Экзистенциальная и гуманистическая психотерапия

К середине XX века психиатрия и психология в США находились под преобладающим влиянием двух теорий — психоанализа и бихевиоризма. Но все большее число известных клиницистов, исследователей и философов испытывало неудовлетворенность механистической направленностью этих школ. Внешним выражением этого недовольства стало возникновение экзистенциальной психотерапии во главе с Ролло Мэем (May, 1958) и развитие гуманистической психологии. Поскольку и экзистенциальная и гуманистическая психология первостепенное внимание отводят свободе и значимости индивидуальностей, в этих двух ориентациях проявлялось достаточное сходство. Оба направления весьма интересны для нашего обсуждения, так как являются связующим звеном между главенствующей академической психотерапией и воззрениями, которые представляет эта книга.

Экзистенциальная психотерапия уходит своими корнями в философию Серена Киркегора и феноменологию Эдмунда Гуссерля. Она подчеркивает, что каждый человек уникален и непостижим с точки зрения какой бы то ни было научной или философской системы. У человека есть свобода выбора, что делает его будущее непредсказуемым и тревожащим. Центральная тема экзистенциальной философии — неизбежность смерти. Наиболее отчетливое выражение этот факт нашел в книге Мартина Хайдеггера "Бытие и время" (Heidegger, 1927). По его описанию, заброшенные в недружественный мир люди отчаянно пытаются достичь каких-то целей, релевантность которых безжалостно уничтожается смертью. Можно попытаться не думать о своем конце и жить привычными поверхностными представлениями, однако это придает жизни качество неподлинности, неаутентичности. Единственный способ быть честным с самим собой — постоянно осознавать неизбежность собственной смерти.

Здесь невозможно обсудить большие, сложные и часто противоречивые сочинения философов и психотерапевтов-экзистенциалистов. Однако и без этого ясно, что их направленность тесно связана с перинатальной динамикой. Индивиды, испытывающие психологическое влияние БПМ-II, обычно глубоко переживают столкновение со смертью, вообще смертностью и бренностью материального существования. Это сопровождается глубоким экзистенциальным кризисом — чувством бессмысленности и абсурдности жизни и отчаянными попытками найти все-таки смысл. С такой точки зрения вся жизнь человека в прошлом кажется неаутентичной — существованием "белки в колесе" или "тараканьими бегами" — и характеризуется тщетными попытками отрицать неотвратимость смерти. Таким образом экзистенциальная философия дает яркое и точное описание одного из аспектов перинатального уровня сознания[37]. А главная ошибка экзистенциального подхода состоит в том, что он обобщает свои наблюдения, представляя их универсально значимыми прозрениями в природу человеческой ситуации. С позиции глубинного эмпирического подхода, экзистенциализм ограничен перинатальным уровнем сознания и теряет свою значимость в работе с опытом смерти и трансценденции Эго.

В экзистенциальном анализе Виктора Франкла, логотерапии (Frankl, 1956), основное внимание уделяется смыслу жизни. Хотя Франкл не признает перинатальную динамику и подразумеваемые ею родственные проблемы рождения и смерти, очень важно, что на развитие его терапевтической системы во многом подействовал тяжелый опыт пребывания в концентрационном лагере (FrankI 1962). Крайние страдания узников концлагерей — характерная перинатальная тема, тоже можно говорить и о поисках смысла. Однако, разрешение этих поисков, происходящее в контексте смерти-возрождения, сильно отличается от того, что предлагает Франкл. Вместо интеллектуального построения осмысленной цели жизни процесс подвигает к эмпирическому схватыванию философского и духовного пути бытия в мире, принимающего жизнь такой, как она есть.

В пределе невозможно оправдать жизнь и найти в ней смысл при помощи интеллектуального анализа и чистой логики. Необходимо попасть в такое состояние, когда эмоционально и физиологически осознаешь ценность жизни и ощущаешь радость от самого факта существования. В мучительных философских изысканиях смысла жизни следует видеть не закономерную философскую тематику, а некий симптом, показывающий, что динамический жизненный поток замутнен и блокирован. Единственным эффективным решением проблемы будет не изобретение надуманных целей жизни, а глубокая внутренняя трансформация и сдвиг в сознании, восстанавливающий течение жизненной энергии. Человек, активно участвующий в процессе жизни и испытывающий живой и радостный интерес к нему, никогда не задастся вопросом, есть ли в жизни смысл. В этом состоянии существование воспринимается как драгоценность и чудо, ценность его самоочевидна.

