История всемирной литературы 58 страница

383

познания, скорее всего, от учеников Кирилла и Мефодия, работавших в Болгарии — Наума, Климента, Константина. В сочинении «О письменах» ярко сказалась личность автора, его темперамент, убежденность в своей правоте, патриотизм. Храбр отстаивал идею равноправия народов, права славян на культурное самоопределение через письменность на своем языке. Весьма интересны его взгляды на происхождение славянской письменности. Первоначально, как он писал, славяне-язычники книг не имели, но пользовались «чертами и резами» (сущность этой письменности остается дискуссионной). Приняв христианство, они должны были пользоваться «римскими и греческими письменами». И так прошло много лет. «Потом же человеколюбец бог... послал им святого Константина Философа, называемого Кириллом, мужа праведного и истинного, и сотворил он им письмена...» По словам Храбра, Кирилл составил азбуку из 38 букв, причем часть их была взята по образцу «греческих письмен», а другие буквы были добавлены для передачи особых знаков «славянской речи». Обладая отличными познаниями средневекового лингвиста, Храбр отметил невозможность передачи греческими буквами ряда звуков славянской речи (б, ж, ц, ч, ш, ю, я). Храбр не без основания полагал, что само греческое письмо возникло под влиянием более древнего финикийского. В духе формировавшейся в эту эпоху болгарской литературы Храбр полагал, что и славянская азбука Кирилла должна совершенствоваться.

Самым выдающимся литературным деятелем из числа непосредственных учеников Кирилла и Мефодия был Климент Охридский, создатель охридской духовной школы. Ему посвящены два жития, написанные на греческом языке архиепископами охридскими Феофилактом (пространное житие) и Дмитрием Хоматианом (краткое житие), прославлявших его деятельность. Следует заметить, что Феофилакт, агиограф Климента, был выдающимся греческим писателем, богословом-экзегетом, учеником Михаила Пселла.

По-видимому, Климент был уроженцем Македонии (род. ок. 830, ум. 916). Предполагается, что Мефодий, управлявший одно время славянской областью в Македонии, взял к себе Климента в качестве ученика и служителя. В дальнейшем Климент сопровождал Кирилла и Мефодия в их великоморавской миссии, сопутствовал им при посещении Паннонии, Венеции и Рима. Светское имя Климента неизвестно, но, возможно, что это монашеское имя было дано ему в честь Климента Римского. Изгнанный из Великой Моравии, Климент прибыл в Болгарию и поселился вместе с Наумом в доме одного преславского боярина. Но вскоре, поощряемый и награждаемый князем Борисом, Климент получил место учителя и проповедника (с 886 г.) в области Кутмичевица (включавшей часть Македонии и Албании), где его усилиями и был создан новый центр духовной книжности и просвещения. Местные жители приняли Климента с почетом и предоставили ему все необходимое «в изобилии». Преподавательская деятельность Климента принесла ему известность выдающегося славянского педагога. Как преподаватель он работал 7 лет (до 893 г.), затем, по воле князя Симеона, был избран епископом Охридским. Его преподавательское место занял Наум, прибывший из Преслава. После смерти Наума (910) Климент вернулся в школу, где преподавал до конца своей жизни. В школе Климента получали образование, по словам его агиографа, 3500 учеников (видимо, за 30 лет его педагогической деятельности). Образование носило церковно-книжный характер, и школа готовила служителей церкви, священников и дьяконов.

Иллюстрация: Климент Охридский

Икона из церкви св. Климента в Охриде. XIV в.

Переводческая, литературная и проповедническая деятельность Климента была продолжением и развитием кирилло-мефодиевского дела. Направление работ Климента ближе всего соприкасалось с деятельностью Константина Преславского,

384

их проповеди как бы дополняли друг друга. Близость книжной и церковной деятельности Константина и Климента (оба они стали первыми болгарскими епископами), а также отмеченный выше переезд Наума из Преслава в школу Климента Охридского свидетельствуют о дружеском единении в работе обеих школ.

Подобно Кириллу и Мефодию, как и другим их последователям, Климент очень много занимался греческой богослужебной книжностью. Он перевел с греческого «Цветную триодь», возможно, принимал участие в переводах «Синайского требника» и «Чина исповедания». Все эти книги были необходимы для организации болгарской церкви.

