Проект ГОЛЕМ

На пути от дома, располагавшегося на западном склоне горы Тамалпэс, до НИПИСа на побережье Болинас Роберт Хантер обычно вел машину сам, отключив автоводитель своего «мерседеса». Эта горная дорога с множеством крутых виражей и серпантинов была одним из тех участков, где рекомендовалось ручное, а не автоматическое управление. Хотя, вместо того чтобы любоваться живописными видами Тихого океана и длинной полосы побережья Стинсон-Бич, Роберту приходилось то и дело поглядывать на дорогу, он все равно любил эту часть пути — она пробуждала ностальгические воспоминания детства.

Крутя баранку и одолевая повороты на узкой дороге, он представлял, что вернулся во времена, когда глобальная спутниковая система и автокибернетическое управление не были развиты настолько, чтобы отвести человеку совершенно пассивную роль. Однако маленький монитор на щитке автомобиля, показывающий карту тихоокеанского побережья к северу от Сан-Франциско, постоянно возвращал его к действительности, напоминая о том, как много воды утекло с тех пор. Краем глаза Хантер видел маленькую световую точку, — петляя по карте, она отмечала движение машины, которая медленно приближалась к океану.

В свои тридцать пять лет Роберт Хантер выглядел значительно моложе. Наверное, это было отражением его внутреннего мира. Несмотря на энциклопедические познания и исключительный дар творческого воображения, ум Роберта сохранил многие детские черты. Он шел по жизни, испытывая постоянное благоговение и изумление, пытливо вглядываясь во все окружающее, в том числе в такие вещи, которые другие люди воспринимали как должное. Казалось, его сознание вырвалось из тисков линейного времени и побуждает организм не поддаваться старению. Роберт был в такой прекрасной физической форме, что многие думали, будто он соблюдает строгий спортивный режим, а не просиживает в лаборатории по шестнадцать часов в день.

Честолюбивый, блестящий ученый и неутомимый труженик, Роберт быстро сделал карьеру в своей области. Хантеру было всего тридцать, когда он возглавил «Коппелию», проект НИПИСа в области робототехники, имевший исключительную важность для безопасности страны. В связи с этим большая часть информации, вытекающей из его исследований, была засекречена. Роберт отдавал работе всю душу, и, хотя напряженный график не оставлял времени на личную жизнь, был вполне счастлив. Его непродолжительный брак, поначалу обещавший так много, не выдержал испытания, которое создавал его неограниченный рабочий день и постоянное отсутствие дома. Он закончился разрывом, причинившим Роберту много душевных мук. Порой ему очень не хватало общества близкого человека, да и секса тоже, но обычно удавалось подавить в себе эти чувства, с головой уйдя в работу.

Проехав Стинсон-Бич и свернув на шоссе № 1, Роберт снова доверил машину автоводителю. Когда «мерседес» миновал маленькие магазины и ресторанчики, тянувшиеся по обе стороны дороги, и поравнялся с заболоченной внутренней лагуной, Роберт отвлекся от созерцания окрестностей и погрузился в себя. Он заметил, что в последние несколько месяцев его все больше одолевают тревожные мысли о работе и личной жизни. Он любил свое дело, и НИПИС предоставлял ему для этого идеальные условия: практически неограниченное финансирование исследований и поистине царскую зарплату.

И все же было в его работе нечто такое, что вызывало у Роберта серьезные сомнения. Честно говоря, он и сам не был уверен, хочет ли получить ответы на эти неотступно преследующие его вопросы. В том, что касалось целей исследований и возможностей их практического применения, Роберт был идеалистом. Он видел в биоробототехнике науку, способную помочь слепым видеть, глухим слышать, парализованным обрести подвижность. Естественно, всю предварительную работу приходилось вести на животных, и его опыты с крысами, голубями, летучими мышами, а совсем недавно и с китообразными, были важными шагами на пути к этой конечной цели.

