– Не‑ет… – Фрол даже отстранился слегка. В глазах – испуг. – Не должны… С чего им нас продавать? Да и кому? Петру, что ли?
– А вот увидишь! – Смуглая красавица зловеще усмехнулась и залпом осушила свой кубок. – Чуть что не так – все на нас свалят, а сами чистенькими окажутся, попомни мои слова! И ангел этот твой, и начальник охраны…
Фрол тяжко уставился на хрустальную ладью с икрой. В сомнении пожевал губами.
– А с чего ты взял, что будет не так? – спросил он вдруг и тут же повеселел. – Брось, Вань! Все будет как надо… Да тебе, между нами, и податься‑то некуда… У Петра шестерок много. И все, кстати, думают, что ты давно уже на Павла работаешь…
– Это почему же?
– Почему! – Фрол ухмыльнулся. – А ладью у Харона кто угнал? Я, что ли?.. Ревизия в каптерку из‑за кого нагрянула?.. Нет, Ваня, нет, друг ты мой сердешный, дорожка у нас теперь одна…
Он снова потянулся к заморской склянице.
– Фрол, а мне?.. – проскулил кто‑то у порога.
Дон Жуан взглянул. В дверном проеме переминался с копытца на копытце давешний полупрозрачный чертенок.
– Пшел вон! – не оборачиваясь, сказал Фрол. – Вот хвост на кулак намотаю…
Чертенок понурился. Видно было, что его раздирают какие‑то сомнения.
– Я передумал, – надувшись, пробубнил он. – Я на вас работаю…
– Работничек… – сказал Фрол. – Сам уже не знает, на кого стучать!
– А то расскажу, о чем вы тут столковывались! – пригрозил чертенок.
– Кому ты расскажешь? Я ж всех посадил!
– За Ахероном расскажу, – пискнул чертенок.
Фрол Скобеев наконец обернулся.
– Ты зачем, сукин кот, водолазам шланги перегрыз? А?! Двурушник поганый!.. Ладно, иди лакай…
Все еще хмурясь, Фрол налил вина в хрустальную миску и поставил на пол. Чертенок заурчал и, приблизившись дробным галопцем, припал к посудине. Сноровисто замелькал розовый кошачий язычок.
ТУТ И ТАМ
Дона Анна:
– Нет, нет. Я вас заранее прощаю,
Но знать желаю…
А.С.Пушкин, «Каменный гость»
Пустых зелейных скляниц на столе заметно приумножилось. Смуглая, побледневшая от выпитого красавица с ослепительной, хотя и несколько застывшей усмешкой разливала коньяк по стаканчикам.
– Ба! – сказала она, стремительно, по‑мужски сыграв бровями. – Да я смотрю, у тебя целая библиотека… Вот не думал, что ты у нас еще и книжник!
– Как же без книг‑то? – разлокотясь во всю ширь столешницы, хрипловато отвечал слегка уже охмелевший Фрол. – Розыск чиним по‑старому, а словечки – новые… Мне без них – никак…
– «В круге первом», – склонив голову набок, с удивлением прочел дон Жуан на одном из корешков. – В Лимбе, что ли?
– В каком в Лимбе!.. – Фрол скривился. – Тут, Вань, видишь какое дело: пока мы с тобой уголек катали, на земле с дура ума тоже чуть было царствие Божие не построили. Насчет Рая, правда, врать не буду, но Ад у них вышел – как настоящий… – Фрол ухмыльнулся и лихо погасил стаканчик.
– Н‑но, – добавил он с презрительно‑злорадной гримасой, – не их рылом мышей ловить! Тоже мне Ад! Помучался‑помучался – и в ящик… Нет, ты поди до Страшного Суда в пламени помаршируй… или с тачкой во втором круге побегай… – Он зачерпнул серебряной ложкой остатки икры – и вдруг тяжко задумался. – Но кто ж все‑таки баржу теплоходом таранил, а? Этот тоже говорит: не топил…
Оба взглянули на крестообразно распластавшегося возле миски чертенка. Было в нем теперь что‑то от охотничьего трофея.