Климент писал очень много: среди его оригинальных сочинений были поучения на церковные праздники, «похвалы» (похвальное слово) христианским подвижникам, описания жизни и деяния пророков и апостолов, жития, «псалмоподобные песнопения» (посвященные Богородице и святым). Клименту принадлежит около 80 сочинений. Тематика таких сочинений очевидна из нескольких примеров их названий: «Поучение о евангелисте Марке», «Поучение на рождество Богородицы», «Поучение на рождество Христово», «Поучение на Богоявление», «Поучение об апостолах Петре и Павле», «Похвальное слово об Иоанне Крестителе», «Похвальное слово о Михаиле и Гаврииле», «Похвальное слово о пророке Захарии», «Слово о душевной пользе», «Слово о покаянии» и т. п.

Но Климент не ограничился такой традиционной тематикой. Особенно интересны те его сочинения, в которых он повторял темы, близкие его учителям Кириллу и Мефодию, а также писал о них самих и их миссии. Климент написал «Похвальное слово Дмитрию Солунскому», зная, несомненно, «Канон» Дмитрию, написанный Мефодием. «Похвальное слово о Клименте Римском» Климента Охридского продолжало тему сочинений об этом же подвижнике, которые принадлежали Кириллу. Можно предполагать, что Климент Охридский был автором пространных житий Кирилла и Мефодия («паннонских легенд»). Сочинения Климента обычно носят его имя в разных формах: «Климент епископ словеньский», «Святой Климент», «епископ Климент», «списано Климентом» и т. п.

Стиль поучений и похвальных слов Климента не был витиеватым, но он не избегал и обычных в патриотической традиции риторических периодов. Например, в «Похвальном слове Дмитрию Солунскому» Климент восклицал: «Радуйся, светозарное солнце Дмитрий, прогоняя мрак греховный [...] Радуйся, незаходящая заря, благочестием все просвещающая [...] Радуйся, твердое основание отечеству своему». Это последнее напоминание об отечестве Дмитрия Солунского было важно и для памяти о «солунских братьях» Кирилле и Мефодии. В аналогичных тонах раннехристианской книжности писал Климент и о своем «небесном» покровителе («Похвала святому Клименту, патриарху римскому, списана Климом епископом»). Климент Римский, по словам Климента Охридского, «как незаходящее солнце воссияв, всю землю светом озарил», с детства он «добродетелями украшался, как солнце светился», следуя по стопам апостола Петра, «под крылами его, как голубь вскормлен был духовною пищею». Климент Охридский восклицал о Клименте Римском: «Радуйся, непорочный орел, пролетевший всю вселенную, на западе воссияв, как незаходящее солнце». Такой же издавна утвердившийся, а потому и авторитарный стиль и тон изложения Климент Охридский использовал применительно к сочинениям о своих учителях Кирилле и Мефодии. Традиционность эта была особенно важна, так как только при ее помощи можно было показать средневековым читателям (болгарам, затем сербам, русским и др.) значение книжности и литературы, создаваемой на «словенском» языке. Так, в «Похвале Кириллу» («Похвала блаженному отцу нашему и учителю словеньскому Кириллу Философу») Климент называл его «новым апостолом», деятельность которого повсюду возрождала «весну на земле». Кирилл сиял, «как солнце», он перелетал, «как орел», все страны, «от востока до запада, и от севера до юга». Он «просветил бесчисленные народы, во тьме неведения лежащие», повсюду он прогонял «греховный мрак». На фоне этих обычных метафор утверждалась главная идея: Кирилл прославлялся как «учитель языка нашего». По существу эта похвала превращалась в восторженный гимн славянскому первоучителю.

