Потери и случаи спасения знамен и штандартов

 

Потери и спасение регалий являются одновременно одними из наиболее трагических и в то же время героических моментов в истории любой армии. В войнах 1905 — 1907 гг. и 1914 — 1917 гг. русские солдаты и офицеры часто повторяли подвиги своих предков, спасавших русские знамена среди огня сражений.

В русско‑японской войне (1904 — 1905 гг.) Российская Императорская армия не потеряла ни одного знамени. Японцам в общей сложности достались лишь два знаменных древка, а все полотнища и юбилейные ленты были спасены. Тем не менее, следует сказать о тех знаменах, которые подвергались в этой войне опасности быть «плененными».

Гарнизон осажденного Порт‑Артура состоял из 5‑го Сибирского стрелкового полка, 4‑й и 7 — й Сибирских стрелковых дивизий (1 3 — 1 6 — й и 25 — 28‑й полки) и Квантунского флотского экипажа. При капитуляции крепости все регалии этих полков могли попасть в руки неприятеля, поэтому по приказу коменданта крепости генерала Стесселя в ночь на 20 декабря 1 9 0 4 г., перед капитуляцией, они (и серебряные рожки канонерских лодок «Бобр» и «Гиляк») были вывезены лейтенантом бароном Косинским на эскадренном миноносце «Статный», прорвавшемся в китайский порт Чифу, где переданы русскому консулу и затем возвращены в полки. Знаменный флаг расформированного в том же году Квантунского флотского экипажа был позже передан в храм‑памятник Спаса на водах в Петербурге, где служил алтарной завесой. После уничтожения храма в 1 9 3 1 г. он был передан в Центральный Военно‑Морской музей, где и находится по сей день.

Следующие потери относятся ко времени кровопролитного Мукденского сражения. Во время рукопашной схватки 25 февраля 1 9 0 5 г. было спасено Георгиевское знамя 162‑го пехотного Ахалцыхского полка. Командир знаменной роты полка капитан Жирнов, видя безысходное положение полка, отдал приказ — во что бы то ни стало спасти знамя. Знаменный унтер‑офицер Гришанов сорвал знамя с древка и первоначально хранил знамя в плену, позже передав его поручику своего полка Хондажевскому, который хранил знамя в течение 8, 5 месяцев. По возвращении из плена знамя вновь встало в ряды своего полка. Чины полка, спасшие знамя, были навечно зачислены в списки полка: — Гришанов 7 ноября 1 9 0 6 г., Хондажевский — 22 марта 1 9 0 7, а Жирнов — 8 января 1 9 0 8 г.

Приказом по военному ведомству № 689 от 24 ноября 1 9 0 6 г. были зачислены навечно в списки 241‑го резервного пехотного Орского батальона унтер‑офицеры Виноградов, Шестяев и рядовой Лебедев. Батальон этот был развернут во время войны в полк и также участвовал в Мукденском сражении. Тяжело раненый в бою знаменщик Лев Виноградов передал знамя рядовому Николаю Лебедеву с просьбой спасти полковую святыню. Лебедев тесаком отделил полотнище от древка, причем в это время пуля перебила ему руку. Он спрятал знамя под солому. В это время Шестяев зарывал в землю древко и чехол. Через два дня, находясь в плену на месте боя, Лебедев попросил товарищей отрыть знамя, что и было сделано. Лебедев зашил его в китайскую куртку, которую носил под мундиром. В Японии, в лагере для военнопленных он спрятал знамя в двойное дно сундука, где и хранил его до конца войны. Вернувшись в Россию, он представил знамя начальству, после чего и было возбуждено ходатайство о зачислении героев навечно в списки полка.

В 1910 г., при переформировании армейской пехоты, батальон вошел в состав 191‑го пехотного Ларго‑Кагульского полка, но продолжали ли орцы числиться в списках Ларго‑Кагульского полка — предстоит выяснить.

Тем же приказом № 689 с 7‑го ноября 1906 г. навечно в списки 4‑го стрелкового полка были зачислены штабс‑капитан Ожизневский, знаменный унтер‑офицер Нестеров и унтер‑офицеры Ратников и Смирнов. Тяжело раненый Василий Нестеров, видя безвыходное положение знаменной роты, приказал своим «ассистентам» снять полотнище и скобу с древка и спасти их. Старший унтер‑офицер Андрей Ратников хранил в плену полотнище, а младший унтер‑офицер Сергей Смирнов — скобу. Позже они передали их штабс‑капитану своего полка Ожизневскому, который и вывез спасенное знамя из Японии в Россию.

5‑му и 19‑му стрелковым полкам повезло меньше. Старое знамя 4‑го Учебного Карабинерного полка, пожалованное в 1837 г., принадлежавшее 5‑му стрелковому, было сожжено во время отступления от Мукдена по приказанию начальства. К 1 9 0 5 г. полотнище знамени, которому было без малого 70 лет, видимо, обветшало, поэтому спасти его вряд ли было возможно. По данным, приводимым полковыми историками, приказание об уничтожении знамени было действительно отдано штабс‑капитаном Гурским, но тяжело раненый знаменный унтер‑офицер Лолуев успел спрятать под мундиром полотнище и рассовать по расщелинам мерзлой земли скобу, на‑вершие и разломанное на части древко. Опасаясь, что японцы при обыске найдут знамя, он спустя некоторое время зарыл и его. Впоследствии знамя так и не было найдено. Учитывая все обстоятельства, Николай II пожаловал полку 26 ноября 1 9 0 7 г. новое простое знамя, взамен утраченного.

