Смерть Хмельницкого и начало усобиц 6 страница

С приказанием же преградить казакам путь домой и истребить их всех до единого султан послал румелийского беглербека Ахмет‑пашу. Тот с огромным войском, в котором только янычар насчитывалось до четырех тысяч, отправился к устью Днепра и расположился на урочище Газилер‑Гермих («Переправе воинов»). Но казаки обнаружили турецкую засаду и причалили к берегу Днепра ниже «Переправы», вытянули чайки и попытались волоком перетащить их мимо турок, поскольку в этом месте Днепр делал большой изгиб.

Однако турки узнали об этом и напали на казаков, чтобы перебить их всех до единого. Из 2000 запорожцев им удалось убить только 200 и 20 взять в плен. Остальные же, побросав большую часть своей добычи в воду и взяв лишь самое ценное, успели сесть в чайки и уйти от турок. А плененных казаков доставили в Константинополь и там в присутствии жителей Синопа, приехавших с известием о разорении их города, предали мучительной казни.

Весной 1615 г. запорожцы вновь вышли в море. Восемьдесят чаек вошли в пролив Босфор. Казаки высадились на берег ввиду султанской столицы. Для начала они подожгли портовые сооружения в Мизивне и Архиоки. А султан в это время был на охоте. Во время обеда в охотничьем доме он вдруг из окна увидел густой дым от двух пылавших пристаней и купеческих судов. Бросив свои забавы, Ахмед I вскочил в седло и помчался в Стамбул. Прибыв в свою столицу, он немедленно приказал готовить к бою все стоявшие там суда.

А казаки между тем беспечно продолжали свои грабежи и, задавши «превеликий страх и смятение султану и всем цареградским обывателям», спокойно покинули окрестности Стамбула.

Турецкая эскадра сумела нагнать флотилию чаек лишь в устье Дуная. Казаки уходили, как могли, до наступления темноты, а затем повернули и пошли на абордаж. Метая ручные зажигательные снаряды – паклю со смолой, им удалось поджечь несколько османских судов. Еще несколько галер было потоплено, а адмиральскую галеру запорожцы взяли на абордаж и захватили на ней раненого турецкого адмирала. Он предложил казакам выкуп в 30 тысяч рублей, но вскоре умер в плену, так и не дождавшись свободы.

Разгромив турецкую эскадру, запорожцы дошли до Днепро‑Бугского лимана и ввиду Очакова демонстративно сожгли трофейные галеры. (Сх. 11) (Сх. 12)

В мае 1616 г. в море вышли свыше двух тысяч запорожцев и донцов под предводительством гетмана Петра Конашевича Сагайдачного и опытных старшин – есаула Свиридовича и куренного атамана Якова Бородавки. В Днепро‑Бугском лимане они внезапно напали на дежурившую там эскадру Али‑паши. Турки были разбиты, а пятнадцать галер стали добычей казаков. Следует заметить, что все крупные турецкие гребные суда различных типов казаки называли галерами

Затем казаки направились к крепости Кафа. Сагайдачный разделил свое войско на три отряда. Два из них, ведомые Свиридовичем и Бородавкой, должны были с наступлением сумерек напасть на город с суши, а третий отряд под началом самого гетмана – с моря. Казакам удалось под покровом темноты ворваться в город – ворота им открыли православные невольники. Ранним утром запорожцы уже грабили Кафу – проклятый всей Речью Посполитой и Россией город, через который прошли и навсегда исчезли где‑то в восточных странах тысячи мужчин, женщин и детей, город, по своему богатству на Черном море уступавший только Константинополю.

Казаки перебили турок и сожгли Кафу, а несколько сотен бывших невольников присоединились к ним. От Кафы Сагайдачный взял курс на юг и пересек Черное море. Благодаря сильному попутному ветру казаки быстро дошли до Минеры, где захватили в порту 26 купеческих судов. От Минеры казаки берегом добрались до Синопа и Трапезунда и взяли приступом оба города, разбили войско паши Цикалы, в море потопили три больших турецких судна, еще несколько судов захватили и повернули домой.

От пленных турок Сагайдачный узнал, что султан отправил к Очакову большую эскадру Ибрагим‑паши, чтобы там перехватить казачью флотилию. Тогда гетман решил обмануть Ибрагима и велел держать курс к Керченскому проливу. Чайки запорожцев и струги донцов благополучно достигли устья Дона. Донские казаки отправились по домам, а запорожцы сухим путем двинулись в Сечь.