В «Похвальном слове Кириллу и Мефодию», как и в других памятниках кирилло-мефодиевской традиции, наиболее возвышенная характеристика давалась младшему из братьев. Кирилл «умом и добродетелями вверх возлетал, как орел, духовными крылами». Старший брат его Мефодий мудростью в беседах своих, «как Соломон явялся», в военных делах он был страшен, подобно библейским героям Самсону, Гедеону, Иисусу Навину. Но «воеводский сан» он принял ненадолго, затем «постригся в черные ризы», желая принять «белую и нетленную ангельскую одежду», стал игуменом в монастыре «именем Полихрон». Климент писал, что братья прошли, «как солнце, темные места стопами своими просвещая, всякую мглу языческую духовным огнем попаляя и еретическую». В западных странах, Паннонских и Моравских, они, «как солнце воссияли [...] просветили буквами и научили

385

учеников церковной службе». И здесь основная мысль Климента состояла в том, что первоучители славян «совершили язык новый», он славил их как двух «преславных учителей славянского языка, сотворивших письмена ему». После смерти Кирилла в Риме, когда Мефодий вернулся в «страны Моравские, все люди с радостью вышли к нему навстречу и так приняли его, как ангела божьего». Климент Охридский вновь повторял, что благодаря первоучителям славян «имя божье прославляется на языке новом», учение их «духовную сладость источает, дает алчущим неоскудевающую пищу, жаждущим неиссякающий источник, нагим подает одеяние».

Поучения и похвальные слова Климента отличались лиризмом, искренней взволнованностью. Особенно это относилось к сочинениям Климента о Кирилле и Мефодии, повествуя о которых, он вспоминал, видимо, и свою молодость, проведенную вместе с ними.

Климент писал очень живо и темпераментно. В ряде случаев его книжная речь приближалась к народному языку и это, несомненно, усиливало влияние его сочинений на духовную жизнь болгарского раннефеодального общества. Известность Климента широко распространилась, потому что, по словам его греческого агиографа Феофилакта, он «составил простые и ясные слова» на все праздники, слова эти были понятны «простым болгарам». В этом смысле Климент, по мнению агиографа, стал как бы новым апостолом Павлом. Подобно Павлу, обращавшемуся некогда к коринфянам, Климент обращался к «новым коринфянам — болгарам». Климент обогатил болгарскую церковь и «псалмоподобными песнопениями». Наряду с Константином Преславским и Иоанном Экзархом Климент Охридский своими сочинениями основал болгарскую традицию в области проповеднического искусства.

Сочинения Климента Охридского быстро приобрели большой авторитет. Его поучения и слова — великолепные образцы для подражания, что, очевидно, входило в его задачу при основании литературной школы, состоявшей из молодых славянских проповедников. Популярность произведений Климента привела к тому своеобразному явлению литературного синтеза авторитарных церковно-учительных сочинений, который был характерен для литератур раннего Средневековья. В рукописной традиции многие сочинения, созданные эпигонами, приписывались кому-либо из «отцов церкви», например знаменитому Иоанну Златоусту. В свою очередь, Клименту стали приписываться поучения и слова, составленные некоторыми его подражателями. Сочинения самого Климента тоже в ряде случаев стали приписываться Златоусту, что свидетельствовало об их высоком достоинстве. Произведения Климента не были объединены в одном сборнике, как, например, в «Учительном евангелии» его современника Константина Преславского. Поучения и слова Климента при их переписывании включались в сборники различного назначения: «минеи четьи», «служебные минеи», «прологи», «торжественники», «измарагды», «златоусты» и др. Сочинения Климента Охридского помещались в сборниках рядом с произведениями самых авторитетных раннехристианских писателей, таких, как Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Афанасий Александрийский, Кирилл Александрийский, Иоанн Дамаскин и др. Такая литературная приуроченность трудов Климента Охридского показывает, что они по своему типу в основном соответствовали ранневизантийской христианской литературе IV—V вв., с добавлением к ней только более поздних сочинений Иоанна Дамаскина (VIII в.). По-видимому, никто из болгарских и вообще славянских писателей раннефеодального периода не вошел так широко и органично в патриотическую литературу, как Климент Охридский. Его поучения, похвальные слова и другие сочинения заняли важное место не только в древнеболгарской литературе, но через ее посредство также в других древнеславянских литературах.

Оценивая «золотой век» древнеболгарской литературы и его значение для других славянских литератур, следует учитывать с одной стороны, общие закономерности литературного развития раннефеодальных государств, приобщаемых к христианству, а с другой — специфические условия связей болгарской литературы с литературой византийской.

