматические акты приближаются по признанию самого автора «к со­знательным или произвольным поступкам», заключаются в том же пиани­сте, который машинально играет на клавишах- Не говоря об условности этого примера с пианистом, который, как мы уже говорили, может играть бессознательно и сознательно, ясно, что речь идет здесь об аналогии, а не о научном доказательстве.

Вряд ли вообще нужно доказывать, что с объективной стороны мы не имеем точных критериев сознательности, тем более что и в более простых рефлексах имеется приспособление к известной цели и способности по­беждать препятствия, т. е, регулировать соответственно данным обстоя­тельствам ответные движения (Goltz). Нужно при этом иметь в виду, что элемент сознательного в процессы, называемые психическими, ничего не вносит такого, что могло бы нам объяснить сущность самих процессов или обособить их от бессознательных или машинальных. Положение это при­знается даже лицами, которые без присутствия сознания не признают ни­чего психического и которые психику отождествляют с сознанием, что мы считаем совершенно неправильным.

По Ziehen'yt хотя * самонаблюдение показывает, что поступок всегда сопровождается психическим процессом, но эта связь вовсе не необходима. Сами по себе даже самые сложные поступки могут быть легко поняты как механические или материальные. В противоположность общеприня­тому мнению, будто все сложные поступки человеческой жизни станут понятнее, если признавать их психическими, оказывается, что всякий поступок, даже самый целесообразный и самый сложный, был бы понятнее как материальная функция мозга. Чудо или непонятное заключается ско­рее в том, что некоторые мозговые процессы, а именно процессы в коре головного мозга, сопровождаются параллельными психическими процес­сами, т. е. чем-то совершенно своеобразным и доступным только само­наблюдению* 13.

Цигсн Т. Фнанологнчвокай псвхологня-ЬеМайбП dor phyeiologieche Psychologic. СПб,Р 1986, С. 17-18.

И

В другом месте своего всем известного сочинения тот же автор говорит: «Необходимо, однако, принять во внимание, что материальный процесс, обусловливающий поступок, существует сам по себе и был бы совершенно понятен, если бы происходил без всякого вмешательства со стороны па­раллельного психического процесса, т. е. без ощущений и представлений. Наоборот, непонятное заключается именно в том, что к поступку в проти­воположность рефлексу и автоматическому движению присоединяется нечто новое — параллельный психический процесс, т. е. сочетание ощу­щений и представлений* н.

Целесообразность поступков, по автору, во всяком случае обусловли­вается уже материальными законами, так что параллельные психические процессы совершенно излишни и бесполезны при ее объяснении. Напротив Torot как уже упомянуто, появление параллельного психического процес­са именно и нуждается в объяснении.

Мы не смотрим таким образом на предмет и ничуть не думаем субъ­ективное считать излишним. По крайней мере нет основания признавать, что в проявлениях психической сферы дело обошлось бы без присутствия субъективного так же, как и с субъективным. Мы ие можем вообще согла­ситься с мнением, что сознание является простым эпифеноменом матери­альных процессов 3&*. Б природе ничего нет лишнего, и субъективный мир не есть только ненужная величина или бесплодное качество в общей нервно-психической работе.

Мы неоднократно уже высказывались в своих сочинениях о том зна­чении, которое получают субъективные знаки в нашей психической жиз­ни i5, и здесь не лишне еще раз остановиться на этом предмете.

Мы знаем, что характер или качество субъективных состояний, появ­ляющихся в нас при внешних раздражениях и открываемых нами путем самонаблюдения, находится в прямой связи с частотой колебания и с ро­дом влияния раздражающего агента. Так, число колебаний эфира опреде­ляет субъективное качество светового луча, а число колебаний воздушной среды определяет субъективное качество слухового ощущения, т. е+ высоту тона. Характер кожных раздражений также, несомненно, зависит от силы и рода механических толчков, которым подвергаются кожные окончания нервов.

