Пророческое движение и становление Ветхого завета

Во всем древнем мире крестьяне и сановники, рабы и цари верили, что боги предопределяют судьбу индивида и государства, и все жаждали узнать свое предначертанное богами будущее и исход своих начинаний. Поэтому во всем древнем мире имелись "избранные" богом (богами), которым в силу их "избранности", их "близости" к богу (богам) открывались тайны божьей воли и которые поэтому могли "пророчествовать", сообщать людям их судьбу, их будущее. Пророчествование было одной из важнейших функций определенных категорий жрецов, и на рубеже VII-VI вв. до х.э. персонал Иерусалимского храма включал как жрецов, так и пророков. Многие пророки действовали также при дворе царей, но особенность пророческого движения в Палестине состояла в том, что там в VIII-VI вв. до х.э. имелись также пророки, независимые от государственно-храмовых институтов. Именно такие "неинституированные" пророки играли особо значительную роль. Они образовали "открытые" пророческие ассоциации из учеников и последователей известного пророка. Становление пророческих сочинений происходило в рамках этих ассоциаций: ветхозаветное пророчество, как правило, изначально выражалось в кратких, устных и ритмизированных речениях; ученики пророка в устной форме сохраняли и передавали речения учителя, дополняли их новыми речениями или рассказами о его жизни и деятельности, иногда составляли небольшие сборники, затем, нередко несколько десятилетий спустя, дополненные и расширенные пророчества записывались.

В Ветхом завете упоминаются многочисленные пророки, создававшие обширную литературу, из которой сохранились лишь осколки - несколько десятков цитат из утраченных речений и 15 пророческих книг в Ветхом завете. Среди ветхозаветных пророческих сочинений первой дается "Книга пророка Исаии", которая состоит из трех разновременных сборников: первый (гл. 1-39) создан в VIII в. до х.э. и связан с реальным пророком Исаией, сыном Амоса, предупреждавшим о неминуемом наказании отступников от Яхве и призывавшим к возвращению на "путь Яхве"; второй сборник (гл. 40-55), в котором высказывается надежда на разгром Вавилона и упоминается персидский царь Кир II, датируется около 540 г. до х.э., а в третьем сборнике (гл. 56-66) отражены проблемы послепленного времени, возникавшей тогда гражданско-храмовой общины (см. гл. XXVI). Общность стиля, родство идей и другое позволяют предположить, что все три сборника создавались в рамках одной пророческой ассоциации, которая хранила и развивала взгляды своего учителя Исаии, сына Амоса. Гибель храма и государства, неминуемое наказание отступивших от Яхве и спасение верных ему - эти мотивы пронизывают речения пророка Иеремии, сына Хилкии (рубеж VII-VI вв. до х.э.), дополненные его учениками данными из жизни учителя и описаниями исторических событий. Пророку "Езекии, сыну Бузи, священнику" (начало VI в. до х.э.) принадлежат лишь поэтические видения (гл. 1-4, 8-9 и др.) "Книги пророка Иезекииля", а прозаические отрывки и развернутая программа государственного устройства (в гл. 40-48) были, возможно, созданы его учениками в конце VI в. до х.э. Многослойными являются также книги так называемых двенадцати "малых" пророков: к VIII в. до х.э. относимы "основные ядра" книг пророков Амоса, Осии, Михея и, возможно, Авдия, многие речения в книгах Наума, Аввакума и Софонии датируются VII в. до х.э., а пророчества Иоиля, Аггея, Захарии и Малахии относимы к VI-V вв. до х.э., когда была создана также "Книга пророка Ионы", которая, однако, не принадлежит к жанру пророчеств.

Несмотря на разновременность ветхозаветных пророческих книг, в них можно выделить общий для всего пророческого движения круг идей. В отличие от жрецов остального древнего мира, чаще всего "пророчествовавших" в ответ на конкретный запрос, ветхозаветные пророки, как правило, выступали по собственной инициативе, без подобных запросов, что придавало их речениям большую всеобщность, сделало их глашатаями судьбы всего народа, всего государства. Пророки рассматривали себя, и слушатели их признавали, выразителями Божьей воли, что отчетливо выражено в формулах, которыми открываются пророческие книги: "Слово Яхве, которое было к Осии" и т.д. Таковыми пророки были в силу своей "избранности" Богом Яхве, что, однако, не избавляло их от общих для всех людей страданий и невзгод, признававшихся даже необходимостью для истинного пророка Яхве.