Весть о казацком погроме Кафы, Синопа и Трапезунда разнеслась по всей Европе. Итальянский священник и писатель первой половины XVII века Отавио Сапиенция утверждал, что казаков в Запорожье набиралось в то время от 30 до 40 тысяч человек, они выставляли от 200 до 300 чаек, смело разъезжали по Черному морю и в 1616 г., и 1617 г. с успехом нападали на города Кафу, Синоп и Трапезунд. О взятии Синопа запорожцами в 1616 г. свидетельствует и турецкий путешественник XVII века Эвлия‑эфенди. Он писал, что казаки взяли этот город в одну темную ночь и что по этому случаю великий визирь Насир‑паша был казнен за то, что скрыл этот факт от султана.

Несмотря на столь блестящий успех Сагайдачного, запорожцы согнали его с гетманства и выбрали Дмитрия Богдановича Барабаша. Новый гетман весной 1617 г. повел флотилию чаек в очередной поход. На сей раз разграблению подверглись окрестности Стамбула. Как утверждали европейские купцы, «казаки мигали своими походными огнями в окна самого сераля».

17 сентября 1617 г. коронный гетман Жолкевский заключил мир с турками. Теперь паны решили разобраться с казаками. Они потребовали от Сагайдачного ограничить число реестровых казаков до одной тысячи и полностью прекратить нападения на татар и турок. Сагайдачный согласился со всеми польскими требованиями и 18 октября 1617 г. подписал Ольшанские соглашения. Поэтому, по крайней мере, часть запорожцев выбрала себе нового гетмана Барабаша. В письме королю гетман Жолкевский хвалился: «Я уже посеял между ними семеня раздора: старшие в несогласии с чернью, так как они с радостью завели бы другие порядки».

Однако выполнять условия Ольшанских соглашения Сагайдачному не пришлось. Ляхам потребовалась помощь в борьбе с Москвой, и королевич Владислав лично обратился к Сагайдачному. Гетману удалось собрать до 20 тысяч малороссийских казаков, среди которых было несколько тысяч запорожцев.

Польское войско Владислава шло на Москву по «парадному» ходу: Смоленск – Вязьма – Можайск. А вот Сагайдачный двинулся с юга почти по пути Лжедмитрия I.

Чтобы избежать обвинений в предвзятости в описаниях «подвигов» казаков, процитирую Яворницкого: «Прежде всего он [Сагайдачный] взял и разорил города Путивль, Ливны и Елец, истребив в них много мужчин, женщин и детей…».[75]

К сухому описанию Яворницкого добавлю несколько конкретных эпизодов. Так, в Путивле был разграблен Молганский монастырь, а все монахи убиты. То же повторилось в Рыльске со Свято‑Никольским монастырем.

«В зависимости от Сагайдачного действовал Михайло Дорошенко с товарищами, который взял города Лебедян, Данков, Скопин и Ряский, побив в них множество мужчин, женщин, детей „до сущих младенцев“; а потом, ворвавшись в рязанскую область, предал огню много посадов, побил несколько священников и приступил было к городу Переяславу, но был отбит и ушел к Ельцу. Сам Сагайдачный, взяв Ливны и Елец, направился в Шацкий и Данков и отсюда отправил впереди себя полковника Милостивого с 1000 человек козаков под город Михайлов (Рязанской губернии), приказав ему ворваться ночью в город и взять его. Полковник Милостивый, долго замешкавшись вследствие страшного грома и проливного дождя, успел придти к городу только августа 12 дня, в тот самый день, когда в город Сапожков пришло 40 человек великорусских ратных людей. Последние, выйдя из Сапожкова города с несколькими обывателями его, не допустили Милостивого до Михайлова „и победили множество воюющих запорог“».[76]

17 августа к Михайлову подошел сам гетман с основными силами и потребовал сдачи города. Но ратники и обыватели отвергли предложения казаков. Они отвечали со стен крепости: в Москве избран законный царь и мы ему крест целовали, но ни польских королевичей и каких‑либо других правителей нам не надо. 17 августа запорожское войско приступило к штурму крепости.

Сагайдачный приказал стрелять по городу калеными ядрами и пускать стрелы с зажигательными веществами. Запорожцы соорудили «примет» – завалили землей и хворостом ров, подтащили бревна, соорудив своеобразный помост до уровня крепостных стен.

