Изобретение письменности. Протописьменный период

Сначала письмо в Нижней Месопотамии возникало как система объемных фишек или рисунков. Рисовали на пластичных плитках из глины концом тростниковой палочки. Каждый знак-рисунок обозначал либо сам изображенный предмет, либо любое понятие, связывавшееся с этим предметом. Например, небосвод, зачерченный штрихами, означал "ночь" и тем самым также "черный", "темный", "больной", "болезнь", "темнота" и т.д. Знак ноги означал "идти", "ходить", "стоять", "приносить" и т.д. Грамматические формы слов не выражались, да это было и не нужно, так как обыкновенно в документ заносились только цифры и знаки исчисляемых объектов. Правда, сложнее было передавать имена получателей предметов, но и тут на первых порах можно было обойтись наименованием их профессий: горн обозначал медника, гора (как знак чужой страны) - раба, терраса (?) (может быть, род трибуны) - вождя-жреца и т.п. Но скоро стали прибегать к ребусу: если на означало "камень", "гиря", то знак гири рядом со знаком ноги подсказывал чтение гена - "идущий", а знак кучи - ба - рядом с тем же знаком подсказывал чтение губа - "стоящий" и т.п. Иногда ребусным способом писали и целые слова, если соответствующее понятие трудно было передать рисунком; так, га ("возвращать, добавлять") обозначалось знаком "тростника" ги. Миновало не менее 400 лет, пока письмо из системы чисто напоминательных знаков превратилось в упорядоченную систему передачи информации во времени и на расстоянии. Это произошло около 2400 г. до х.э.

К этому времени из-за невозможности быстро проводить по глине криволинейные фигуры без заусенцев и т.п. знаки превратились уже просто в комбинации прямых черточек, в которых трудно было узнать первоначальный рисунок. При этом каждая черточка из-за нажима на глину углом прямоугольной палочки получала клиновидный характер; вследствие этого такое письмо называется клинописью. Каждый знак в клинописи может иметь несколько словесных значений и несколько чисто звуковых (обычно говорят о слоговых значениях знаков, но это неверно: звуковые значения могут обозначать и полслога, например, слог боб можно написать двумя "слоговыми" знаками: бааб; значение будет то же, что и при одном знаке баб, разница - в удобстве заучивания и в экономии места при написании знаков, но не в чтении). Некоторые знаки могли быть также и "детерминативами ", т.е. нечитаемыми знаками, которые только указывают, к какой категории понятий относится соседний знак (деревянные или металлические предметы, рыбы, птицы, профессии и т.д.); таким образом облегчался правильный выбор чтения из нескольких возможных.

Прежде всего перед нами встает вопрос о том, какой же народ создал цивилизацию Нижней Месопотамии. На каком языке он говорил? Изучение языка некоторых более поздних клинописных надписей (примерно с 2500 г. до х.э.) и упоминающихся в надписях (примерно с 2700 г. до х.э.) собственных имен показало ученым, что уже в то время в Нижней Месопотамии жило население, говорившее (а позже и писавшее) на двух совершенно разных языках - шумерском и восточносемитском. Шумерский язык с его причудливой грамматикой не родствен ни одному из сохранившихся до наших дней языков. Восточносемитский язык, который позже назывался аккадским или вавилоно-ассирийским, относится к семитской ветки афразийской семьи языков. Как и ряд других семитских языков, он вымер до начала христианской эры. К афразийской семье (но не к семитской ее ветви) принадлежал также древнеегипетский язык, в нее и поныне входит ряд языков Северной Африки, вплоть до Танганьики, Нигерии и Атлантического океана.

Есть основания думать, что в IV тысячелетии до х.э., а может быть даже в долине Тигра и Евфрата еще жило население, говорившее и на других, давно вымерших языках.