Недовольство механистической и упрощенной направленностью американской психологии и психотерапии нашло наилучшее выражение в разработке гуманистической и, позднее, трансперсональной психологии. Самым видным представителем и выразителем этой оппозиции стал Абрахам Мэслоу (Maslow, 1962; 1964; 1969). Его проницательная критика психоанализа и бихевиоризма послужила мощным стимулом для развития всего направления и обеспечила основу для кристаллизации новых идей. Мэслоу отверг мрачный и пессимистический взгляд Фрейда на человечество, безнадежно задавленное базисными инстинктами. По Фрейду, такие явления, как любовь, постижение прекрасного или справедливость. являются либо сублимацией этих инстинктов, либо реакцией против них. Все высшие формы поведения рассматриваются как приобретенные индивидом или навязанные ему, а вовсе не как присущие человеческой природе. Мэслоу не согласился и с фрейдовским исключительным вниманием к невротикам и психотикам. Он считал, что установка не на лучшее, а на худшее в человечестве приводит к искаженной картине сути человека. Такой подход не учитывает человеческих упований, осуществимых надежд, богоподобных качеств.

Критика бихевиоризма была столь же проницательной и резкой. Мэслоу счел ошибочным воззрение на людей как на сложных животных, слепо реагирующих на раздражители из внешней среды. Опора бихевиористов на эксперименты с животными весьма спорна и имеет поэтому малую ценность. Такие исследования могут дать информацию о характеристиках, которыми наделены и люди и животные, но бесполезны в изучении чисто человеческих свойств. Если рассматривать только животных, это будет означать пренебрежение теми аспектами и элементами общей картины, которые уникально гуманистичны, т.е. совестью, виной, идеализмом, духовностью, патриотизмом, искусством, наукой. Выраженный в бихевиоризме механистический подход можно в лучшем случае принять в качестве стратегии для некоторых видов исследования, но он слишком узок и ограничен, чтобы выдвигать его в качестве основополагающей или всеобъемлющей философии.

В то время как бихевиоризм занимается почти исключительно внешними воздействиями, а психоанализ — интроспективными данными, Мэслоу настаивает, что психология должна сочетать объективные наблюдения с интроспекцией, и подчеркивает, что источником информации для психологии человека должны быть человеческие данные. Особенная его заслуга в том, что он сосредоточился на психологически здоровых и самоактуализирующихся личностях, на "растущей верхушке" популяции. В многостороннем исследовании индивидов, испытавших спонтанные мистические состояния ("пиковые переживания") Мэслоу показал (Maslow, 1962), что в таком опыте нужно видеть не патологические, а скорее сверхъестественные явления, что эти явления связаны с тенденцией к самореализации. Другим его важным вкладом была концепция о "метаценностях" и "метамотивациях". Резко расходясь в этом вопросе с Фрейдом, Мэслоу считал, что люди обладают врожденной иерархией высших ценностей и потребностей и соответствующими стремлениями к их осуществлению (Maslow, 1969)

Идеи Мэслоу очень заметны среди главных формирующих влияний гуманистической психологии или, как он сам говорил, "третьей силы в психологии". Центральную значимость новое направление отводит людям как объектам исследования и человеческим целям как критериям ценности исследовательских результатов. Высоко ценными признаются личная свобода и умение индивида прогнозировать и контролировать свою собственную жизнь. Это прямо противоречит бихевиоризму, цель которого состоит в прогнозировании поведения других людей и в управлении им. Гуманистический подход холистичен, он изучает индивидуальность как единый организм, а не просто сумму отдельных составляющих.

Гуманистическая психотерапия базируется на положении, что люди стали слишком интеллектуалистичными и технократичными, отдалились от эмоций и ощущений. Терапевтические подходы разработаны в форме корректирующих эмпирических процедур, направленных на излечение от существующего отчуждения и дегуманизации. Основное внимание уделяется эмпирическим, невербальным и телесным средствам личностного изменения, которые способствуют не адаптации и урегулированию, а индивидуальному росту и самоактуализации. Гуманистическая психология предоставила широкую основу для развития новых видов терапии и восстановления тех старых методов, которые в какой-то мере преодолели ограничения и недостатки традиционной психотерапии.