Командование 19‑го стрелкового полка, не имея возможности быстро разрезать и раздать чинам полка тяжелое и плотное полотнище знамени образца 1883 г., приказало сжечь его, оставив лишь императорский вензель в подтверждение того, что знамени не коснулась рука неприятеля. В плену вензель сохранял поручик полка Шоке. Бежавший из плена младший унтер‑офицер Лобачев сообщил начальству о сохранении остатков знамени, да и вскоре сами остатки были непосредственно предъявлены подполковником 5‑го Финляндского стрелкового полка Красноуховым, который за это был награжден золотым оружием. Шоке и Лобачев вышеупомянутым приказом по военному ведомству № 689 были зачислены навечно в списки 19‑го стрелкового полка. До 1917 г. полк выходил лишь с вензелем Государя, прикрепленным к чистому полотнищу. Что может быть более явным и более величественным знаком верности присяге и своему императору?

Война 1914 — 1917 гг. принесла с собой новые потери знамен, ставшие последними в истории Российской Императорской армии. После массовой утраты регалий в 1 9 1 4 — 1 9 1 5 гг. (о чем речь пойдет ниже) русское командование приняло решение об отправке знамен и штандартов в тыл, в запасные части, так как на охрану знамен и штандартов отряжалось иногда по 2 — 3 роты, что, разумеется, снижало огневую мощь русских частей. «Боязнь потерять их приводит к крайне нежелательному отправлению знамен с соответствующим прикрытием глубоко в тыл, нередко в обозы второго разряда. Мне лично приходилось во время объездов встречать и возвращать обратно к полкам иногда целые роты, со знаменем, уходящие в тыл нередко за 30 — 40 верст от позиции», — писал командующий 3‑й армией в 1916 г. генерал Л. П. Леш.

Первые потери знамен в этой войне относятся к Восточно‑Прусской операции августа 1914 г. Первым было потеряно в Гольдап‑Гумбиненском сражении знамя 110‑го пехотного Камского полка. 7 августа 1 9 1 4 г. полк противостоял трем немецким полкам и понес при этом огромные потери. Ввиду критического положения полотнище было снято с древка, а из навершия был выломан Георгиевский крест. Эти части знамени были благополучно вынесены из боя и спасены; к сожалению, не известно, кто из чинов полка принимал в этом участие. Древко было помещено в одну из повозок обоза, который попал в руки немецкого 3‑го кирасирского Восточно‑Прусского Графа Врангеля полка, и затем древко со скобой, юбилейными лентами и навершием без Георгиевского креста было передано в Берлинский Цейхгауз, где и находилось до 1945 г., а позже было вывезено в СССР.

Несравненно большие потери, сравнимые разве что с потерями под Аустерлицем, понесли окруженные и разгромленные корпуса 2‑й армии генерала Самсонова: XIII, XV и частично XXIII.

 

Х   II Армейский корпус  

1‑й пехотный Невский полк

Дважды раненный полковник Первушин, перед последней попыткой пробиться, приказал снять знамя с древка и зарыть его в землю. Знаменщик, подпрапорщик Удалых, точно определил место, где было зарыто знамя. Попытка прорыва не удалась, но У д а л ы х пробрался в Россию. Полк восстанавливался в Лиде, и среди прибывших на укомплектование полка офицеров был и явившийся из Казанского (или Павловского — как указывает генерал Флуг) военного училища подпоручик Игнатьев. Назначенный командиром XIII армейского корпуса генерал от артиллерии Василий Егорович Флуг вспоминал, что Игнатьев был замкнутым, практически не общался с однополчанами и имел весьма странную привычку носить всегда с собой в карманах кителя своих домашних животных: морскую свинку и канарейку. «Свое обычное тоскливое настроение он близким лицам объяснял разочарованием, постигшим его, когда он из училища попал в полк, не имевший полковой святыни — знамени».

Узнав, что в полку находится подпрапорщик, спрятавший знамя и знающий его местонахождение, Игнатьев загорелся идеей спасти полковое знамя и долгое время затем подговаривал Удалых на этот отчаянный шаг. Некоторое время спустя Игнатьев и Удалых исчезли, что, но закону, могло привести к тяжким последствиям для них (вплоть до смертной казни за дезертирство). Через две — три недели они вернулись в расположение полка оборванные, в крестьянской одежде, и предъявили знамя.