Что касается наиболее древних месопотамских письменных текстов (примерно с 2900 до 2500 г. до х.э.), то они, несомненно, написаны исключительно на шумерском языке. Это видно из характера ребусного употребления знаков: очевидно, что если слово "тростник" - ги совпадает со словом "возвращать, добавлять" - ги, то перед нами именно тот язык, в котором существует такое звуковое совпадение, т.е. шумерский. Однако это не значит, что восточные семиты, а может быть, и носители другого, неизвестного нам языка не жили в Нижней Месопотамии вместе с шумерами уже и в то время, и даже раньше. Нет достоверных данных, ни археологических, ни лингвистических, которые заставили бы думать, что восточные семиты были кочевниками и что они не участвовали вместе с шумерами в великом деле освоения р. Евфрат. Нет также оснований считать, что восточные семиты вторглись в Месопотамию около 2750 г. до х.э., как предполагали многие ученые; напротив, лингвистические данные скорее заставляют думать, что они осели между Евфратом и Тигром уже в эпоху неолита. Все же, по-видимому, население южной части Месопотамии примерно до 2350 г. говорило в основном по-шумерски, в то время как в центральной и северной части Нижней Месопотамии наряду с шумерским звучал также и восточносемитский язык; он же преобладал в Верхней Месопотамии.

Между людьми, говорившими на этих столь различных между собой языках, судя по наличным данным, этнической вражды не было. Очевидно, в то время люди еще не мыслили такими большими категориями, как одноязычные этнические массивы: и дружили между собой, и враждовали более мелкие единицы - племена, номы, территориальные общины. Все жители Нижней Месопотамии называли себя одинаково - "черноголовыми" (по-шумерски санг-нгига, по-аккадски цальмат-каккади), независимо от языка, на котором каждый говорил.

Поскольку исторические события столь древнего времени нам неизвестны, историки пользуются для подразделения древнейшей истории Нижней Месопотамии археологической периодизацией. Археологи различают Протописьменный период (2900 - 2750 гг. до х.э., с двумя подпериодами) и Раннединастический период (2750 - 2310 гг. до х.э., с тремя подпериодами).

От Протописьменного периода, если не считать отдельных случайных документов, до нас дошли три архива: два (один старше, другой моложе) - из г. Урук (ныне Варка) на юге Нижней Месопотамии и один, современный более позднему из урукских, - с городища Джемдет-Наср на севере (древнее название города неизвестно).

Заметим, что письменная система, применявшаяся в Протописьменный период, была, несмотря на свою громоздкость, совершенно тождественной на юге и на севере Нижней Месопотамии. Это говорит в пользу того, что она была создана в одном центре, достаточно авторитетном, чтобы тамошнее изобретение было заимствовано разными номовыми общинами Нижней Месопотамии, хотя между ними не было ни экономического, ни политического единства и их магистральные каналы были отделены друг от друга полосами пустыни. Этим центром, по-видимому, был город Ниппур, расположенный между югом и севером нижнеевфратской равнины. Здесь находился храм бога Энлиля, которому поклонялись все "черноголовые", хотя каждый ном имел и собственную мифологию и пантеон. Вероятно, здесь был когда-то ритуальный центр шумерского племенного союза еще в догосударственный период. Политическим центром Ниппур не был никогда, но важным культовым центром он оставался долго.

Все документы происходят из хозяйственного архива храма Эанна, принадлежавшего богине Инане, вокруг которого консолидировался город Урук, и из аналогичного храмового архива, найденного на городище Джемдет-Наср. Из документов видно, что в храмовом хозяйстве было множество специализированных ремесленников и немало пленных рабов и рабынь, однако рабы-мужчины, вероятно, сливались с общей массой зависимых от храма людей - во всяком случае, так, бесспорно, обстояло дело двумя столетиями позже. Выясняется также, что община выделяла большие участки земли своим главным должностным лицам - жрецу-прорицателю, главному судье, старшей жрице, старшине торговых агентов. Но львиная доля доставалась жрецу, носившему звание эн.