Исследования Sternberg'a J6 показали также, что все сладкие и горькие вещества находятся по своему химическому составу в близком родстве между собою, но первые имеют гармонию в своем химическом составе; нарушение гармонии в молекулах обусловливает горький вкус, а боль­шее увеличение дисгармонии приводит к безвкусию. Ясно, следовательно, что характер вкусовых ощущений стоит в зависимости от рода воздейст­вия на вкусовые сосочки определенных химических веществ, сами же вку­совые ощущения служат выражением молекулярных изменений, произ­водимых раздражениями в самих сосочках. То же самое, очевидно, следует признать и относительно обонятельных ощущений.

Наконец, имеется основание полагать, что общие ощущения удоволь­ствия и неудовольствия стоят также в прямом соотношении с изменением молекулярных процессов в тканях, причем влияния, приводящие к неко­торому повышению обмена веществ, сопровождаются приятным самочув­ствием, тогда как влияния, приводящие к понижению и задержке обмена веществ, сопровождаются неприятным самочувствием. Очевидно, и здесь дело заключается в молекулярных колебаниях, вызываемых раздражени-

14 Там н№+ С. 189+

15 Бехтерев В. М. Психика и жизнь. СПб., 1904 м*.

16 Stemberg W. Leschmack und Chiemfcmus // Zeitschrift fur Psychotogie und Physiologic der Smneaoigane* 1899, Bd, 20. S. 385—407t

ями, причем эти колебания распространяются на значительные обла­сти тела.

Таким образом, наши ощущения представляют собой субъективные символы, определяющие известные градации определенных количествен­ных изменений внешних раздражений причем и интенсивность последних определенным образом выражается в ощущении его силой. Дело обстоит таким образом, что внешние количественные разницы в раздражениях как бы перелагаются на определенные субъективные символы, подобно тому как определенные количественные изменения вещества перелага­ются нами в определенные арифметические знаки. Так как при этом эффек­ты качественного различия в наших ощущениях представляются необы­чайно резкими, то ими сравнительно легко определяются количественные разницы во влияниях на организм внешних раздражений.

Дальнейшее облегчение для нервно-психической деятельности мы имеем в словесных символах, которые дают возможность обобщать основ­ные субъективные знаки, данные в ощущениях, под один общий знак — слово, который, имея субъективную и объективную стороны, является своего рода алгебраическим знаком, облегчающим работу с основными «арифметическими* знаками, данными в ощущениях 4&*.

Так как мы должны признать, что субъективное в нашей невропсихике совершенно неотделимо от материальных процессов, происходящих в моз­гу, а представляет вместе с ними как бы две стороны одного и того же про­цесса, то очевидно, что соотношения, установленные между субъективны­ми символами, равносильны соотношениям между соответствующими им материальными процессами в мозгу, а потому естественно, что благодаря субъективным символам, которые мы имеем в ощущениях и представле­ниях, а затем и в словах, нервно-психическая деятельность мозга получает такое же облегчение, как работа с количественными отношениями облег­чается с помощью математических знаков.

Эти субъективные символы в форме ощущений и представлений, таким образом, являются теми внутренними знаками, которые дают возможность устанавливать соотношения между разнообразными внешними раздраже­ниями и организмом в зависимости от того, будут ли эти раздражения по своему влиянию на организм близкими между собою или же они будут представляться различными друг от друга. Таким образом, устанавлива­ются соотношения между разнообразными влияниями внешних объектов природы на организм но одному субъективному символу, данному в ощу­щении, например по цвету, вкусу, запаху приятности или неприятности. Вместе с тем и комбинации между внешними раздражениями при субъек­тивных знаках становятся возможными не по их внешним особенностям, а «о тем их качествам, которые имеют определенное значение для орга­низма, вызывая в последнем известное изменение.