Оказалось, что сопровождаемый знаменщиком, Игнатьев пробрался через фронт в Восточную Пруссию. Передвигаясь исключительно ночью, скрываясь как от немецких, так и от русских разъездов, они нашли место, где было спрятано знамя, отрыли его и пустились в обратный путь. При обратном переходе линии фронта оба невца нарвались на неприятеля. При попытке скрыться в болоте Игнатьев был ранен пулей в ногу, его канарейка утонула, но подоспевшие казаки выручили их. О подвиге невцев было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, который наградил Игнатьева орденом Св. Владимира 4‑й степени с мечами и бантом, а Удалых — Георгиевским крестом 4‑й степени. 12 ноября 1914 г. в Царском Селе герои были представлены Государю Императору, который пожаловал Игнатьеву орден Св. Георгия 4‑й степени, а подпрапорщику Удалых Георгиевский крест 1‑й степени (первый, пожалованный в эту кампанию). Император Николай II записал в своем дневнике:

«12 ноября 1914 г. Приняли вдвоем (с герцогом Н. Лейхтенбергским — Т.Ш.) молодого подпоручика и прапорщика 1 — г о пехотного Невского полка, нашедших полковое знамя закопанным в Восточной Пруссии недалеко от границы».

28 февраля 1915 г. последовало Высочайшее соизволение на восстановление знамени.

2‑й пехотный Софийский полк

В последнем бою полка, когда несколько солдат огнем сдерживали подбегавших немцев, поручик Логинов зарывал знамя в землю. Ни одна его часть в руки немцев не попала. О судьбе знамени комиссия генерала Пантелеева (по расследованию обстоятельств гибели армии Самсонова — Т.Ш.) не имела никаких сведений.

3‑й пехотный Нарвский полк

Знамя было спасено.

4‑й пехотный Копорский полк

Полотнише и Георгиевский крест были спасены подпрапорщиком Копочиным и поручиком Войтовским. Знамя вновь встало в строй полка 3 февраля 1915 г. Древко со скобой и юбилейными лентами было найдено немцами в полковом обозе. Хранилось оно до 1945 г. в Берлинском Цейхгаузе, затем было вывезено в СССР, как и другие хранившиеся там русские знамена и их части.

141‑й пехотный Можайский п олк Полотнище вынесено в Россию подпрапорщиком Гилимом. В ночь с 18 на 19 августа у деревни Пушаловен немцы нашли остатки древка, Александровские юбилейные и Георгиевскую ленты, а также скобу; до 1945 г. они хранились в Берлинском Цейхгаузе.

142‑й пехотный Звенигородский п олк Знамя было сорвано с древка и полотнище разрезано и поделено между офицерами (в том числе поручиками Лапиным и Исаевым), которые хранили ею в плену, как и Георгиевский крест со знамени. Древко со скобой и навершием, без выломанного Георгиевского креста, 18 августа у деревни Садек было найдено немцами. В декабре 1 9 1 4 г. в лагере Оснабрюкк немцы нашли на пленном поручике Исаеве кусок полотнища, с надписью «Съ нами Богъ». Исаев категорически отказался дать немцам какие‑либо показания. И то, и другое хранилось до 1 9 4 5 г. в Берлинском Цейхгаузе. Большая часть полотнища была спасена, и после войны вывезена из Германии. Часть в 1919 г. была представлена в штаб Добровольческой Армии и впоследствии сдана в русский храм в Белграде. 19 октября 1925 г. другой кусок полотнища был сдан прямо в храм, где соединенные остатки спасенного знамени хранились до 1 9 4 5 г. Фамилии других офицеров, спасших знамя, неизвестны.

143‑й пехотный Дорогобужский п олк Остатки полка, неся знамя и тело убитого полковника Кабанова, отступали к границе, когда путь им у деревни Доротово преградили немцы. Знамя было сорвано с древка и спешно зарыто вместе с лентами. 17 августа немцами среди убитых были найдены только древко со скобой и навершие, до 1945 г. находившиеся в Берлинском Цейхгаузе. «Жутко‑торжественное зрелище представляли собой ожесточенные атаки остатков этого несравненного батальона, шедшего в последние схватки в сопровождении полковой святыни‑знамени и тела убитого командира… Как будто из глубины веков вошел в этот день нашего чуждого мистике XX столетия забытый доисторический ритуал, когда воины шли в заключительный бой, неся труп своего убитого вождя…». До конца 50‑х годов последние дорогобужцы хранили секрет о месте сокрытия знамени.

 

Императорский штандарт за Николаем II везет казак Собственного Е.И.В. Конвоя.

 

XV Армейский корпус  

21‑й пехотный Муромский по лк Офицер, несший Александровские юбилейные ленты, был убит, и ленты были найдены немцами на его теле. По возвращении в Россию знамя было вновь прибито к древку.

22‑й пехотный Нижегородский полк О судьбе знамени комиссия генерала Пантелеева не располагала никакими сведениями, но установлено, что в Россию были вынесены скоба и Александровские юбилейные лепты. Есть указания, что знамя было спасено при прорыве 21‑го пехотного Муромского полка. Одна только часть полотнища (угол с двуглавым орлом) была найдена немцами в лагере Виллинген, в вещах пленного офицера. Древко, вероятно, было уничтожено и в руки немцев не попало.