Эн был верховным жрецом в тех общинах, где верховным божеством почиталась богиня; он представлял общину перед внешним миром и возглавлял ее совет; он же участвовал в обряде "священного брака", например с богиней Инаной Урукской - обряде, по-видимому считавшемся необходимым для плодородия всей урукской земли. В общинах, где верховным божеством был бог, существовала жрица-эн (иногда известная и под другими титулами), также участвовавшая в обряде священного брака с соответствующим божеством.

Земля, выделенная эну, - ашаг-эн, или ниг-эн, - постепенно стала специально храмовой землей; урожай с нее шел в запасный страховой фонд общины, на обмен с другими общинами и странами, на жертвы богам и на содержание персонала храма - его ремесленников, воинов, земледельцев, рыбаков и др. (жрецы обычно имели свою личную землю в общинах помимо храмовой). Кто обрабатывал землю ниг-эна в Протописьменный период, нам пока не совсем ясно; позже ее возделывали илоты разного рода. Об этом нам рассказывает архив из соседнего с Уруком города - архаического Ура, а также некоторые другие; они относятся уже к началу следующего, Раннединастического периода.

РАННЕДИНАСТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

В конце III тысячелетия до х.э. шумеры создали род примитивной истории - "Царский список", перечень царей, якобы поочередно и последовательно от начала мира правивших в разных городах Месопотамии. Цари, правившие подряд в одном и том же городе, условно составляли одну "династию". В действительности в этот список попали как исторические, так и мифические персонажи, причем династии отдельных городов нередко на самом деле правили не последовательно, а параллельно. Кроме того, большинство из перечисленных правителей не были еще царями: они носили звания верховных жрецов (эн), "больших людей" (т.е. вождей-военачальников, лугаль) или жрецов-строителей (? - энси). Принятие правителем того или иного титула зависело от обстоятельств, от местных общинных традиций и т.п. Цифры, указывающие в списке продолжительность отдельных правлений, лишь в редких случаях достоверны, чаще же являются плодом позднейших произвольных манипуляций с числами; в основе "Царского списка" лежит, по существу, счет поколений, причем по двум главным, первоначально независимым линиям, связанным с городами Урук и Ур на юге Нижней Месопотамии и с городом Киш - на севере. Если отбросить вовсе фантастические династии "Царского списка", правившие "до потопа", то начало правления I Кишской династии - первой "после потопа" - приблизительно будет соответствовать началу Раннединастического периода по археологической периодизации (эта часть Раннединастического периода условно называется РД I).

Предпоследний из правителей I династии Киша - Эн-Менбарагеси, первый шумерский государственный деятель, о котором нам сообщает не только "Царский список", но и его собственные надписи, так что в его историчности не приходится сомневаться. Он воевал с Эламом, т.е. с городами в долине рек Карун и Керхе, соседними с Шумером и проходившими тот же путь развития. Пожалуй, также не вызывает сомнений историчность сына Эн-Менбарагеси - Агги, который пытался подчинить своему родному Кишу южный Урук. Совет старейшин Урука готов был на это согласиться, но народное собрание общины, провозгласив вождя-жреца (эна) по имени Гильгамеш вождем-военачальником (лугалем), решило оказать сопротивление. Осада Аггой Урука была неудачна, и в результате сам Киш вынужден был подчиниться Гильгамешу урукскому, принадлежавшему, согласно "Царскому списку", к I династии Урука.

Гильгамеш явился впоследствии героем целого ряда шумерских эпических песен, а затем и величайшей эпической поэмы, составленной на аккадском (восточносемитском) языке. Здесь лишь заметим, что привязка эпического сюжета к историческому лицу - весьма обычное явление в истории древних литератур; тем не менее мифы, составляющие сюжет эпических песен о Гильгамеше, гораздо старше Гильгамеша исторического. Но он, во всяком случае, был, очевидно, достаточно замечательной личностью, чтобы запомниться так крепко позднейшим поколениям (уже вскоре после его смерти он был обожествлен, и имя его было известно на Ближнем Востоке еще в XI в. х.э.). Эпосы представляют в качестве его важнейших подвигов постройку городской стены Урука и поход в горы за кедровым лесом; был ли действительно такой поход, неизвестно.