Как уже отмечалось, царь Симеон получил блестящее образование в Константинополе, где, возможно, учились и некоторые другие болгарские аристократы. Было бы невозможно предположить, что Симеон и его окружение, равно как и ученики Кирилла и Мефодия, не знали современной им византийской литературы. Однако эта литература лишь в малой мере могла содействовать задачам христианизации славян и создания первоначальной славянской книжности.

В византийской литературе IX — начала X в. традиции «отцов церкви» высоко ценились, но уже в качестве образцов классики, уходившей в далекое прошлое. В этой литературе начало возникать внимание к еще более глубокой (и притом — языческой) старине. Писатели стали проявлять все больший интерес к античной философии, историографии, художественной прозе и

386

поэзии. Правда, оставались еще популярными историографические сочинения, основанные на библейской концепции мироздания, совмещавшие ее с некоторым наследием античной мифологии. Таковы были, например, переведенная в Болгарии в эпоху царя Симеона «Хроника» Иоанна Малалы (VI в.) и проникнутая церковными традициями «Хроника» Георгия Амартола (IX в.). Но и церковные писатели высокого сана стали создавать значительные сочинения литературного и энциклопедического характера. Труд патриарха Фотия «Мириобиблион» свидетельствует о широкой эрудиции автора: здесь приводились и критически оценивались выдержки из 280 писателей. Кроме патриарха Фотия, и другие видные деятели византийской церкви IX в. занимались литературой и различными науками. Крупный ученый патриарх Иоанн Грамматик писал акростихи иконоборческого характера. Митрополит Игнатий был видным прозаиком и поэтом. Он переложил стихами басни Эзопа, сочинил ряд канонов, написал в драматической форме поэму на библейский сюжет. Таким образом, византийская литература, достаточно богатая (даже в пределах деятельности церковных писателей), представляла обширные возможности для выбора ее образцов болгарскими писателями и переводчиками.

Болгарские деятели культуры ясно понимали, что их первой задачей было христианское воспитание читателей-неофитов. Эти читатели только начинали привыкать к книжности, они нуждались в апологетических основах нового для них мировоззрения. Поэтому развитие славянской книжной культуры нужно было начинать с популяризации византийской классики, с разъяснения библейской концепции мироздания и истории, а также с освоения традиционных естественнонаучных представлений. На этой основе и был создан болгарский «Шестоднев» Иоанна Экзарха — сочинение, восходящее к старинной традиции раннехристианских писателей.

В VIII—IX вв. в Византии развивалась греческая агиография, насыщенная витиеватой риторикой. В славянских землях получил развитие совсем иной тип агиографических сочинений. Болгарские писатели в своих произведениях (жития Кирилла и Мефодия, поучения, похвальные слова и др.), опирались на традиции ранневизантийских писателей. В Византии древнее искусство ораторской прозы (поучение, проповедь) к этому времени пришло в упадок. Но ораторская проза такого типа, духовно возвышенная и классически стройная, возродилась в болгарской литературе.

В Болгарии были, во-первых, осуществлены переводы с греческого сочинений древних церковных ораторов (Иоанна Златоуста и др.), а во-вторых, созданы собственные произведения подобного рода. Наследие высокого искусства проповеди продолжили Климент Охридский, Константин Преславский, позднее — древнерусские писатели (Кирилл Туровский и др.).

Создавая свою новую книжную культуру, болгарские писатели должны были утвердить высокий авторитет славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, прославить их важнейшую для славян деятельность. Но в идеологических условиях эпохи такая задача могла быть успешно решена только при помощи тех общих представлений, символов и метафор, которые издавна вошли в традицию при описании древних христианских подвижников. Поэтому Кирилл ц Мефодий уже в сочинениях их учеников сразу стали изображаться в качестве «новых апостолов», к ним прилагались веками испытанные метафоры («солнце», «орел», борьба «света» с «тьмой», и т. п.).

Несомненно, Кирилл и Мефодий, их ученики и последователи (Климент Охридский, Константин Преславский, Иоанн Экзарх), а также покровители болгарских писателей князь Борис и царь Симеон глубоко сознавали духовные потребности и реальные условия создания для болгар и других славян собственной литературы.