23‑й пехотный Низовский по лк Генерал Пантелеев свидетельствовал, что «знамя 23‑го полка было спасено и находится налицо». Командир полка, полковник Данилов, был убит со знаменем в руках. Знамя спасено прапорщиком Герасименко. 24‑й пехотный Симбирский по лк В руки немцев попало древко с навершием, юбилейными лентами и скобой, найденное ими 18 августа у деревни Пушаловен. До 1945 г. хранилось в Берлинском Цейхгаузе. Полотнище знамени было зарыто поручиком Скрипкиным и до конца войны не было найдено.

29‑й пехотный Черниговский по лк  11 августа в бою под Орлау знамя подверглось большой опасности. В критический момент боя полковник Алексеев приказан развернуть знамя и с ним лично повел в штыки знаменную полуроту. Командир полка был ранен, затем убит, и к знамени бросились немцы. Вокруг него закипел жестокий рукопашный бой, но «рука немца не коснулась знамени». Поручик Голубев берет знамя у трижды раненого знаменщика и падает, сраженный насмерть. Знамя подхватывает солдат, но и он убит. Немецкая пресса того времени писала: «Может быть, в мире не существует другого военного трофея, за обладание которым шла бы такая героическая и драматическая с обеих сторон борьба, какая велась за знамя Черниговского полка». Раненый знаменщик отрывает полотнище и прячет его на груди. Кто‑то выламывает Георгиевский крест из навершия. Немцы отбиты, по знаменная группа прижата пулеметным огнем к земле и остается на нейтральной полосе между линиями русских и германских войск. Ночью черниговцы выносят знаменщика и пропитанное его кровью знамя. Найден также Георгиевский крест, но древко найти не удалось. Его найдут немцы под трупами убитых. Древко со скобой и навершием (без Георгиевского креста) до 1945 г. находилось в Берлинском Цейхгаузе. Прибитое к казачьей пике знамя находилось при полку. 30 августа остатки полка окружены. Новый знаменщик вновь срывает знамя с пики и прячет его на груди и вместе с ним попадает в плен. Находясь ночью в сарае, он видит вблизи себя полкового священника отца Соколова и, считая, что тому будет легче сохранить знамя, просит батюшку его взять. В темноте, тайком от часового, знаменщик передает знамя священнику. Наутро русские сестры милосердия обертывают знаменем тело священника. Немцы объявляют пленным, что они решили освободить одного священника и 20 солдат. Таким образом, отец Соколов возвращается через Швецию в Россию. 29 сентября он представил Государю Императору знамя Черниговского полка. За спасение знамени отец Соколов был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Николай II записал в своем дневнике:

«29 сентября 1914 г. …Между докладами принял священника 29‑го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя».

Сейчас это заслуженное знамя находится в Москве, в Государственном Историческом музее (ГИМ).

30‑й пехотный Полтавский по лк Древко со скобой, но без навершия, было найдено немцами 14 августа в полковом обозе. До 1945 г. хранилось в Берлинском Цейхгаузе. В 1970 г. полотнище знамени было найдено в Польше; ныне находится в Музее Армии в Варшаве.

31‑й пехотный Алексеевский по лк Знамя было зарыто поручиком Головинским и до конца войны не найдено. 32‑й пехотный Кременчугский п олк 1 апреля 1915 г. немцы отрыли Георгиевский крест, юбилейные Александровские ленты и скобу с древка неподалеку от Вилленберга; до 1 9 4 5 г. они хранились в Берлинском Цейхгаузе.

 

XXIII Армейский корпус  

Лейб‑гвардии Кексгольмский п олк

Знамя было снято с древка, которое сожжено, а орел зарыт.

Полотнище отдано поручику Анучину, который вместе с полковым знаменем и знаменщиком Васильевым должен был пробраться в Россию. По пути они нарвались на немцев. Прикрываемый Васильевым, погибшим при этом, Анучин смог вернуться к остаткам полка и вместе с ним попал в плен. Командир полка генерал Малиновский решил большую часть знамени сжечь, а остатки его дать на хранение офицерам. Остатки эти не были найдены немцами до конца войны. О спасении знамени Государю доложила вдова генерала Самсонова по возвращении из Германии, В связи с этим было заготовлено новое полотнище по рисунку старого, но в полк до конца войны не выдано. Впоследствии остатки знамени были соединены в Белградском храме. Ни одна его часть в руки немцев не попала.

По ошибке или определенному умыслу к своим трофеям австрийцы причислили и находившиеся с 1860 г. в Вене три старых батальонных знамени Кексгольмского полка, подаренные шефу полка Императору Францу Иосифу по случаю 150‑летия полка. Во время войны в одном из немецких военных журналов, был помещен снимок взятых у Российской армии знамен. На этом снимке, в качестве трофеев, фигурировали и эти ПОДАРЕННЫЕ знамена, изъятые из кабинета шефа полка.

6‑и пехотный Либавский полк

Снятое с древка полотнище хранил на груди раненый знаменщик и с ним попал в плен. Находясь на перевязочном пункте, он попросил сестру милосердия Генриетту Сорокину сохранить его. Сестра приняла знамя и через Швецию вернулась в Россию. Знамя было возвращено в полк, а сестра Сорокина награждена Георгиевскими крестами 1‑й и 2‑й степеней. Полк сделал ей богатый подарок. Более подробно излагал эту историю член Трофейной комиссии при Военно‑Походной Его Императорского Величества Канцелярии К. Гейштор:

«Однажды… дежурный вахмистр, войдя в мой кабинет, доложил, что какая‑то сестра милосердия желает говорить с Начальником Канцелярии.