С Гильгамеша начинается второй этап Раннединастического периода (РД II). О социально-экономических условиях этого времени известно еще из одного архива, найденного в древнем городе Шуруппак и содержащего хозяйственные и юридические документы, а также учебные тексты XXVI в. до х.э. [2]. Одна часть этого архива происходит из храмового хозяйства, другая же - из частных домов отдельных общинников.

Из этих документов мы узнаем, что территориальная община (ном) Шуруппак входила в военный союз общин, возглавлявшихся Уруком. Здесь, по-видимому, правили тогда прямые потомки Гильгамеша - I династия Урука. Часть шуруппакских воинов была размещена по различным городам союза, в основном же урукские лугали, видимо, не вмешивались во внутренние общинные дела. Хозяйство храма уже довольно четко отделялось от земли территориальной общины и находившихся на ней частных хозяйств большесемейных общин, но связь храма с общиной оставалась при всем том достаточно ощутимой. Так, территориальная община помогала храмовому хозяйству в критические моменты тягловой силой (ослами), а может быть, и трудом своих членов, а храмовое хозяйство поставляло пищу для традиционного пира, которым сопровождалось народное собрание. Правителем нома Шуруппак был энси - малозначительная фигура; ему выделялся сравнительно небольшой надел, и, видимо, совет старейшин и некоторые жрецы были важнее его. Счет лет велся не по годам правления энси, а по годичным циклам, в течение которых, по-видимому, какая-то ритуальная должность по очереди выполнялась представителями разных храмов и территориальных общин низшего порядка, составлявших ном Шуруппак.

Работали в храмовом хозяйстве ремесленники, скотоводы и земледельцы самого различного социального положения, преимущественно, по-видимому, за паек, однако некоторым из них при условии службы выдавали и земельные наделы. Все они были лишены собственности на средства производства и эксплуатировались внеэкономическим путем. Некоторые из них были беглецами из других общин, некоторые - потомками пленных. Женщины-работницы прямо обозначались как рабыни. Но многие, возможно, были людьми местного происхождения.

Вне храмового хозяйства большесемейные общины иной раз продавали свою землю; плату за нее получал патриарх семейной общины или, если он умер, его неразделившиеся (т.е. пока не создавшие новых общин) сыновья. Другие взрослые члены общины получали подарки или символическое угощение за свое согласие на сделку. Плата за землю (в продуктах или меди) была очень низкой, и, возможно, после определенного периода времени "покупатель" должен был возвращать участок домашней общине первоначальных хозяев.

К середине III тысячелетия до х.э. наряду с военными и культовыми вождями (лугалями, энами и энси), находившимися в полной политической зависимости от советов старейшин своих номов, четко наметилась новая фигура - лугаль-гегемон. Такой лугаль опирался на своих личных приверженцев и дружину, которых он мог содержать, не спрашиваясь у совета старейшин; с помощью такой дружины он мог завоевать другие номы и таким образом стать выше отдельных советов, которые оставались чисто номовыми организациями. Лугаль-гегемон обычно принимал на севере страны звание лугаля Киша (по созвучию это одновременно означало "лугаль сил", "лугаль воинств" [3]), а на юге страны - звание лугаля всей страны; чтобы получить это звание, нужно было быть признанным в храме г. Ниппур.

Для того чтобы приобрести независимость от номовых общинных органов самоуправления, лугалям нужны были самостоятельные средства, и прежде всего земля, потому что вознаграждать своих сторонников земельными наделами, с которых те кормились бы сами, было гораздо удобнее, чем полностью содержать их на хлебные и иные пайки. И средства и земля были у храмов. Поэтому лугали стали стремиться прибрать храмы к рукам - либо женясь на верховных жрицах, либо заставляя совет избрать себя сразу и военачальником, и верховным жрецом, при этом поручая храмовую администрацию вместо общинных старейшин зависимым и обязанным лично правителю людям.