Для ветхозаветных пророков особенно показательна острая критика социальной несправедливости. Резкое осуждение неправедного богатства и роскоши, насилия и произвола, угнетения и бесправия звучит, например, в речении пророка Амоса: "Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих... Клялся Яхве:...поистине вовеки не забуду ни одного из дел их" (8, 4-7) и др. Поскольку средоточием богатства и роскоши, местом обитания людей могущественных и несправедливых был в основном город, то для ветхозаветных пророков характерна отчетливая антигородская установка. Пророки противопоставляли "городу-блуднице" идеализированный и опоэтизированный родо-племенной уклад селян, что повлияло также на их отношение к царям и царской власти. В древневосточной литературе мало столь непримиримо резких высказываний о царях, как гневные проповеди ветхозаветных пророков против некоторых правителей обоих царств. Однако ошибочно считать пророков отрицателями государственности и царской власти как таковой, ибо, осуждая произвол и преступления отдельных царей, пророки всегда отстаивали необходимость основанной на справедливости и верности Яхве государственности, особенно царства Давидидов, многие из которых активно содействовали тому, что было главным во всех ветхозаветных пророчествах, - утверждению единобожия.

Древнееврейский пантеон на рубеже II-I тысячелетий до х.э. был весьма густо населен различными божествами: древние "боги отцов", явившиеся божествами-защитниками отдельных агнатических союзов, сосуществовали с ханаанейскими богами Элом, Баалом, Ашторет и др., локальные божества, типа "бог Бейт-эл", соседствовали с грозным богом южной пустыни Яхве. Культ этого бога был особенно популярен у "колена" Иуда, и, когда представители этого племени, Давид и Соломон, создали государство, их племенной бог Яхве стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств. В целях усиления царской власти и авторитета Иерусалимского храма Давидиды и столичное жречество стремились сделать Яхве единственным Богом, исключающим все другие божества и культы. Однако эта монотеистическая тенденция наталкивалась на упорное противодействие периферийного жречества, нередко поддерживаемого местной знатью и "народом земли".

В этой напряженной борьбе за и против единобожия огромную роль сыграл страстный призыв пророков к признанию Яхве единственным Богом, к полному отказу от поклонения другим богам. Монотеизм пророков носил, как правило, локально и этнически ограниченный характер, ибо Яхве признавался единственным Богом только одной страны и одного народа. Но иногда пророческая мысль поднималась до признания универсальности Бога, до признания его не только творцом всего существующего, но также защитником всех народов и всех стран. Поэтому в пророческих речениях Яхве предстает и демиургом одноразового и единовременного сотворения мира и людей, и в качестве такового Богом "далеким", и демиургом многоразового и постоянного воздействия на мир и людей, и в качестве такового Богом "близким". Пророки отрицали примитивный антропоморфизм, идольность Яхве, отстаивали более отвлеченное восприятие Бога, что, однако, не мешало им упоминать о руках, глазах, ушах и т.д. Яхве. Утверждая всемогущество Яхве и незначительность сотворенного им человека, установление Богом двух "путей" для человека - праведного, благого "пути Яхве" и неправедного, неблагого "пути сердца своего", пророки тем не менее подчеркивали необходимость для человека и способность человека сделать выбор между обоими "путями", между добром и злом: "Ищите добра, а не зла... возненавидьте зло и возлюбите добро" (Ам. 5, 14-15). Поэтому в пророческих речениях так часто ставился вопрос о значении выполнения религиозных обрядов и соблюдения этических норм в отношениях между человеком и Богом. "Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших", - восклицал Амос (5, 21), а в речениях Исаии сказано: "Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного... тогда придите, и рассудим, говорит Яхве" (1, 17-18). Пророки отнюдь не отвергали важность выполнения религиозных обрядов, но считали, что только гармоническое сочетание обрядности с соблюдением этических норм является залогом "праведной жизни".

Провозглашение единобожия и признание относительной "автономности" человека, подчеркивание значимости этических норм и резкий протест против социальной несправедливости; антигородская установка и идеализация родо-племенного уклада, а также жесткая непримиримость и суровая нетерпимость пророков к инаковерующим оказывали огромное влияние на становление Ветхого завета. Но пророческое движение не было единственной социально-идеологической средой словесного творчества в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э.