Но почему все его исследования в НИПИСе должны быть засекречены? И что творится в особых корпусах института, находящихся под непосредственным надзором Пентагона и ЦРУ и окруженных такой завесой тайны, которая далеко превосходит правила, обязательные для других отделов НИПИСа? И, наконец, какую роль играет в НИПИСе Крэйг Энрайт, его первый заместитель? Почему Энрайт полдня работает с ним, а вторую половину дня проводит в военном отделении НИПИСа? Что делает Крэйг в военном корпусе и чем занимается в своих частых «спецкомандировках»? Вот и сейчас он опять выполняет какое-то секретное задание. В какие проекты он воплощает результаты исследований Роберта? Крэйг был блестящим ученым, и Роберт нисколько не сомневался в его знаниях, зато в его моральных качествах он был далеко не так уверен.

Тем временем «мерседес» добрался до конца лагуны, повернул налево, съехал с шоссе № 1 и направился в сторону побережья Болинас. Миновав длинный отрезок дороги, проходивший через лес и окаймленный соснами и эвкалиптами, машина подъехала к металлическому забору, защищенному от непрошеных визитеров электрическим током высокого напряжения. Проехав еще несколько сот метров, она остановилась перед массивными воротами, с обеих сторон которых высились укрепленные здания охраны. На большем из них виднелась обманчиво скромная, неброская табличка: «Национальный институт прикладных исследований сознания (НИПИС)».

НИПИС представлял собой внушительный комплекс зданий, расположенных на открытом всем ветрам плато, выходящем на Тихий океан. В начале двадцатого века этот роскошный участок, в который входили сосновый лес и длинная полоса песчаного пляжа, принадлежал АРК*; она разместила там одну из первых радиостанций, экспериментировавших с транс-тихоокеанской связью. Потом за ненадобностью участок отдали под государственный парк, а здание взяла в долговременную аренду благотворительная организация, оказывающая психологическую помощь больным раком. Несколько десятилетий эта организация существовала здесь тихо и мирно, заботясь о сохранности природного окружения.

Потребность в строительстве центра для осуществления приоритетных исследовательских проектов, крайне важных для национальной безопасности, в корне изменила ситуацию. Строительство института считалось делом государственной важности, поэтому удалось без труда обойти все формальности, связанные со сроками аренды и правилами для территорий государственных парков, а также преодолеть сопротивление общественности Болинаса, пытавшейся отстоять свою собственность и природную красоту места. Во втором десятилетии двадцать первого века на месте скромных одно- и двухэтажных зданий, разбросанных по участку и скрытых от взглядов прохожих зарослями деревьев, воцарился огромный комплекс исследовательского центра. На месте девственной полосы частного пляжа теперь расположились несколько больших бассейнов-аквариумов и пирс, далеко выдающийся в океан.

В те времена, когда в гражданских учебных и исследовательских институтах практически не существовало такой специальности, как исследование сознания, и официально к этой области науки насаждалось презрительное отношение, военные круги, тайная полиция и разведка всех индустриально развитых стран вели ожесточенную скрытую борьбу за первенство в этой области. Военные стратеги и лучшие умы оборонной промышленности не сомневались, что союз парапсихологии, электроники, лазерной оптики, нанотехнологии* и компьютерной техники может стать одним из решающих факторов в любом из грядущих военных конфликтов.

Роберт Хантер поставил машину на стоянку и направился к главному зданию центра. Процедуры идентификации личности отняли кое-какое время. Тем, кто здесь работал, приходилось каждый день проходить личную проверку, в том числе компьютерный анализ голопортрета, офтальмоскопическое сканирование глазного дна, компьютерную проверку отпечатков пальцев, осциллоскопическую проверку голосовых характеристик и идентификацию структуры ДНК. Эта система считалась практически безошибочной. Даже используя самые последние достижения техники, подделать все эти личные данные было невозможно. Каждый, кто выходил из института, подвергался такой же процедуре.

