Реферат. по предмету: Профессиональная этика

по предмету: Профессиональная этика

на тему: «Характеристика личности преступника. Воспрепятствование осуществлению правосудия»

 

Выполнила: студентка 1 курса 5 группы

Чич Аннета

Руководитель: преподаватель профессиональной этики

Абрамова Полина Валерьевна

Краснодар 2011

Содержание:

1) Введение………………………………………………………………………………………...3

2) Часть 1 статьи 294 УК РФ……………………………………………………………………..6

3) Заключение……………………………………………………………………………………10

4) Список использованной литературы…………...……………………………………………11

 

 

Введение:

Проявлением осознания необходимости создания сильной судебной власти стало включение в УК РФ значительного числа норм, ставящих правосудие под уголовно-правовую охрану. Одной из важнейших среди них является ст. 294 об уголовной ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования.

Норма об ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования существует в отечественном уголовном законодательстве сравнительно недавно, в связи с чем представляет безусловный интерес история ее появления.

На вопрос о том, существовали ли ранее в российском уголовном законодательстве нормы, предусматривавшие в той или иной форме ответственность за вмешательство в осуществление правосудия следует ответить положительно.

Статья 33 Краткой редакции Русской Правды ставила под уголовно-правовую охрану исключительное право князя вершить суд в отношении своих слуг и дружинников, не подлежавших еще сохранявшемуся в то время общинному суду¹. Эта норма получила развитие в ст. 78 Пространной редакции Русской Правды об уголовной ответственности за попытку вершить суд "без княжа слова" не только в отношении княжеских слуг и дружинников, но и в отношении смердов². Таким образом, устанавливался законодательный запрет на вмешательство в исключительное право князя осуществлять правосудие в отношении определенной категории лиц.

Наряду с судом светским в период феодализма в ХII - ХIII вв. большую роль играл и церковный суд. Характерная для того времени борьба за первенство в управлении государством между светской и церковной властью требовала защитить последнюю от вмешательства в ее деятельность со стороны князей. Это вынуждало представителей светской власти брать на себя обязательства по невмешательству в дела церковные, в том числе и в церковное правосудие. Конечно, это не были нормы об уголовной ответственности князей, которой тогда вообще не существовало. Но сам по себе факт установления правил о невмешательстве в церковное правосудие представляет бесспорный интерес для изучения истории этого вопроса. В источнике древнерусского права - Уставе князя Владимира Святославича,- определявшем место церкви в государстве, в ст. 6 было указано: "А ты не ступають ни дети мои, ни внуци мои, ни род мои в люди церковныя и во все суды"³. Впоследствии, в Синодальной редакции Устава, запрет на вмешательство в компетенцию церковного суда был распространен не только на княжеский род, но и на его судей - тиунов, которым предписывалось "церковного суда не обидети"⁴.

Нормы, запрещавшие вмешиваться в деятельность суда и устанавливавшие уголовную ответственность за такое вмешательство, получили дальнейшее развитие в Новгородской (ст. 5) и Псковской (ст. 58) судных грамотах.

Судебник 1550 г. установил ответственность за вмешательство в осуществление правосудия с использованием служебного положения. Если дьяк составлял за взятку подложный протокол судебного заседания или искажал в протоколе показания сторон или свидетелей, то уголовной ответственности подлежал не только он, но и боярин, осуществлявший суд и не уследивший за своим подчиненным (ст. 4) ⁵.

 

¹Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 1. С. 48.

²Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 1. С. 69.

³Российское законодательство Х-ХХ. Т. 1. С. 140.

⁴Российское законодательство Х-ХХ. Т. 1. С. 149.

⁵Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 2. С. 54, 63, 97, 131.

 

 

В Соборном уложении 1649 г. впервые были поставлены под охрану в качестве самостоятельного объекта отношения в сфере собирания доказательств и расследования преступлений. Преступным признавалось "ополичивание силой", т.е. сбор доказательств с нарушением установленного порядка (ст. 55 гл. ХХI).