– Да он бы и сам утонул, Фрол… С ладьей Харона на борту долго не проплаваешь…
– Так‑то оно так… – вздохнул Фрол Скобеев. – Но, однако же, не в берег, заметь, врезался, не в мост какой‑нибудь, а именно в баржу с бушлатами… Нет, Ваня, нет, милый… – Фрол помотал головой и пальцем, причем в разные стороны. – Нутром чую, рука Петра… Не теплоход они топили, а именно баржу. Ты что ж думаешь: в ней одни бушлаты плыли?.. Не знаю, как у вас в Испании, а у нас так: своровать – полдела, ты еще спрятать сумей… И прячут. Так прячут, что ни одна ищейка не найдет. В каптерке за Ахероном, понял?..
– Каптерка – ладно… – заламывая красиво вычерченную бровь, прервал его дон Жуан. – Но от меня‑то вам какая польза? Я ведь не ты – по приказным делам не хаживал…
– Ишь, б‑бела кость… – пробормотал Фрол и вдруг ляпнул ладонью по столу, заставив хрусталь и серебро подпрыгнуть. – Чего задаешься‑то? – плачуще закричал он. – Я, если на то пошло, тоже дворянин! И ничего – кручусь…
Смолк, насупился по‑медвежьи.
– Думаешь, у Петра одни дурачки собрались? – пожаловался он. – Ты посмотри, как работают! По рукам и по ногам меня связали! Баржа – на дне. Матросиков колоть – сам понимаешь, без толку: все из Злых Щелей, сами кого хочешь расколют… А главный воротила, тот, что бушлаты списывал и брильянты в них зашивал, – они ему, представляешь, инфаркт устроили… А без его показаний я ни генерала, ни полковника за жабры не возьму, можешь ты это понять?
– Пока нет, – сказал дон Жуан.
– Так помер же человек!
– Помер… Мало ли что помер! Что ж теперь и допросить его нельзя?
Фрол моргнул раз, другой – и вдруг изумленно уставился на дона Жуана. Хмель – как отшибло. Пошатываясь, поднялся на ноги.
– А ну хватит спать! – гаркнул он, сгребая за шиворот жалобно замычавшего чертенка. – Чтобы одна нога здесь, другая – за Ахероном…
Оборвал фразу и вновь уставил на дона Жуана таинственно просиявшие глаза.
– Допросят – там… – Выдохнул он, ткнув чертенком в люстру. – А на пушку я их буду брать – здесь! – Шваркнул тварь об пол. – В‑ваня!.. Дай я тебя… – Полез было через стол лобызаться, но, наткнувшись на бешеный взгляд, попятился и тяжко плюхнулся на стул. – Ваня… Прости дурака… Забыл… Ей‑черт, забыл…
Невиданное нежное сияние омыло глыбастые скалы Злых Щелей, огладило торчащие из смолы головы с круглыми дырами ртов. Но никто не когтил нарушителей – бесы‑загребалы и сами стояли, запрокинув завороженные рыла. Светлый ангел Божий снижался над пятым мостом. За ним, почтительно приотстав, черной тенью следовал Хвостач.
– Багор! – коротко приказал ангел, ступая на каменное покрытие и складывая белоснежные крылья.
Смола оглушительно взбурлила и вновь стала зеркально‑гладкой.
Не боясь испачкаться, ангел принял страшное орудие из услужливых когтей Хвостача и, присев на корточки, погрузил багор в смолу почти на всю длину древка. Потыкал, пошарил и, удовлетворенно кивнув, умело выкинул на камни скорченную черную душу. Та вскочила, дернулась шмыгнуть обратно, но мост уже был оцеплен загребалами.
Ангел не глядя отдал багор Хвостачу. Видно было, как с ладоней небесного посланника не в силах противиться свету истины исчезают смоляные пятна.
– Нет, ты понял?.. – расстроенно шепнул Тормошило Собачьему Зуду.
– А чего?..