В гуманистических подходах сделан решающий шаг в направлении к холистическому пониманию человеческой природы — особенно в сравнении с характерным для традиционной психологии и психиатрии односторонним акцентом либо на теле, либо на душе. Еще одна важная сторона гуманистической психотерапии — переход от внутрипсихической или внутриорганизменной ориентации к признанию межличностных отношений, семейных взаимосвязей, социальных структур и социокультурных влияний, а также привлечение экономических, экологических и политических факторов. Диапазон применения гуманистической терапии настолько широк, что здесь не хватит места на описание, можно лишь перечислить и кратко охарактеризовать наиболее важные методы.

На телесный аспект движения за человеческие возможности большое влияние оказал В. Райх, который первым использовал работу с телом для анализа неврозов характера. Лучший из нео-райхианских подходов — биоэнергетика, терапевтическая система, разработанная Александром Лоуэном и Джоном Пьерракосом (Lowen, 1976). В ней для воздействия на ментальную функцию используются энергетические процессы в теле и язык тела.

Биоэнергетический подход сочетает в себе психотерапию и большое количество упражнений, включая дыхание, позы, движения и прямое мануальное вмешательство.

Терапевтические задачи Лоуэна гораздо шире поставленных в свое время Райхом, единственной целью которого было сексуальное раскрепощение пациента. Сейчас упор делается на интеграцию Эго с телом и с его стремлением к удовольствию. Речь идет не только о сексуальности, но и о других основных функциях — о дыхании, движении, чувствовании и самовыражении. При помощи биоэнергетики можно соединиться с собственной "первой природой"- с состоянием бытия, свободным от сконструированных телесных и психологических предпочтении, которое тем и отличается от "второй природы", т. е. психологических установок и мышечной брони, навязанных индивиду и мешающих ему жить и любить.

Еще один нео-райхианский подход — "Корневое напряжение" (Radix Intensive) — разработан учеником Райха Чарлзом Келли и его женой Эрикой. В этой терапевтической технике тонкость индивидуальной работы с энергетикой усилена групповой динамикой. Супруги Келли используют широкий спектр методов, ориентированных на работу с телом, в том числе на некоторые оригинальные находки Райха, биоэнергетику, сенсорное осознавание и другие. Главное внимание уделяется освобождению от мышечной брони, что дает выход сдерживавшимся с самого детства чувствам страха, гнева, стыда, боли или печали. По мере принятия и проработки этих негативных чувств пациент открывает в себе новую способность получать удовольствие, доверять и любить.

Если в неорайхианских подходах ярко выражен психотерапевтический компонент, то в некоторых других важных методах, направленных на раскрытие человеческого потенциала, на первый план выступает телесность. Это, конечно, относится к структурной интеграции Иды Рольф, упражнениям Фельденкрайса, психофизической интеграции и ментастике Милтона Трэйджера. Метод структурной интеграции, известный широкой публике под названием рольфинга, был разработан Идой Рольф как средство улучшения физической структуры тела, особенно в том, что касается его приспособленности к гравитационному полю По мнению Рольф, человек, будучи существом двуногим, должен равномерно распределять свой вес вдоль центральной вертикальной оси. А большинство людей не придерживается идеального распределения, гарантирующего оптимальное функционирование скелетно-мышечной системы и всего организма. В результате перенапрягаются и укорачиваются фасции (соединительнотканные оболочки мышц) что приводит к ограничению подвижности, ухудшению кровообращения, хроническому мышечному напряжению, болям и к некоторым психологическим расстройствам соматического происхождения. Рольфинг предназначен для облегчения такого состояния, а именно для воссоздания правильной фасциальной структуры, перераспределения веса по телу и восстановления нормального движения. Для этого в стандартной серии сеансов специалист по рольфингу применяет мощное физическое воздействие.

Моше Фельденкрайс разработал программу регулярной коррекции и переучивания нервной системы с использованием последовательностей движений, в которых задействованы непривычные сочетания мышц (Feldenkrais, 1972). Так и называемые "фельденкрайсовскими", упражнения нацелены на расширение возможностей нейромышечной системы и ее привычных границ. Они снимают напряжение, повышают гибкость и диапазон движений, улучшают осанку и выпрямляют позвоночник, вырабатывают способы идеального движения, способствуют координации сгибательных и разгибательных мышц, углубляют дыхание и дают возможность осознанно выполнять эту телесную деятельность. Упражнения Фельденкрайса своей мягкостью и изяществом выгодно отличаются от системы рольфинга, в которой используется сильное надавливание и массаж и которая может быть очень болезненной, если обрабатываемая зона заблокирована.