Приказав ввести ее, я увидел перед собой молодую, лет 20 — 21 блондинку, слегка полную, в солдатской шинели и с косынкой на голове, а в правой руке — костыль. Я спросил ее фамилию и часть, а также откуда она приехала в Петроград. С легким иностранным акцентом она ответила, что она сестра милосердия из передового госпиталя Генриетта Сорокина и что она была ранена в боях армии генерала Ренненкампфа. …Сестра сказала: «Отвернитесь на минуту», а когда она нас позвала, мы увидели на нашем большом круглом столе развернутое замечательно красивое знамя. На нем значились юбилейные даты и даты основания 6‑го пехотного Либавского полка. Это было его юбилейное знамя… В первую минуту мы оба опешили и затем Кнорринг спросил: «Скажите нам, как Вам досталось это знамя, и прошу Вас говорить только правду; Вы должны знать, что потеря знамени частью — это смерть ее». Сестра стала рассказывать, что во время боя при Сольдау, при работе на перевязочном пункте, она была легко ранена в ногу. Знаменщик Ливанского полка, тяжело раненный в живот, сорвал с древка знамя, свернул его и тихо сказал: «Сестра, спаси знамя!» и с этими словами умер на ее руках. Этот простой рассказ, сделанный тихим ровным голосом, с легким иностранным акцентом, произвел на нас сильное впечатление. Кнорринг сказал: «Ваш подвиг, сестра, согласно статуту, награждается орденом Святого Георгия, но эта награда Вам может быть пожалована только непосредственно Государем Императором». «Этого‑то мне бы и хотелось», — отвечала сестра. На вопрос Кнорринга, как она сохранила знамя в целости, она сказала, что была подобрана немецкими санитарами и положена в госпиталь, где ей вынули пулю из ступни. Там она и пролежала, пока, на основании Женевской конвенции, ее не признали подлежащей эвакуации в Россию. На вопрос Кнорринга: «А немцы Вас осматривали и где же тогда было знамя?» — сестра ответила, что она знамя обернула вокруг бюста, чем и объяснялась ее полнота, на которую мы, вероятно, обратили внимание.

Когда я помогал сестре одевать ее тяжелую солдатскую шинель, я нащупал в кармане большой револьвер. Ничего я ей не сказал и проводил из приемной к выходу. После ее ухода полковник Нарышкин позвал Кнорринга и меня, и, еще раз выслушав наш рассказ, сказал: «Подвиг сестры налицо. Либавский полк понес под Сольдау большие потери и был почти уничтожен. Несомненно, это его юбилейное знамя, но есть и „но“. Как она сумела сохранить знамя в плену при известной всем немецкой бдительности? Раз вы обратили внимание на ее неестественную полноту, как же не сделали этого немецкие доктора, да еще при медицинских осмотрах и операциях? Наконец, во время перехода через границы Норвегии и Швеции, она тоже должна была подвергнуться таможенному осмотру? Ее рассказ о том, что умиравший знаменщик передал ей знамя, правдоподобен, но может быть дело проще — она нашла брошенное знамя и сорвав его с древка, спрятала. Может быть и еще иная версия — спасший знамя раненый и умиравший офицер или солдат передал ей уже в госпитале знамя, прося доставить его в Россию. Заметьте, что она непременно хочет иметь аудиенцию у Государя». В это время я вспомнил и рассказал о револьвере, который я нащупал в кармане ее шинели. «Тем более. Мы должны быть очень осторожны», — сказал Нарышкин.

Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу о спасении знамени. Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими крестами 1 — й и 2‑й степеней. Пришедшая в Канцелярию, сестра была торжественно встречена и награждена орденами. Особой радости я у нее не заметил, и она даже спросила, будет ли принята Государем, на что тот ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в действующую армию».

Не исключено, что Генриетта Сорокина была немецкой шпионкой, подосланной с целью убить Государя — вне всяких сомнений, немцы бы пожертвовали на это дело одно из трофейных знамен.

Сейчас знамя Либавского полка находится в ГИМе (Москва).