Наиболее богатыми лугалями были правители I династии Ура, сменившей I династию соседнего Урука, - Месанепада и его преемники (позднейшие из них переселились из Ура в Урук и образовали II династию Урука). Богатство их было основано не только на захвате ими храмовой земли (о чем мы можем догадываться по некоторым косвенным данным [4]), но и на торговле.

При раскопках в Уре археологи наткнулись на удивительное погребение. К нему вел пологий ход, в котором стояли повозки, запряженные волами; вход в склеп охранялся воинами в шлемах и с копьями. И волы и воины были умерщвлены при устройстве погребения. Сам склеп представлял собой довольно большое, выкопанное в земле помещение; у стен его сидели (вернее, когда-то сидели - археологи нашли их скелеты упавшими на пол) десятки женщин, некоторые с музыкальными инструментами. Их волосы были некогда отброшены на спину и придерживались надо лбом серебряной полоской. Одна из женщин, как видно, не успела надеть свой серебряный обруч, он остался в складках ее одежды, и на металле сохранились отпечатки дорогой ткани. В одном углу склепа была маленькая кирпичная опочивальня под сводом. В ней оказалось не обычное шумерское погребение, как можно было бы ожидать, а остатки ложа, на котором навзничь лежала женщина в плаще, расшитом синим бисером, сделанным из привозного камня - лазурита, в богатых бусах из сердолика и золота, с большими золотыми серьгами и в своеобразном головном уборе из золотых цветов. Судя по надписи на ее печати, женщину звали Пуаби [5]. Было найдено много золотой и серебряной утвари Пуаби, а также две необыкновенной работы арфы со скульптурными изображениями быка и коровы из золота и лазурита на резонаторе.

Археологи нашли поблизости еще несколько погребений такого же рода, но сохранившихся хуже; ни в одном из них останки центрального персонажа не сохранились.

Это погребение вызвало у исследователей большие споры, которые не прекратились и до сих пор. Оно не похоже на другие погребения этой эпохи, в том числе и на обнаруженное также в Уре шахтное погребение царя того времени, где покойник был найден в золотом головном уборе (шлеме) необычайно тонкой работы.

Ни на одной из жертв в погребении Пуаби не было найдено следов насилия. Вероятно, все они были отравлены (усыплены). Вполне возможно, что они подчинились своей судьбе добровольно, чтобы продолжать в ином мире привычную службу своей госпоже. Во всяком случае, невероятно, чтобы воины охраны Пуаби и ее придворные женщины в их дорогом убранстве были простыми рабами. Необычность этого и других сходных погребений, растительные символы на уборе Пуаби, то, что она лежала как бы на брачном ложе, тот факт, что на ее золотых арфах были изображены бородатый дикий бык - олицетворение урского бога Наины (бога Луны) и дикая корова - олицетворение жены Наины, богини Нингаль, - все это привело некоторых исследователей к мысли, что Пуаби была не простой женой урукского лугаля, а жрицей-эн, участницей обрядов священного брака с богом Луны.

Как бы то ни было, погребение Пуаби и другие погребения времени I династии Ура (около XXV в. до х.э.) свидетельствуют об исключительном богатстве правящей верхушки урского государства, возглавлявшего, видимо, южный союз нижнемесопотамских шумерских номов. Можно довольно уверенно указать и источник этого богатства: золото и сердоликовые бусы Пуаби происходят с п-ова Индостан, лазурит - из копей Бадахшана в Северном Афганистане; надо думать, что он тоже прибыл в Ур морским путем через Индию. Не случайно, что погребения лугалей Киша того же времени значительно беднее: именно Ур был портом морской торговли с Индией. Высоконосые шумерские корабли, связанные из длинных тростниковых стволов и промазанные естественным асфальтом, с парусом из циновок на мачте из толстого тростника, плавали вдоль берегов Персидского залива до о-ва Дильмун (ныне Бахрейн) и далее в Индийский океан и, возможно, доходили до портов Мелахи [6] - страны древнеиндийской цивилизации - недалеко от устья р. Инд.