Предыдущее, в котором вопрос о значении субъективного далеко еще не исчерпан, с достаточной ясностью показывает, что субъективные сим­волы, открываемые в нас самих при определенных внешних воздейст­виях, ничуть не могут быть рассматриваемы как совершенно излишние спутники объективных изменений нервной ткани мозга. Напротив того, они имеют существенное значение по отношению к самым основным про­явлениям нервно-психической сферы и ее развитию. Но при всем том нуж­на иметь в виду, что качественные различия в субъективных знаках сто­ят в тесном единении с объективными изменениями в наших центрах, ина­че говоря, они соответствуют количественным различиям в объективных или материальных процессах, происходящих в мозгу, а потому в вопросе изучения внешних проявлений невропсихики вышеуказанные субъектив­ные знаки мы можем заменить соответствующими им объективными изме­нениями нервной ткани, обозначая их определенными названиями,

Не нужно забывать, что какое бы значение не имели субъективные символы или явления нашей нервно-психической сферы, они могут быть исследованы с доступною нам точностью только на себе самом путем само­наблюдения, объективно же они, как мы уже раньше говорили, не имеют своего критерия и не доступны для исследования. Поэтому, когда мы хо­тим произвести исследование невропсихики другихt мы должны совершен­но оставить метод самонаблюдения и исследовать лишь объективные про­явления невропсихикн как единственно доступные нашему наблюдению явления.

Объективная психология человека, не нуждаясь в самонаблюдении, имеет в виду лишь одни объективные факты и данные, которые являются результатом его нервно-психической деятельности. Сюда относятся пси­хически обусловленные движения н секреторные акты, речь, мимика, жесты, деяния и поступки, а в более широком смысле, что составляет собственно предмет объективной психологии народов, язык, нравы, обы­чаи и быт отдельных племен, их законы и общественное устройство, их индустрия и наука, их философия и религия, их поэзия и изящные искус­ства, словом все, чем характеризуется внешним образом нервно-психи­ческая деятельность отдельных и целых народов; но все эти факты изу­чаются здесь не с субъективной точки зрения и не сами по себе, а в соот­ношении с теми влияниями, которые послужили для них первоначальным доводом и внешними условиями.

Из вышеизложенного следует, что если мы будем изучать нервно-пси­хические процессы с их объективной стороны как процессы материаль­ные, то мы не утрачиваем ничего из схемы самого процесса. В наиболее простом виде, например нервно-психический процесс, может быть пред-ставлен в виде схемы, подобной рефлексу, где возбуждение, достигая моз­говой коры, оживляет здесь благодаря имеющимся ассоциативным связям следы прежних возбуждений, которые большей частью и являются в кон­це концов главными определителями внешних движений, обусловленных нервно-психическими импульсами 17.

Спрашивается, что к атой простой схеме прибавится, если мы вместо вышеуказанных чисто физиологических терминов будем пользоваться ходячими терминами субъективной психологии и скажем, что внешнее раздражение, возбуждая ощущение и оживляя в коре полушарий воспо-минательные образы, приводит благодаря последним к известному поступ­ку или действию.

Нет надобности пояснять, что схема нервно-психического процесса от этого «языка субъектной психологии» нисколько не выигрывает, а скорее затемняется еще тем, что мы пользуемся терминами, значение которых весьма и весьма условно.

Пусть внешние проявления невропсихики будут результатом субъек­тивно-объективных процессов, происходящих в ткани мозговой коры, но мы лишены возможности в других существах раскрывать субъективную сторону, и потому для познания этих процессов, приводящих к опреде­ленным внешним проявлениям, достаточно изучать эти последние в связи с теми внешними влияниями, которые послужили для них первоначаль­ным толчком, причем могут быть поставлены на место предполагаемых субъективных явлений те объективные процессы, которые им должны сопутствовать. Поэтому, не пытаясь воспроизводить путем аналогии с са­мим собою те субъективные переживания, которые происходят в течение нервно-психических процессов, объективная психология довольствуется

17 Как известно» нервней психические процессы с точки зрения рефлексов были рассмат­риваемы еще И. М, Сеченовым в его сочинеави «Рефлексы толОйного мозги* (СПб., 1867} 4|*

лишь признанием определенных отпечатков и следов протекших возбуж­дений в нервной ткани головного мозга, оставляемых внешними раздра­жениями, и затем дальнейших комбинаций и взаимных соотношении меж­ду этими отпечатками и следами.