"Никто да не дерзает судей... бранить и в делах принадлежащих их чину противиться, или какое препятствие чинить, но оным всякое почтение воздавать", - гласил Артикул воинский 1715 г. (артикул 34). Корреспондировал этой норме артикул 204, устанавливавший, что "никто да не дерзает судейским служителям возбранять и воспрепятствовать, ниже б им противитися"⁶. По существу, здесь впервые в российском законодательном акте встречается понятие "воспрепятствование" применительно к запрету вмешиваться в деятельность судей.

Вмешательство в осуществление правосудия и предварительного расследования, как и некоторые другие преступления против правосудия, не считалось преступлением против правосудия по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Однако и здесь содержались нормы, которые можно рассматривать как прообраз ст. 294 УК РФ. Так, в Уложении устанавливалась ответственность для чиновника или иного должностного лица, которое "будет самовольно и заведомо препятствовать действиям другого (в том числе судьи или следователя) в отправлении должности, не имея на то права, или особого предписания от высшего начальства, или иного законного к тому повода" (ст. 373), или "не начнет следствия по уголовному делу, имея достаточный законный повод к начатию оного", а также "даст виновному какие-либо недозволяемые законом средства к оправданию или будет стараться ослабить силу представляющихся против подсудимого улик или доказательств" (ст. 459). Преступными считались следующие виды воспрепятствования: похищение или уничтожение в присутственных местах вещественных доказательств или документов (ст. 330); непредставление должностным лицом по законному требованию сведений, справок, отчетов (ч. 1 ст. 365); неисполнение следователем предписанных процессуальных норм, правил и форм (ст. 456)⁷.

В Уголовном уложении 1903 впервые в отечественном уголовном законе термин "противодействие правосудию" был использован в наименовании гл. VII, включавшей 22 статьи о преступлениях, препятствующих правосудию. В частности, предусматривалась ответственность за непредставление по требованию надлежащей власти вещественного или письменного доказательства (ст. 165); за непринятие мер к преследованию тяжкого преступления или преступления (ч. 3 ст. 639); за проведение обыска, осмотра, выемки с нарушением предусмотренного порядка (ст. 650).

В советский период в УК РСФСР 1922 и 1926 гг. отсутствовали нормы об уголовной ответственности за вмешательство в осуществление правосудия. Не было такой нормы вплоть до 1989 г. и в УК РСФСР 1960 г. В указанный период законодательство других союзных республик также не предусматривало ответственности за вмешательство в осуществление правосудия в современном или близком к нему виде.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 г. ⁸ в УК РСФСР 1960 г. была введена ст. 176.1 ("Вмешательство в разрешение судебных дел"), а Федеральным законом "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР" от 1 июля 1994 г. N 10-ФЗ ⁹ - ст. 191.3 ("Воспрепятствование служебной деятельности прокурора, следователя или лица, производящего дознание").

⁶Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 4. С. 327 – 365.

⁷Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 6. С. 174 - 309.

⁸ВВС РСФСР. 1989. № 50. Ст. 1477.

⁹СЗ РФ. 1994. № 10. Ст. 1109.

 

 

Модельный УК в ст. 324 ("Вмешательство в разрешение судебных дел и производство предварительного расследования") предусматривает ответственность за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда с целью оказать воздействие на осуществление правосудия (ч. 1), за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание, с целью воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела (ч. 2), а также за действия, предусмотренные ч. ч. 1 и 2 настоящей статьи, совершенные лицом с использованием своего служебного положения (ч. 3).

Статья 294 УК РФ в основном воспроизводит содержание ст. 324 Модельного УК и предусматривает ответственность за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия (ч. 1), за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание, с целью воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела (ч. 2), а также за действия, предусмотренные ч. ч. 1 и 2 настоящей статьи, совершенные лицом с использованием своего служебного положения (ч. 3).

 

 

Часть 1 статьи 294 УК РФ:

Одной из важнейших демократических основ организации су­дебной власти является конституционный принцип независимости судей и их подчинения только закону. Без действия этого принципа, как верно замечено учеными, правосудие вообще немыслимо, его задачи неосуществимы. Правильно также подчеркивается, что «не­зависимость — это не привилегия судей, это, скорее, их ответствен­ность перед обществом и гражданином».