Другая весьма активная среда словесного творчества - жречество Иерусалимского храма и периферийных святилищ, которое помимо раздиравших его противоречий обладало такими важными общими свойствами, как корпоративность и замкнутость, преобладающий традиционализм, обращенность к вопросам культа и др., что сказывалось в создаваемых жречеством сочинениях. В этой среде созданы весьма древняя "Книга Завета" (Исх. 20-23), в которой особое внимание уделено праву собственности, узаконено бесправие "вечных рабов", подчеркнуты права мужа и отца в семье и т.д., обнаруживающие близость к законам царя Хаммурапи, ранний вариант "Десяти заповедей" (Исх. 20, 2-7) и "Кодекс святости" (Лев. 17-26), включающий главным образом предписания ритуально-этического содержания и созданный, видимо, в условиях вавилонского пленения VI в. до х.э. Тогда же был составлен так называемый "Жреческий кодекс", содержащий как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные древние мифы, легенды и песни, равно как и тексты более позднего времени, объединенные в обширное "историческое" повествование от сотворения мира до Исхода из Египта, характеризующееся особым вниманием к генеалогии и "хронологии", к "объяснению" и "обоснованию" важных обрядов (обрезания, субботнего дня и др.) и т.д. К этой среде восходит также значительная часть гимнов - псалмов, связанных с храмовыми обрядами, созданных и исполняемых левитами (храмовыми певцами). Названные выше произведения вошли в Ветхий завет и таким образом сохранились, но они, видимо, составляли лишь малую долю созданного жрецами в первой половине I тысячелетия до х.э.

Еще одной важной средой создания ряда вошедших потом в Ветхий завет сочинений были царские писцы, которых, как определенную социально-идеологическую среду, характеризуют теснейшая привязанность к царской администрации и царскому двору, непосредственное участие во внутри- и внешнеполитической деятельности, профессиональная школьная подготовка, включающая владение чужим языком или даже несколькими чужими языками - древнеегипетским, аккадским, финикийским, арамейским или другими, и тем самым большая, чем у пророков и жрецов, открытость внешнему культурному воздействию, особый интерес к истории, к прошлому и настоящему своего народа, своего государства, живое внимание к человеку и другие свойства. Они проявляются в созданном, видимо, этой средой в VII в. до х.э. "Второзаконии" (включая второй, более поздний вариант "Десяти заповедей") - обширном своде религиозного и светского законодательства, пронизанном категорическим осуждением многобожия, признанием Яхве единственным Богом, а Иерусалимского храма - единственным местом поклонения Ему, содержащем многочисленные требования проявления заботы, оказания помощи обездоленным и угнетенным и т.д. Особенно показателен для этой среды жанр исторических сочинений: в Х-IX вв. до х.э. в Иудее на основании мифов и легенд, племенных и храмовых преданий и т.д. создается обширное повествование о судьбе своего народа от сотворения мира до прихода древнееврейских "колен" в страну Ханаан, обозначаемое термином "яхвистское сочинение или слой" из-за преобладающего там названия бога Яхве; в IX в. до х.э. в Израильском царстве создается однотипное по своим источникам и параллельное по содержанию, но отличающееся в деталях повествование, называемое "элохистским сочинением или слоем" из-за преобладающего там названия бога Элохим. Но самое значительное творение писцов - это обширный цикл прозаических исторических сочинений, включающий книги "Иисуса Навина", "Судей" и I-IV книги "Царств" и излагающий историю древних евреев от прихода в Палестину в XIII-XII вв. до х.э. до гибели Иудейского государства в 587 г. до х.э. Все эти сочинения многослойны: в их основе лежат древние устные сказания о военных походах "колен" и их предводителях, о сооружении разных святилищ, отрывки из героического эпоса (древняя "Песнь Деборы" XII в. до х.э.) и др., а также летописи - "Слова - деяния царей Иудеи" и "Слова - деяния царей Израиля", списки должностных лиц и описи административно-территориального деления государства и проч., которые составлялись дворцовыми и храмовыми писцами. Весь этот огромный и разнородный материал был объединен сквозной концепцией, отчетливо выраженной в формулах, открывающих повествования об отдельных царях: "...[царь] Аса делал угодное (праведное) в очах Яхве" или "... [царь] Иоахаз... делал неугодное (неправедное) в очах Яхве". Если царь "делал угодное (праведное)", искореняя "высоты" и всех богов, признавал Яхве единственным Богом, то государство и народ процветали, но если царь "делал неугодное (неправедное)", пренебрегал Яхве и поклонялся чужим богам, то это оборачивалось несчастьем для государства и народа. Очевидная близость этой концепции к учению пророков и содержанию "Второзакония" позволяет предположить, что данный цикл исторических произведений был создан в VII - первой половине VI в. до х.э. в среде, близкой к создателям "Второзакония" (отсюда принятое общее название цикла - девтерономический, от греческого обозначения "Второзакония"). К среде писцов восходит также жанр так называемой литературы мудрости, в которой главный герой - человек, а главная задача - учить человека трудному умению праведно жить. К первой половине I тысячелетия до х.э. относимы два собрания, вошедшие позже в состав "Притчей Соломоновых", главы 22, 17-24, 22, может быть созданные при дворе царя Соломона, и главы 25-29, "которые собрали мужи Езекии, царя Иудеи" (Пр. 25, 1) и датируемые соответственно около 700 г. до х.э.