Равным образом и при обсуждении дальнейшей переработки этих следов внешних раздражений объективная психология опять-таки не вхо­дит в субъективный характер тех процессов, которыми сопровождается эта переработка. Она определяет эти процессы исключительно л о их внеш­ним проявлениям в связи с внешними воздействиями, оценивая их, таким образом, исключительно с объективной стороны.

По внешним проявлениям невропсихики мы должны заключать не о характере субъективных процессов, а о том направлении, которое при­няло возбуждение в центрах, первично развившееся под влиянием внеш­него раздражения на периферии и распространившееся к центрам, а так­же о тех соотношениях и переработке, которой это возбуждение в них под­верглось, до соответствующего разрешения всего процесса на периферии же в виде той или иной внешней реакции.

На пути выяснения этих вопросов приходится намечать и те главные пункты, через которые проходит процесс, начинающийся раздражением на периферии и кончающийся мышечным движением или секреторным актом. Но в этом выяснении хода и направления объективной стороны нервно-психического процесса нет и тени обсуждения субъективных пе­реживаний, а дело идет о выяснении хода и направления нервно-психи­ческого процесса как явления, имеющего определенную физическую reap, физиологическую сторону.

Таким образом, объективная психология, имеющая целью установить отношение объективных проявлений невропсихики живого существа к тем или другим внешним раздражениям» не обращается к посредству пред­полагаемых субъективных переживаний. Для объективной психологии всякий организм не в одних только своих основных жизненных процессах, изучаемых физиологией, но и во всех своих внешних отношениях к окру­жающему миру, в основе которых лежат нервно-психические процессы, есть объект, который подлежит строгому научному обследованию, как и всякий другой объект внешнего мира.

Естественно, что объективная психология не ограничивает свою задачу исключительно человеком, но имеет в виду и все другие живые существа, обнаруживающие нервно-психическую деятельность. При таком расши­рении предмета психологического исследования само собою разумеется, что должен быть установлен объективный критерий для того, что следует понимать под названием психических гезр. нервно-психических про­цессов.

В субъективной психологии критерием психического, как мы видели, является сознание, причем все сознательные процессы признаются eo-ipso. психическими, все бессознательные процессы относятся к не—его психи­ческим или физиологическим процессам. Хотя этот критерий крайне об­манчив и во всяком случае не может быть признан точным, как я показал в одной из своих: работ, тем не менее это критерий, которым обычно руко­водствуются, не выходя из рамок субъективной психологии.

Очевидно, что и в объективной психологии должен быть установлен известный критерий для определения нервно-психических процессов и для отличия их от процессов не психических res р. чисто нервных. В этом отно­шении мы можем ограничить понятие невропсихики с объективной сторо­ны такими отношениями организма к окружающему миру, которые пред­полагают переработку внешнего воздействия на основании прошлого

'* Бехтерев В, М. Объективная психология w ее предмет,

индивидуального опыта. Всюду, где прошлый опыт дает себя знать, мы имеем уже не простой рефлекс, а психорефлекс, или невропсихику в на­стоящем смысле слова. Это определение строго отграничивает собственно нервно-психические процессы от простых рефлексов* которые предпола­гают не бывший ранее индивидуальный опыт, а упрочившееся путем долго­временного повторения и передачи по наследству автоматическое проведе­ние импульсов в определенном направлении.