Закрепленный в ст. 120 Конституции РФ принцип независимо­сти судей и подчинения их только закону находит свое конкретное выражение в целом ряде нормативных актов, процессуальном зако­нодательстве. «При осуществлении правосудия, — гласит, в частно­сти, ч. 1 ст. 8 ГПК РФ, — судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону». А в ч. 2 ст. 8 подчеркивается: «Судьи рассматривают и разрешают граж­данские дела в условиях, исключающих постороннее на них воздей­ствие. Любое вмешательство в деятельность судей по осуществле­нию правосудия запрещается и влечет за собой установленную законом ответственность». Сходные положения закреплены в ст. 5 АПК РФ. В силу содержания ч. 5 и 6 ст. 19 последнего нормативно­го акта эти положения распространяют свое действие и на арбит­ражных заседателей.

В действующем УПК РФ рассматриваемый принцип не нашел текстуального воплощения. Из этого, однако, не следует делать вы­вод, что в уголовном процессе данное принципиальное положение не действует. Во-первых, не следует забывать о значении конститу­ционных норм для регулирования общественных отношений. Во-вторых, о независимости судей в уголовном процессе и подчинении их только закону свидетельствуют отдельные статьи УПК, посвя­щенные свободе оценки доказательств (ст. 17), преюдиции (ст. 90), тайне совещания судей (ст. 298) и др. Ряд положений УПК свиде­тельствует о стремлении законодателя защитить от неправомерного внешнего воздействия и присяжных заседателей (ч. 2 и 4 ст. 333, ст. 341, 342 и др.).

Указанный принцип снабжен законодателем целой системой га­рантий, среди которых важное, хотя и не решающее место отводится уголовно-правовым средствам, ибо, как справедливо подчеркивает В. Божьев, к сожалению, не все «понимают, что непроцессуальные методы воздействия на суд — это проявление не демократии, а хао­са, вседозволенности, что несовместимо с подлинным правосуди­ем». Одной из таких гарантий, думается, выступает ч. 1 ст. 294 УК. Основным объектом предусмотренного здесь преступления, надо полагать, являются общественные отношения, обеспечивающие не­зависимость судебной власти, защищенность правосудия от непра­вомерного вмешательства кого-либо.

Данная норма была создана не на пустом месте. Ее прообразом послужила ст. 176 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., которой по­следний был дополнен вслед за принятием Закона СССР от 2 ноября 1989 г. «Об ответственности за неуважение к суду». Названная ста­тья устанавливала ответственность за воздействие в какой бы то ни было форме на судей, народных или присяжных заседателей с целью воспрепятствовать всестороннему, полному и объективному рас­смотрению конкретного дела либо добиться вынесения незаконного судебного решения.

Часть 1 ст. 294 УК, будучи направлена на защиту тех же обще­ственных отношений, что и ст. 176 УК РСФСР 1960 г. (в ред. 1989, 1992, 1993 гг.), имеет и существенные отличия от нее.

Изменения, в частности, коснулись признаков объективной стороны предусмотренного ч. 1 ст. 294 УК состава преступления. Деяние здесь обрисовано как «вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда». Объем понятия «вмешательство в деятельность» не ограничивается противоправным воздействием на лиц, участвующих в отправлении правосудия, как это иногда пыта­ются представить в юридической литературе. Ведь в русском языке слово «вмешательство» равным образом обозначает как «вторжение в чьи-либо дела, отношения, деятельное участие в них», так и «дей­ствия, пресекающие, останавливающие что-либо». С учетом этого термин «вмешательство» может обозначать не только какое-либо воздействие на вершителей правосудия, но и любое другое активное неправомерное поведение, создающее существенные препятствия для выполнения ими своей основной функции по внутреннему убе­ждению и в соответствии с законом. Так, на практике в качестве форм воспрепятствования осуществлению правосудия рассматрива­ют похищение, уничтожение или повреждение материалов дела ¹. Подтверждением сказанному может служить следующий пример.