С I династии Ура начинается последняя стадия Раннединастического периода (РД III). Помимо г. Ур в Нижней Месопотамии в это время были и другие независимые номовые общины, и некоторые из них возглавлялись лугалями, не менее лугалей Ура стремившимися к гегемонии. Все они жили в постоянных стычках друг с другом - это характерная черта периода; воевали из-за плодородных полос земли, из-за каналов, из-за накопленных богатств. В числе государств, правители которых претендовали на гегемонию, самыми важными были ном Киш на севере Нижней Месопотамии и ном Лагаш на юге. Лагаш был расположен на рукаве Евфрата - И-Нина-гене и выходил на лагуну р. Тигр. Столицей Лагаша был город Гирсу.

Из Лагаша до нас дошло гораздо больше документов и надписей этого периода, чем из других городов Нижней Месопотамии. Особенно важен дошедший архив храмового хозяйства богини Бабы. Из этого архива мы узнаем, что храмовая земля делилась на три категории: 1) собственно храмовая земля ниг-эна, которая обрабатывалась зависимыми земледельцами храма, а доход с нее шел отчасти на содержание персонала хозяйства, но главным образом составлял жертвенный, резервный и обменный фонд; 2) надельная земля, состоявшая из участков, которые выдавались части персонала храма - мелким администраторам, ремесленникам и земледельцам; нередко надел выдавался на группу, и тогда часть работников считалась зависимыми людьми своего начальника; наделы не принадлежали держателям на праве собственности, а были лишь формой кормления персонала; если администрации почему-либо было удобнее, она могла отобрать надел или вовсе не выдавать его, а довольствовать работника пайком; только пайком обеспечивались рабыни, занятые ткачеством, прядением, уходом за скотом и т.п., а также их дети и все мужчины-чернорабочие; они фактически были на рабском положении и нередко приобретались путем покупки, но дети рабынь впоследствии переводились в другую категорию работников; 3) издольная земля, которая выдавалась храмами, по-видимому, всем желающим на довольно льготных условиях; некоторая доля урожая должна была держателем участка такой земли уступаться храму.

Помимо этого, вне храма по-прежнему существовали земли большесемейных общин; на этих землях рабский труд, насколько мы можем судить, применялся лишь изредка.

Крупные должностные лица номового государства, включая жрецов и самого правителя, получали весьма значительные имения по своей должности. На них работали их зависимые люди, точно такие же как и на храмовой земле. Не совсем ясно, считались ли такие земли принадлежащими к государственному фонду и находящимися лишь в пользовании должностных лиц или же их собственностью. По всей видимости, это было недостаточно ясно и самим лагашцам. Дело в том, что собственность в отличие от владения заключается прежде всего в возможности распоряжаться ее объектом по своему усмотрению, в частности отчуждать его, т.е. продавать, дарить, завещать. Но понятие о возможности полного отчуждения земли противоречило самым коренным представлениям, унаследованным древними месопотамцами от первобытности, а у богатых и знатных людей не могла возникать и потребность в отчуждении земли; напротив, отчуждать землю иногда приходилось бедным семьям общинников, для того чтобы расплатиться с долгами, однако такие сделки, видимо, не считались полностью необратимыми. Иногда правители могли принудить кого-либо к отчуждению земли в свою пользу. Отношения собственности, полностью отражающие классово антагонистическую структуру общества, в Нижней Месопотамии III тысячелетия до х.э., видимо, еще не вылились в достаточно отчетливые формы. Для нас важно, что уже существовало расслоение общества на класс имущих, обладавших возможностью эксплуатировать чужой труд; класс трудящихся, не эксплуатируемых еще, но и не эксплуатирующих чужой труд; и класс лиц, лишенных собственности на средства производства и подвергавшихся внеэкономической эксплуатации; в его состав входили эксплуатируемые работники, закрепленные за большими хозяйствами (илоты), а также патриархальные рабы.