7 —й пехотный Ревельский полк

В бою 13 августа полк был совершенно разгромлен. «Остались знамя и взвод», — доносил командующий 2‑й армией генерал Самсонов. Знамя было вынесено из боя ценой многих жертв. Оно было снято с древка, и один из офицеров спрятал его на груди. Остатки полка пробирались в Россию, но выйти из окружения им не удалось. С. Андоленко писал, что несший полотнище офицер был убит и 14 августа, у деревни Ошекау, немцы нашли его тело и спрятанное знамя. Голое древко, без навершия, скобы и лент тоже попало в их руки. На самом деле, после боя 13‑го августа у дер. Гросс‑Гардинен и Турау, командир 1 — г о батальона полковник Дыхов приказал полотнище знамени сорвать с древка и обмотал им грудь рядового Брахвогеля. Дыхов указал ему наименее опасный путь и приказал идти в тыл и спасать знамя. 14 августа Брахвогель подошел к обозу 2‑го разряда Низовского полка. Начальник хозчасти названного полка узнав, что у Брахвогеля находится знамя и заподозрив в нем переодетого германского солдата, отобрал знамя и положил его в денежный ящик, а Брахвогеля арестовал. 15 августа обоз Низовского полка был атакован немецкой кавалерией и попал в плен. Вместе с ним попало в плен и знамя. До 1945 г. знамя хранилось в Берлинском Цейхгаузе; позже было возвращено в Россию. Георгиевский крест и темляк со знамени были спасены подпрапорщиком Козубом, а затем в немецком лазарете переданы подпоручику того же полка Сенкевичу. 8 октября 1 9 1 5 г. Высочайше было разрешено выдать полку знамя его 2‑го батальона до окончания войны.

6 августа, тогда же, когда полки 2‑й армии гибли в Мазурских болотах, в Томашовском сражении знамя потерял второочередной 242‑й пехотный Луковский полк (знамя бывшего 186‑го резервного пехотного Луковского полка). Полное знамя (полотнище, древко со скобой) было захвачено в обозе. До начала Второй мировой войны знамя хранилось (вместе со знаменами Кексгольмского полка) в Военном музее в Вене.

19 августа (по немецким данным — 30 августа) во время отступления из Восточной Пруссии знамя потерял 119‑й пехотный Коломенский полк. Знамя «полностью» попало в руки немцев неподалеку от деревни Адамсхейде. Во время отхода русские войска 4‑го корпуса генерала Алиева прикрывал Коломенский полк. Знамя оказалось на линии огня. Немцы писали, что, когда русские цепи поднялись и начали отходить, один из унтер‑офицеров 2‑го Тюрингского № 32 пехотного полка увидел в бинокль грузную фигуру русского знаменщика, отходившего со знаменем в руках, с последними русскими бойцами. Тщательно прицелившись, унтер‑офицер выстрелил. Знаменщик упал, и знамя осталось лежать рядом с ним. Когда немцы поднялись и в свою очередь, пошли в атаку, унтер‑офицер подобрал знамя. Отвечает ли немецкая версия действительности или нет — неизвестно. В 1933 г. РОНДу было передано Красной Армией одно из русских знамен, взятых немцами во время Первой мировой войны. Есть основание полагать, что это было знамя Коломенского полка, так как из всех трофейных русских знамен оно было в полном комплекте (полотнище, древко, навершие, скоба, юбилейные ленты) и в прекрасном состоянии. РОНД в Восточной Пруссии был распущен осенью 1934 г., в прочих же землях Германии его отделения под иными названиями просуществовали до 1939 г. Дальнейшая судьба этого знамени неизвестна.

5 ноября под Ниеговой штандарт потерял 42‑й Донской казачий полк. Штандарт следовал с командиром полка в обозе и был захвачен немцами ночью. Раненый командир полка был взят в плен и, узнав о взятии в плен полкового штандарта, сошел с ума.

1915 г. был отмечен еще одной серией потерь знамен. Во время отхода из района Сувалки — Августов 1 — 8 февраля (известная катастрофа XX армейского корпуса и приданных ему 27 и 57 дивизий) свои знамена сохранили следующие полки: 107‑й пехотный Троицкий, 109‑й пехотный Волжский, 111‑й пехотный Донской, 113‑й пехотный Старорусский, 114‑й пехотный Новоторжский и 210‑й пехотный Бронницкий. От знамен 209‑го пехотного Богородского и 212‑го пехотного Романовского полков остались лишь древки со скобами, навершиями, юбилейными и Георгиевскими лентами. Полотнище знамени Романовского полка, по некоторым сведениям, 7 февраля обернул вокруг себя полковой адъютант поручик Ровинский. Вероятно, именно он, умирая в лагере для военнопленных, передал знамя вольноопределяющемуся 33‑го пехотного Елецкого полка Мрачковскому, который, в свою очередь, передал его сестре милосердия Шимкевич, и ею знамя было возвращено в Россию уже в апреле 1917 г. Поскольку установить принадлежность знамени не представлялось на тот момент возможным, оно было передано временно на хранение в 33‑й пехотный Елецкий полк.

На Северо‑Западном фронте в ночь с 27 на 28 апреля знамя утратил 151‑й пехотный Пятигорский полк. Выполняя поставленную задачу, полк занял деревню Кужи. «Из показания участников выяснилось, что до прихода наших частей в эту деревню, в подвалах евреями были спрятаны немецкие солдаты и по сигнальному выстрелу Кужи запылало в разных местах, а спрятанные немцы бросились к дому, занятому командиром Пятигорского полка…. Когда дом, объятый пламенем, начал рушиться, командир полка полковник Данилов приказал сжечь знамя, сохранив скобу. После исполнения приказания, полковник Данилов выскочил в окно и был убит. Подошедшим частям Пятигорского полка удалось оттеснить противника и извлечь остатки обгоревшего знамени из развалин печи».