Но перед первоучителями славян и их ближайшими последователями возникла необходимость преодоления таких трудностей в создании своей книжности, каких не знали даже «отцы церкви» (IV—V вв.). В те далекие времена, когда «отцы церкви» впервые создавали христианскую литературу, они имели в своем распоряжении превосходно развитые еще во времена античности литературные языки (греческий и латинский). Более того, некоторые из них (например, Иоанн Златоуст и блаженный Августин) получили высокое образование в языческих риторских школах. Патриотическая литература прошла долгий путь (II—VIII вв.) своего сложного развития. Славянским первоучителям и их последователям было необходимо в короткие сроки распространить основы вероучения и образцы патристики среди славян (населения Великой Моравии, Паннонии, Болгарии). Им пришлось начать все это огромное дело с основания книжного языка, переводов, а затем и собственных сочинений, необходимых для организации новой церкви. Все эти задачи решались в условиях борьбы и с язычеством собственного народа, и с ересями (богомильством и др.), и с убеждениями «треязычников». Особые трудности для Кирилла и Мефодия представляли церковно-политические противоречия церквей византийской и римской. В дальнейшем успешное

387

развитие литературной, переводческой и преподавательской деятельности в Болгарии стало возможным только благодаря активному содействию со стороны государственной власти (князь Борис, царь Симеон), как это впоследствии было и в Сербии (особенно при княжеской династии Неманичей), и в Древней Руси (при великих князьях Владимире Святом и Ярославе Мудром).

Таким образом, решая важнейшие вопросы создания собственной феодальной культуры и литературы, болгарские писатели в силу исторической необходимости должны были начинать свою новаторскую деятельность с освоения традиций ранневизантийской классики как авторитетного и доступного литературного наследия. Этим и определялась широта их переводческой деятельности. Только таким путем мог возникнуть у славян, в первую очередь у болгар, закономерный для раннефеодальных обществ процесс исторически последовательного литературного развития. Болгария в конце IX—X в. стала классической страной славянской письменности.

С 60-х годов X в. в Болгарии зарождается и совершенно другое неортодоксальное направление общественно-политической мысли и литературы — богомильство. Влияние богомильства продолжалось вплоть до XIII в. и получило распространение не только в Болгарии и на Балканах, но и в Западной Европе, в частности, в Италии, где с начала XI в. развивалась ересь катаров, перешедшая впоследствии во Фландрию и Лангедок (XII в.), а также в Южную Францию (альбигойцы). Европейское значение болгарского богомильства в общем процессе развития средневековых демократических движений подобного рода было в том, что оно оказалось посредствующим звеном в передаче западноевропейским народностям восточной дуалистической догматики, как и вообще представлений о дуалистической природе мироздания. Так, исследователи давно отметили в качестве древних источников вероучения богомилов дуалистические учения, возникшие на Востоке в III в. — манихейство и в VI — нач. VII в. павликианство. От них именно заимствовали богомилы представление о том, что все видимое в мире происходит от злого начала, которое так же изначально, как свет и добро. Это начало вкоренено в существо человека, хотя он и имеет в себе элементы света. Но было в богомильском учении и то, что целиком связано с болгарской действительностью и ее феодальным строем, точнее, с их неприятием и отрицанием. Если весь материальный мир во зле, делали вывод богомилы, то иконы, храмы, церковная иерархия, светские владыки, само государство — также от злого начала. Потому-то именно в адрес богомилов звучали от их современников упреки, что они «хулят» высшее феодальное общество. Отрицая существующие организации, богомилы, однако, учредили свою. Во главе ее стоял первоучитель, под началом которого находились отдельные братства. Организационная сплоченность и целеустремленная активность породили у богомилов ряд трактатов и литературных сочинений, проводивших идеи их доктрины.