Атаки казаков длились два дня. Тогда какой‑то обыватель Митрофан повел осажденных на вылазку через Северные ворота. Казаки не ожидали выступления и бежали. Михайловцам удалось сжечь «все щиты, штурмы и примёты» (различные деревянные защитные устройства).

На следующий день разъяренный Сагайдачный объявил жителям Михайлова, что он возьмет город как птицу, и предаст огню, а всем жителям от мала до велика прикажет отсечь руку и ногу и бросить псам. 23 августа запорожцы снова стали готовиться к штурму. А защитники на виду запорожского войска совершили крестный ход с иконами и хоругвями по стенам крепости.

С началом штурма михайловцы вновь пошли на вылазку. Со стен города из пушек и пищалей вели огонь не только ратники, но и женщины, и дети. «И всепагубный враг Сагайдачный с остальными запорогами своими отъиде от града со страхом и скорбию августа в 27 день, а жители богохранимого града Михайлова совершают по вся лета торжественные празднества в те дни, в первый приступный день августа в 17 день, чудо архистратига Михаила, а об отшествии от града запорог августа в 27 день празднуют великому чудотворцу Николе».[77]

Оставив Михайлов, Сагайдачный двинулся на соединение с Владиславом, который к этому времени занял оставленный русскими Можайск и двигался к Звенигороду. Московские бояре выслали против Сагайдачного семитысячный отряд во главе с князем Пожарским. Дмитрий Михайлович должен был воспрепятствовать форсированию казаками Оки. Однако в Серпухове Пожарский тяжело заболел и был увезен в Москву, а командование принял второй воевода – окольничий Г. К. Волконский. В конце августа он перешел с войском из Серпухова в Коломну, в направлении которой двигался Сагайдачный. Однако большинство дворян за воеводой не последовали и предпочли остаться в Серпухове. К 25 августа в распоряжении Волконского осталось всего 275 дворян и детей боярских. Подавляющую часть войска Волконского составляли казаки, которые не рвались драться с войском Сагайдачного.

6 сентября запорожцы (по сведениям Волконского, 7000 «старых» казаков и 3000 слуг) начали переправляться через Оку не в районе Каширы, а под Коломной, у устья реки Осетр. Русский воевода спешно двинулся к переправе. Бой на Оке продолжался два дня.

Поначалу запорожцы были отброшены на правый берег, но на следующий день Сагайдачному удалось форсировать Оку. А 8 сентября воинство князя Волконского попросту разбежалось. Большая часть его казаков отправилась во Владимирский уезд, где начала грабить вотчину князя Мстиславского, а сам воевода драпанул в Москву с отрядом из 300 всадников, в основном из дворян. Это позволило Сагайдачному беспрепятственно сжечь Каширу и перебить почти всех ее обывателей. В связи с этим в следующем 1619 году было решено город не восстанавливать, а построить новый, и уже не на левом, а на правом берегу Оки.

13 сентября Владислав взял Звенигород, а через 5 дней Сагайдачный вошел в Бронницы. 20 сентября войска королевича и гетмана соединились под Москвой у Донского монастыря.

В ночь на 1 октября поляки и запорожцы[78] двинулись на штурм Москвы. Между Арбатскими и Никитскими воротами атакующим удалось ворваться в Земляной город, но стены Белого города остались неприступными.

Понеся большие потери, ляхи и запорожцы отступили. 20 октября начались переговоры на реке Пресне, недалеко от современного «Белого дома». Послы обеих сторон спорили, сидя на лошадях. Пять дней прошло в бестолковой перебранке. А тут заявился Дедушка Мороз, и 27 октября Владислав бросил свой стан в Тушине и двинулся на север на Переяславскую дорогу.

Подойдя к Троицкому монастырю, поляки попытались взять его штурмом, но были встречены интенсивным артиллерийским огнем. Владислав приказал отступить на 12 верст от монастыря и разбить лагерь у села Рогачева. Королевич отправил отряды поляков грабить галицкие, костромские, ярославские, пошехонские и белозерские места, но в Белозерском уезде поляки были настигнуты воеводой князем Григорием Тюфякиным и побиты.

Сагайдачный пошел на юг по Калужской дороге. Казаки страшно опустошили Серпуховской уезд, сожгли посад самого Серпухова, но взять кремль не смогли. То же самое повторилось и в Калуге – посад разграбили, но кремля не взяли. Под Калугой Сагайдачный простоял до Деулинского перемирия.

