Рик Мэдоуз

 

Каждый понедельник был пиздец как похож на предыдущий. Без разницы было мне десять или двенадцать лет. Пятнадцать или семнадцать. Водитель по имени Андерсон вошел в мой дом в пригороде Филли в середине дня. Спустя десять минут он высадил меня возле загородного клуба, и я увидел отца, как и всегда сидящего в за тем же долбанным столом у того же чертового окна с видом на два красно-зеленых теннисных корта. Он заказал все ту же гребаную еду (филе миньон со столетним скотчем) и задал мне те же самые ебаные вопросы.

- Как твои дела в школе?

- Хорошо, - ответил я. Мой средний бал был 4.0. Мне было всего 17 лет, и представители программы привлечения студентов из различных колледжей предлагали мне пополнить ряды их легкоатлетов. Все свое свободное время я занимался скалолазанием, увлекаясь обоими видами спорта в равной степени. Я строил этот план в своей голове еще со старшей школы. Собирался поступить в колледж за счет своих успехов в беге. И таким образом, я бы не прикоснулся ни к одному десятицентику его гребаных денег. Я бы позволил своему трастовому фонду сгнить. Я собирался держаться как можно дальше от отца и матери. И в конце концов планировал найти покой и забыть о всей лжи, что так долго вешали мне на уши.

Мой отец потягивал скотч.

- Твоя мать не хочет рассказывать мне о том, как у тебя дела, и ты тоже не открываешь свой чертов рот, чтобы дать развернутый ответ. Так что мне остается делать? Попросить незнакомцев задать тебе пару вопросов? Позвонить твоему учителю? Они подумают что я, охренеть какой, ужасный родитель.

Я смотрел на поверхность стола, не прикасаясь к своему сэндвичу с курицей. Я принимал от него еду, когда мне было десять. И всегда ел гамбургеры, когда мне было одиннадцать. Но когда мне исполнилось 15, я проснулся и наконец признал, что все это время ел в компании чертового монстра.

- Мне нечего сказать, - ответил я ему.

- Ты что вдруг оглох? Как прошла у тебя неделя? Что, блядь, ты делал? Это не суперсложный вопрос, - он опустил стакан с виски на стол. - Чушь! - пробормотал отец и указал на меня пальцем руки, которая все еще удерживает стакан. - Предполагалось, что ты будешь умным сыном, - а затем он подозвал официанта и заказал еще одну порцию скотча.

Мои мышцы напряглись при упоминании Лорена, а неуправляемый гнев наполнил и распалил все мое тело.

Я все еще не научился контролировать эту злость. Она просто поглощала меня, будто чертов лесной пожар.

- Мы можем на этом прерваться? - спросил я. - Мне, черт побери, нужно кое-куда.

Подошел официант и наполнил стакан отца на четверть. Отец приказал парню налить еще и тот подчинился, наполнив стакан на три четверти.

Джонатан Хэйл плавал в миллиардах долларов, полученных от Хейл Ко., компании детских товаров. Он платил за то, чтобы персонал загородного клуба закрывал глаза на то, что их клиент распивает алкоголь в компании несовершеннолетнего. И к данному моменту это стало, мать вашу, в порядке вещей.

Мой желудок сжался, когда я посмотрел на алкоголь. Всего четыре дня назад я решил прекратить пить. Я знал, что каждый понедельник должен был проходить проверку у отца. И я бы ни за что не сказал ему, что бросаю. Я не хотел говорить с ним об этом. Я просто избегал гребаной выпивки. Игнорировал ее.

Официант налил еще один стакан виски для меня и закупорил хрустальный графин.

Он оставил нас, не сказав больше ни слова.

- Пей, - настаивал мой отец.

- Мне не нравится скотч.

Отец наклонил голову.

- С каких это пор?

- С тех самых, с которых он стал твоим любимым долбаным напитком.

Он покачал головой.

- Ты и твой брат любите восставать против меня, будто мелкие панки.

Я сердито взглянул на него.

- Во мне нет ничего от панка.

- И откуда тебе знать? - легкомысленно ответил он. - Ты даже не знаком с ними.

