В будущем коммунистическом обществе, о наступлении которого мечтали многие поколения приверженцев коммунистического учения, не было места ни для наций, ни для государств. К. Маркс и Ф. Энгельс утверждали, что «национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком». С уничтожением частной собственности национальные черты народов «неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут». Развивая эти положения, В.И. Ленин писал об «идиотской системе мелких государств и национальной обособленности, которая, к счастью человечества, неудержимо разрушается всем развитием капитализма». Социализм «гигантски ускоряет сближение и слияние наций» и должен завершить это разрушение. «Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их».
В 1915 г. Ленин вывел из «закона неравномерности экономического и политического развития капитализма» возможность победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране. Дальнейшие события рисовались следующим образом: «Победивший пролетариат этой страны… организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств». Угнетенные нации, национализм, сепаратизм антиколониальных, национально-освободительных движений в этой борьбе оказывались естественными союзниками пролетариата, они поддерживали все элементы распада в мире, подлежащем социалистической перестройке.
Ленин учил далее, что поскольку национальные различия невозможно уничтожить одним разом и при социализме, то все искусство «интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран» заключается в таком применении «основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям».
Соответственным было и отношение к отечеству. С социалистической точки зрения отечество рассматривалось «как историческая категория, отвечающая развитию общества на определенной его стадии, а затем становящаяся излишней»; пролетариат не мог «любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества». Однако это не значило, что родину можно было просто игнорировать. «Отечество, — писал Ленин, — т.е. данная политическая, культурная и социальная среда, является самым могущественным фактором в классовой борьбе пролетариата». Фактор этот, как и судьба страны, должен был приниматься в расчет и интересовать пролетариат лишь постольку, поскольку это касалось классовой борьбы, «а не в силу какого-то буржуазного, совершенно неприличного в устах с[оциал]-д[емократа] “патриотизма”». Столь же неприличными казались и любое, не окрашенное пролетарским цветом национальное движение и национальное государство. Не будем забывать, что, по Ленину, «национальные движения реакционны… главное зло современности — государства… Основная цель — уничтожение всех государств и организация на их месте союза коммун».
Призывы к защите отечества при таком понимании патриотизма и будущности государств с легкостью обращались в прямую противоположность. В 1914 г., в условиях войны, Ленин полагал, что «нельзя великороссам “защищать отечество” иначе, как желая поражения во всякой войне царизму»; это не только могло освободить 9/10 населения Великороссии от угнетения царизмом экономически и политически, но и освобождало бы «от насилия великороссов над другими народами». Подчеркивалось, что «поражение» было бы «наименьшим злом… Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».
В условиях Гражданской войны в России тоже звучали призывы к защите отечества. «Мы оборонцы с 25 октября 1917 г. Мы за “защиту отечества”, — писал Ленин в 1918 г., — но та отечественная война, к которой мы идем, является войной за социалистическое отечество, за социализм, как отечество, за Советскую республику, как отряд всемирной армии социализма». Соотечественниками было предложено считать пролетариев всего мира, а лучшими из них — рабочих Германии. «“Ненависть к немцу, бей немца” — таков был и остался лозунг обычного, т.е. буржуазного, патриотизма, — разъяснял Ленин. — А мы скажем… “смерть капитализму” и вместе с тем: “Учись у немца! Оставайся верен братскому союзу с немецкими рабочими. Они запоздали прийти на помощь к нам. Мы выиграем время, мы дождемся их, они придут на помощь к нам”». Расчеты не оправдались, но Ленин сохранял веру в новых «соотечественников» и к концу Гражданской войны. Вскоре после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран Россия сделается, полагал он, «не образцовой, а опять отсталой (в “советском” и социалистическом смысле) страной». Эта мысль постоянно звучала в речах приверженцев мировой революции. Г.Е. Зиновьев, председатель Исполкома Коминтерна, верил, что уже III конгресс этого штаба мировой революции «будем проводить в Берлине, затем в Париже, Лондоне». «В Москве мы находимся лишь временно, — говорил он в 1924 г. — Пожелаем, чтобы это время было как можно более коротким».
Таким образом, стратегия марксистско-ленинской национальной политики определялась целью слить нации. Остальное относилось к тактике. Представления о нациях и отечестве как явлениях, становящихся излишними при социализме, переводили традиционное национальное самосознание и патриотизм в разряд предрассудков, свойственных отсталым людям, в наибольшей мере — крестьянским массам. Для интернационалистов, как отмечалось на XII съезде партии, «в известном смысле нет национального вопроса». Многие из них на вопрос о своей национальной принадлежности отвечали: революционер, коммунист. В 1918 г. Л.Д. Троцкий заявил на митинге в Петрограде: «Настоящий революционер не имеет национальности. Его национальность — рабочий класс». Тогда же по стране пошел слух, что национальности отменены. Комсомольцы заявляли: «Теперь нам, комсомольцам, национальность не нужна. Мы — советские граждане!» М.И. Калинин считал: «Национальный вопрос — это чисто крестьянский вопрос… Лучший способ ликвидировать национальность — это массовое предприятие с тысячами рабочих… которое, как мельничные жернова, перемалывает все национальности и выковывает новую национальность. Эта национальность — мировой пролетариат». Национальная политика партии при таких убеждениях и устремлениях означала, по краткому определению Сталина, «политику уступок националам и национальным предрассудкам», которая щадила бы их национальные чувства в ходе «перемалывания». Тактика временных уступок была оборотной стороной национального нигилизма, определявшего стратегию национальной политики.