Наиболее полно вероучение богомилов было изложено в «Тайной книге», относящейся к середине XII в. Она сохранилась благодаря переводу ее на латинский язык для итальянской общины богомилов, не разделив, таким образом, судьбу большинства богомильских сочинений, уничтожавшихся в Болгарии как еретические. Учение богомилов в этой книге изложено в форме вопросов и ответов во время беседы Иоанна Богослова и Христа, якобы состоявшейся за тайной вечерей. Форма сочинения еще более усложнена тем, что в ней приводятся рассказ в рассказе, когда Иоанн передает мысли Христа. В «Тайной книге» содержится богатая система образов, особенно в той ее части, где описывается, как природа переживает освобождение от зла.

Особой художественностью и драматичностью отличается богомильская книга «Видение Исаии», в которой рассказ ведется от первого лица, от имени пророка Исаии, который воочию видит, как в космосе происходит страшная борьба сатаны и его воинства с благочестием. «Видение Исаии» — это не вполне оригинальное сочинение. В нем древний апокриф «Вознесение Исаино» пополнен богомильскими идеями. Такой же переработкой греческой книги явилось и богомильское сочинение «Разумник», в которой некоторые сведения из области естествознания переплетаются с языческими представлениями и суевериями, всегда находившими в эту эпоху благоприятную почву в народных низах.

С богомильством вела упорную борьбу в Болгарии православная церковь и государственная власть. Крупнейшим идеологом этой борьбы был выдающийся болгарский писатель Козма Пресвитер.

В науке до сих пор остается нерешенным вопрос, к какому времени следует относить его жизнь и творчество. Ученые колеблются при его решении от X до XIII в. Но вероятнее всего Козма жил во второй половине или в конце X в. Сочинение Козмы называется «Беседа на новоявившуюся ересь Богомила», известно также несколько учительных слов Козмы. Обличение ереси приобрело у Козмы не только богословский, но и социальный характер. По его словам, богословы

388

«хулят богатых, ругают старейшин, укоряют бояр, считают противниками богу всякого, кто работает на царя, и предписывают всякому рабу не работать на своего господина». Вместе с этим обличение ереси побудило Козму разобраться в породивших ее причинах, а это, в свою очередь, заставляло его во многом критически отнестись к окружающей действительности. Козма сурово критиковал неаскетическое поведение духовенства и монашества (монахи, «как свиньи в хлевах пребывают», и т. п.), частично — и аристократию. Следуя старой тенденции, восходившей к Иоанну Златоусту и другим «отцам церкви», Козма обличает неправедное духовенство, которое берет от пасомого им «стада» молоко и шерсть, но не заботится об «овцах». Многие монахи не живут по данным им обетам и этим соблазняют паству. Козма не жалеет красок, сильных гипербол, обращений, восклицаний и упреков, рисуя трагическую картину состояния болгарского общества. Все это он делает, разумеется, не потому, что он против его устоев, а именно для того, чтобы перед опасностью ереси, находившей столь широкую поддержку у народных масс, укрепить этот строй. Его сочинение художественно отточено и совершенно. Структура «Беседы» подчинена ритмическому началу. Нередко Козма прибегает к излюбленной в византийском ораторском искусстве форме анафоры.

Расцвет болгарской культуры в следующем столетии сменился для Восточной Болгарии трудным периодом византийского ига, который продолжался с 1018 по 1185 г., т. е. вплоть до создания Второго Болгарского царства. Литература на славянском языке преследовалась, повсюду насаждался греческий язык. Многие деятели болгарской культуры вынуждены были покинуть страну, но они несли высокие достижения болгарской культуры другим славянским народам. Особенно значительна и плодотворна была их роль в Киевской Руси. Ими были принесены или вновь сделаны переводы памятников византийской и собственной литературы, во многом они способствовали становлению и развитию русской оригинальной книжности.

В самой Восточной Болгарии в этот период вне контроля церковной и государственной власти начинает преобладать народная, нередко апокрифическая литература. Возникают народные варианты житий, например «Житие Иоанна Рыльского», очень простое и наивное по своей композиции, или так называемая Солунская легенда о Кирилле, содержащая его будто бы автобиографический рассказ о крещении болгар. Появляется даже апокрифическая летопись, где фантастический, легендарный элемент переплетен с реальными историческими данными. Болгарские правители в этой летописи крайне идеализированы, но изображение чуть ли не райского процветания независимой в прошлом Болгарии в летописи звучит как противопоставление византийскому рабству и призыв к его свержению.