- Черт возьми, я просто знаю, - я схватил себя за колено, которое начало подергиваться. Мне хотелось убраться отсюда куда подальше. Я не мог сидеть здесь и разговаривать о Лорене. Я всегда знал, что у меня есть сводный брат. Было чертовски сложно принять тот факт, что ребенок Джонатана Хейла был родственником и мне. Мы с ним по сути делили одного отца. Но мои отец и мать никогда не упоминали об этом до того, как мне исполнилось 15. После того, как моя мать назвала меня сыном-ублюдком, я попросил отца конкретизировать. И в конце концов, он выложил мне три факта, которые прояснили картину, начавшую формироваться у меня в голове.

Первый факт: Джонатан изменил Саре, моей матери, с другой женщиной, когда мне было несколько месяцев.

Второй: "Другая" женщина забеременела. Лорен родился через год после моего рождения, и эта женщина оставила своего сына на Джонатана. Окончательно и бесповоротно. Что и изменило всю картинку.

Третий факт: Я жил с Сарой. А мой сводный брат жил с нашим отцом. Но весь чертов мир поверил, что ребенок Сары - Лорен Хейл. А не я. Я был Мэдоуз. Мне дали фамилию семьи неудачников моей матери, живших в Нью-Джерси, которые к тому же не хотели иметь с моей мамой ничего общего.

Моя мать была Сарой Хейл.

Мой отец был Джонатаном Хейлом.

А я был ничьим сыном.

После того как истина вышла на поверхность, отец всегда напоминал мне о Лорене. Каждый раз он задавал один и тот же гребаный вопрос, и я не желал слышать его сегодня.

Он покрутил свой стакан.

- Почему ты стал таким слабаком?

Мои ноздри расширились. Я не мог поверить, что когда мне было 9 лет, я, черт побери, считал отца клевым. Позволяя мне распивать с ним его виски, он вел себя так, будто мы близки. Отец и сын. Все выглядело, как будто он любил меня так сильно, что позволял нарушать некоторые чертовы правила. Но я гадал, было ли это всего лишь уловкой, чтобы приучить меня к чему-то плохому, сделать подобным себе.

- Я попал в аварию, - сказал я ни с того ни с сего.

Он подавился своим скотчем и откашлялся.

- Что? - нахмурился Джонатан. - Почему я только сейчас узнаю об этом?

Я пожал плечами.

- Спроси у мамы.

- Эта сука...

- Эй, - перебил я его, в моих глазах пылал гнев. Мне, пиздец, как надоело слушать то, как он ее унижает. Я, блядь, устал выслушивать клевету моей матери на отца. Мне просто хотелось, чтобы они оба прекратили все это. Они развелись, еще когда я был ребенком, мне еще и года не было. Когда же борьба между ними закончиться?

Отец закатил глаза, но в его взгляде появилась серьезность, обеспокоенность. Если в груди Джонатана Хейла и было сердце, то оно на хрен утонуло в море выпивки.

- Что случилось?

- Я въехал в почтовый ящик соседей, - вообще-то, я не помню как приехал домой. Помню лишь, что четыре раза проехал на красный свет. Я на фиг сбил забор. По сути, я отключился за рулем и проснулся, когда машина уже врезалась во что-то.

Я не ехал домой с пьяной вечеринки, нет-нет.

Я просто напился в одиночку, сидя на футбольном поле подготовительной школы Лорена. Я охренеть, как ненавижу Академию Далтон. Я был вынужден перевестись в частную школу Мейбелвуда, в часе езды от нашего дома лишь потому, что моя мать не хотела видеть лицо Лорена каждый чертов день. Ну, и потому, что никто не должен был узнать, что я его сын.

Так что Лорен ходил в ближайшую школу, в которую должен был ходить я, в то время как я был изгнан и выброшен.

И я чертовски ненавидел своего брата. Он, блядь, вызывал отвращение в каждой клеточке моего гребаного тела. Моя мать помогла взрастить во мне этот тошнотворный гнев. Она постоянно говорила:

- Твой брат самовлюбленный мудак, утопающий в наших деньгах. Если ты будешь рядом с мальчишкой Джонатана Хейла, то не добьешься этим ничего хорошего.

Я кивал и думал: Ага, чертов ублюдок.