Внутренняя противоречивость ленинской национальной политики во многом обесценивала, казалось бы, трезвые оценки сложности и длительности процесса слияния наций. К примеру, Ленин в начале 1916 г. писал: «К неизбежному слиянию наций человечество может прийти лишь через переходный период полного освобождения всех угнетенных наций, т.е. их свободы отделения». Сталин полагал, что в условиях России этот период заканчивается с окончанием Гражданской войны. «Требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно», — писал он в октябре 1920 г.
Захватив власть, большевики сознавали, что они меньше всего могут склонить народы России на свою сторону призывами к борьбе за осуществление конечной цели в национальном вопросе. В дело сразу пошло «приспособление принципов коммунизма к национальным предрассудкам». Советская национальная политика с этого времени определялась главным образом идеями популизма, созвучными народным ожиданиям (подчас неосуществимым) и вере в возможность скорейшего и справедливого разрешения национальных проблем, и прагматизмом, ориентированным на скорейшее достижение практически полезных результатов. Собственно, никакой иной национальной политики на протяжении всех последующих лет советской власти и не было.
Так, «Декларация прав народов России» от 2 ноября 1917 г. провозглашала немедленное и бесповоротное раскрепощение народов, уничтожение всяческого гнета и произвола, замену политики натравливания народов друг на друга политикой добровольного и честного союза народов России. Гарантировались «равенство и суверенность народов России», их право «на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства». «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (12 января 1918 г.) устанавливала, что «Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация советских национальных республик». Это означало, что уже в первые недели существования новой власти пришлось отложить до лучших времен предписания насчет того, что «пролетариат может употребить лишь форму единой и неделимой республики», что «марксисты ни в коем случае не будут проповедовать ни федеративного принципа, ни децентрализации», что национальный мир вполне достижим в единой республике с широкой областной автономией для всех областей России и вполне демократическим местном самоуправлении.
Большевики с дореволюционных времен были известны как сторонники централизованного государства. Прогресс в государственном развитии представлялся как переход от разного типа союзных государств к единой республике, а от нее — к безгосударственному общественному самоуправлению. «Пока и поскольку разные нации составляют единое государство, — писал Ленин в 1913 г., — марксисты ни в коем случае не будут проповедовать ни федеративного принципа, ни децентрализации». Принимая в 1918 г. курс на федерализм как новую форму государственного устройства для всей бывшей территории Российской империи, российская власть неизменно подчеркивала стратегическую временность этой формы. «Принудительный централистский унитаризм» считалось целесообразным заменить федерализмом добровольным, для того чтобы со временем он уступил место «добровольному социалистическому унитаризму». На федеративной основе, как предполагал Ленин, будет создана и Мировая социалистическая республика. В мае 1918 г. в беседе с американским журналистом А.Р. Вильямсом Ленин говорил, что начавшийся «период войн и революций в разных странах продлится 50–75 лет», а потом, через 75–100 лет, «страны объединятся в огромную социалистическую федерацию или мировое сообщество».
Страна, рожденная Октябрем, первое время именовалась Советской Российской республикой. Однако уже через месяц, опасаясь распада многонационального государства при унитарной форме правления и стремясь перехватить инициативу в борьбе за массы, Ленин посчитал: нечего бояться раздробления России. «Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем, для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций». На III съезде Советов 25 января 1918 г. Российская республика была объявлена федерацией советских национальных республик, хотя таковые еще предстояло создать.
Решение было принято отнюдь не потому, что мелкие государства и присущий им «местный национализм» были большевистским идеалом, а исключительно из популистских соображений. Для создания «благоприятной атмосферы» в борьбе за власть в национальных регионах Ленин всячески приветствовал образование многочисленных временных советских правительств при продвижении революционных армий на «несоветскую» территорию.
Творцов революции не смущало, что при последовательной реализации Декларации прав народов равноправных субъектов федерации будет столько же, сколько суверенных народов объявится в России. Не это считалось важным. Существенным было то, что федерация приспосабливалась для ее расширения до вселенских масштабов. В первой советской Конституции, 1918 г. прямо говорилось, что основной задачей РСФСР является «установление социалистической организации общества и победы социализма во всех странах». Конституция СССР 1924 г. объявляла образование Союза ССР «новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в мировую социалистическую Советскую Республику».
