Присвоение возрастного индекса. Личное дело № 30—35

Процедурные аспекты пребывания в том или ином возрасте, как правило, оказываются запутанными. Тенденции воспринимаются как знаки случайности. Разрозненность и отсутствие системных представлений о возрастных переживаниях – не лучший багаж для преодоления наступившего кризиса миропонимания. А он обязательно случится. Жизнь – это ателье нашего тела, души, знаний о себе в мире. Возраст – это и тирания прожитых лет, и отредактированная годами внешность, и подчинение церемониалу социальной идентификации.

Каждый юноша с радостью приветствует наступление нового дня, который просто обязан принести новую катастрофу. О счастье в юном возрасте думается с тем же отчаянием, что и о метафизических проблемах. В 30 лет человеку хочется хоть немного утихомириться, осмотреться и сделать правильный выбор, думает он не важно и вяло, а вот формулирует мысль отменно.

Юноша зачастую специализируется в изготовлении подделок под мировую печаль. В сравнении с грустью 30-летнего юношеская печаль выглядит так же нелепо, как «Черный квадрат» рядом с «Апофеозом войны».

В 30 лет приходит понимание, проверенное на собственном опыте: жизнь сама позаботится, чтобы печалей было множество, а о счастье человеку следует побеспокоиться самому. И человек начинает отчаянно беспокоиться.

Обратимся к иронической мудрости О. Нэша: «Средний возраст – это когда сидишь дома в воскресенье вечером, телефон звонит, и ты надеешься, что звонят не тебе»; «Средний возраст – это когда ты уже встречал столько людей, что каждый встречный напоминает тебе кого-то другого – и обычно оказывается этим другим».

В 30 лет усиливается сакральное восприятие бытия, актуализируется мифотворческая стихия и растет тяготение к трансцендентному, хотя бы потому, размышляет герой М. Брэдбери, что теперь мужчины «углубились в четвертый десяток, и кое-что уже достигнуто…».

Приходит понимание, что все единичные герои когда-нибудь переходят в разряд несчитаных муравьев. По этому вопросу послушаем Ф. Бегбедера: «Стукнуло тридцать: межеумочный возраст, когда ты слишком стар, чтобы быть молодым, и слишком молод, чтобы быть старым. Он делает все, чтобы походить на свою репутацию: не дай бог кого-нибудь разочаровать».

«Неюноша» решает проблемы 17-летнего с завидным ремесленным умением, но без душевной охоты. Любит он с усталостью человека, переполненного смутными идеями, и со всякой бытийной проблемой справляется нехотя, левой рукой. В недалеком прошлом оставлен мастер-класс обольщения, основанный на демонстрации надуманной психологической болезненности. Культура чувств доведена до искусства (порой дурного искусства).

К 30 годам в жизни мужчины могут произойти самые печальные вещи. Во-первых, изменяются внешность и психологическое самочувствие: талия расползается, редеют волосы, мужчина уже не кажется себе загадочным, всезнающим и важным. Во-вторых, наступает усталость от пребывания в мире случайных связей. В-третьих, иссякает запас женщин, что неудивительно, потому что хороших женщин уже разобрали, а те, кто остался, – без цвета и вкуса. Как ни крути, а начинает казаться, что жизнь пошла под уклон.

Герой А. Камминга, задается вопросом, что с ним происходит. Чувствует, что что-то неважное происходит. А потом вдруг неожиданно его осеняет: «Блин! Ну конечно! И как я раньше не сообразил?! Теперь понятно, почему я такой возбудимый и нервный. Через месяц-другой мне исполнится тридцать. В этом возрасте у всех рвет крышу. Это связано с астрологическим циклом. Сатурн вновь восходит в каком-то там определяющем доме, его влияние активизируется. Да, все правильно. Теперь вспомнил. Такое бывает у всех где-то в районе тридцатника. Сатурн занимает центральное положение в гороскопе, и в связи с этим у человека происходит полная переоценка ценностей, пересмотр жизненных ориентиров и вообще переломный момент. Период пертурбаций». В этом возрасте от мужчины можно ожидать чего угодно. И сам он не знает, чего от него можно ожидать. Он готов на любые приключения, провокации, сильные жесты, всякие там полеты не во сне, а наяву, но сдерживает только мысль: «Как-то не хочется ощущать себя пилотом бомбордировщика, который случайно уронил бомбу на школу, женский монастырь или станцию Красного Креста» – до поры до времени сдерживает.