7 августа 1915 г. при капитуляции крепости Новогеоргиевск (Модлин) вероятно утрачены были последние знамена регулярных частей в истории Российской Императорской армии. Четыре дивизии, погибших в крепости, частично знамена спасли. По косвенным указаниям, эти знамена были вывезены в действующую армию летчиками. Опасности пленения подвергались знамена второочередных 229‑го пехотного Сквирского, 230‑го пехотного Новоград‑Волынского, 231‑го пехотного Дрогичинского, 232‑го пехотного Радомысльского, 250‑го пехотного Балтийского, 251‑го пехотного Ставучанского и 252‑го пехотного Хотинского полков. Все они, скорее всего, были спасены, причем знамя (уже лишь полотнище) Балтийского полка — во второй раз. Меньше повезло знамени 249‑го пехотного Дунайского полка, спасенному под Праснышем. Знамя бывшего 4‑го батальона 53‑го пехотного Волынского полка без юбилейных лент было найдено немцами в цинковом ящике, зарытом в крепости. Тогда же это знамя было выставлено в Зале Славы Королевского Цейхгауза в Берлине, г д е и пребывало до 1 9 4 5 г. Третьеочередные полки 114‑й и 119‑й пехотных дивизий имели, по преемственности, знамена ополченских дружин, их составивших. Скорее всего, эти знамена также были спасены. Одно лишь древко, без навершия и скобы, с остатками зеленого полотнища, было найдено немцами в Модлине.

В 1916 г. во время боя при селе Кара‑Мурад, севернее Констанцы, знамя потеряла 265‑я Оренбургская дружина Государственного ополчения. Во время атаки болгарского 2‑го конного полка был тяжело ранен командир дружины, два офицера изрублены и убит знаменщик. Позже на этот боевой эпизод художником Кожухаровым была написана картина.

 

ЗНАМЕННЫЕ ФЛАГИ ФЛОТА

 

Образец 1837 г. 10 апреля 1837 г. Высочайше был установлен образец знаменного флага для действия флотских экипажей на суше. По расцветке он соответствовал расцветке флагов флотских дивизий; размеры — размерам пехотных знамен образца 1816 г. Древки были положены черные.

Навершие образца 1837 г. — латунное копье с двумя скрещенными адмиралтейскими якорями под императорской короной. Эти знаменные флаги не являлись регалиями вплоть до 11 ноября 1912 г., когда ПВВ № 617 всем воинским чинам и частям армии было указано отдавать честь морским знаменным флагам на тех же основаниях и по тем же правилам, которые были установлены тогда в отношении знамен и штандартов, то есть знаменные флаги приравнивались к последним во всех отношениях. Восстановленные в 1908 г. флотские экипажи имели знаменные флаги расцветки не по дивизиям, а обычные Андреевские прежних размеров. Георгиевские знаменные флаги отличались от простых наличием в центре на перекрестье синих полос Андреевского креста Московского герба и надписью отличия по периметру; навершие — Георгиевское армейское образца 1806 г.

Галерные флаги катерных команд гвардии также не имели статуса регалий очень долгое время. Лишь в 1908 г. приказано было оказывать галерным флагам те же почести, что и знаменам (ПВВ № 348). Галерных флагов было всего три — Лейб‑гвардии Преображенского полка (1875 г.), Лейб‑гвардии Семеновского полка (1903 г.) и Лейб‑гвардии Кексгольмского полка (1910 г.).

 

 

ФЛАГИ ИМПЕРАТОРСКОГО ДОМА (по состоянию на 1914 г.)

Императорский штандарт. Употреблялся Государем императором Николаем II. Желтое прямоугольное полотнище с изображением Малого Государственного герба России. Существовал в двух вариантах — сухопутном (с гербами на крыльях орла) и военно‑морском (с хартиями — картами морей и без гербов на крыльях).

Флаг Ея Величества Государыни Императ рицы. Употреблялся Ея Величеством Государыней Вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной и Ея Величеством Государыней Императрицей Александрой Феодоров‑ной. Подобен Императорскому штандарту, но с косицами (в виде флюгера).

Флаг Е г о Императорского Высочества На следника Цесаревича. Употреблялся Его Императорским Высочеством Наследником Цесаревичем Алексеем Николаевичем (в 1881‑1894 гг. — Николаем Александровичем, в 1894 — 1904гг. — Михаилом Александровичем). Кайзер‑флаг, на центр которого наложен Императорский штандарт.

Флаг Его Императорского Высочества Ве ликого Князя Наместника или Главнокоманду ющего. Употреблялся Его Императорским Высочеством Великим Князем Николаем Николаевичем в бытность Верховным Главнокомандующим (1914‑1915) и Наместником на Кавказе (1915‑1917)[12]. Андреевский флаг, на центр которого наложен Великокняжеский флаг (см. ниже).