Но проходили дни, и в мою голову закрадывались сомнения.

Возможно, мне стоит с ним познакомиться.

Возможно, следует поговорить с ним.

Но он же испорченный богатенький мальчишка.

Как и я.

Не то, что ты.

Он не заботится ни о чем, кроме себя.

Как и я.

Не то, что ты.

Он пьяный неудачник.

Как и я.

Вчера я думал о том, чтобы поехать к маме и кое о чем поговорить. Думал попытаться уговорить ее прекратить эту бессмысленную вражду, эти разглагольствования о неверности Джонатана Хейла, и перестать так интересоваться жизнью его незаконнорожденного ребенка.

- Ты слышал уже, что Лорена Хейла исключили за пропуск уроков? - спросила она с ненормальным блеском в глазах. Его неудача была поражением Джонатана. И в целом, для мамы, это приравнивалось к гребаному успеху.

Но я не мог ничего сказать. Кто я такой, чтобы говорить женщине забыть о подобном? Ей изменили. Она заслужила право сходить с ума, но мне приходилось наблюдать за тем, как эта ненависть съедала ее в течение почти двух десятилетий. Ее страдания были несправедливы. Она была так одинока.

Но глубоко внутри своего сердца я желал, чтобы мама отпустила все это, и следом за ней я мог бы сделать то же самое.

Так что да. Мой отец чертовски разозлил мою маму. И возможно, если бы она была сильнее, то смогла бы справиться с этим. Может, если бы я был сыном получше, то мог бы ей помочь.

Я проезжал мимо Далтона, и на меня обрушилась волна сильнейшей ярости. Просто потому, что никто не знал настоящего меня в Мейбелвуде. Они называли меня Риком чертовым Мэдоузом, звездой атлетом всей Америки, отличником, получавшим выговоры за использование матерных слов практически каждый второй день.

По документам у Лорена были оба родителя, мои родители.

У него была фамилия.

У него было наследство размером в миллиарды долларов.

А я даже не знал, как много они ему сказали, знал ли он обо мне хоть что-то. Я не сосредотачивался на этом. Я не мог бы совладать с тем фактом, что все это время он крал их у меня. У меня не было ничего, кроме споров и криков, последствий развода. Я был настоящим чертовым ребенком Джонатана и Сары Хейл.

Так почему же я, блядь, должен притворяться бастардом? Почему Лорен получил жизнь, которая предназначалась мне?

На футбольном поле я выпил залпом бутылку виски. И моя боль отступила. Я разбил бутылку о стойку ворот, надеясь, что Лорен футболист и порежет свои чертовы ноги, так, чтобы каждый раз, когда он ощутит боль от порезов, то это было моих рук дело.

На следующее утро после этого я проснулся после того, как из-за слишком большого количества выпитого алкоголя, практически убил себя, резко повернув руль автомобиля. Мне стало холодно изнутри. Я был так близок к смерти. И мне не хотелось быть таким. Потому я дал себе обещание. Мой отец не разрушит меня, как и мой сводный брат. Даже моя мать. Я собрал все свое дерьмо в кучу.

И двинулся дальше.

Я собирался поступить в колледж.

И найти собственный покой.

На хуй. Их. Всех.

Мой отец расслабился.

- Почтовый ящик – это не проблема. Твой брат делал вещи и похуже, - он покачал головой, прогоняя мысленные образы. А затем Джонатан бросил на меня быстрый взгляд, и я уже знал, что за вопрос сейчас последует. - Ты хотел бы с ним встретиться?

Я открыл было рот, но отец прервал меня.

- Прежде чем сказать нет, выслушай меня. Он сильно отличается от тебя…

- С меня, на хрен, хватит, - я больше не собираюсь растрачивать свою энергию на Лорена. С меня довольно.

- Ему нелегко нести бремя фамилии Хейл. Наши деньги заработаны на продажах детских товаров. Так что Лорену приходится терпеть множество насмешек...