Хотя эти сведения дошли до нас преимущественно из Лагаша (XXV - XXIV вв. до х.э.), но есть основания полагать, что аналогичное положение существовало и во всех других номах Нижней Месопотамии, независимо от того, говорило ли их население по-шумерски или по-восточносемитски. Однако ном Лагаш был во многом на особом положении. По богатству лагашское государство уступало разве только Уру - Уруку; лагашский порт Гуаба соперничал с Уром в морской торговле с соседним Эламом и с Индией. Торговые агенты (тамкары) были членами персонала храмовых хозяйств, хотя принимали и частные заказы на покупку заморских товаров, в том числе рабов.

Лагашские правители не менее прочих мечтали о гегемонии в Нижней Месопотамии, но путь к центру страны преграждал им соседний город Умма около того места, где рукав И-Нина-гены отходил от рукава Итурунгаль; с Уммой к тому же в течение многих поколений шли кровавые споры из-за пограничного между нею и Лагашем плодородного района. Лагашские правители носили титул энси и получали от совета или народного собрания звание лугаля только временно, вместе с особыми полномочиями - на время важного военного похода или проведения каких-либо других важнейших мероприятий.

Войско правителя шумерского нома того времени состояло из сравнительно небольших отрядов тяжеловооруженных воинов. Помимо медного конусообразного шлема они были защищены тяжелыми войлочными бурками с большими медными бляхами или же огромными медноковаными щитами; сражались они сомкнутым строем, причем задние ряды, защищенные щитами переднего ряда, выставляли вперед, как щетину, длинные копья. Существовали и примитивные колесницы на сплошных колесах, запряженные, по-видимому, онаграми [7] или крупными полудикими ослами, с укрепленными на передке колесницы колчанами для метательных дротиков.

В стычках между такими отрядами потери были относительно невелики - убитые исчислялись не более чем десятками. Воины этих отрядов получали наделы на земле храма или на земле правителя и в последнем случае были преданы лично ему. Но лугаль мог поднять и народное ополчение как из зависимых людей храма, так и из свободных общинников. Ополченцы составляли легкую пехоту и были вооружены короткими копьями.

Во главе как тяжеловооруженных, так и ополченских отрядов правитель Лагаша Эанатум, временно избранный лугалем, разбил вскоре после 2400 г. до х.э. соседнюю Умму и нанес ей огромные по тем временам потери в людях. Хотя в своем родном Лагаше Эанатум должен был в дальнейшем довольствоваться только титулом энси, он успешно продолжал войны с другими номами, в том числе с Уром и Кишем, и в конце концов присвоил себе звание лугаля Киша. Однако его преемники не смогли надолго удержать гегемонию над прочими номами.

Через некоторое время власть в Лагаше перешла к некоему Энентарзи. Он был сыном верховного жреца местного номового бога Нингирсу, а потому стал и сам его верховным жрецом. Сделавшись энси Лагаша, он соединил государственные земли с землями храма бога Нингирсу, а также храмов богини Бабы (его жены) и их детей; таким образом, в фактической собственности правителя и его семьи оказалось более половины всей земли Лагаша. Многие жрецы были смещены, и управление храмовыми землями перешло в руки слуг правителя, зависимых от него. Люди правителя стали взимать различные поборы с мелких жрецов и зависимых от храма лиц. Одновременно, надо полагать, ухудшилось и положение общинников - есть смутные известия о том, что они были в долгах у знати: имеются документы о продаже родителями своих детей из-за обнищания. Причины его в частностях неясны: тут должны были играть роль возросшие поборы, связанные с ростом государственного аппарата, неравное распределение земельных и прочих ресурсов в результате социального и экономического расслоения общества, а в связи с этим необходимость в кредите для приобретения посевного зерна, орудий и др. - ведь металла (серебра, меди) в обращении было крайне мало.