В этом возрасте мужчина заинтересованно вспоминает, каким он был лет десять назад. Прошлое не обходится без преувеличений, настоящее – без самоедства. Любовное искусство юноши было по технике слабовато и оставляло желать лучшего. Но зато в произвольной программе он всегда получал первое место. Любовь в 30 лет часто превращается в будничное мероприятие. Иногда, правда, с некоторыми тридцатилетними случаются эксцессы юношеского сумасбродства и радикальной беззаботности. «В тридцать лет, – вспоминает герой Ж. – П. Милованоффа (правда, смешная фамилия), – вступив на некий путь, я шел по нему до конца, и если, пройдя несколько шагов, узнавал, что эта самая дорога и есть дорога к моей погибели, то устремлялся вперед очертя голову и со всей прытью, на которую был способен».

Чаще встречаются иные особи. Человек достигает начального уровня профессионализма на всех поприщах – и в работе, и в смуте сердечных волнений. Оттачиваются ремесленные навыки, владение искусством любовного искушения приносит значительные и, главное, прогнозируемые трофеи. Этот тип мужчины характеризуется бережливой трезвостью, способностью любовное безумие перевести на язык бухгалтерской отчетности.

Мужчину, вступившего в четвертый десяток, может успокоить мысль, заимствованная у… что тридцать – это не так уж плохо. Даже замечательно. По крайней мере, от двадцати девяти мало чем отличается. Чтобы ощутить разницу, нужно со всей неистовостью молодости отметить день рождения, покутить на славу, пробудиться в середине следующего дня, посмотреть на себя в зеркало и, подобно герою Мэйсона, ужаснуться: «Пару лет назад, просыпаясь после бурной ночи, он еще пусть и отдаленно, но походил на человека… Ему уже тридцать, и хотя молодость еще не кончилась, но большая ее часть осталась позади, и тело перестало быть его союзником, оно не желает мириться с систематическим надругательством над собой. Тело требует отдыха, и в наказание за то, что никак не дождется вожделенного покоя, оно и принимает по утрам столь омерзительный вид».

Как хотелось бы каждому 30-летнему с гордой уверенностью заявить свое тотальное присутствие в мире, кинуть городу и миру почти библейское: «Расколите бревно, и я – в нем. Поднимите камень, и я – под ним. Взгляните на небо – я везде. Нет сил – ко мне, беспомощные. То малое время, что я с вами, с вами свет. Ходите в свете, пока свет с вами, чтобы тьма не объяла вас. Только идущий за мной никогда не пребудет во тьме» и т. д. Хотелось бы…

Возраст проявляется во многом: в патетических декларациях, в дурных снах, в апатии либо торжестве умудренности, однако есть еще одна составляющая, которая скрывается от публики, и если где и озвучивается, то только в книжечках, не претендующих на статус высокой литературы. А теперь прозвучит обидная для 30-летнего цитата из макулатурного триллера: «Он расстегнул «молнию» и начал мочиться со скалы вниз. Дурачась, как мальчишка, норовил попасть струей в речку. У мальчишки бы получилось, однако на скале стоял мужчина лет тридцати». Конец цитаты. Комментарии в виду своей правоты и жизненности излишни.

Хотя почему излишни? Чуть-чуть комментариев. Начиная с 30 лет, уровень тестостерона снижается в среднем на 1 % в год, начинает угасать либидо, падает качество эрекции. Многим мужчинам до импотенции 10–15 лет.

До 30 лет человек ведет себя как эмоциональный маньяк. Потом он устает от жизни и бросает это дело. Тридцать лет – душистое обещание чувства, либидозная эра жизни. Любовь становится именно тем видом жизненного соревнования, которое выматывает, где на финише не ждут толпы длинноногих девушек с букетами ярких цветов. И только юная тахикардия вожделенно посматривает на сердце своей потенциальной жертвы.

Глаза к этому времени еще не утратили маслянистого блеска, хотя руки подустали быть назойливыми. Главная печальная метаморфоза – изменились мысли. Раньше вроде бы было все понятно. Жизнь со всеми ее катастрофами и страстями протекала по безрассудным законам неэвклидовой геометрии. Логика страсти всегда приводила к неожиданным результатам. Дважды два могло равняться всему, что заблагорассудится. Любовь рифмовалась с чем попало. Теперь наступила пауза в чувствах. Настала пора делать ответственные шаги.

К 30 годам понимаешь: жизнь не избегла участи всех человеческих дел, которые, как Квазимодо, несовершенны и, как солнце, не свободны от пятен.

Отточенные к этому возрасту таланты радовали бы, если бы праздник не омрачался сознанием, что все чувства и мысли – своего рода пантомима человека, знающего наизусть партитуру праздника, но утратившего легкость движений и подзабывшего, по какому поводу, собственно, этот праздник устроен.