Пройдя все этапы проверки, Роберт направился прямо в свой кабинет. Это было просторное помещение, изысканно обставленное и украшенное. Из больших окон открывался потрясающий вид на Тихий океан. Сняв куртку и повесив ее в шкаф, Роберт сел за стол и включил головидеофон. Первое же сообщение застало его врасплох и отвлекло от грустных мыслей. В воздухе прямо перед ним возникло улыбающееся лицо Генри Фабинга, директора НИПИСа.

— Привет, Роберт! Утром сразу же загляни-ка ко мне, — требовательно и с нажимом произнес Фабинг. — У меня есть для тебя очень важная, прямо-таки захватывающая новость. Ты ушам своим не поверишь, просто рухнешь от изумления! До скорого.

Роберт пребывал в недоумении. Не часто получаешь такие срочные послания от самого директора с предложением личной встречи. Должно быть, случилось что-то действительно важное. Вряд ли это какое-то ЧП, которое чаще всего служило поводом для таких депеш, — уж больно радостный и возбужденный тон был у Фабинга. Хантеру не терпелось все выяснить, и он не стал слушать остальные сообщения. Сгорая от нетерпения, Роберт поспешил в кабинет директора.

Своей звездной карьерой Генри Фабинг был обязан скорее политическим и общественным связям своего аристократического новоанглийского семейства, чем собственному выдающемуся уму или дарованию. Пост директора НИПИСа, который он занял несколько лет назад, когда ему было немного за пятьдесят, дал Фабингу исключительную власть, тайную и явную, которой он довольно беспринципно пользовался, чтобы еще больше упрочить свое влияние. В тот исторический период, когда подрывная деятельность и личное устрашение стали первейшими средствами разрешения серьезных политических проблем и почти вытеснили дипломатию, он играл заметную роль на всех основных саммитах* правительственных чиновников, созываемых в кризисных ситуациях.

Генри принял Роберта, сидя в роскошном и удобном кресле за массивным столом из красного дерева. Он дружелюбно взглянул на молодого ученого сквозь очки в золотой оправе и, не теряя времени, сразу же перешел к сути дела.

— Держу пари, Роберт, ты удивлен такой срочностью, — начал он, — но ты поймешь меня, когда узнешь, в чем дело. Мы всегда расценивали твои опыты с животными как передовые исследования, результаты которых со временем можно будет опробовать на людях. Думаю, и ты смотришь на это так же. Но множество бюрократических проволочек, с которыми мы постоянно сталкивались, всегда заставляли нас откладывать эту работу на неопределенное время. И знаешь, что? Это время наконец пришло!

Роберт застыл в изумлении, широко открыв глаза. Он не мог взять в толк, что же такое могло случиться, что все непреодолимые юридические и социальные преграды, запрещающие проводить эксперименты на людях, наконец пали.

— И как же вы этого добились, Генри? — недоверчиво спросил он.

— Никак. Сверху поступило указание начать крупномасштабные биороботехнические эксперименты на людях. Ты удивляешься, почему? ЦРУ получило достоверную информацию, что Китай запустил секретный проект: использование вживленных в человеческий мозг компьютерных чипов и микроэлектродов и индивидуального дистанционного управления. Думаю, тебе ясно, о чем идет речь.

До Хантера внезапно дошел смысл происходящего. Как же он не догадался, что только соображения национальной безопасности могли снять все барьеры и запреты. Но он по-прежнему с трудом верил собственным ушам.

— Это правда? — спросил он. — Ведь по опытам с приматами мы знаем, что дистанционное управление человеком потребует сложнейших технологий, которых у китайцев нет. Такой проект им не по плечу.

— Они могли втихаря переманить первоклассных японских ученых, посулив им большие деньги, — ответил Генри с кислым и озабоченным видом. — Японский уровень техники плюс китайское пренебрежение правами человека — очень опасное сочетание. Что они могут наворотить при таких обстоятельствах, одному Богу известно! Естественно, наше правительство очень озабочено и не хочет, чтобы Соединенные Штаты остались позади в деле такой исключительной важности.

