На долю Британской империи приходилось 80 % всей внешней торговли Китая в 1864 г. Три четверти деловых зданий в Шанхае, почти все иностранные банки и около половины грузов, перевезенных по реке Ванпу, были английскими. Объем торговли американских предпринимателей с Китаем составлял только пятую часть объема британской торговли, но они возлагали не меньшие надежды на обширный китайский рынок. Предполагалось, что за десять лет «Юнион Пасифик» (американская компания, владеющая самой большой сетью железных дорог в США. Основана в 1862 г. – Пер.) должна была покрыть свои расходы за счет доходов с грузооборота, формируемого на Дальнем Востоке.[258] Так как тарифы возрастали больше в атлантических сообществах, фритредерам (свободным торговцам, т. е. частным предпринимателям. – Ред.) китайский рынок казался наиболее перспективным. Выражаясь провербиально (по пословице. – Ред.), «дюйм, добавленный к подолу рубашки китайца, обеспечит работой все фабрики Ланкашира».
В течение нескольких десятилетий чай был самым реализуемым товаром, но качество китайского чая не было постоянным, и он небрежно сортировался. Китай больше не монополизировал производство чая. Чай, выращенный в Японии и на британских плантациях в Ассаме и на Цейлоне, был гораздо более однородным по качеству. К 1905 г. чай составлял лишь десятую часть заморской торговли Китая и включал в основном лист плохого качества, сжатый в брикеты и предназначенный для русского рынка.
Тот же тренд прослеживался и в торговле шелком, хотя волокно в 1900 г. составляло третью часть всего национального экспорта. Япония была более успешной, производя крепкую нить, подходящую для машинных ткацких станков. Так как их позиции на мировых рынках роскоши ухудшились, торговцы Шанхая и Тяньцзиня обратили свое внимание на такие продукты, как фейерверки и сетки для волос[259], или сырье, например соевые бобы и их остатки, удобрение из бобов, шкуры животных, яйца, циновки и свиная щетина.
Опиум оставался главной статьей импорта до конца века, хотя его производили в Китае в каждой провинции. Наконец, торговля была легализована в 1880 г., когда, как и на соль, была учреждена государственная монополия на опиум. Потребность в английской шерсти слегка возросла, когда китайские власти заказали форму для новой армии. Но ее объем никогда не приближался к объему импорта сырого хлопка из Индии и Америки. Керосин вытеснил с рынка все другие осветительные средства и нефтяное топливо, все же покупка нефтяных продуктов на душу населения достигла трех пинт в год – шестая часть нынешнего ежедневного потребления в США. Контейнеры по пять галлонов керосина стали главным источником листового металла во внутреннем Китае.
Объем грузоперевозок, иностранных и китайских, увеличился в четыре раза в 1870–1900 гг., наибольший показатель в мире был в Гонконге.[260] Быстроходные клиперы после строительства Суэцкого канала уступили место пароходам, которые согласно графику проходили расстояние от Лондона до Шанхая за шесть недель. После 1877 г., когда принадлежавшая американцам каботажная линия была продана китайцам, американский флаг редко появлялся в договорных портах. Германия и Япония с трудом включились в транспортную торговлю до 1900 г.
Двери гонконгской и шанхайской банковских корпораций открылись в 1865 г. Затем начали функционировать 30 английских банков с общим капиталом более чем 80 миллионов долларов. Китайская валюта, привязанная к серебряному стандарту, постоянно испытывала влияние инфляции, когда устремились потоки белого металла из Невады, Монтаны и Колорадо. Хайгуанский, или таможенный, таэль – стандартная единица имперской валюты – упал в золотом выражении с 1,65 доллара до 67 центов в 1903 г. Хотя в 1890‑х гг. произошло увеличение иностранной торговли в денежном выражении на 40 %, ее объем вряд ли изменился. Цены на медь оставались более стабильными, так что медные монеты обменивались на треть больше их номинальной стоимости. Хотя цены на золото оставались устойчивыми, китайцы в силу длительной привычки предпочитали накапливать серебро.
ПРОЦВЕТАНИЕ ИЛИ МИРАЖ?
Еще больше губительным для торговли, по сравнению с инфляцией серебряных монет, были ликин, внутренние пошлины, собираемые на каждой дороге и водном пути. Они были санкционированы во время тайпинского восстания, чтобы финансировать военные расходы, и после сохранились, заменив налоги на землю, которые было невозможно собирать в опустошенных областях. Неоднократное взимание ликина иногда приводило к установлению цен на чай, поставленный в Шанхай, выше мировых цен.
После 1872 г. разочарование иностранных торговцев усилилось. Все операции бизнеса проходили через руки китайских компрадоров, расчетливых дилеров, которые получали всевозможные комиссионные. Китайское «золотое дно» парило как недосягаемый мираж. Несмотря на лоббирование в парламенте Китайской ассоциации, образованной в 1889 г. от имени купцов договорных портов, британский экспорт оставался на ежегодном среднем уровне 40 миллионов долларов и никогда не достигал 50 миллионов. Хорошие годы чередовались с плохими, пока не стало очевидным, что крошечная Бельгия была лучшим клиентом, чем обширное Срединное царство.
Сам Китай продвигался в направлении модернизации. В 1884 г. была введена телеграфная связь.[261] В 1870‑х годах в угольных шахтах вблизи залива Чжили добывался высококачественный уголь для паровых котлов. «Чайна мерчантс стим нэвигейшн компани», поддерживаемая Ли Хунчжаном, выкупила американские пакеты акций и активно конкурировала с британской каботажной торговлей, даже пыталась завязать связи с Европой. Хотя правительство не могло использовать пошлины, оно в определенной мере защищало местную промышленность, ограничивая импорт машин иностранными фирмами. В 1891 г. в Шанхае была создана принадлежавшая китайцам хлопковая фабрика, где заработная плата составляла 5 центов в день.
Угроза соперничества кули встревожила Запад. Однако маньчжуры без энтузиазма относились к созданию фабрик, так как в них концентрировалась масса недовольных людей. Они с недоверием относились также к развитию горной промышленности, отчасти так как периодически восстававшие мусульмане были шахтерами, а также потому что существовало мнение, что шахты вызывали нарушение предсказания будущего, связанного с землей, и отталкивали от людей их предков. Те же возражения высказывались по поводу первых железных дорог. Самая первая, построенная в северном направлении от Шанхая в 1877 г., была вырыта по приказу вдовствующей императрицы и перевезена на Формозу. Власти использовали суеверия лишь как предлог, чтобы воспрепятствовать прогрессу XIX в. Более глубокими причинами были страхи перед безработицей, вызываемой внедрением новых технологий (которые уже приводили к массовому обнищанию ткачей Индии), и перед новыми идеями.