– Да душа‑то – та самая… Из‑за которой у меня тогда разборка вышла… Неужели заберут? Ну, такого еще не было…
– Да нет… – рассудительно прошептал Собачий Зуд. – Ангел‑то – другой… Вроде, из наших…
– Могли и сговориться, – буркнул Тормошило.
Ангел взял затравленно озирающуюся душу под смоляной локоток и отвел в сторонку. Приподняв левое крыло, извлек из‑под мышки нездешнюю с виду бумагу.
– Ознакомьтесь, грешник Склизский…
Осторожно, чтобы не закапать смолой документ, душа приблизила лицо к бумаге. Прочла и, спрятав руки за спину, решительно замотала головой.
– Вас что‑нибудь не устраивает? – ласково осведомился ангел.
– Тут двадцать первое, – тыча смоляным пальцем в дату, хрипло сказала душа. – А я скончался двадцать второго… Не подпишу.
– Вам так дороги ваши сообщники? – задушевно спросил ангел. – Напели, небось, про вечное блаженство, а сами подстроили инфаркт, опустили в смолу…
Душа нахохлилась и пробормотала что‑то вроде:
– Дальше не определят…
– Это верно, – согласился ангел. – Определить вас дальше Злых Щелей никто не имеет права. Вы не предатель, вы – всего‑навсего мздоимец. А вот ближе…
Душа медленно подняла голову и недоверчиво воззрилась на ангела.
– Все дело в мотивации ваших поступков, – пояснил тот. – Мне вот, например, кажется, что взятки вы брали вовсе не из любви ко взяткам как таковым, а исключительно из жадности. Можно даже сказать, из скупости. А скупцы, как вам известно, обретаются в третьем круге. Тоже, конечно, далеко не Эдем: дождь, град… Но не смола же!
Душа для виду покочевряжилась еще немного – и попросила перо для подписи…
Сначала воспарил ангел, потом канул в черное небо и недовольный Хвостач, унося грешника Склизского в сторону третьего круга.
– Ну что хотят – то творят! – Тормошило сплюнул и в сердцах ударил багром по каменному покрытию.
НА ПРИЦЕЛЕ
Дон Гуан (целуя ей руки):
– И вы о жизни бедного Гуана
Заботитесь!
А.С.Пушкин, «Каменный гость»
Автоматная очередь наискось вспорола лобовое стекло, и ослепленный шофер что было сил нажал на тормоза. Завизжали покрышки, машину занесло и ударило багажником о придорожный столб.
Фрол сидел рядом с шофером, дон Жуан – на заднем сиденье, и выбрасываться пришлось вправо, на мостовую, прямо под автоматы лихих людей. Катясь по асфальту, дон Жуан успел узнать в одном из них мордастого кабальеро, которого он вытянул когда‑то вдоль спины арматуриной. Второй ему был незнаком.
Затем в промежутке между убийцами засквозило зыбкое сияние, быстро принявшее очертания светлого ангела. Дон Жуан видел, как различимый лишь его привычному глазу ангел раскинул руки и, взявшись за стволы, резко вывернул их вверх и в стороны. Обе очереди ушли в стену. Душегубы ошалело уставились на бьющиеся, вставшие дыбом у них в руках автоматы, что‑то, видно, сообразили и, бросив оружие, кинулись наутек.
Сзади страшно ухнула машина, обращаясь в косматый воющий факел – наподобие тех, что бродят, стеная, в восьмом круге.
– Ты видел? – ликующе заорал Фрол, вскакивая с асфальта. – Ангела – видел?
Лицо его было посечено осколками.
– А чему ты радуешься? – буркнул дон Жуан, держась за разбитое колено.
Но Фрол его даже и не услышал.
– Вот это мы их достали, Ваня! – в полном восторге захлебывался он. – Вот это мы им разворошили муравейничек! Убийц подослали – надо же!
– Имей в виду, мордастого я знаю, – сказал дон Жуан.
– Да кто ж его, дурака, не знает? Ты второго бойся! Небритого. Знаешь это кто? Борода, десятник из Злых Щелей! Речник с буксира. Четверых‑то я заарестовал, а этот ушел, черт перепончатый!.. В общем, Ваня, считай: царствие небесное мы себе уже обеспечили… Ангел‑то, а? Как он им стволы развел!..