В вышеуказанном определении, таким образом, ясно отграничивается область нервно-психического процесса от простого рефлекса, который, хотя также основан на прошлом опыте, но на опыте наследственном, а не индивидуальном. Имеются* конечно, и такие проявления деятельности ор­ганизма* которые должны быть признаны переходными и которые частью основаны на наследственном* частью на индивидуальном опыте. Такие проявления, как переходные между рефлексами и невропсихикой, должны быть названы психо рефлексам и* или сочетательными рефлексами, и входят также в предмет рассмотрения объективной психологии, как и другие род­ственные нм проявления, которые могут быть названы психоорганическими или психоавтоматическими resp. сочетательно-органическими и сочета­тельно-автоматическими движениями,

Само собою разумеется, что нет никакого основания связывать опреде­ление нервно-психического процесса с вопросом о присутствии или отсутст­вии у того или другого вида животных нервной системы. Там* где мы имеем нервную системут мы имеем все основания заключать, что вышеуказанная переработка внешних воздействий на основании прошлого опыта происхо­дит при посредстве нервной системы, но там, где не существует нервной системы, имеем ли мы основание обособлять явления, подходящие под вышеуказанный принцип, от таких же явлений, наблюдаемых нами у жи­вотных, обладающих нервной системой и называемых психическими или нервно-психическими? Конечно нет. Вот почему мы думаем, что вопрос о нервной системе заслуживает внимания лишь с точки зрения места и локализации нервно-психических процессов, но вместе е этим не исклю­чается возможность существования нервно-психических явлений и там* где не имеется нервной ткани или она еще не открыта современными спосо­бами исследования и где составные части нервной системы более развитых организмов входят в состав первичной протоплазмы* не расчлененной на от­дельные органы и ткани.

Так как различие между чистым рефлексом и нервно-психическим про­цессам с объективной стороны заключается лишь в том, что первый осно­ван на наследственном, а второй — на индивидуальном опыте* то, очевид­но, нет достаточных оснований не включать в область объективной психо­логии и рассмотрение рефлексов по крайней мере с точки зрения филоге­нетического их развития. Это оправдывается еще и том, что рефлексы, представляя собой по сравнению с нервно-психическими актами более про­стой акт отношения организма к внешнему миру* основанный на внутрен­ней переработке внешнего воздействия в направлении наследственного опыта, обнаруживают постоянные переходы к более сложным процессам* которые относятся уже к порядку нервно-психических.

Общеизвестен факт, что наиболее высшие функции коры, которые мы называем нервно-психическими, связываются незаметными переходами с более низшими функциями спинного мозга. Физиологически между теми и другими не имеется какой-либо строго установленной разграни­чительной линии, В свою очередь, между функциями спинного мозга и первичных центров узловой системы мы также че встречаем резкой разграничительной линии, и, таким образом, деятельность всей нервной системы, начиная от низших ее центров до высших, есть одно лишь посте-

пенное усложнение отношений между внешними раздражениями и ответ­ными на них реакциями. И действительно, все, что мы скажем позднее, будет доказывать постепенный переход от более элементарных внешних реакций организма до более сложных актов, относимых к тому порядку явлении, которые по общему признанию называются психическими и ко­торые мы считаем более правильным называть нервно-психическими. 6 сказанном расширении задач объективной психологии мы видим, между прочим, залог объединения ее с зоопсихологией, которая не может обойтись без объективного метода л которая поневоле должна включить в область своего исследования и те явления, которые относятся к области рефлексов и автоматизма.

Задачи объективной психологии

Выше мы уже встречались с тем положением, что даже при исследовании собственной невропсихики мы не можем обойтись без объективного мето­да: субъективно мы переживаем лишь некоторую яасть своих нервно-пси­хических процессов, которые поэтому называются сознательными, многие другие нервно-психические процессы, которые называются подсозна­тельными или бессознательными, субъективно не переживаются и, следо­вательно, непосредственно нами ле воспринимаются, а познаются лишь косвенным путем при посредстве наблюдения за непосредственными ре­зультатами этих процессов и за соответствующими движениями, иначе говоря, чисто объективным путем; наконец, что также особенно важно, мы переживаем только субъективную сторону психических явлений и во­все не сознаем их объективной стороны, между тем в существовании этой объективной стороны мы не можем более сомневаться, руководствуясь точными физиологическими исследованиями.