Более благоприятными были условия для развития литературы в Западной Болгарии, где сохранялась государственная независимость. Впрочем, и здесь определенные трудности возникали с ликвидацией Охридской патриархии и подчинением церкви константинопольскому патриарху. Охридские архиепископы — греки Феофилакт (1084—1107) и Дмитрий Хоматиан (1216—1234) способствовали развитию литературы на греческом языке, хотя и не пренебрегали при этом славянскими святыми — просветителями. Каждый из них, как отмечалось выше, написал на греческом языке «Житие Климента Охридского», а известный византийский писатель Георгий Скилица — греческое «Житие Иоанна Рыльского».

Очень важной для сохранения традиций болгарской письменности была широко развитая деятельность западноболгарских монастырей по переписыванию книг. Именно здесь в XI в. возникли такие замечательные памятники письменности, сохранившие древнеславянскую кирилло-мефодиевскую традицию, как Зографское и Асеманиево Евангелия, Синайские «Псалтирь» и «Требник», «Клоцов сборник» и т. д.

С возрождением болгарской государственности в 1185 г., казалось, были созданы благоприятные условия для развития болгарской культуры. Однако почти непрерывные династические войны и феодальные междоусобицы и в последней четверти XIII в. нашествие монголо-татарских завоевателей создавали неустойчивую и тревожную обстановку в стране, приводили к гибели многих памятников письменности. Стабилизация происходит при царе Иване-Асене II (1218—1241). Столица Болгарии Тырново все более возрастает как культурный центр, его начинают сравнивать в самой Болгарии с Константинополем. Из Византии, оказавшейся в это время под властью крестоносцев, сюда стекаются реликвии и святыни. Перенесение в Тырново в 1233 г. мощей Параскевы-Петки Епиватской, византийской подвижницы начала XI в., с этого момента ставшей называться Тырновской, послужило поводом для составления летописного рассказа об этом событии и краткого проложного жития святой. В них прославляется не только святая как защитница Тырнова, но и сама столица — «преславный град Тырнов». В конце XIII в. возникает «Житие» зографских мучеников, пострадавших от латинян в 1275 г.

389

В нем с особой горечью говорится о сожжении в Зографском монастыре 193 болгарских книг.

В сознании болгар книга всегда оставалась драгоценным средством сохранения самосознания и символом живой преемственности традиций.

Именно в XIII в. в Тырнове были заложены основы для того взлета, который сделала болгарская литература в XIV в. Уже тогда были созданы те ее произведения, которые оставались образцом литературного творчества как в самой Болгарии, так и в ряде других славянских стран.

В XIV столетии болгарская культура была ведущей в Юго-Восточной и Восточной Европе. Поэтому с падением Второго Болгарского царства (1396) болгарской культуре был нанесен страшный удар. Уничтожались ее памятники, горели в огне книги, сотнями гибли ее творцы. Развитие этой культуры было прервано в тот момент, когда она достигла своей вершины. С конца XIV в. в Болгарии наступил период полутысячелетнего турецкого ига. И только неистребимая воля к свободе, воспитанное в предшествующие века самосознание, как и чувство единства с другими славянскими народами, позволили болгарскому народу в труднейших условиях сберечь, а потом и возродить свою культуру.

 

 

389

СЕРБСКАЯ, ХОРВАТСКАЯ И СЛОВЕНСКАЯ ЛИТЕРАТУРЫ (Толстой Н.И.)

Возникновение и начальное развитие сербской письменности тесно связано с кирилло-мефодиевской традицией, с просветительской деятельностью многочисленных учеников и последователей Кирилла и Мефодия, создававших новые культурные центры. Ряд старославянских памятников, такие, как «Мариинское евангелие» (XI в.) и «Клоцов сборник» (XI в.), отражают некоторые особенности сербского языка и возникли, вероятно, на сербско-болгарском языковом пограничье. Эти памятники дают основание для предположения, что в Сербии в глубокой древности была известна глаголица, которая затем довольно скоро была заменена кириллицей Древнейшие сербские памятники «Мирославово евангелие» (конец XII в.) и «Волканово евангелие» (начало XIII в.) писаны уже кириллицей.