Право на самоопределение и возможность его реализации в ходе революции (установлении советской власти на местах), как и другие призывы Октябрьской революции формулировались ясно, четко и доходчиво и были понятны даже малограмотной части населения. Например, 29 ноября 1918 г., после первых успехов белых армий в ходе разраставшейся гражданской войны, И.И. Вацетис (в сентябре1918 — июле 1919 г. — главнокомандующий вооруженными силами РСФСР) получил от Ленина телеграмму следующего содержания (телеграмма составлена совместно со Сталиным):
«С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются областные временные Советские правительства, призванные укрепить Советы на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отнимает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать движение наших частей, как оккупацию, и создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены в оккупированных областях в невозможное положение, и население не встречало бы их, как освободителей. Ввиду этого просим дать командному составу соответствующих воинских частей указание о том, чтобы наши войска всячески поддерживали временные Советские правительства Латвии, Эстляндии, Украины и Литвы, но, разумеется, только Советские правительства» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 234).
С точностью до наоборот выстраивали свою национальную политику белые власти. Они уничтожали просоветские формирования и поддерживали антисоветскую местную власть с оговоркой, что окончательная форма государства будет установлена после войны Учредительным собранием. Это резко снижало поддержку белого дела в национальных регионах России и во многом обусловило поражение белых в гражданской войне. По одной из оценок, «правильная политика партии в национальном вопросе… облегчала нам победу над эсерами и меньшевиками, над Деникиным и Колчаком по крайней мере на 50%» (Г.Е. Зиновьев).
Таким образом, «местный национализм» использовался для захвата власти в России и при попытках распространить эту власть повсеместно в ходе мировой революции. По словам Н.И. Бухарина, «национализм, как и сепаратизм колониального, национального движения», нужно было использовать как «элементы распада», как «разрушительные силы, которые объективно ослабляют мощь… государства», подлежащего социалистической перестройке.
Адепты мировой республики без устали раздавали обещания о готовности к объединению усилий и оказанию всевозможной помощи всем «угнетенным» народам в социалистическом преобразовании старого мира. «Когда будем правительством, — писал Ленин в 1916 г., — мы все усилия приложим, чтобы с монголами, персами, индийцами, египтянами сблизиться и слиться, мы считаем своим долгом и своим интересом сделать это, ибо иначе социализм в Европе будет непрочен. Мы постараемся оказать этим отсталым и угнетенным более, чем мы, народам “бескорыстную культурную помощь”… т.е. помочь им перейти к употреблению машин, к облегчению труда, к демократии, к социализму».
В 1921 г. при конкретизации таких обещаний применительно к России было сформулировано одно из центральных положений всей послеоктябрьской советской национальной политики: «Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фактическую отсталость (хозяйственную, политическую и культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях».
Партия обязывалась помочь отставшим народам догнать Центральную Россию, в том, чтобы: «а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке; г) поставить и развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так и профессионально-технического характера на родном языке… для ускоренной подготовки туземных кадров квалифицированных рабочих и советско-партийных работников по всем областям управления, и прежде всего в области просвещения».
В условиях диктатуры пролетариата на всеобщее понимание и добровольность в таком деле (уничтожение фактического неравенства народов) рассчитывать было трудно. Приходилось не только призывать, но и обязывать. В докладе на Х съезде РКП(б) об очередных задачах партии в национальном вопросе было прямо сказано, что только «одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой… Отсюда фактическое неравенство… которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям». Не проявлявшие готовности должным образом помогать представители более развитой нации рисковали быть обвиненными в великорусском национализме или в уклоне к нему. Представители «отсталых» окраинных народов, не желавшие перестраиваться на социалистический лад с помощью большевистской России попадали в разряд местных националистов.
Принципиальными были положения резолюций X и XII съездов РКП(б) об интернациональном долге русского народа — оказать всемерную помощь национальным окраинам в подъеме экономики и культуры, и тезис Ленина о том, что ранее господствовавшая нация должна возместить бывшим угнетенным народам несправедливость, допущенную при царизме. На протяжении всех 1920-х годов утверждалось, что распределение средств между нациями в СССР осуществляется по правилу «больше тому, кто слабее» (Гурвич Г.С. Основы Советской Конституции. 7-е изд. М., 1929). Подобный патернализм не мог не порождать иждивенческие настроения среди части населения. Политика, которая нацеливалась бы на создание условий для развития и расцвета собственно русского народа, оказывалась излишней. Считалось, что государствообразующая нация развивается в результате социалистических преобразований.
Победа Красной Армии в Гражданской войне не только повсеместно утвердила советскую власть, но и сохранила под ее юрисдикцией основную территорию и население бывшей царской России. Сохранение единства отвечало интересам значительной части населения бывшей империи. Характерно, что между февралем и октябрем 1917 г. в России образовались 46 национальных партий. При этом ни одна национальная окраина не выразила желания выйти из России. На Всероссийских мусульманских съездах, проходивших в мае 1917 г., желательным государственным устройством страны чаще всего называлась демократическая республика, построенная на принципе национально-территориальной автономии. Национальностям, не имеющим определенной территории, предлагалось представлять культурную автономию.