1 декабря 1618 г. в селе Деулине было подписано перемирие сроком на 14 лет и 6 месяцев, то есть до 3 января 1632 г. По условиям перемирия полякам отдавались уже захваченными ими города Смоленск, Белый, Рославль, Дорогобуж, Серпейск, Трубчевск, Новгород Северский с округами по обе стороны Десны, а также Чернигов с областью. Мало того, им отдавался и ряд городов, контролируемых русскими войсками, среди которых были Стародуб, Перемышль, Почеп, Невель, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами. Причем, крепости отдавались вместе с пушками и «пушечными запасами». Эти территории отдавались врагу вместе с населением. Право уехать в Россию получали дворяне со служилыми людьми, духовенство и купцы. Крестьяне и горожане должны были принудительно оставаться на своих местах.

Царь Михаил отказывался от титула «князя Ливонского, Смоленского и Черниговского» и предоставлял эти титулы королю Польши.

В свою очередь поляки обещали вернуть захваченных русских послов во главе с Филаретом. Польский король Сигизмунд отказывался от титула «царя Руси» («великого князя Русского»). России возвращалась икона святого Николая Можайского, захваченная поляками и вывезенная ими в 1611 г. в Польшу.

Заключить такой позорный мир в то время, когда у поляков не было ни одного шанса взять Москву и были все шансы потерять армию от голода и холода (вспомним 1812 год!) мог только сумасшедший или преступник. Но Мишенька Романов так давно не видел папочку!

А между тем имелся еще и внешнеполитический фактор, складывавшийся явно не в пользу поляков. Московский посольский приказ не мог не знать о кризисе отношений Речи Посполитой с Турцией и Швецией. В 1618 г. на турецкий престол вступил Осман II. Молодой султан немедленно начал подготовку к походу на Польшу. В 1621 г. большая армия перешла Днестр.

В том же 1621 г. шведский флот вошел в устье Западной Двины и высадил двадцатитысячный десант, предводительствуемый королем Густавом II Адольфом. Война со шведами длилась восемь лет. 16 сентября 1629 г. было подписано перемирие, по которому Сигизмунд III наконец‑то отказался от шведской короны. Ему пришлось признать Густава II не только королем Швеции, но и правителем Лифляндии, Эльбинга, Мемеля, Пиллау и Браунсберга.

В 1618 г. началась знаменитая Тридцатилетняя война, в которую немедленно вмешался король Сигизмунд III. Риторический вопрос, что произошло бы, если бы Владислав с коронным войском увяз в русских лесах‑..

Возникает естественный вопрос – собственно, зачем Сагайдачный и его казачество поперлись к Москве? Ведь походы Гришки Отрепьева и Тушинского вора по своим целям кардинально отличались от похода королевича Владислава. Оба самозванца хотели захватить власть в Московском государстве и оставить все как есть – православную веру, административный аппарат и т. д., произведя лишь необходимые кадровые перестановки. А в 1617–1618 гг. королевич и шляхта чувствовали себя конкистадорами в землях инков. Они несли погрязшим в ереси туземцам истинную веру и должны были стать господами в новых землях. Овладей ляхи Московским государством, естественно, всем вольностям малороссийских и запорожских казаков пришел бы конец, а возможно произошло бы и полное искоренение казачества.

Сагайдачный не мог этого не понимать. Так зачем же он пошел? А может ему ничего не оставалось, как возглавить движение казаков, рвавшихся к легкой добыче?

Вернувшись в Малороссию, Сагайдачный вновь провозглашает себя гетманом. В каких отношениях он был с Барабашем, и все ли запорожцы признали Сагайдачного гетманом – не ясно.

В 1620 г. запорожцы отправились в большой морской поход. Казаки опустошили румелийское (европейское) побережье Турции. Французский посол в Стамбуле де Сези сообщал своему королю, что в августе 1620 г. 150 чаек опустошали западные берега вплоть до столицы. Казаки взяли и разграбили крупный город Варну с населением 15–16 тысяч человек. Турецкий флот перекрыл выход в Днепро‑Бугский лиман, и казаки возвратились домой посуху. В районе Перекопа они подверглись нападению крымских татар, но сумели наголову разгромить неприятеля. К сожалению, не удалось восстановить, кто возглавлял поход 1620 года.