Флаг Его Императорского Высочества Ве ликого Князя. Кайзер‑флаг, на центр которого наложен круглый желтый медальон рисунка Императорского штандарта. В 1914‑1917 гг. титул Великого Князя имели 16 человек, но не все они могли употреблять данный флаг. Следующие особы Императорского Дома этот флаг использовали:

Его Императорское Высочество Великий князь Михаил Александрович

Его Императорское Высочество Великий князь Кирилл Владимирович

Его Императорское Высочество Великий князь Борис Владимирович

Его Императорское Высочество Великий князь Андрей Владимирович

Его Императорское Высочество Великий князь Павел Александрович

Его Императорское Высочество Великий князь Дмитрий Павлович

Его Императорское Высочество Великий князь Константин Константинович

Его Императорское Высочество Великий князь Дмитрий Константинович

Его Императорское Высочество Великий князь Петр Николаевич

Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович

Его Императорское Высочество Великий князь Георгий Михайлович

Его Императорское Высочество Великий князь Александр Михайлович

Его Императорское Высочество Великий князь Сергей Михайлович

Три человека данный флаг не употребляли:

Его Императорское Высочество Великий князь Николай Николаевич (присвоен вышеупомянутый флаг Наместника),

Его Императорское Высочество Великий князь Николай Константинович (в ссылке в Ташкенте),

Его Императорское Высочество Великий князь Михаил Михайлович (жил в изгнании в Англии).

 

Флаг Ея Императорского Высочества Вели кой княгини или Великой княжны. Кайзер‑флаг с вырезом, в виде флюгера, на центр которого наложен круглый желтый медальон рисунка Императорского штандарта. В 1 9 1 4 — 1 9 1 7 г г. титулы Великой Княгини и Великой Княжны имели 18 человек, из них 13 данный флаг употребляли:

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Мария Павловна старшая

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Виктория Феодоровна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Феодоровна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Маврикиевна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Анастасия Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Милица Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Ксения Александровна

Ея Императорское Высочество Великая княжна Ольга Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княжна Татьяна Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княжна Мария Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княжна Анастасия Николаевна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Ольга Александровна

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Мария Павловна Младшая

Пять человек данный флаг не употребляли:

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Мария Георгиевна (жила в Англии),

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Саксен‑Кобург и Гота (жила в Англии),

Ея Величество Королева Эллинов Ольга Николаевна (жила в Греции),

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Анастасия Михайловна, вдовствующая Великая Герцогиня Мекленбург‑Шверинская (жила во Франции),

Ея Императорское Высочество Великая княгиня Елена Владимировна, принцесса Греческая (жила в Греции).

В сухопутном варианте штандарт и флаги вывешивались над дворцам и при нахождении в них лиц Императорской фамилии, над крепостями (при нахождении в них Государя Императора) и в лазаретах (при нахождении или покровительстве над ними лиц Императорской фамилии). Императорский штандарт и флаги Великих Князей сопровождали их, прибитые к древкам казачьих пик, во всех поездках на фронт, а также — в уменьшенном варианте — на флагштоке личного автомобиля.

Размеры данных штандартов и флагов регламентированы не были и изменялись в зависимости от необходимости — от огромного дворцового Императорского штандарта до маленького автомобильного флажка.

 

ШТАБНЫЕ ФЛАГИ

 

Штабные флаги обозначали места расположения штабов, ротных, эскадронных и батарейных дворов. Все флаги штабов соединений не менее дивизии были размером 1 на 1, 5 метра с каймой 20 сантиметров. С обеих сторон на флагах нашивался номер и начальные буквы названия корпуса, дивизии или отдельной бригады черного цвета, по образцу шифровки штабов.

Штаб армии — 5 оранжевых, 5 черных полос. Такой же флаг использовался и главнокомандующими армиями фронтов.

Штаб корпуса — оранжевое полотнище с зеленой каймой.

Штаб пехотной дивизии — зеленое полотнище с алой каймой.

Штаб стрелковой дивизии или отдельной бригады — зеленое полотнище с малиновой каймой.

Штаб кавалерийской дивизии — оранжевое полотнище с алой каймой.

Штаб казачьей дивизии — синее полотнище с алой каймой.

Размеры штабных флагов для штабов полков пехоты, кавалерии и казачьих войск, артиллерийских бригад и саперных батальонов были несколько меньше: 0, 8 на 1, 2 метра. На полотнище флага нашивался ромб, вершинами упиравшийся в середины сторон флага.

Штаб 1‑го полка в дивизии — алое полотнище с оранжевым ромбом.

Штаб 2‑го полка — светло‑синее полотнище с оранжевым ромбом.

Штаб 3‑го полка — белое полотнище с оранжевым ромбом.

 

Прохождение Лейб‑гвардии Павловского полка на летних маневрах. Видно место жалонерных флажков в общем построении.

 

Штаб 4‑го полка — темно‑зеленое полотнище с оранжевым ромбом.

Штаб стрелкового полка — малиновое полотнище с оранжевым ромбом.

Штаб кавалерийского полка — оранжевое полотнище с синим ромбом.

Штаб казачьего полка — синее полотнище с алым ромбом.

Штаб артиллерийской бригады — алое полотнище с зеленым ромбом.

Штаб саперного батальона — коричневое полотнище с зеленым ромбом.

Эскадроны, сотни и батареи обозначались полковыми (бригадными) флагами меньших размеров — 0.4 на 0, 6 метра. Реально все эти флаги, за исключением, пожалуй, армейских и корпусных, практически в ходе войны не использовались.