Чайковский и природа

 

Чайковский проснулся рано и не двигался несколько минут, при­слушиваясь к перезвону жаворонков. На соседней сосне куковала кукушка. Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежали росистые тени. Дом был на пригорке, а внизу было озеро — любимое место композитора, которое называлось Рудым Яром.

Сама дорога к этому месту вызывала волнение. Зимой в Риме Чайковский часто вспоминал шаг за шагом этот путь: просека с ро­зовым иван-чаем, березовое грибное мелколесье, поломанный мост и, наконец, бор.

Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Он знал, что пойдет сегодня туда, а когда вернется, движущая тема о лирической силе русской природы хлынет потоками музыки.

Так и случилось. Он долго стоял на обрыве, и блестящая роса за­ставила его прищуриться. Но больше всего его поразил свет. Под прямым светом с неба вершины леса казались выпуклыми; косые лучи на опушке освещали сосновые стволы золотистым светом, сами стволы отбрасывали такой же золотисто-розоватый свет на траву, заросли ивы и ольхи были снизу освещены голубоватым отблеском воды.

Знакомый край был обласкан светом. У Чайковского возникло ощущение, что сейчас должно что-то непременно произойти. У него и раньше было это чувство, поэтому он поспешил обратно домой.

Дома он приказал слуге никого к нему не пускать, прошел в зал, запер дверь, сел к роялю и начал играть. Он играл, добиваясь ясно­сти мелодии, чтобы она была понятна и мила и Фене, и старому ворчливому Василию, леснику из соседней усадьбы. Он играл, не зная, что Феня принесла ему земляники, сидит на крыльце и слу­шает, открыв рот, музыку. Потом приплелся Василий и сел рядом с Феней.

— Играет? — спросил Василий. — Прекратить, говоришь, нель­зя?

Слуга усмехнулся на необразованность лесника и объяснил ему, что Чайковский сочиняет музыку, а это святое.

Почему, по вашему мнению, музыка Чайковского «понятна и ми­ла» всем?

Я считаю, что музыка Чайковского «понятна и мила» всем пото­му, что в ней отразилось состояние композитора, которое испытывал каждый человек на земле. Это чувство восторга перед богатством и красотой родной природы, чувство наслаждения, которое испытыва­ет человек, любуясь разнообразием полей, лесов, степей, слушая щебетание птиц и шум леса. Каждый, кто слышит музыку Чайков­ского, вспоминает милые его сердцу пейзажи.

Заслуга композитора состоит в том, что ему удалось переложить музыку природы на ноты и блестяще передать ее в своих произведе­ниях.

 

№5

I

Лапти

 

Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом хуторском до­ме стоял бледный сумрак и было большое горе: тяжело болел ребе­нок. У него был жар, он бредил, часто плакал и все просил дать ем> какие-то красные лапти. Мать, не отходившая от его постели, тоже плакала от страха и своей беспомощности.

Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол, притворил дверь и спросил у барыни, не полегчало ли. Барыня ответила, что верно сын не выживет и что он постоянно просит красные лапти Нефед твердо сказал, что надо добывать красные лапти, потому что если просит, значит, душа желает. Решил Нефед идти в лавку, в Но­воселки, и купить там лаптей и фуксина. Барыня ему возразила, что в такую вьюгу не пройти, а до Новоселок аж шесть верст, но Нефед твердо решил пойти.

На кухне, ни слова не говоря, он надел зипун поверх полушубка, туго подпоясался, взял в руки кнут и вышел вон, утопая по сугробам, вышел за ворота и направился в белое, бешено несущееся степное море.

Пообедали, стало смеркаться, смерклось, а Нефеда все не было. Решили, что остался ночевать, если Бог донес. Значит, ждать надо завтра не раньше обеда. Но от того, что его не было, ночь казалась еще страшнее. Весь дом гудел, страшно было подумать, что сейчас творилось в поле, в бездне снежного урагана и мрака. Свеча горела дрожащим хмурым пламенем. Мать поставила ее на пол, за отваг кровати. Ребенок лежал в полумраке, но стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми и грозными видениями. Порой он как будто приходил в себя и просил (как будто совсем разумно), чтобы мать дала ему красные лапти. Мать ничего не могла сделать, она кидалась на колени и била себя в грудь.