— Не знаю, что с этим можно поделать, — ответил Роберт скептически, не проявляя особого интереса. — Даже будь у нас разрешение, где мы найдем добровольцев для подобных экспериментов? И как быть с этической стороной таких исследований?

— Поэтому я и вызвал тебя, — продолжал Фабинг. — Вчера на экстренном секретном совещании в Вашингтоне было решено параллельно китайскому проекту запустить наш, американский. В шифровке, которую я получил вчера вечером, содержится разрешение продолжить проект «Коппелия» и распространить его на людей. Разработки будут проходить под совместным контролем Пентагона и ЦРУ. Их цель — создать специальные команды боевиков, а потом и небольшие армии из людей с вживленными в мозг микрочипами, управляемых с помощью электронных сигналов.

Здесь Фабинг сделал многозначительную паузу, а потом продолжал:

— Ведь ты понимаешь, Роберт, какие колоссальные перспективы это сулит, верно? Эти люди-роботы будут четко и без малейших колебаний выполнять самые рискованные и опасные операции. Кодовое название проекта — «РС-14 МУСОН» (Машино-Управляемая Служба Особого Назначения). В некоторые подразделения МУСОНа будут входить и несколько шимпанзе с компьютерным управлением. Наши дистанционно управляемые приматы способны выполнять многие задания, которые требуют навыков, выходящих за пределы возможностей роботов-людей.

— Вы не ответили на мой вопрос, — не отступал Роберт. — Кого вы собираетесь использовать в этих опытах? Судя по вашим словам, дело обстоит еще хуже, чем я предполагал: ведь речь идет не о чисто научных опытах, а о превращении большого количества людей в рабов, в роботов, в безвольных наемников!

— Эта часть вопроса довольно каверзная и требует величайшей конфиденциальности, — согласился Генри, и в голосе его прозвучала явная неуверенность. — Проект этот настолько важен для национальной безопасности, что правительство готово на крайние меры, и все уже решено. Сейчас в большинстве наших штатов для неисправимых преступников существует смертная казнь. Люди из ЦРУ сделают все возможное, чтобы ускорить судебные разбирательства, которые раньше тянулись годами.

— Не понимаю, что это нам даст, — удивился Роберт, все еще недоумевая, куда клонит Генри.

— ЦРУ будет постепенно внедрять в ряды смертников и взводы, исполняющие приговор, своих надежных агентов, — объяснил Генри. — Казнь, будь то инъекция яда или электрический стул, можно провести так, чтобы на самом деле приговоренный не умер. Для непосвященных зрителей она может выглядеть очень убедительно, даже если будут вестись телесъемки. Все остальное, если возникнет необходимость, довершит пластическая хирургия. У нас не будет недостатка в человеческом материале.

Генри выдержал эффектную паузу, а потом докончил:

— Если эти меры не обеспечат нас достаточным количеством подопытных, есть и другая возможность, хотя и гораздо более спорная. Можно добиться разрешения использовать в нашем экспериментальном проекте человеческие клоны, чье развитие будет искусственно ускорено. Конечно, в этом случае придется решить кое-какие проблемы. Например, каких субъектов клонировать. К тому же мы столкнемся с проблемой прав человека для клонов, вокруг которой, как тебе известно, идут ожесточенные дискуссии. Но, учитывая экстренность ситуации, мы можем полагаться на помощь самых высоких сфер.

Роберт выслушал монолог Генри, не проронив ни слова. Он осознавал, что за последние несколько месяцев что-то в его душе резко изменилось, так что он с трудом узнавал сам себя. Перед ним маячила уникальная, из ряда вон выходящая возможность, перспектива, сулящая величайшие научные открытия, — такой шанс выпадает раз в жизни. Но почему-то пылкие речи Генри оставили его странно равнодушным.

— Роберт, я хочу, чтобы ты возглавил всю операцию. Я не знаю более компетентного специалиста. Это большая ответственность, и я позабочусь, чтобы это отразилось на твоем окладе. И еще, я попрошу, чтобы лично для тебя предусмотрели специальную, очень большую премию. Что касается деталей, мы обговорим их позже. Важно, чтобы ты начал работу над проектом прямо сейчас. От тебя требуется назвать фамилии тех, кого ты хочешь видеть в своей команде, план действий и график работы над проектом. Сможешь сделать это за неделю? Помни, что сейчас это дело — самое срочное.