– Ладно, – сказал дон Жуан, сгибая и разгибая ногу. – Пойду я.
– Куда?
– С Анной попрощаться. А то, знаешь, ангел этот твой… Сегодня успел стволы развести, завтра не успеет…
Он повернулся и захромал прочь, огибая воющее пламя.
– Вань! – окликнул его Фрол.
Дон Жуан обернулся.
– Слушай… – Окровавленная физия Фрола была несколько глумлива. – А у тебя с этой малолеткой… Неужто ничего и не было? Так все стишки и читаете?..
Дон Жуан оскорбленно выпрямился и похромал дальше.
Фрол только головой покачал, глядя ему вослед. Потом вздохнул завистливо и пошел посмотреть, что там с шофером.
Пустынный скверик так вкрадчиво шевелил листвой, что за каждым деревом невольно мерещился душегуб с автоматом. За чугунным плетением невысокой ограды шумела улица.
– Почему в последний раз? – испуганно спрашивала русенькая сероглазая Анна. – Тебя снова хотят арестовать?.. Слушай, Жанна, у тебя платье порвано… И здесь тоже…
Смуглая рослая красавица пристально оглядывала ограду. Стрелять по ним удобнее всего было именно оттуда, с улицы.
– Зря я тебя сюда вызвал, – процедила она наконец. – Со мной сейчас гулять опасно…
– Не вызвал, а вызвала… – машинально поправила Анна. – А почему опасно?
Смуглая красавица не ответила и, прихрамывая, двинулась дальше.
– Слушай, Анна… А прочти‑ка ты что‑нибудь напоследок!
– О дон Жуане? – беспомощно спросила она, тоже невольно начиная озираться.
Дон Жуан остановился, всмотрелся с улыбкой в ее маленькое, почти некрасивое личико. Глаза, одни глаза…
– Я смотрю, ты много о нем знаешь… А скажи: слышала ты что‑нибудь о таком Фроле Скобееве?
Анна удивилась.
– Да, конечно. Это следователь из Москвы. Но его, говорят, скоро самого посадят…
– Да нет, я о другом… У вас в России лет четыреста назад жил дворянин Фрол Скобеев…
Анна мучительно наморщила лоб.
– Не помнишь? А ходок был известный. Стольничью дочь соблазнил. Тоже, кстати сказать, Анной звали… О нем даже повесть осталась. Так и называется – «Повесть о Фроле Скобееве»…
– Ой… – виновато сказала Анна. – Что‑то слышала…
– Странный вы, ей‑богу, народ, – молвил он задумчиво. – Чужих – знаете, своих – нет… Так что ты хотела прочесть?
– Это из Бодлера, – словно оправдываясь, сказала Анна. Помолчала, опустив голову, и замирающим, как от страха, голосом начала:
Едва лишь дон Жуан, придя к реке загробной
И свой обол швырнув, перешагнул в челнок…
Строки ошеломили. Скверик исчез. Снова заклубился белесый туман над рекою мертвых, надвинулось вплотную шерстистое рыло Харона, зазмеился вкруг злобных очей красный пламень, мелькнуло занесенное весло…
А голос звучал:
…За ними женщины в волнах темно‑зеленых,
Влача отвислые нагие телеса,
Протяжным воем жертв, закланью обреченных,
Будили черные, как уголь, небеса…
И распахнулись впереди угольные карьеры второго круга, встали обглоданные ветром скалы, закрутились черные вихри…
Анна увлеклась. Негромкий надломленный голос забирал все выше:
…И рыцарь каменный, как прежде гнева полный,
Взрезал речную гладь рулем, а близ него,
На шпагу опершись, герой смотрел на волны,
Не удостаивая взглядом никого…
Анна умолкла и вопросительно посмотрела на подругу. Та стояла неподвижно. В ослепших, отверстых глазах ее клубилась жуткая угольная мгла.
– Жанна!..
Смуглая рослая красавица прерывисто вздохнула, но глаза все еще оставались незрячими.
– Жанна, что с тобой?