Что же касается самого Сагайдачного, то он, видимо, наконец‑то осознал, чем ему и малороссийскому казачеству грозит союз с поляками. Сагайдачный публично покаялся и просил прощения у иерусалимского патриарха Феофана за злодеяния, совершенные им и его казаками в России в 1618 г.

Мало того, он посылает в Москву своего атамана Петра Одинца «со товарищи» с просьбой принять гетмана вместе со всем Войском Запорожским на службу к царю.

В марте 1620 г. Одинец держал речь перед боярами. Вот ее официальная запись: «Прислали их все запорожское войско, гетман Сагайдачный с товарищами, бить челом государю, объявляя свою службу, что они все хотят ему великому государю служить головами своими по‑прежнему, как они служили прежним великим российским государям и в их государских повелениях были и на недругов их ходили, крымские улусы громили. Теперь они также служат великому государю, ходили на крымские улусы, а было их 5000 человек, было им с крымскими людьми дело по Сю сторону Перекопи под самою стеною; татар было на Перекопи с 7000 человек, а на заставе с 11 000; божиею милостию и государевым счастием татар они многих побили, народ христианский многий из рук татарских высвободили; с этою службою и с языками татарскими присланы они к государю: волен бог да царское величество, как их пожалует, а они всеми головами своими хотят служить его царскому величеству и его к царской милости к себе ныне и впредь искать хотят». Думный дьяк Грамотин, похваливши их за службу, сказал: «Здесь в Российском государстве слух было понесся, что польский Жигимонт король учинился с турками в миру и в дружбе, а на их веру хочет наступить: так они бы объявили, как польский король с турками, папою и цесарем? А на их веру от поляков какого посягатья нет ли?» Черкасы отвечали: «Посяганья на нас от польского короля никакого не бывало; с турками он в миру, а на море нам на турских людей ходить запрещено из Запорожья, но из малых речек ходить не запрещено; про цесаря и про папу мы ничего не знаем, и на Крым нам ходить не заказано. На весну все мы идем в Запорожье, а царскому величеству все бьем челом, чтоб нас государь пожаловал как своих холопей».[79] Царь послал Сагайдачному 300 рублей «легкого жалованья» и отправил грамоту.

Вновь прошу прощения у читателя за длинную цитату, но иначе никак не схватить за руку «самойстийных сказочников».

Однако до польско‑казацкой войны и вмешательства Москвы в малороссийские дела дело не дошло. Летом 1620 г. большое турецкое войско, около 60 тысяч человек, во главе с Искандером‑пашой вступило в Молдавию. На соединение с турками пошел Кантемир‑мурза с Белогородской (Буджкской) ордой в 20 тысяч человек. Получив известие об этом, гетман Жолкевский с частными армиями двинулся навстречу туркам. Он занял позицию над рекой Прут у села Цецори вблизи Ясс. 10 сентября 1620 г. турки нанесли полякам поражение, и Жолкевский вынужден был отступить.

27 сентября около Могилева на Днестре армия Жолкевского была полностью разгромлена. При этом погиб и сам коронный гетман. Его отрубленная голова, надетая на копье, была выставлена перед шатром военачальника‑победителя, а затем отправлена в Стамбул. Буджакская орда вторглась в Подолию, опустошая все на своем пути, захватывая в плен ее жителей. Татарские отряды, продвигавшиеся вглубь Малороссии, появлялись даже в окрестностях Львова.

Разгром коронной армии вызвал в Варшаве панику. В катастрофе в Молдавии сеймовые послы обвинили правительство, в особенности коронного гетмана Жолкевского. Ослепленный спесью и ненавистью к казакам, говорили послы сейма, он не призвал их к походу в Молдавию и этим обрек на гибель польское войско. Не желая делить с казаками лавры будущей победы, Жолкевский, по их словам, говорил: «Не хочу я с Гринями воевать, пускай идут на пашню или свиней пасти».

В конце концов паны решили пойти на уступки казачеству: старшинам пообещать от имени короля земельные владения, ослабить притеснения православных, увеличить число реестровых казаков и т. д.

А в это время Сагайдачный был занят… церковными делами. Он еще задолго до сейма приступил к восстановлению православной иерархии, ликвидированной в Малороссии после Брестской унии 1596 года.