К., будучи хорошо знакомым с А. и В., уголовное дело по обви­нению которых в разбое и вымогательстве находилось на рассмот­рении районного суда, решил им помочь избежать уголовной ответ­ственности, похитив уголовное дело.

С этой целью он пришел в здание суда, где спрятался. Вечером, убедившись, что все работники ушли, он, взломав заранее приготов­ленным предметом дверь, проник в кабинет секретаря, у которого в сейфе находилось интересовавшее его уголовное дело. Найдя в сто­ле ключ, К. открыл сейф и забрал дело. Чтобы замаскировать свои намерения, К. прихватил еще ряд материалов. Все похищенное он затем сжег на берегу Волги. Ярославский областной суд квалифици­ровал содеянное К. по ч. 1 ст. 294 и ч. 1 ст. 325 УК РФ².

В приведенном примере вмешательство в деятельность суда происходило без воздействия на лиц, участвующих в отправлении правосудия.

В то же время не прав, на мой взгляд, В. В. Мальцев, отмечаю­щий, что такое вмешательство, когда речь заходит о квалифициро­ванных его видах, возможно и путем бездействия. Речь идет о тех ситуациях, когда лица, обязанные создавать условия для отправле­ния правосудия, скрывают необходимую для разрешения дела ин­формацию.

Этимологическое толкование приведенного термина «вмеша­тельство» исключают такое предположение. Он обладает более уз­ким смыслом, чем категория «воспрепятствование», охватывая лишь активные формы последнего. По сути дела название ст. 294 УК ока­залось более широким по сравнению с ее содержанием, и к этому, на мой взгляд, не следует относиться одобрительно. Невыполнение не­которыми участниками процесса своих обязанностей в ряде случаев способно стать непреодолимым препятствием для осуществления правосудия. Таковым может являться, например, поведение адвоката, без уважительных причин покидающего зал судебного заседания или злостно уклоняющегося от явки в суд". Думается, что в ч. 1 ст. 294 УК целесообразно было бы установить запрет не только на вмешательство в деятельность суда, но и на иное создание препятст­вий для отправления правосудия.

Тем не менее следует признать, что вмешательство в деятель­ность суда в большинстве случаев осуществляется путем воздейст­вия на судей и других вершителей правосудия. В то же время важно подчеркнуть, что не всякое, а лишь незаконное воздействие на этих лиц может квалифицироваться по ст. 294 УК. Незаконность в дан­ном случае не следует понимать как наличие прямого запрета на тот или иной способ влияния, ведь сам принцип независимости судей и подчинения их только закону подразумевает общий запрет на вме­шательство в деятельность суда, на создание помех для такой дея­тельности. Напротив, законным в данном случае может быть при­знано только то, что прямо разрешено законодателем. Так, в качестве правомерных способов поведения участников процесса рассматриваются обращения последних с ходатайствами, жалобами. Разумеется, подобное поведение не может расцениваться как вме­шательство в деятельность суда³.

Сходный характер имеет воздействие на суд через средства мас­совой информации. Представляется, что прав Ф. Кравченко, пола­гающий, что «нет ничего плохого в том, что стороны или третьи ли­ца выражают свое мнение через СМИ, оказывая при этом воздействие на судью и на присяжных, на народных заседателей и просто на обывателя». Автор при этом

¹ Намнясев В. В. Воспрепятствование осуществлению правосудия и про­изводству предварительного расследования в Российском уголовном праве. - Волгоград, 1999. С. 8

² Архив Ярославского областного суда за 1998 год. Дело № 2-138.

³ Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова.- М., 2002. С. 167.

 

утверждает, что судья, как и любой человек, волен воспринимать или не воспринимать ин­формацию, распространяемую через СМИ. Верно также, что «за­кон должен обеспечить независимость судей, но не может застрахо­вать их от критики».