– Не так… – поразил Анну хриплый сдавленный шепот. – Все не так… Шпага… Какая шпага после шмона?.. Нас в этот челнок веслом загоняли, Анна…
Она попятилась и в ужасе всмотрелась в искаженное страданием надменное смуглое лицо.
– Ты –?..
Ответом была жалкая судорожная усмешка.
– Я… Прости… Так вышло…
За низкой оградой сквера заливисто заржали тормоза, хлопнула автомобильная дверца, и над чугунным плетением возникло заплатанное матерчатыми наклейками лицо Фрола.
– Ага! – сказал Скобеев и, перемахнув ограду, беглым шагом пересек газон. – Время вышло, свидание кончено! Давай в машину, Ваня! Ох, и кашу мы с тобой заварили…
НА ВОЗДУСЯХ
Лепорелло:
– Всех бы их,
Развратников, в один мешок да в море.
А.С.Пушкин, «Каменный гость»
– Гони сразу в аэропорт! – плюхнувшись на сиденье, приказал Фрол шоферу, чье круглое лицо тоже обильно было залатано пластырем. – Ну ты как чувствовал! – бросил он через плечо дону Жуану. – Проститься хоть успел?
Машина рванула с места. Не отвечая, дон Жуан припал к темному заднему стеклу, пытаясь разглядеть напоследок растерянное бледное лицо Анны.
– И как ее вообще занесло в этот мир? – печально молвил он.
– Как занесло, так и вынесет, – сердито ответил Фрол. – Все там будем… В общем так, Ваня: в Москву летим…
– Позволь… Что нам там понадобилось?
– Нам – ничего. Мы понадобились… Слишком крепко хвост Петру Петровичу прищемили, понял? Думаешь, у нас у одних лапа в Москве? Там до сих пор его шестерок – полный Кремль!.. Да и тут их тоже хватает. В один день целый чемодан ябед настрочили, веришь? И взятки‑то я беру, и по морде бью…
– А что, не бьешь?
– Н‑ну… случается иногда. Они, что ли, не бьют?.. На Каина Ваньку вон на восемнадцати листах телегу толкнули! А тут еще речники эти!..
– Это в которых бесы?
Фрол обернулся и, укоризненно посмотрев на дона Жуана, шевельнул глазом в сторону водителя. Дескать, что же ты при посторонних‑то…
– Пришло, короче, распоряжение, – буркнул он. – Всех погрузить в один самолет – и в Москву на доследование…
Машина выбралась на прямое шоссе и, наращивая скорость, ринулась к аэропорту.
Салон самолета заполнялся быстро. Дон Жуан лишь успевал крутить головой. Похоже, здесь решили собраться все, кого он узнал в этом мире: тщедушный рыжеватый генерал, дородный волоокий полковник (оба в штатском), испуганная пепельная блондинка – жена полковника… Были, впрочем, и личности, дону Жуану вовсе не знакомые – то и дело осеняющий себя крестным знамением архиерей и еще какой‑то мрачный, широкоплечий, о котором Фрол шепнул, что это и есть старший следователь Иван Каин.
Потом ввели под руки четверых речников. С ними явно творилось что‑то странное. Идиотически гмыкая и норовя оползти на пол, они хватали что ни попадя и роняли слюну. Дон Жуан встретился взглядом с татуированным громилой и содрогнулся, увидев безумие в глазах речника.
– Что с ними? – шепнул он.
– А ты не понял? – мрачно ответил Скобеев. – Подловили меня с этими речниками! Взяли да и отозвали из них бесов. Тело – здесь, а души в нем – нет, вот так! Ни бесовской, ни человеческой… Открываем утром камеру, а они сидят пузыри пускают… Ну а на меня, конечно, поклеп: дескать, накачал барбитуратами до полной дурости…
– Чем накачал?
– А!.. – Фрол раздраженно дернул щекой и умолк.
Последними в салон впустили мордастого кабальеро и пятого речника, судя по поведению, все еще одержимого бесом по кличке Борода. Каждый был скован за руку с большим угрюмым милиционером.