- Меня это не волнует, - усмехнулся я. Мы оба жили во лжи, но моя ложь была куда хуже. - Мне никогда не позволяли рассказать людям о том, кто мой отец. У него такая же ситуация? Мама когда-то сказала, что окружающие относились бы ко мне иначе, узнай они о том, что мой отец миллиардер и генеральный директор, но по факту, вы оба пытались на хуй скрыть меня, - я откинулся на спинку кресала и скрестил руки на груди. Твою ж мать, ей пришлось оставить себе фамилию Хейл, потому что таковы были условия развода, тогда как я должен был перейти на фамилию Мэдоуз.

- Не совсем так, - сказал он. - Мы пытались скрыть тот факт, что Лорен – не сын Сары. Она была беременна всего раз. Мы не могли узаконить вас обоих, при этом не погубив мою репутацию.

Вот почему моя мать держала рот на замке на счет измены - чтобы защитить Джонатана. И каждый день, в который она была вынуждена помогать этому бездушному болвану, разъедал ее изнури. Но мама сделала это не ради денег. Я не думал, что любое количество денег стоит той гребаной боли, что она вытерпела из-за этой лжи.

Все это была ради спасения репутации.

- Почему выбрали его? - спросил я. - Почему Лорен стал тем, кого не скрывали от окружающих?

Ты любишь его больше.

Лицо отца оставалось пустым, его черты не дали мне даже намека на ответ. На нем был одет нарядный костюм, в котором Джонатан выглядел дорого.

- Просто так все вышло. Было проще дать тебе девичью фамилию твоей матери. А у Лорена был единственный вариант. И этим вариантом был я.

Я сжал свои зубы.

- Знаешь, я просто рассказываю друзьям, что мой отец умер. Иногда даже я нахожу умные способы избавиться от тебя. О, и кстати, мой папа утопился, плавая на лодке, это был несчастный случай; погиб в своей золотой охуенной яхте, пока срал на унитазе.

Отец стал призраком или демоном, с которым я встречался по понедельникам. И ничем более того.

Джонатан облизал свои губы и сделал глоток скотча, так и не встречаясь со мной взглядом. Он почти что рассмеялся. Отец нашел мои слова забавными.

- Послушай, Джонатан, - сказал он.

- Я – Рик, - покачал я головой. - Сколько, блядь, раз мне это тебе повторять? - я больше не хотел носить его имя, так же как и не хотел унаследовать его гены. Я планировал использовать свое второе имя постоянно.

Отец снова закатил глаза, а затем вздохнул.

- Лорен не похож на тебя. Он не преуспевает в спорте. Не думаю, что он когда-то сдаст успешно тест своей жизни. Он растрачивает свой потенциал, ходя на вечеринки. Если бы ты с ним познакомился, то мог бы помочь...

- Нет, - отрезал я. Я опустил локти на стол и наклонился близко к отцу. - Я не хочу иметь ничего общего с твоим сыном. Так что перестань меня, бля, спрашивать.

Он вынул свой бумажник и передал мне фото, пару раз отец уже показывал мне его ранее. На снимке Лорен сидел на ступенях особняка нашего отца, дома, в котором мой брат вырос. Я всегда искал сходство в наших чертах лица и из-за этого чувствовал себя хреново.

У нас был одинаковый цвет глаз, только его глаза были более янтарными, а мои коричневыми. Мое лицо было более угловатым, но по телосложению мы были практически идентичны, крепкие, но не громоздкие. На этом фото на брате был одет синий галстук и белая рубашка под униформой Академии Далтон. Он смотрел не в камеру, но его челюсть была точеной, я не замечал этого прежде. Он выглядел словно чертов гандон, будто считал, что куда лучше открыть пивка с друзьями, чем сидеть на том крыльце.

- Он твой брат...

Я подвинул снимок ближе к отцу.

- Он для меня никто.

Джонатан прикончил второй стакан скотча и положил фото обратно в карман. Себе под нос он ворчал что-то о моей матери "суке". Она никогда не хотела, чтобы я знакомился с Лореном, так же как и сама отказывалась вступать с ним в контакт. Насколько я знал, Лорен, как и весь чертов мир, думал, что Сара - его мать. Или может, кто-то наконец-то открыл ему истину. О том, что это он гребаный ублюдок.

Я не мог этого знать.

И если честно, меня это особо не волновало.

В любом случае, чтобы это изменило для меня?