Несколько сложнее оценить ситуацию, при которой группы, а то и толпы людей требуют вынесения или отмены того или иного су­дебного решения. Причем далеко не всегда судьи выдерживают на­пор митинговой стихии. В печати описывается немало случаев, ко­гда «право толпы» оказывалось сильнее закона. Не случайно в уголовном законодательстве других государств прямо предусматри­вается ответственность за подобные действия. Так, ст. 434-16 УК Франции за публикацию до принятия окончательного судебного по­становления комментариев, преследующих цель оказать давление и тем самым повлиять на заявления свидетелей или на решение след­ственного органа или судебной инстанции, устанавливает ответст­венность в виде шести месяцев тюремного заключения и штрафа в 50 ООО франков.

В соответствии со ст. 1507 главы 73 Свода законов США кара­ется штрафом в размере до

5 000 долларов или тюремным заключе­нием на срок до 1 года либо обоими наказаниями вместе тот, кто с целью помешать или воспрепятствовать отправлению правосудия или с целью оказать влияние на какого-либо судебного чиновника при исполнении им служебных обязанностей проводит пикетирова­ние или манифестацию в зале суда или около него, а также около жилых помещений, занимаемых перечисленными участниками су­дебного процесса.

УК России такой специальной нормы не содержит. Оценка по­добных ситуаций должна, думается, осуществляться с учетом тех целей, которые ставят митингующие. Если эти цели соответствуют целям, предусмотренным ст. 294 УК, то квалифицировать деяние по названной статье вполне возможно. Если митинговые мероприятия вызваны принятием компетентными органами незаконных решений, то оценка должна даваться с позиции ст. 20.2 КоАП РФ, предусмат­ривающей административную ответственность за нарушение уста­новленного порядка организации либо проведения собрания, митин­га, демонстрации, шествия или пикетирования.

Создание для судьи неблагоприятных бытовых условий (орга­низация ночных телефонных звонков, враждебных акций соседей и т. п.) также может рассматриваться как форма вмешательства в дея­тельность суда. А вот к просьбам заинтересованных лиц о вынесе­нии заведомо неправосудного судебного акта следует, на наш взгляд, подходить дифференцированно, в зависимости от того, на­сколько сильное психологическое воздействие могут оказать эти просьбы. В данном вопросе я не разделяю позицию В. В. Мальце­ва, полагающего, что «просьбы заинтересованных лиц о вынесении заведомо неправосудного приговора следует рассматривать лишь как необоснованные заявления и жалобы». Ведь просьба может носить систематический, настойчивый характер, сопровождаться обещаниями предоставления материальных и нематериальных благ, исходить от нескольких лиц. Во всех этих случаях просьба способна оказать неблагоприятное влияние на беспристрастность лица, участ­вующего в отправлении правосудия. Просьбу, не способную вызвать у судьи серьезные психологические затруднения, мешающие объек­тивному отношению к делу, думается, можно оценивать как мало­значительное деяние (ч. 2 ст. 14 УК).

Законодатель сформулировал данный состав преступления как формальный. Соответственно посягательство следует признавать оконченным с момента совершения действий, непосредственно на­правленных на создание препятствий для осуществления правосу­дия, независимо от того, изменилась ли в результате подобных дей­ствий деятельность суда.

Субъект преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 294 УК, дол­жен обладать только общими признаками, то есть речь идет о физи­ческом вменяемом лице, достигшем возраста 16 лет.

⁴ Уголовное право России. Часть Особенная:Учебник для вузов / Под редакцией Л.Л. Кругликова. – М., 2004.

 

Субъективная сторона данного посягательства характеризуется прямым умыслом и специальной целью. Виновный осознает, что вмешивается в деятельность суда по отправлению правосудия и при этом преследует цель воспрепятствовать осуществлению последне­го. Прав В. В. Мальцев, отмечающий, что цель воспрепятствования осуществлению правосудия необходимо устанавливать с учетом ха­рактера деятельности каждого из видов судов российской судебной системы и процессуального законодательства на основе фактиче­ских обстоятельств и соответствующего материального закона. Од­нако в содержании этой цели преобладает стремление лица скло­нить, вынудить суд принять такое решение по делу, которое заведомо нарушает нормы закона. Уточню, однако, что осознание незаконности решения обязательно лишь для воздействующего на судью лица. Если такого осознания нет у судьи, это не исключает квалификацию действий лица, вмешивающегося в деятельность су­да, по ст. 294 УК. Замечу также, что при воспрепятствовании осу­ществлению правосудия, не связанном с воздействием на судей, субъект может стремиться к тому, чтобы исключить вообще выне­сение судебного акта, определяющего судьбу дела.