Психофизическая интеграция Мильтона Трейджера — еще один элегантный и эффективный метод работы с телом, направленный на раскрытие человеческого потенциала (Trager, 1982). После регулярных последовательностей пассивного перекатывания, сотрясений и вибрации пациенты достигают состояния глубокого телесного и психологического раскрепощения. Спектр техник, направленных на раскрытие человеческих возможностей, останется неполным, если не упомянуть различные формы массажа, приобретающего все большую популярность — начиная с чувственных его форм и кончая техниками, при помощи которых осуществляется сильное воздействие на телесную энергетику, например в полярном массаже.

Два новых вида эмпирической терапии заслуживают особого внимания, так как они тесно связаны с предметом моих исследований. Во-первых, это гештальт-терапия, разработанная Фрицем Перлзом и быстро ставшая одним из самых популярных подходов в этой области (Peris, 1976a, 1976Ь). На Перлза большое влияние оказали концепции Фрейда и Райха, экзистенциализм и особенно гештальт-психология. Немецкая школа гештальта опирается на тот принцип, что люди не воспринимают вещи несвязанными и изолированными, а организуют их в процессе восприятия в осмысленные целостности. В гештальт-терапии подчеркивается холистичность; эта техника личностной интеграции основана на идее о всей природе как едином и связном гештальте. Внутри этого целого органические и неорганические элементы составляют непрерывные и постоянно меняющиеся паттерны согласованной активности.

Главное внимание гештальт-терапия уделяет не интерпретации проблем, а повторному проживанию конфликтов и травм здесь и теперь с внесением осознавания во все телесные и эмоциональные процессы и завершением всех незаконченных в прошлом гештальтов. Пациента побуждают принять на себя полную ответственность за процесс и освободиться от всякой зависимости — от родителей, учителей, супруга и терапевта. Часто в гештальт-терапии используется индивидуальная работа в групповом контексте. Под особым контролем главные условия прогресса — дыхание и полное осознавание собственных телесных и эмоциональных процессов. Терапевт уделяет большое внимание тому, какими способами пациент прерывает свой опыт. Он устанавливает эти тенденции и способствует свободному и полному переживанию и выражению развертывающихся психологических и физиологических процессов.

Еще одной эмпирической техникой, представляющей большой интерес в свете нашего обсуждения, является первичная терапия, разработанная Артуром Яновым (Janоv, 1970,1972а,19726). Истоки терапии были строго эмпиричными, эта система возникла благодаря нескольким случайным наблюдениям огромного облегчения и изменения фундаментальных установок у пациентов, позволившим себе издавать нечленораздельные, примитивные звуки. По теории, построенной Яновым на основе наблюдений за преднамеренно вызванными "примитивностями" ("primals"), как он это назвал, невроз — это символическое поведение, защищающее от чрезмерной психо-биологической боли, связанной с травмами детства.

Первичная боль относится к ранним событиям жизни, которые остались неотреагированными. Из-за этого эмоции и ощущения накапливаются в напряжениях или преобразуются в защитные механизмы. Помимо нескольких слоев первичной боли, связанной с различными периодами детства, Янов также признает боль, коренящуюся в памяти о травматическом рождении. Все виды первичной боли выводятся из сознания, потому что осознавание ее означало бы невыносимые страдания. Такая боль препятствует аутентичности жизненного опыта и, по мнению Янова, мешает человеку "быть реальной личностью".

Лечение направлено на преодоление защитной реакции и на проработку первичной боли путем переживания в полном объеме как самой боли, так и воспоминаний о событиях, которые были ее причиной. Главным результатом этого терапевтического подхода является "первичный крик" — непроизвольный, сильный и глубокий звук, который в сжатой форме выражает реакцию пациента на прошлые травмы. Янов считает, что повторение первичного крика может постепенно, слой за слоем, снять боль, обратив вспять процесс последовательного наложения, который ее создал. По мнению Янова, первичная терапия разрушает "поддельную" психологическую систему, заставляющую человека пить, курить, принимать наркотики, или делать что-то принудительное или иррациональное в ответ на непереносимые внутренние страдания. Пациенты, прошедшие курс первичной терапии и ставшие "реальными" — т.е. свободными от тревоги, вины, депрессии, фобий, вредных привычек, — способны действовать, не испытывая навязчивой необходимости удовлетворять свои и чужие невротические потребности.