Роберту и раньше иногда приходилось переживать приступы моральных терзаний и вины, связанных с природой его работы, но ему удавалось с ними справляться. Сидящий в нем ученый всегда умел заглушить угрызения совести убедительными и рациональными объяснениями. Еще месяц назад он был бы заворожен такой невероятной возможностью и не стал бы ломать голову над соображениями этического характера. Скорее всего, он успокоил бы себя тем, что служить делу национальной безопасности — его патриотический долг. Что же касается этики… В конце концов, раньше или позже эти люди все равно умрут, а проект даст им возможность послужить благим целям.

Сейчас Роберт испытывал сильное желание отказаться от предложения Фабинга. Но он понимал, что отказ от сотрудничества будет равнозначен уходу из НИПИСа. А он не был к этому готов. Он услышал собственный голос, звучащий вяло и неуверенно: «Думаю, технически это вполне возможно. Я приступлю к работе немедленно». Но в глубине души Роберт знал, что совсем не хочет ввязываться в этот проект.

Хантер попрощался с Фабингом и возвратился в свой кабинет. Минут десять он просто сидел за столом, потом неохотно включил компьютер. Масштаб и сложность стоящей перед ним задачи ошеломляли сами по себе, а боровшиеся в душе противоречивые чувства еще больше осложняли дело. Он знал, что распоряжение Фабинга придется выполнять, но никак не мог заставить себя сосредоточиться на проекте. Мысли проносились в голове бешеным вихрем. Нужно было сосредоточиться и набросать несколько мыслей.

«Посмотрим, смогу ли я хотя бы подыскать для проекта подходящее название, — сказал он себе. — Это поможет мне раскачаться».

Роберт велел компьютеру открыть новый файл и стал перебирать в уме разные варианты в поисках слова, которое могло бы стать заглавием файла и одновременно удачным кодовым названием операции. Образ группы людей-роботов, лишенных собственной воли, натолкнул Роберта на мысль назвать проект «Зомби». «Рождает негативные ассоциации да и звучит слишком зловеще, даже обличительно», — решил он и тут же отверг эту мысль. Следующие ассоциации заставили его вспомнить об отряде устрашающих и бесстрашных воинов скандинавского бога Одина. Одетые в медвежьи шкуры, они, как повествуют древние саги, сражались в состоянии странного беспамятства или неистовства, делавшего их непобедимыми. Роберт дал компьютеру команду напечатать название файла: «Проект Берсерк», но, как только оно появилось на экране, стер его. Он по-прежнему не был удовлетворен.

И тут его осенило. Хантер вспомнил легенду о рабби Иуде Леве бен Безалеле, которую услышал во время поездки в Европу. Рабби Лев, живший в шестнадцатом веке, был легендарным каббалистом и главой еврейского гетто в Праге. Призвав на помощь тайны каббалистической науки, он создал Голема*, искусственного человека из глины, первого в мире робота. Голема можно было оживить, вставив в его лоб «шем» — магический камень с начертанным на нем непроизносимым именем Бога. Оживив этого странного андроида, можно было давать ему разнообразные поручения. История рабби Лева и его творения увековечена в знаменитом романе «Голем», который написал Густав Мейринк, друг и современник Франца Кафки.

«Вот удачное название для проекта, цель которого — создать людей-роботов с вживленными в мозг микрочипами», — подумал Роберт. Учитывая противоречивые чувства, которые его терзали, название проекта — это все, на что он был сегодня способен. Он дал команду: «Компьютер, создай файл: “Проект Голем”!» — и вышел из кабинета.

Вставшая перед ним дилемма не давала ему покоя, приобретая гигантский масштаб. Нужен был спокойный вечер, чтобы поразмыслить на досуге.