Можно говорить еще об одной среде словесного творчества - о "мужах", селянах и горожанах, земледельцах и ремесленниках, которые сохраняли и передавали древние мифы и легенды, сказания и предания. Ими же создавались, причем не только в устной форме, но, учитывая широкое распространение грамотности в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э., также в письменной, различные притчи, трудовые и любовные, похоронные, свадебные и другие песни, например такая: "И вот веселье и радость, забивают волов и режут овец, едят мясо и пьют вино и [говорят]: „Будем есть и пить, ибо завтра умрем"" (Ис. 22, 13).

Названные сочинения, очевидно, составляли лишь небольшую часть обширного древнееврейского словесного творчества первой половины I тысячелетия до х.э., которое являлось весьма весомой составной частью литературы древнего Ближнего Востока. Поэтому вполне оправданна постановка вопроса о соотношении словесного творчества древних евреев со всей древнеближневосточной литературой.

На протяжении многих веков господствовала точка зрения об абсолютной уникальности и неповторимости ветхозаветных сочинений. Однако огромные успехи ближневосточной археологии в XIX-XX вв., открытие и прочтение клинописных и иероглифических текстов, в том числе касающихся тех же событий, о которых сообщается в Ветхом завете, или содержащих мифы и сказания, гимны, законы и поучения, близкие по содержанию к ветхозаветным, развеяли прежние взгляды и породили диаметрально противоположную точку зрения - признание Ветхого завета, древнееврейской литературы плодом сплошного подражания и заимствования из окружавших литератур.

Нет сомнения в том, что в ветхозаветных сочинениях встречаются многочисленные элементы сходства и близости с другими ближневосточными литературами - древнеегипетской, шумеро-вавилонской, ханаанейско-угаритской и др. Иногда, как, например, в случае с собранным в книге "Притчей Соломоновых", имело место прямое заимствование, однако чаще всего близость и сходство между ветхозаветным и шумеро-вавилонским мифом о потопе, между ветхозаветными и хеттскими представлениями о "завете" и т.д. обусловлены общностью социально-политического развития создававших их народов, принадлежностью к одному культурному кругу и укорененностью в одном общем источнике - фольклоре народов древнего Ближнего Востока.

Но именно в сопоставлении с литературами древнего Ближнего Востока зримее проявляются своеобразные черты литературы древнееврейской. Одно из проявлений этого своеобразия - начавшийся уже в первой половине I тысячелетия до х.э. под влиянием пророческого движения и борьбы за единобожие процесс отбора из многочисленных произведений древнееврейского словесного творчества лишь немногих, соответствовавших идеологическим, религиозным и политическим установкам и запросам времени, и собирание отобранных сочинений в циклы, с последующим признанием последних "священными", а остальных произведений - "несвященными". Это было начало процесса циклизации и канонизации, который уже в первой половине I тысячелетия до х.э. привел к составлению девтерономичского цикла, некоторых пророческих книг, собраний псалмов и т.д., открыв тем самым длительный процесс образования Ветхого завета.

Иное проявление своеобразия древнееврейской литературы состоит в том, что именно она доминировала в духовной жизни древних евреев, хотя им были знакомы также другие формы духовного творчества - изобразительное искусство, музыка и т.д., - и это ее преобладание станет еще более подавляющим во второй половине I тысячелетия до х.э., когда и завершится оформление канона Ветхого завета.

Примечание

[1] Здесь и далее указываются имена собственные, названия племен и народов и географические названия по Синодальному переводу Ветхого завета. - Примеч. ред.

[2] Это- то же самое слово, что и пунийский суфет (см. гл. XIX) - Примеч. ред.

[3] Ссылки на текст Ветхого завета даны в переводе автора главы. Названия ветхозаветных книг приведены по Синодальному переводу. - Примеч. ред.

[4] "Скорпион" - распространенное на древнем Востоке орудие наказания - плеть с металлическими шипами. - Примеч. ред.

[5] Приморская равнина к западу от Иудейского нагорья.

[6] Возвышенность в Южном Заиорданье.

[7] Видимо, местность в Иудее.

Глава XXI