Когда рассвело, на улице сквозь гул вьюги послышалось, уже сов­сем явственно, совсем не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъехал, что раздаются чьи-то голоса, что кто-то стучится в окно.

Это были новосельские мужики, которые привезли тело — бело­го, замерзшего, всего забитого снегом, навзничь лежащего в роз­вальнях Нефеда. Мужики сами заблудились, на рассвете свалились в какие-то луга, утонули вместе с лошадью в снегу и уже совсем было отчаялись, когда увидели в снегу чьи-то гоги. Когда разгребли снег и подняли тело, оказалось, что человек знакомый. Так они поняли, что находятся на хуторских лугах, тем и спаслись.

За пазухой у Нефеда лежали новенькие ребячьи лапти и пузырек с фуксином.

Определите и запишите главную мысль этого рассказа.

Основная мысль этого рассказа заключается в том, что для спасе­ния жизни человека, особенно ребенка, стоит сделать все возможное, а порой и невозможное. Нефед не рассуждает, идти ли ему за лаптя­ми, ему ли идти или кому-нибудь другому. Для него это вообще не является вопросом, и поэтому он идет не задумываясь. Поступок Нефеда — воплощение любви к ближнему. Нефед гибнет, но ценой собственной жизни он спасает другого от смерти.

 

 

№5

II

Лапти

 

Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега хутор­ском доме было большое горе: болел ребенок. Он часто плакал, и в бреду и жару просил у матери, не отходившей от постели, какие-то красные лапти. Мать плакала горькими слезами от ужаса и собствен­ной беспомощности.

Стукнуло в прихожей: Нефед принес дрова. Он спросил у бары­ни, как мальчик, и, узнав, что тот просит красные лапти, рассудил, что, значит, душа просит. Нефед, несмотря на вьюгу, собрался идти в Новоселки, чтобы купить лапти и фуксина.

На кухне Нефед натянул поверх полушубка зипун, туго подпоя­сался, взял в руки кнут, вышел вон и пропал в белом степном море.

Пообедали, стало смеркаться, смерклось, а Нефеда все не было. Решили, что он остался ночевать в Новоселках, значит, ждать его надо было не раньше завтрашнего обеда. Но оттого, что его не было, становилось еще страшнее. Весь дом гудел, страшно было даже по­думать, что теперь творилось на улице, в бездне снежного урагана и мрака. Свеча горела хмурым пламенем, мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в полумраке, но стена казалось ему огненной и все бежала великолепными и грозными видениями. Ино­гда он приходил в себя, начинай плакать и, как будто вполне разум­но, умолял мать дать ему красные лапти. Мать ничего не могла по­делать, она лишь кидалась на колени и била себя в грудь. Наконец рассвело, и сквозь гул и грохот вьюги послышалось сов­сем явственно, не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъе­хал, что раздаются чьи-то глухие голоса, а затем торопливый, злове­щий стук в окно.

Это были новосельские мужики, они привезли тело — белого, замерзшего, забитого снегом Нефеда. Мужики ехали из города и сами заблудились, на рассвете утонули вместе с лошадью в снегу и уже совсем отчаялись, когда увидели чьи-то ноги. Кинулись разгре­бать снег. Оказалось, мужик знакомый, так они поняли, что находят­ся на хуторских полях — тем и спаслись.

За пазухой у Нефеда лежала пара новеньких ребячьих лаптей и пузырек с фуксином.

Напишите о своем впечатлении от данного рассказа.

Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление. На мой взгляд, поступок Нефеда — это самый настоящий подвиг. Такая са­моотверженность может быть свойственна только нравственным и порядочным людям. Нефед не пожалел своей жизни ради другого человека. Читая этот рассказ, я задумался: «А смог бы я так посту­пить?» Мне кажется, что я бы струсил, сказал бы, что пережду вью­гу. А Нефед поступил как настоящий герой.

Человек, который не задумываясь пожертвовал жизнью ради спа­сения ребенка, — это ли не пример для подражания?

 

 

№6

I