Таким образом, наши субъективные переживания, по крайней мере как они представляются в нашем воспоминании, и неполны и недостаточны даже для уяснения нашей собственной нервно-психической деятельности, исследуемой путем самонаблюдения, вследствие чего они не могут служить точным мерилом даже происходящих в нас нервно-психических процес­сов. Если же они не служат достаточным мерилом собственных нервно-психических процессов, то какое значение имеют они при определении и оценке нервно-психических процессов других существ. Вот почему мы полагаем, что главный и основной метод изучения нервно-психических процессов других лиц есть не самонаблюдение, как многие до сих пор ду­мают, а объективный метод наблюдения и исследования. Последний в сфере изучения невропсихики других, а тем более душевнобольных или живот­ных должен быть признан единственным руководящим методом иссле­дования.

Как мы видели выше, нервно-психические процессы всегда скрывают за собой известную объективную или физическую сторону. Эти нервно-психические процессы не только в известных случаях субъективны, но и объективны и притом они всегда объективны, тогда как субъективны не всегда,

В тех случаях, когда нервно-психические процессы сопровождаются субъективными переживаниями, они на самом деле не субъективные только процессы, но суть процессы субъективно-объективного характера, в которых субъективное представляет собою лишь нечто соотносительное с происходящими при этом объективными изменениями нервной ткани и притом это субъективное, как мы знаем из собственного опыта, ничуть не представляет собой обязательного явления в процессах нервно-

психических. Когда мы говорим или пишем, когда мы производим ряд сложных движений, мы, как известно, сознаем далеко не всет что входит в содержание этих нервно-психических процессов; мы сознаем, в сущ­ности, лишь конечный продукт нашей нервно-психической деятельности, многое же из того, что составляет неотъемлемую принадлежность этих нер­вно-психических процессов, мы не сознаем, и следовательно, субъективно не переживаем или, если и переживаем, то не оставляем их в своем воспо­минании. Отсюда опять-таки следует, что сознаваемое нами или субъектив­но переживаемое ничуть не выражает собою всей полноты нервно-психи­ческих процессов, а потому и нельзя, собственно говоря» стоять на точке зрения учения о строгом параллелизме психических переживаний с физи­ческими процессами, происходящими в мозгу. Этот так называемый парал­лелизм мы должны понимать лишь в очень условном смысле: мы можем говорить, в сущности, лишь об определенном соотношении переживаемых субъективных явлений с объективно происходящими & мозгу физическими явлениями, признавая те и другие результатом одного и того же процесса, который при известных условиях имеет две стороны — субъективную и объективную, при других же условиях лишь одну объективную. Но если это так, то очевидно, что нервно-психические процессы, изучаемые до сих пор лишь путем самонаблюдения на себе самом, могут и должны изучать­ся объективным методом, без которого мы совершенно не можем обойтись при изучении невропсихики других.

Бели мы производим какое-либо движение и замечаем, что другой человек ему в точности подражает, не вправе ли мы заключить, что произ­водимое нами движение, действуя на другого человека, приводит к вы­полнению того же самого движения наподобие рефлекса. Иначе говоря, логика вещей приводит нас к выводу, что другой человек реагирует на производимое нами движение таким же движением, возбуждаясь соответ­ственным зрительным раздражением. При этом самый факт подражания может быть проанализирован-с точки зрения его быстроты и точности повторения, а также сопутствующих внешних обстоятельств и условий, в которых находился подражающий человек, и, наконец, в связи с прош­лыми раздражениями подобного же рода, которым он ранее подвергался. Ограничиваясь только что сказанным, мы остаемся в пределах точного знания, не вводя в рас суждение никакой неопределенности, которая запу­тывала бы совершенно излишним образом основной факт. Но если тот же самый факт мы будем обсуждать с точки зрения субъективных явлений, предполагаемых нами в другом по аналогии с самим собою, то мы тотчас же введем неясность, которая лишит нас возможности быть точными при обсуждении вышеуказанного явления.