Вообще, как заметил дон Жуан, представители власти в большинстве своем хмурились. Подследственные же, напротив, глядели с надеждой, а то и злорадно усмехались втихомолку.
Больше, видимо, ждать было некого. Люк закрыли. Самолет вздрогнул и двинулся, влекомый тягачом, к взлетной полосе.
Как выяснилось, Фрол тоже летел впервые. В прошлый раз комиссия добиралась из Москвы поездом.
– Черт его знает… – ворчал он, то и дело привставая и силясь заглянуть в круглое окошко. – Не то летим, не то на месте стоим… Что там снаружи‑то?
Дон Жуан (он сидел у иллюминатора) выглянул. Снаружи синело небо, громоздились облачные сугробы и колебалось серебристое крыло. Ныли турбины.
– Рай, – сообщил он. – Четвертое небо пролетаем.
– Да иди ты к бесу! – обиделся Фрол. – Смотри, дошутишься…
И тут в проходе между парами кресел словно взорвалась слепящая молния. По отпрянувшим лицам пассажиров скользнули изумрудные и алмазные блики. Два разъяренных космокрылых ангела возникли в салоне. Голоса их были подобны грому.
– Кто ни при чем? Ты ни при чем? – орал ангел в растрепанных изумрудных одеждах. – А тот? Вон тот, у окошка?..
Он ухватил второго за взъерошенное лучезарное крыло и поволок по проходу – туда, где, обомлев, вжимались затылками в спинки кресел дон Жуан и Фрол.
– Вот это! Это! Это!.. – остервенело тыча перстом в грудь дона Жуана, изумрудный зашелся в крике. – Вот это кто здесь сидит?! Почему он здесь?..
– Который? Этот? – заорал в ответ светлый ангел, тоже воззрившись на дона Жуана. – Да он же… Он же сам бежал! Из второго круга! Угнал у Харона ладью – и бежал!..
– Ах сам?.. – задохнулся изумрудный. – Ладно!.. А этот? Вот этот, этот, рядом! Он сейчас в Чистилище, на седьмом уступе маршировать должен! Что он здесь делает?..
Светлый ангел открыл было рот, но, видно, ответить ему было нечего, потому что он вдруг обернулся в раздражении и обрушился на пассажиров, чей визг и вправду мог отвлечь кого угодно.
– Да перестаньте визжать! – грянул он. – Все равно самолет сейчас войдет случайно в зону маневров и будет по ошибке сбит противовоздушной ракетой!..
Визг на секунду прервался, затем взвился вновь – громче прежнего. Прикованный к потерявшему сознание милиционеру Борода приподнялся на сиденье и с ухмылкой оглядел обезумевший салон.
– Так а чего я сижу тогда? – весьма развязно спросил он у ангела в зеленых одеждах.
Далее из небритого речника, никого уже не стесняясь, выбрался и с наслаждением распрямил нетопырьи крылья черный бес, чье рыло и впрямь было на редкость косматым – даже по меркам Злых Щелей.
– В общем, пошел я… – сказал он и махнул прямо сквозь переборку – наружу.
Небритый речник загыгыкал и уставил на беснующихся пассажиров невинные круглые глаза идиота.
Дон Жуан и Фрол медленно повернулись друг к другу.
– Ну что, Ваня… – беспомощно вымолвил Фрол. – Бог даст, на том свете свидимся…
ТОТ СВЕТ
Лепорелло:
– …что тогда, скажите,
Он с вами сделает?
Дон Гуан:
– Пошлет назад.
Уж верно, головы мне не отрубят.
А.С.Пушкин, «Каменный гость»
Над рекою мертвых стоял туман – слепой, как бельмы. В страшной высоте из него проступали огромные знаки сумрачного цвета:
ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ!
Нигде ни души. Видимо, Харон только что отчалил. Нагие жертвы авиационной катастрофы, стуча зубами и прикрываясь с непривычки, жались друг к другу и в ужасе перечитывали грозную надпись. То и дело кто‑нибудь, тоскливо оскалясь, вставал на цыпочки и тщетно пытался различить противоположный берег. Кто‑то рыдал. Кто‑то и вовсе выл.