В период действия ст. 176 УК РСФСР в юридической печати высказывалось суждение, что «формулировка данной статьи о том, что вмешательство осуществляется ради незаконного решения... вряд ли правильна» и что «данная норма могла бы быть ограничена следующей формулировкой: попытка каких-либо лиц склонить к принятию какого бы то ни было решения по делу, предпринятого вне рамок установленного законом порядка рассмотрения судебных дел, наказывается...».

Подобная позиция, кстати сказать, нашла отражение в одном из Проектов Уголовного кодекса. В ч. 1 ст. 299 Проекта Особенной части УК России о вмешательстве в деятельность по отправлению правосудия говорилось как о вмешательстве «в какой бы то ни было форме в деятельность суда с целью оказать воздействие на осущест­вление правосудия». Думается, что законодатель не напрасно отка­зался от такой регламентации цели данного преступления. Воздей­ствие может быть и положительным. Обоснованием принятию законодателем именно такого решения может служить и то, что норма, содержащаяся в ст. 294 УК, служит для защиты не независи­мости судебной власти самой по себе, а такой независимости судей, которая является условием вынесения ими законного и обоснован­ного судебного акта. Правы были ученые, утверждавшие, что неза­висимость судей и их подчинение только закону — единый прин­цип; что судьи потому и независимы, что они подчиняются только закону; что судейская независимость без подчинения судей закону превратилась бы в судейский произвол. Поэтому побуждение су­дей к вынесению правосудных актов само по себе, не связанное с совершением других самостоятельных составов преступлений, не может, на мой взгляд, рассматриваться как общественно опасное деяние.

Представляется также, что прежде всего особая цель отличает вмешательство в деятельность суда от нарушения порядка в судеб­ном заседании, являющегося процессуальным правонарушением и влекущего соответствующие меры воздействия (см., например, ч. 4 и 5 ст. 154 АПК РФ, ст. 258 УПК РФ).

 

 

Заключение:

 

Ввиду того, что данная статья мало применима на территории Российской Федерации, а преступления данной категории имеют место быть, предполагаю, что диспозиция данной статьи должна быть изменена в сторону упрощения выявления данного состава преступления и процессуального документирования.

Следует согласиться с В. Мальцевым в том, что воспрепятствование осуществлению правосудия и предварительного расследования относится к "наиболее часто встречающимся преступлениям против правосудия", однако "его совершение в подавляющем большинстве случаев остается латентным" из-за отсутствия "апробированного понимания признаков рассматриваемого состава преступления"

 

 

Список использованной литературы:

1. Конституция Российской Федерации: Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. М.,1999.

2. Уголовный кодекс Российской Федерации: Принят Государственной Думой 24 мая 1996 г.

М.

3. Уголовное право России. Часть Особенная:Учебник для вузов / Под редакцией Л.Л. Кругликова. – М., 2004.

4. Уголовное право: Часть Общая. Часть Особенная / Под ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина, С.В. Максимова. - М., 1999.

5. Уголовное право Российской Федерации: Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. - М., 2001.

6. Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова.- М., 2002.

7.Ревин В.П. Уголовное право России. Особенная часть: Учебник. – М., 2009.

8. Кочои С.И. Уголовное право. Общая и особенная части: Краткий курс. – М.,2010.

9. Намнясев В. В. Воспрепятствование осуществлению правосудия и про­изводству предварительного расследования в Российском уголовном праве. - Волгоград, 1999.

10. Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова.- М., 2002.

11. Азаров В.А., Таричко И.Ю. Функция судебного контроля в истории, теории и практике уголовного процесса России. – Омск, 2004.

12. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под редакцией

Г.А.Есакова. – М., 2010.

13. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под редакцией А.И.Рарог. – М.,2010.

14. Архив Ярославского областного суда. Уголовное дело № 2-138.