Октябрьская революция и установление Советской власти

Среди историков и представителей других гуманитарных наук нет единства в оценке закономерности Октябрьской революции.

Историки сталинской эпохи и времен застоя видели в Октябрьской революции начало практическому воплощению учения марксизма-ленинизма о неизбежности перехода всего человечества от капитализма к социализму. По их представлению, при империализме созревают все условия для этого перехода. А отсюда следует вывод, что развитие человеческого общества на определенной стадии делает не только неизбежным, но и исторически закономерным рывок в коммунистическое будущее через социалистическую революцию.

Современные историки, исходя из того, что ленинское предсказание о неизбежной, близкой гибели капитализма и мировой революции не сбылось, а современные индустриально развитые страны на основе рыночного хозяйства создают высший тип человеческой цивилизации, названный в зарубежной литературе постиндустриальным обществом, к вопросу о закономерностях Октябрьской революции подходят по-иному.

Одни из них (П. Волобуев, Ю. Поляков, В. Мельниченко и др.) рассматривают Октябрьскую революцию как единственно возможный, исторически реальный в условиях 1917 г. путь выхода из всеобъемлющего глубокого кризиса, в котором оказалась Россия. Логическая схема их обоснования неизбежности и, следовательно, для России закономерности Октября 1917 г. заключается в следующем. Недостаточно развитая буржуазно-феодальная хозяйственная система в России оказалась в стадии распада. Это создало угрозу всеобщего хаоса и разрушения. Выйти из этого состояния на основе капитализма было невозможно. Социализм предоставлял такую возможность. Россия не имела объективных хозяйственных и культурных предпосылок для социализма, но В. И. Ленин и не ставил цель немедленного перехода к социализму, а диктатуру пролетариата рассматривал как средство (инструмент) создания экономических и культурных предпосылок для социализма.

Несмотря на все издержки. Октябрьская революция открыла единственно возможный хотя и очень специфичный, путь России к современной индустриальной цивилизации. В этой схеме нет убедительных ответов на ряд ключевых вопросов. Почему для России был невозможен прогресс на основе рыночного хозяйства, который обеспечивал успешное развитие страны до революции и в условиях НЭП? Привел ли путь, на который толкнула Россию Октябрьская революция, к построению социализма? Почему предпосылки социализма нельзя было создавать в союзе со всеми демократическими силами и надо было устанавливать диктатуру одной партии? Эти и другие подобные вопросы раскрыть, ссылаясь только на особенности исторического процесса в России, не представляется возможным.

Многие современные историки (А. Кива, Л. Протасов и др.), признавая наличие объективных предпосылок для октябрьского исхода событий 1917 г., вместе с тем видят достаточные предпосылки для реализации других альтернатив буржуазно-демократического развития России по образцу западных стран или революционно-демократического развития на основе блока “социалистических” партий при многоукладной экономике и свободной игре политических сил. Реализации этих альтернатив помешали не столько объективные условия, сколько субъективные свойства и усилия партии большевиков во главе с Лениным: их ошибочная убежденность в скорой мировой революции и возможности построить социалистическое общество по заранее составленной схеме,их бескомпромиссность к возможным союзникам в построении демократического общества, склонность к диктатуре и непризнание демократических и нравственных ценностей. Подобной позиции придерживаются многие зарубежные историки (А. Рабинович — профессор Индианского университета).

Оценки Октябрьской революции и ее исторических последствий в значительной степени определяются мировоззренческими позициями людей. Общечеловеческие гуманитарные ценности побуждают к пониманию событий 1917 г. с точки зрения блага народа, социалистической справедливости и нравственности. С позиции классовой борьбы и подавления классового врага исторические события периода революции представляются в свете революционной целесообразности и вседозволенности.

Историческая закономерность прокладывает себе дорогу через историческую практику. Если общественное явление перестает быть единичным и становится всеобщим, значит, мы имеем дело с проявлением исторической закономерности. Российская Октябрьская революция 1917 г. — явление уникальное, не повторенное историей во множестве, как это было, например, с буржуазными революциями. Несколько стран юго-восточной Европы и Азии, втянутые в орбиту построения социализма Россией, подтверждением закономерности социалистических революций быть не могут хотя бы потому, что без опоры на Советский Союз почти все они очень быстро отказались от курса на построение социализма и стали возвращаться к рыночной экономике и характерному для индустриально развитых стран республиканскому строю.

Трудно признать Октябрьскую революцию закономерной еще и потому, что она представляла собой молниеносный скачок через целый исторический этап, что само по себе есть нарушение общеисторической закономерности, которая предполагает переход к новому общественному устройству тогда, когда старый экономический уклад и соответствующий ему политический строй себя полностью исчерпали. Россия не прошла школы капитализма и вследствие особой исторической ситуации, переход к туманно понимаемому населением социализму означал игнорирование общеисторических законов.

За их сознательное или несознательное игнорирование история сурово наказывает, о чем свидетельствует послеоктябрьский этап развития Советского Союза.

Фатальной неизбежности Октябрьской революции не было. Но в истории России ее нельзя считать и случайностью Она было подготовлена столетиями отличного от Запада и Востока развития страны. Вялость хозяйственного развития в условиях Средневековья предопределили особенности становления рыночных отношений, в результате чего в России сложился необычный для капиталистических стран баланс политических сил: плохо организованная, малоопытная, не имеющая политического влияния буржуазия и быстро растущий, располагающий благоприятными условиями для организации, жестоко эксплуатируемый и в значительной мере люмпенизированный рабочий класс. На его стороне в решающий момент выступило не отягощенное собственностью, обездоленное крестьянство, готовое по этой причине поддержать любого, обещающего наделить его землей. Немалую роль в подготовке революции сыграла и интеллигенция, традиционно на протяжении сотен лет выступавшая как заступница угнетенных и противник государства.

Обширность люмпенизированных слоев российского общества представляла благоприятную базу для быстрого усвоения общественным сознанием утопических идей. По этой причине марксистское учение о социализме и коммунизме в интерпретации большевиков в России нашло более благоприятную почву, чем в Европе, где оно было создано. В условиях первой мировой войны совокупность этих обстоятельств создавала угрозу всеохватывающего общественного взрыва. Предотвратить его могла лишь мудрая и решительная политика правительства. Однако изживший себя царский режим в каком-то ослеплении делал все, чтобы ускорить этот взрыв. Если к этим объективным обстоятельствам добавить политический и организаторский гений Ленина, динамизм и энергию партии большевиков, их умение использовать политическую ситуацию для разжигания и обострения классовой борьбы, их решительность и убежденность, доходящие до фанатизма, то можно понять, почему Россия в переломный момент своей истории, когда возможен выбор, склонилась к Октябрьскому перевороту и встала на путь диктатуры большевистской партии.

Октябрьская революция не может оцениваться и как историческая ошибка. Ошибаться могут отдельные люди и даже большие группы людей. Но если страна, вследствие объективных социально-экономических, политических и социально-психологических причин, выбирает мучительный для народа путь — это не ошибка, а историческая драма.

Споры вокруг октябрьских событий будут продолжаться и в будущем. Видно, ближе к истине подойдут наши потомки в грядущих веках. Однако, при всех различиях в оценке Октябрьской социалистической революции, она явилась величайшим событием начала XX века не только для россиян, но и для других народов. Россия стала как бы полигоном широкомасштабных социальных экспериментов, поучительных для всего мира своими последствиями и уроками.