На Фрола Скобеева было жутко смотреть. Вне себя он метался по склону и потрясал кулаками.
– Продали! – бешено кричал он. – Ваня, ты был прав! Продали, в горние выси мать! За медный грошик продали!..
Дон Жуан, которому смерть вернула прежний – мужской – облик, стоял отдельно от всех. Губы его беззвучно шевелились. «На заре морозной… под шестой березой…»
– Жанна Львовна… – робко позвал кто‑то. – Это ведь вы, Жанна Львовна?..
Дон Жуан обернулся. Перед ним стояла изможденная невзрачная душа с жалобными собачьими глазами, в которой он с трудом признал полковника Непалимого.
– Вы, я гляжу, на второй срок… – с заискивающей улыбкой проговорила душа полковника. – А не знаете… сколько дадут?
– Всем поровну! – злобно ощерился через плечо Фрол Скобеев.
Душа вздрогнула и со страхом уставилась на Фрола.
– Я… понимаю… – сказала она. – А… куда?..
Так и не дождавшись ответа, понурилась и побрела обратно, в толпу, где уже заранее слышались плач и скрежет зубовный.
– По какому ж мы теперь греху с тобой проходим? – процедил Фрол, всматриваясь с ненавистью в блеклый туман над темными водами. – У тебя – побег, да еще и угон ладьи… Мне, наверное, тоже побег пришьют, чтобы отмазаться… Оскорбление божества?
Дон Жуан прикинул.
– Седьмой круг, третий пояс?.. Позволь, а в чем оскорбление?
– Ну как… Бог тебе судил быть в Аду, а ты бежал. Стало быть…
Оба замолчали подавлено. В третьем поясе седьмого круга располагалась раскаленная песчаная пустыня, на которую вечно ниспадали хлопья палящего пламени…
– Да еще, может быть, сеянье раздора навесят, – расстроенно добавил Фрол.
– Между кем и кем?
– Между Петром и Павлом, понятно! А это уже, Ваня, прости, девятый ров восьмого круга. Расчленят – и ходи срастайся. А срастешься – по новой…
– Не трави душу, Фрол, – попросил дон Жуан. – В Коцит не вморозят – и на том спасибо!
– А почему нет? С них станется… А то и вовсе влепят вышку по совокупности деяний – и вперед, в пасть к Дьяволу!
– Да полно тебе чепуху‑то молоть! – уже прикрикнул на него дон Жуан.
– Что ж они, Иуду вынут, а тебя вставят?
Берег, между тем, заполнялся ждущими переправы тенями. Слышались рыдания и злобная брань. Потом подвалила еще одна толпа – тоже, видно, жертвы какой‑нибудь катастрофы…
Харон запаздывал. Как всегда.
За Ахероном их построили, пересчитали и повели колонной сквозь неподвижные сумерки Лимба. Местность была пустынна. Обитатели круга скорби страшились приближаться к этапу. А то, не дай Бог, загребут по ошибке, и ничего потом не докажешь…
Фрол и дон Жуан шли рядом.
– Не обратил внимания: у Харона ладья новая или все‑таки старую подняли? – хмуро спросил дон Жуан. Не то чтобы это его и впрямь интересовало – просто хотелось отвлечься от дурных предчувствий.
– Новая, – буркнул Фрол. – Старая вся изрезана была. Именами. Я там тоже, помню, кой‑чего в прошлый раз нацарапал…
Колонна брела, оглашая сумрак стонами и всхлипами. В присутствии рогатых конвоиров выть уже никто не решался, поэтому вести разговор пока можно было без опаски – не таясь, но и не напрягая голоса.
– Знаешь, что еще пришить могут? – озабоченно сказал Фрол. – Подделку естества. Восьмой круг, девятый ров…
– Что в лоб – что по лбу… – Дон Жуан криво усмехнулся.
Дорога пошла под уклон. Недвижный до этого воздух дрогнул, заметались, затрепетали знобящие ветерки. Сумрак впереди проваливался в непроглядную угольную тьму.