Для выяснения дела остановимся на минуту на том, как смотрят психо­логи-субъективисты на поступки вообще. По Ziehen'y {физиологическая психология), «при каждом поступке необходимо рассмотреть, что именно имело преобладающее влияние на движение, получившееся в окончатель­ном результате: первоначальное ли ощущение или содержание вступивших в борьбу образов воспоминания или, наконец, чувственные тоны ощущений и представлений. В первом случае мы будем иметь дело с так называемым инстинктивным, во втором — с интеллектуальным поступком, а в треть­ем—с аффектом. Движение защиты, совершаемое вслед за зрительным ощущением угрожающего удара, есть инстинктивный поступок. Бесчис­ленные поступки, которые мы постоянно производим для выполнения на­ших желаний, будут аффективными движениями. Большинство поступков, которым предшествовало обсуждение, должны быть отнесены к категории интеллектуальных» 4 *.

Нет надобности говорить, что эти определения вполне ускользают от

объективного исследования, представляя в то же время много неясного и неопределенного даже с точки зрения субъективной психологии. Впро­чем, и сам автор признает, что «установленные границы не имеют строго определенного характера* В большинстве поступков влияют все три факто­ра. Так, при инстинктивных движениях играет немаловажную роль и чув­ственный тон» 43*. То же следует иметь в виду и относительно произволь­ных движений. По заявлению Ziehen'a, «произвольное движение в узком смысле слова, т. е. движение, при котором чувствование кажущейся сво­боды воли выступает всего резче, как будто не подходит ни под одну из трех категорий. На основании рассмотренных уже характерных свойств произвольных поступков можно заключить, что в более резко выраженных случаях эти поступки представляют собою по преимуществу аффективные движения, где главным фактором является положительный чувственный тон предшествующего им двигательного представления* 44*.

По словам Tarde'a, «ничего нет менее научного, как это абсолютное от­деление, это разъединение, установленное между произвольным и непроиз­вольным, между сознательным и бессознательным. Не переходят ли неза­метным образом от воли к привычке почти машинальной и один и тот же акт не изменяет ли вполне свою природу во время этого перехода?» 19,

С другой стороны, у Рише 20 читаем: #Разум, инстинкт, рефлекс — три главных предмета исследования психологии: между этими тремя фак­тами психической деятельности нет ни преград, ни зияющей пропасти. Градации правильны без щелей и трещин, И зачем им быть? Видели ли мы где-либо в природе эти внезапные и резкие переходы, которые отрицал еще Аристотель? Неподготовленных и внезапно возникающих явлений в природе нигде не существует».

Уже из этих рассуждений ясно, в какой мере мы далек» были бы от точ­ности, если бы объективный факт вызванного зрительным раздражением подражательного внешнего движения со стороны другого человека мы ста­ли обсуждать с точки зрения предполагаемых субъективных пережива­ний, которые могут и должны быть наблюдаемы и изучаемы лишь на себе самом. Ясно, что, рассматривая вышеуказанный процесс подражания с субъективной стороны, мы ничуть не выиграли бы в точности, а напротив того, запутали бы дело и лишили бы себя возможности точно обсуждать сам факт, как он дан в объективном наблюдении. Для многих сущность так называемого психического анализа заключается именно в изучении внутреннего процесса в его субъективном проявлении: но в таком случав было бы совершенно произвольно и ненаучно допускать, что другой чело­век, произведший из подражания то же самое движение, как и мы, пере­живает вместе с тем то же субъективное состояние, которое переживаем и мы, производя подобный же подражательный акт. Всякому ясно, что это чистое предположение, основанное лишь на аналогии, а между тем наука должна быть точною «не может строить своих положений на аналогии и предположениях.

Таким образом, субъективная психология может иметь своим предме­том прежде всего изучение собственной душевной жизни; невропсихика же других, поскольку она выражается во внешних проявлениях, может быть изучаема лишь путем объективного наблюдения и анализа и должна быть предметом особой науки, которую мы называем объективной психо­логией. Для последней нет надобности задаваться вопросом, каким субъек­тивным состоянием сопровождается тот процесс, который привел к подра­жанию или какому-либо иному действию, и даже вообще сопровождался ли он каким-либо субъективным состоянием; под внутренним процессом объективная психология понимает лишь ту переработку, которой при

19 Тард Г. Законы подражания: Пер. с фр. СПб.* 1892

20 Рише Ш. Указ, соч. С. 5.