Поначалу Янов делал крайне уверенные заявления об эффективности первичной терапии, но они не выдержали проверку временем. Он утверждал, что гарантирует стопроцентный успех для своих пациентов, это видно из названия его первой книги — "Первичный крик: первичная терапия — средство от неврозов" (Janov, 1970). Сенсационное улучшение эмоциональных проблем сопровождалось якобы столь же потрясающими телесными изменениями. Говорилось об увеличении размера грудей у плоскогрудых женщин, о росте волос у лысых прежде мужчин, об улучшении кровообращения, повышении периферийной температуры тела, повышении сексуального аппетита и способности к оргазму, улучшении игры в теннис. Хотя первичная терапия по-прежнему остается популярной формой лечения, результаты далеко не так блестящи, как это утверждалось тогда. Многие пациенты подвергаются первичной терапии в течение многих лет без сколько-нибудь заметного прогресса, а иногда наблюдается даже ухудшение клинической картины вместо ее улучшения. Некоторые терапевты, использовавшие методы первичной терапии, из-за серьезных расхождений как в теории, так и в практике расстались с Яновым и его организацией, находящейся в Лос-Анджелесе, и создали собственные независимые центры первичной терапии.

Движение за человеческие возможности объединяет также многие техники, в которых используется групповая динамика. Появление гуманистической психологии стало настоящим возрождением групповой терапии, и наряду с возобновленным интересом к психодраме, например, разрабатываются новые групповые техники: Т-группы, трансакционный анализ, группы встреч, сеансы марафона и марафона без одежды.

Интересно рассмотреть различные терапевтические методы этого направления с точки зрения наблюдений, почерпнутых в исследованиях с ЛСД. Подход серьезно подкрепляет критику академической психологии со стороны Мэслоу. Лишь на ранних стадиях лечения, когда индивид имеет дело с биографическими проблемами и с некоторыми аспектами перинатальной динамики, наблюдения действительно подтверждают представления Фрейда о природе человека, в которой доминируют инстинктивные влечения — сексуальность и агрессивность. Как только индивид выходит за рамки процесса смерти-возрождения и получает эмпирический доступ к сферам трансперсонального, он подсоединяется к системе высших ценностей, которые приблизительно соетветствуют метаценностям Мэслоу (Maslow, 1969). Таким образом, безостановочное погружение в бессознательное вовсе не открывает, как это утверждают психоаналитики, все более отвратительные и адские пространства, а расширяется в космические сферы сверхсознания.

Точно так же, в сравнении с богатством различных эмпирических областей, лежащее в основе повседневного опыта (как здорового, так и невротического или психического) точка зрения бихевиоризма выглядит упрощенной и абсурдной. Вместо того чтобы, как бихевиоризм, сводить уникальность человеческой психики к простым неврологическим рефлексам крысы или голубя, эмпирические исследования обнаруживают за существованием этих животных измерения космического сознания. Вообще говоря, у всякого, кто серьезно познакомится с материалами, полученными на психоделических сеансах, не останется сомнений, что субъективные данные в изучении человеческой психики — самое главное.

Данные, полученные при проведении исследований с ЛСД, также ясно подтверждают основной тезис гуманистической психологии о единстве ума и тела. Мощные переживания, наблюдаемые на психоделических сеансах, всегда тесно связаны с психосоматическими процессами. Разрешение психологических проблем сопровождается как правило телесными проявлениями, и наоборот, устранению соматических блоков всегда сопутствуют соответствующие изменения в психике. Такая взаимосвязь очевидна при использовании методов раскрытия человеческого потенциала, ориентированных на работу с телом. Скажем, структурная интеграция в своей оригинальной форме, как ее разработала И. Рольф, являлась чисто телесной процедурой (Rolf, 1977). Однако, многие из ее последователей отмечали, что их клиенты иногда испытывают яркое эмоциональное облегчение и мощные переживания биографического, перинатального и даже трансперсонального характера. В результате некоторые терапевты решили объединить рольфинг с систематической психотерапевтической работой (Schutz and Turner, 1982). Аналогичные изменения произошли с упражнениями Фельденкрайса, ментастикой Трейджера, полярным массажем и даже акупунктурой.