Достигнув скалы, на которой, оскалив страшный рот, грешников ждал Минос, колонна заколебалась и расплылась в толпу. Наученные горьким опытом первого срока дон Жуан и Фрол сунулись было вперед, пока злобный судия еще не утомился и не пошел лепить Коцит всем без разбору. Но тот одним движением длинного, как бич, хвоста отодвинул обоих в сторону.
– Плохо дело… – пробормотал Фрол. – Напослед оставляет…
По земной привычке лихорадочно облизнул навсегда пересохшие губы и огляделся.
– Слушай, а где архиерей? – спросил он вдруг. – И в ладье я его тоже не видел…
– В Раю, надо полагать, – нехотя отозвался дон Жуан. – Будь у нас такая лапа, как у него…
Минос уже трудился вовсю. Наугад выхватывал очередную душу, ставил рядом с собой на скалу и, невнимательно выслушав, хлестко, с маху обвивал ее хвостом. Количество витков соответствовало порядковому номеру круга. Затем сдедовал мощный бросок – и душа, вскрикнув от ужаса, улетала во тьму. Толпа таяла на глазах.
– Ого!.. – испуганно бормотал Фрол. – Глянь, генерала в Злые Щели засобачили! Хотя сам виноват… Эх, а полковника‑то!..
Вскоре впадина под судейской скалой опустела. Фрол и дон Жуан остались одни. Минос подцепил хвостом обоих сразу, что уже само по себе было нехорошим предзнаменованием: преступный сговор – как минимум…
Гибкий мощный хвост взвился, рассекая воздух, и опоясал их первым витком, безжалостно вмяв друг в друга. раз… Второй виток. Два… Обмерли, ожидая третьего.
Третьего витка не последовало. Не смея верить, покосились на Миноса.
Тот опасливо поворочал глазами и повел хвостом, приблизив грешников вплотную к оскаленной пасти.
– Значит так, парни… – хрипло прошептал он, стараясь не шевелить губами. – Поработали хорошо, но больше пока ничего для вас сделать не можем… И так шуму много… Потаскаете до времени уголек – а там видно будет…
Хвост развернулся, как пружина, и оба полетели во тьму.
– Так это что же?.. – кряхтя после удара оземь, проговорил Фрол. – Выходит, Минос тоже на Павла работает?..
– Выходит, так… – болезненно морщась, откликнулся дон Жуан.
Оба поднялись на ноги. Хлестнул страшный с отвычки насыщенный угольной пылью ветер. Ожгло стужей. Вокруг чернели и разверзались карьеры второго круга. Навстречу порожняком – в тряпье, в бушлатах – брела вереница погибших душ.
– До времени… – недовольно повторил Фрол слова Миноса. – До какого это до времени?
Не отвечая, дон Жуан обхватил руками мерзнущие плечи.
– Слушай, зябко без бушлатика‑то… – пожаловался он.
– Одолжат, – сквозь зубы отозвался Фрол, вытаскивая из общей груды тачку полегче и покрепче. – Попросим – одолжат. Мы ж с тобой, считай, по второй ходке…
СТАЛЬ РАЗЯЩАЯ
«Сталь разящая» – великолепная повесть, сочетающая в себе серьезность философской прозы и приключенческий сюжет боевика.
1
– Да поразит тебя металл! – вопила Мать. – Да заползет он тебе в руку, когда уснешь! Да лишишься ты рассудка и поднимешь металл с земли!
Чага стояла бледная, как пепел. Уронив костяной гребень, она смотрела под ноги – на неровную, глубоко процарапанную черту, навсегда отделившую ее от живых.
Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, а живые по ту сторону стояли так тихо, что временами чудилось, будто в степи всего два человека: сама Чага и заходящаяся в крике Мать.
– Да подкрадется он к тебе сзади! Справа! Слева! Да ударит он тебя в горло! В печень! В кость!
Где‑то рядом фыркали и переступали стреноженные звери. Ветер перекатывал у ног рыжее облачко вычесанной шерсти, да колола глаз блестящая крупинка, так неожиданно легко погубившая Чагу.
