В обычных условиях жизни на Земле перед глазами человека сменяются сотнн и тысячи различных картин природы и творений его собственных рук. На органы слуха постоянно действуют всевозможные звуки, создавая разноголосый акустический фон. Рецепторы кожи воспринимают изменения температуры.
В межпланетном полете космонавты месяцами будут видеть в иллюминаторы лишь яркие немигающие звезды на черном бездонном небе и ослепительный диск незаходящего солнца. Не будет ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета, к которым так привыкли люди на нашей планете. Начиная уже с первых полетов на Луну члены экипажей космических кораблей «Аполлон» жаловались на однообразие впечатлений на «перегоне» Земля — Луна. Когда выключатся маршевые двигатели корабля, космонавты попадут в царство безмолвия. <...>
Как показывают наблюдения, недостаток притока раздражителей приводит к своеобразному переживанию, получившему название «сенсорного голода». Если «информационный голод» обусловливается недостатком «пиши» для второй (словесной) сигнальной системы, то «сенсорный голод» — недостатком впечатлений от реальной действительности для первой сигнальной системы.
«СЕНСОРНЫЙ ГОЛОД»
«В космическом полете, — пишет А. Г. Николаев, — нам не хватало земных, привычных человеку звуков и явлений, Там не было слышно шумов, характерных для города илн села, шумов леса и ветра, пения лесных птиц, не было н аромата прекрасных цветов, и земли, воды и леса. Не было нам ни жарко, ни холодно. Не ощущали мы ни ветра, ни дождя, нет там ни вьюги, ни снега. По земным привычным звукам, явлениям и ароматам мы поистине сильно скучали. Иногда все это земное чувствовали, слышали и видели во сне».
Жизнь в Антарктике, по мнению Р. Бэрда, во многих отношениях напоминает жизнь «на темной, мертвой, замерзшей пла- * нете», так как в течение долгих месяцев станция, базирующаяся в застывшей неподвижности ледового мира, становится недосягаемой, как и далекая планета. Незаходящее солнце летом, постоянный свет луны и мерцание звезд полярной ночи по своему постоянству приближают жизнь к условиям длительного космического полета. Необходимость зимовщиков большую часть времени находиться в помещениях имеет много общего с жизнью экипажа межпланетного корабля.
«Антарктическая ночь таит в себе что-то сверхъестествен-
ное, — пишет в своей книге «У южного полюса» К. Борхгре-виик. — Быть может, чары нерушимого одиночества усиливают сознание того, что мы оторваны от всего человечества... Нам не хватало света, движения, воздуха. Мы как бы старели на глазах друг друга... Тишина временами стучала в ушах, всякое нарушение ужасной пустоты и оторванности было облегчением... Так текли без перемен длинные и темные дни зимы. Медленно и скучно проходило время, и лишь обязательная запись показании инструментов вносила некоторое разнообразие».
Гнет полярной ночи особенно сильно ощущался в прошлом, когда исследовательские партии были малочисленны, у зимовщиков не было ни электричества, ни радио, ни кино. С развитием цивилизации проблема монотонности в арктических и антарктических условиях не была снята полностью. «Несмотря на все эти улучшения, — писал Р. Бэрд, — жизнь продолжала оставаться тяжелой и убогой. Кино и электрический свет помогали в тече-ниг нескольких часов рассеять мрак и пустоту полярной ночи, но им никогда не удавалось приподнять нависшую над нами гнетущую завесу тьмы. Ничто не могло заменить солнечный свет, и отсутствие его болезненно отражалось на психике людей... Полнейшая тьма, которой сопровождались метели, действовала угнетающе на человеческую психику и порождала чувство безотчетного панического страха». Подобное отмечают В. В. Борискин и С. Б. Слевич: «Метеорологические факторы только способствуют однообразию, монотонности образа жизни, так как ограничивают возможность бывать вне помещений. Особенно резко эта монотонность проявляется в зимние месяцы, поэтому-то именно в это время года чаще регистрируются случаи общего ухудшения самочувствия, заторможенность, замкнутость, вспыльчивость, по- х-->. лтен::ая раздражительность, словом, в наиболее резкой форме г"олзлгк.тсл психическая несовместимость. Изменения в состоянии здоровья полярников, вызванные длительной сенсорной недостаточностью и рассматриваемые как некомпенсированные реакции со стороны центральной нервной системы, могут носить различный характер. Это может быть неадекватная реакция на какие-либо замечания, иногда приобретающая оттенок патологии; такое состояние полярника определяется как невротическое. Б крайних случаях нарушение в деятельности центральной нервной системы ведет к психозам и появлению симптомов фобий, т. е. навязчивого состояния страха, развивающегося при некоторых психических заболеваниях».