Весной 1620 г. Сагайдачный с почетным казацким эскортом встретил иерусалимского патриарха Феофана и бдительно охранял его от польских панов. Осенью того же года Феофан посвятил в Киеве Иова Борецкого в сан киевского митрополита, и Исаию Копинского – в сан перемышльского епископа. Позднее были посвящены еще четыре епископа на малороссийские и белорусские епархии, среди них на луцкую – Исаакий Борискович. Замечу, что Иов Борецкий, Исайя Копинский и Исаакий Борискович были не только активными борцами против окатоличивания и полонизации, но и горячими поборниками идеи воссоединения Малороссии с Россией.

Посвящение православных иерархов было враждебным по отношению к польскому правительству актом, поэтому, когда патриарх Феофан в начале 1621 г. отправился на родину, Сагайдачный с тремя тысячами казаков сопровождал его до местечка Буши на польской границе.

Приблизительно в это же время произошло еще одно важное событие – вступление гетмана Сагайдачного вместе со всем реестровым войском в православное Киевское братство.

Сагайдачный по‑прежнему считался «гетманом обеих половин Днепра», но запорожцы еще в конце 1619 г. выбрали другого гетмана – Яцка Нероча Бородавку, по происхождению из хлопов. Однако вторжение турок побудило Сагайдачного и Бородавку заключить временный союз. Объединение обеих казацких армий произошло весной 1621 г., когда передовые отряды турок подошли к устью Днепра. Вслед за ними двигались главные турецкие силы во главе с султаном Османом II.

5‑7 июня 1621 г. оба казацких войска – Сагайдачного и Бородавки – сошлись на раду в урочище Сухая (или Черняхова) Дубрава, находившимся между Ржищевом и Белой Церковью. По словам очевидца ксендза Оборницкого на раду собралось около 40 тысяч человек. Прибыл и митрополит Иов Бореций с многочисленным духовенством, и королевские посланцы, которые объявили казакам постановление сейма, прибавив к нему разные обещания. В своем слове на раде гетман Бородавка напомнил казакам о том, что они представляют собой грозную силу: «Перед войском Запорожским дрожит земля польская, турецкая и целый мир». Масса вооруженных казаков и бурная обстановка, в которой происходила рада, производили сильное впечатление. Ксендз Оборницкий писал: «Нужно опасаться, как бы дело не дошло до восстания, до крестьянской войны. Уж очень они разошлись тут, увидев себя в таком собрании и силе… Храни, боже, здешних католиков… им некуда будет бежать… Все живое поднялось в казачество».[80]

Рада приняла предложения польского сейма о выступлении в поход против турок и отправила к королю своих представителей: Сагайдачного, владимирского епископа Курцевича и еще двоих. Казацкое войско во главе с Бородавкой двинулось в Молдавию навстречу армии Османа II, а казацкие представители – в Варшаву, куда и прибыли в июле 1621 г. во время очередного сейма.

Турецкая и польско‑казацкая армии встретились у Хотина. Накануне сражения Сагайдачному удалось схватить, а затем казнить Бородавку. Сторонники последнего не рискнули начинать усобицу перед лицом страшных османов. (Сх. 13)

25 августа 1621 г. султан Осман II приказал начать штурм укрепленного казацкого лагеря. После ожесточенного боя, потеряв 3300 человек, турки отступили. Сражение продолжалось еще 5 дней с переменным успехом. Затем наступила трехнедельная пауза, во время которой боевые действия ограничивались локальными стычками. 18 сентября турки вновь атаковали польский лагерь, но были отбиты.

Обе стороны понесли большие потери и 29 сентября 1621 г. заключили мир. Первым и важнейшим пунктом мирного договора, на котором особенно настаивал султан, было обязательство Польши запретить казакам нападать на турецкие владения, а в случае неповиновения карать их за это. Польский король должен был также платить крымскому хану «упоминки» (дань) и т. д. Султан, со своей стороны, обязывался сдерживать Крымскую, Белгородскую и другие орды от нападения на Польшу, а также назначать на молдавский престол лиц, дружественно относящихся к Польше.

В итоге битва под Хотиным кончилась вничью, а мирный договор для поляков можно считать компромиссным лишь с большой натяжкой – хорош победитель, который по мирному договору обязуется платить дань побежденному.

Тем не менее, и поляки, и украинские националисты считают битву под Хотином блестящей победой польского или, соответственно, казацкого оружия.

Мой дед, Василий Дмитриевич Широкорад, предки которого были казаками, в подобных случаях вспоминал старую казацкую поговорку о ляхах‑похвальбушках: «Всравшись орет – наша берет!»