Из всех терапевтических методов гуманистической психологии, вероятно, гештальт-практика Ф. Перлза ближе остальных подходит к системе, описанной в нашей книге. Основное внимание он уделяет не воспоминаниям и не интеллектуальному анализу, а полному спонтанному опыту со всеми его телесными, перцептуальными, эмоциональными и понятийными характеристиками. Хотя гештальт-терапия создавалась для решения проблем биографического плана, люди, систематически работающие с гештальтом, способны иногда переживать перинатальный опыт и даже трансперсональные явления — память эмбриона, предков или расы. идентификацию с животными или встречу с архетипическими сущностями. Это может произойти даже при сидячем положении клиента и использовании вербальных средств биографической ориентации, которые в ходу у большинства гештальт-терапевтов. Важно подчеркнуть, что нет оснований отказываться от применения основных принципов гештальт-терапии в работе над перинатальными и трансперсональными вопросами, если они включены в концептуальные рамки терапевта. Некоторые специалисты, практикующие гештальт-терапию, например Ричард и Кристина Прайс, уже сделали шаг в этом направлении — позволили клиенту занимать полулежачее положение, ограничили вербальное общение в определенных ситуациях и предоставили ему неограниченную возможность входить в любые области опыта.

Следует отметить парадигму внутреннего и внешнего взрыва, от которой очень многое зависит в практике гештальта; хотя обычно эта парадигма имеет место в биографическом контексте, надо полагать, что она отражает более глубокую динамику перинатального уровня. Другим наблюдением, имеющим непосредственную связь с нашим обсуждением, является тот факт, что в ходе переживания сложных событий на психоделических сеансах люди часто спонтанно отождествляются (одновременно или поочередно) со всеми действующими лицами. Это именно то, к чему стремится гештальтная практика, осуществляя специальное руководство и структурные последовательные взаимодействия, особенно в работе со сновидениями и фантазиями. В основном, фундаментальные принципы гештальт-терапии очень сходны с идея ми, изложенными в этой книге. Главные же отличия — акцент гештальт-терапии на биографическом уровне и непризнание ею перинатального и трансперсонального уровней бессознательного.

Первичная терапия Янова также заслуживает специального внимания. Его описание наслоений первичной боли в значительной степени соответствует моей концепции систем конденсированного опыта (СКО), которую я сначала наметил в препринте, изданном для Международного конгресса по ЛСД-психотерапии в Амстердаме (Grof, 1966), и подробно развил в книге "Области бессознательного" (Grof, 1975). Янов также признает значимость родовой травмы, хотя в его понимании она носит чисто биологический характер и гораздо уже концепции перинатальных матриц. Его методу недостает признания трансперсональных измерений психики. Поэтому главное затруднение, с которым ему приходится сталкиваться, состоит, наверное, в том, что используемая техника достаточно сильна и не только вводит пациента в перинатальную сферу, но вызывает трансперсональные явления — например воспоминания о прошлых воплощениях, архетипические сцены, состояния одержимости и мистический опыт. А теоретическая система Янова, будучи поверхностной, механистической и антидуховной, не объясняет в полном объеме тот опыт, для которого его метод служит пусковым механизмом, не говоря уже о том, чтобы как-то его оценивать. Все большее число последователей Янова через несколько месяцев интенсивной терапии сталкивается с неразрешимыми затруднениями и мучительным замешательством, из-за того что использование первичной терапии проталкивает клиентов в трансперсональные сферы, которые невозможно втиснуть в смирительную рубашку его теории. Внешне это проявилось в глубоком расколе школы первичной терапии и в создании групп, занятых поисками более открытых и свободных концептуальных рамок.

Перинатальные и трансперсональные переживания иногда наблюдались в группах встреч, на марафонных сеансах и особенно во время марафонов без одежды и водно-энергетических сеансов Пола Биндрима (Bindrim, n.d.). Достаточно часто такой опыт происходит на сеансах возрождения через дыхание Леонарда Орра (Оrr 1977) и Элизабет Феер (Feher, 1980).

Во многих отношениях эмпирическая техника гуманистической психологии сходна с обосновываемым здесь подходом. Главное же отличие заключается в том, что у большинства специалистов применяющих эти методы, остается поверхностное и неполное представление о перинатальном уровне бессознательного, и часто они вообще не ведают о трансперсональных областях. Этот недостаток был устранен с развитием трансперсональной психологии — направления, которое всецело признает значимость духовного измерения в человеческой жизни.