О «сенсорном голоде» в условиях Антарктики Марио Маре пишет: «Я бы охотно лишился своего месячного, даже двухмесячного жалования ради того, чтобы взглянуть на зеленую траву, покрытый цветами луг, на котором пасутся коровы, на березовую или буковую рощу с желтеющими листьями, по которым струятся потоки осеннего ливня».
Чувство «сенсорного голода» также отчетливо проявляется в условиях экспериментальной одиночной и групповой изоляции.
Испытуемый Ч. в опытах Е. М. Крутовой, находившийся в термокамере, на пятый день так охарактеризовал свое состояние: «Странное самочувствие, точно меня лишили воздуха, чего-то не хватает, а чего не пойму. Я без всякой инициативы выполняю задания, неохотно. Мозг работает как-то нехотя, я постоянно ловлю себя на мысли, что это не я, а кто-то другой все выполняет. Даже отвечать на вопросы не хочется».
У журналиста Е. Терещенко, участвовавшего в опыте в условиях групповой изоляции, есть такие строки в дневнике: «Вахта, обед, обследование, сон, наша жизнь забилась в каком-то лихорадочном, но монотонном ритме. Исподволь начала подбираться нервная усталость. Мы стали раздражительнее. Заставлять себя работать стало труднее. Все чаще хотелось открыть куда-то дверь и увидеть что-то другое. Все равно что, только бы новое. Иногда мучительно, до рези в глазах, хочется увидеть яркий, определенный, простой свет спектра или кумачовый плакат, синее небо. Скука». А врач Е. И. Гавриков пишет: «Сегодня вдруг захотелось погулять по асфальту, посмотреть на деревья, а то пройдет поллета... Сегодня я думал, что.было бы приятно поставить на наш столик хотя бы маленький букетик цветов...»
Через четыре месяца после начала годичного эксперимента в наземном комплексе через шлюзовую камеру испытуемым в честь Дня космонавтики были переданы поздравления от друзей и игрушка— желтый цыпленок. По поводу этого случая А. Н. Бож-ко в своем дневнике записал: «Странно, что нас радует каждая яркая безделушка. Может быть, потому, что мы окружены серыми тонами?»
Сто с лишним лет назад в своей классической работе «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченов писал о том, что одним из необходимых условий нормальной психической деятельности человека является известный минимум раздражителей, поступающих в мозг от органов чувств. «Это предположение И. М. Сеченова, — писал И. П. Павлов, — было впоследствии блистательно подтверждено в одном клиническом случае. Именно у проф. Штрюмпеля случайно оказался в больнице больной, у которого была настолько повреждена нервная система, что из всех воспринимающих поверхностей остались только два глаза и ухо. И вот, как только эти последние уцелевшие окна из внешнего мира закрывались, больной тотчас же впадал в сон. Таким образом, получалось полное подтверждение того, что для бодрствен-ного, деятельного состояния больших полушарий необходим известный минимальный приток раздражения. Совсем недавно мне... пришлось видеть подобный же случай. Когда у него (больного.— А. Л., В. Л.) открыты здоровое ухо и здоровый глаз, он вас вполие понимает, может читать и писать. Но как только вы ему закроете либо ухо, либо глаз... он непременно впадает в забытье и ничего из того, что происходило с ним в этот промежуток, не помнит».
С влиянием измененной афферентации на психическое состоя-