Все это вызывало недовольство самых разных слоев населения в Лагаше. Преемник Энентарзи, Лугальанда, был низложен, хотя, может быть, и продолжал жить в Лагаше как частное лицо, а на его место был избран (по-видимому, народным собранием) Уруинимгина [2318 - 2310 (?) гг. до х.э.] [8]. Во втором году его правления он получил полномочия лугаля и провел реформу, о которой по его приказанию были составлены надписи. По-видимому, он не первый в Шумере осуществил подобные реформы - периодически они проводились и ранее, но только о реформе Уруинимгины мы знаем благодаря его надписям несколько подробнее. Она сводилась формально к тому, что земли божеств Нингирсу, Бабы и др. были вновь изъяты из собственности семьи правителя, прекращены противоречащие обычаю поборы и некоторые другие произвольные действия людей правителя, улучшено положение младшего жречества и более состоятельной части зависимых людей в храмовых хозяйствах, отменены долговые сделки и т.п. Однако по существу положение изменилось мало: изъятие храмовых хозяйств из собственности правителя было чисто номинальным, вся администрация правителя осталась на своих местах. Причины обеднения общинников, заставлявшие их брать в долг, также не были устранены. Между тем Уруинимгина ввязался в войну с соседней Уммой; эта война имела для Лагаша тяжелые последствия.

В Умме в это время правил Лугальзагеси, унаследовавший от I династии Ура - II династии Урука власть над всем югом Нижней Месопотамии, кроме Лагаша. Война его с Уруинимгиной длилась несколько лет и окончилась захватом доброй половины территории Уруинимгины и упадком остальной части его государства. Разбив Лагаш в 2312 г. до х.э. (дата условная) [9], Лугальзагеси нанес поражение затем и Кишу, добившись того, что северные правители стали пропускать его торговцев, для которых уже до этого был открыт путь по Персидскому заливу в Индию, также и на север - к Средиземному морю, к Сирии и Малой Азии, откуда доставлялись ценные сорта леса, медь и серебро. Но вскоре Лугальзагеси сам потерпел сокрушительное поражение, о котором будет рассказано далее (см. гл. III).

Примечания

[1] Работы эти были необходимы для самого существования людей; тем не менее они являлись повинностью, т.е. формой налога, так же как воинская повинность или поборы на содержание войска.

[2] Такие тексты, а также первые записи литературных произведений найдены и на другом городище того же времени, сейчас называющемся Абу-Салабих.

[3] Часто переводят также "царь вселенной", но это, по-видимому, неточно.

[4] Так, Месанепада титуловал себя "мужем (небесной?) блудницы" - то ли "небесной блудницы, богини Инаны Урукской", то ли "жрицы богини Инаны". В любом случае это означает, что он претендовал на власть над храмом Инаны.

[5] Чтение имени, как часто случается в древнемесопотамских надписях, ненадежно, но, во всяком случае, оно не может читаться Шуб-ад, как предлагается в популярных и части специальных работ.

[6] В литературе называется также Мелуххой; оба чтения допустимы.

[7] Лошадь еще не была одомашнена, но возможно, что в горных районах Передней Азии уже отлавливались кобылы для скрещивания с ослами.

[8] Раньше его имя неправильно читали "Урукагина".

[9] Все приводившиеся в настоящей главе даты могут содержать ошибку порядка ста лет в ту или другую сторону, но по отношению друг к другу расстояния между двумя датами не расходятся более чем на одно поколение. Например, дата начала Протописьменного периода (2900 г. в этой главе) может на самом деле колебаться между 3000 и 2800 гг. до х.э., дата начала правления Эанатума (2400 г. в этой главе) - от 2500 до 2300 г. Но расстояние от начала правления Эанатума до конца правления Уруинимгины (90 лет, или три поколения, по принятым в этой главе хронологическим подсчетам) не может быть менее двух или более четырех поколений.

 

Глава III