В битве с турками Сагайдачный получил тяжелую рану, от которой ему не было суждено оправиться. 10 апреля 1622 г. он умер и был погребен в Киеве в Богоявленской церкви Братского монастыря. В начале XVIII века при перестройке церкви могила Сагайдачного была разрушена, а к началу ХХ века никто не знал ее местонахождения. Думаю, сейчас самостийники найдут его могилу. Чьи кости там будут – неважно. Главное – помпа и громкие речи о «вильной Украине», созданию которой де оный гетман посвятил всю свою героическую жизнь.

Под Хотином сражалось около 40 тысяч запорожских и реестровых казаков, в числе которых были и тысячи крестьян, для которых война с турками была поводом бежать от барщины. Пока эти казаки дрались на суше, часть запорожцев отправилась бить турок на море.

В 1621 г. 1300 донских казаков и 400 запорожцев вышли ранней весной в Азовское море. Атаманы Суляно, Шило и Яков Бородавка избрали целью похода город Ризе на юго‑западном берегу Черного моря. Казаки взяли штурмом дворец паши, понеся большие потери. На обратном пути казаков застал сильный шторм, во время которого затонуло много стругов. Тут на них напала турецкая эскадра из 27 галер. Только 300 донцов и 30 запорожцев на восьми стругах прорвались в Дон и вернулись домой.

В июне 1621 г. шестнадцать чаек появились у Стамбула, в городе началась паника. Казаки прошли вдоль берега Босфора, разоряя и сжигая все села на своем пути. На обратном пути в районе устья Дуная произошло сражение казаков с эскадрой капудан‑паши Халиля. Несколько чаек туркам удалось захватить. Пленных казаков публично казнили в городе Исакчи на Дунае в присутствии самого султана: давили слонами, разрывали галерами на части, закапывали живьем, сжигали в чайках, сажали на кол. Осман II с удовольствием смотрел на казни и даже принимал в них активное участие. Разъезжая на коне возле истязаемых казаков, он стрелял в них из лука почти без промахов, так как был искусным стрелком, а головы убитых казаков султан приказывал солить и отправлять в Константинополь.

В том же году произошел и «дебют» молодого атамана Богдана Хмельницкого, который вывел в Черное море флотилию чаек. В августе 1621 г. в морском бою запорожцы утопили 12 турецких галер, а остальные преследовали до Босфора.

Весной 1622 г. на Дон прибыл отряд запорожцев с атаманом Шило. Вместе с донцами они двинулись на стругах вниз по Дону. В устье реки казаки атаковали турецкий караван и захватили три судна. Затем казаки пограбили татар в районе Балыклеи (Балаклавы), погуляли у Трапезунда и, не дойдя 40 километров до Стамбула, повернули назад. На обратном пути их перехватила турецкая эскадра из 16 галер. В бою погибло 400 казаков, а остальные благополучно вернулись на Дон.

В июле того же 1622 года сто запорожских чаек прорвались мимо Очакова в Черное море. В это время у Кафы стояла турецкая эскадра с капудан‑пашой во главе. Эскадра должна была поспособствовать смене власти в Бахчисарае – турки вместо Мухаммеда Гирея II хотели сделать ханом Джанибека Гирея. Появление казацкой флотилии у стен Кафы склонило чашу весов на сторону Мухаммеда Гирея.

От Кафы казаки отправились к Босфору. Весь день 21 июля чайки простояли в виду османской столицы, наводя страх на ее жителей, а потом повернули обратно. Однако через несколько дней казаки возвратились и на этот раз сожгли босфорский маяк, разорили несколько прибрежных селений и снова отошли в открытое море.

Но казаки на этом не успокоились, и 7 октября их чайки опять появились ввиду Константинополя. Они ворвались в Босфор, разгромили на его берегу селение Еникой и благополучно возвратились домой.

В июле 1622 г. французский посол сообщал в Париж, что казаки на 30 чайках разорили анатолийское побережье и нагнали страху на жителей Стамбула, вызвав у них настоящую панику. По этому поводу посол писал: «Слухи о четырех чайках в Черном море пугают турок больше, чем чума в Морее или Берберии – так напуганы они с этой стороны».

В июне 1624 г. около 150 чаек опять прорвались в Черное море. Через три недели чайки вошли в Босфор и двинулись к Константинополю. Турки срочно отремонтировали большую железную цепь, сделанную еще византийцами, и заперли ею залив Золотой Рог. Казаки сожгли Буюк‑Дере, Зенике и Сдегну, а затем уплыли обратно.