известных условиях подвергается в центрах внешний импульс, возбуждаю­щий определенное движение, причем она понимает под этой переработкой определенный объективный процесс в нервной ткани, существование кото­рого может быть доказано точным образом.

Итак, в задачи объективной психологии вовсе не входит выяснить характер тех субъективных переживаний, которыми сопутствуются при известных условиях нервно-психические процессы. Она признает лишь существование объективных процессов в мозгу, обусловливающих перера­ботку внешних воздействии в определенный род внешних же реакций организма. Отсюда ясно, что объективная психология ставит предметом своего изучения все внешние проявления тек внутренних процессов, которые развиваются под влиянием внешних воздействий в нервной систе­ме организмов и которые находятся в известном соотношении с прошлым опытом, следовательно, в определенной сочетательной связи с бывшими ранее раздражениями. Объективная психология поэтому должна быть нау­кой о внешних выразительных реакциях в широком смысле слова, изучаю­щей их в соотношении с бывшими внешними влияниями как непосред­ственно им предшествующими, так и отдаленным и, которые приводят к проявлению выразительных реакций,

В действительности везде и всюду можно открыть тот первоначальный внешний повод, который является возбудителем данной выразительной реакции. Где последняя кажется самостоятельной, т. е. независимой от внешнего воздействия, там это последнее представляется отдаленным и должно быть отыскано в прошлом. Таким образом, конечною целью объективной психологии является изучение соотношения организма с внешним миром в связи с его прошлым опытом совершенно независимо от тех субъективных переживаний, которые могут предполагаться в орга­низме при внешних воздействиях по аналогии с самим собой, Для объек­тивной психологии нет надобности говорить об ощущениях, представле­ниях, понятиях и проч. Она должна говорить только о внешних раздра­жениях и впечатлениях, о следах, оставляемых ими в центрах, о соче­тании их друг с другом и о тех ил» других внешних реакциях в их соотношении с бывшими внешними влияниями, подействовавшими на орга­низм как непосредственно перед их проявлением, так и в прошлый период времени.

Имея своей прямой целью научать соотношение между внешними раз­дражениями и объективными проявлениями нервно-психической деятель­ности, объективная психология должна выбросить из своего обихода и все метафизические термины, усвоенные субъективной психологией, как воля, разум, желание, влечение, чувство, память и т. п. Для обозначения всех вообще явлений, называемых в субъективной психологии душевными, мы будем пользоваться термином «нервно-психические процессы», совокуп­ность же их будем называть «нсвропснхикой», имея в виду, что каждый нервно-психический процесс сопровождается материальными процессами в мозгу, т. е¥ процессами нервного характера.

При этом возникает естественно вопрос: следует ли удержать для такой науки, которая изучает внешние реакции организма в связи с настоящими и прошлыми раздражениями, название психологии, хотя бы и объектив­ной* Что это за «психология без дущи» скажет читатель? Но мы уже условились относительно того, что в основе нервно-психических процессов лежат материальные процессы, от них совершенно неотделимые, следова­тельно, не все в «душе» оказывается субъективным, но имеются и объектив­ные явления, а следовательно, и психология не должна быть исключи­тельно субъективной, а может быть и объективной, если имеет своей зада­чей исследовать только объективную сторону нервно-психических явлений.

Некоторые из биологов, имеющие объектом своего исследования орга­низм животных, претендуют на то, чтобы даже слово «психический» было вычеркнуто из науки; на место же слова «психический» они подставляют иные термины, которые мало что выражают* Мы не разделяем этих взгля­дов. Термины «психический» и «психика* до такой степени укоренились в умах людей, что, с нашей точки зрения, было бы бесплодно исключать их из области объективного знания, тем более что сущность дела заклю­чается вовсе нс.в названии, а в соответственном понимании предмета* По всем вышеуказанным основаниям мы