В 70-е гг. в США проходили те же процессы, что в Западной Европе: социальное реформирование в целях устранения общественных противоречий и уменьшения уровня социальной дезорганизации, а также крупномасштабное экспериментирование в области пенитенциарии. Американской особенностью этих процессов было то, что социальное реформирование проводилось более осторожно, чем в Европе, а реформы в области уголовно-исполнительной системы были более радикальными. Неопределенные приговоры прочно вошли в судебную практику этой страны: вопрос о том, сколько реально должен находиться за решеткой преступник, решала комиссия клиницистов и тюремной администрации.1 В США были созданы учреждения дифференциации исправительного воздействия и обеспечения раздельного содержания заключенных различной степени криминальной пораженности. Процесс классификации заключенных до начала отбытия ими срока тюремного заключения осуществлялся на основе использования следующих форм: классификационных учреждений при тюрьмах, классификационных комиссий, приемо-отборочных центров, групп по классификации осужденных при органах юстиции. Сотрудники квалификационных комиссий при тюрьмах проводят оценку личности каждого поступившего осужденного и разрабатывают рекомендации для индивидуальных воспитательных программ. В состав комиссии входят социологи, преподаватели, воспитатели, работники специальных служб, врачи. Комиссия определяет режим содержания заключенных, прикрепляет их к общеобразовательной или профессионально-технической программе обучения, решает вопрос о месте работы в исправительном уч
реждении. Приемо-отборочные центры представляют при- дидные пункты, осуществляющие классификацию заключенных и разрабатывающие программы их перевоспитания Сотрудники центров выбирают тип исправительного учреждения (работа таких центров признана более эффективной, чем комиссий при тюрьмах).* Немалое влияние на эту практику оказывает теория Сатерленда.
Карательные органы в значительной мере переориентировались на социальную профилактику — в полиции и ф15Р были созданы специальные подразделения для предупреждения преступлений. Деятельность профилактических служб в этих ведомствах была достаточно эффективной. Например, в одной из транспортных компаний на западном побережье США потери от краж составляли более 7 тыс. долларов в месяц. После осуществления мер, предложенных сотрудником ФБР — специалистом по предотвращению преступлений (он предложил переменить место стоянки грузовиков, рекомендовал периодически осуществлять проверки автомашин, первозящих грузы, ввести специальные пропуска для обслуживающего персонала, более часто менять шоферов и практиковать неожиданную замену кассиров), — убытки компании уменьшились более чем в 4 раза.2
По европейскому образцу в США стали создаваться молодежные суды.3
В США в качестве стратегического подхода в воздействии на криминальный феномен прочно укрепилась концепция контроля преступности, предложенная Э. Сатер-Мендом. В основу этой концепции были положены взгляды Дюркгейма на преступность как на нормальное явление ("существование преступности нормально лишь тогда, когда она достигает определенного для каждого социального типа уровня").
В данное понятие вкладывался предельно широкий смысл, под контролем преступности понималась не только деятельность полиции, структур уголовной юстиции и пенитенциарной системы, но и реализация программ социального развития, улучшения жизни, различная исследовательская деятельность. Будучи неудовлетворены неточностью термина, некоторые ученые предлагали отказаться от
него, взяв на вооружение выработанную Ф. Листом доктрину уголовной политики.' Однако доктрина контроля преступности оказалась привлекательнее для политиков: всю ее пронизывала аксиома о вечности преступности, о неспособности общества избавиться от данного феномена. Из нее вытекало, что государство может и обязано (как при лесном пожаре) не дать криминальному феномену выйти за границы социальной терпимости (критерий весьма расплывчатый). Соответственно уменьшался и уровень притязании граждан в плане обеспечения защищенности от преступности, и размывались критерии ответственности должностных лиц: ведь контролируемый рост преступности — это нормально в соответствии с указанной доктриной.
Как и в большинстве стран Европы, политика косметических социальных реформ не дала положительных результатов — преступность интенсивно росла. В 1979 г. рост составил 9%, в 1980 — 10%. Количество убийств в 70-е гг. возросло на 370%, ограблений — на 300%.2 В 1980 г. в США было зарегистрировано 13,3 млн. только тяжких преступлений, а общая цифра зарегистрированной преступности перевалила за тридцать миллионов (коэффициент тяжкой преступности в расчете на 100 тыс. населения составил 6000).3 Социальные реформы оказались весьма дорогостоящими даже для такой державы, как США (война во Вьетнаме и глобальное противостояние со странами социализма подвергали государственный бюджет предельным нагрузкам). Кроме того, их результаты были далеко неоднозначны. Например, забота о матерях-одиночках, выразившаяся в выплате им солидного материального пособия, соразмерного со средней заработной платой, привела к ухудшению демографической ситуации в стране. Американская семья утратила прочность, уровень разводов стал стремительно расти, а соответственно и уровень преступности несовершеннолетних (впрочем, росла преступность и взрослых).
Реформы в области пенитенциарии также попали под огонь многочисленной критики. Практика неопределенных приговоров и передачи реального отправления правосудия
в руки медиков и тюремной администрации в самых различных кругах американского общества была признана недемократичной. При этом уровень рецидива снизить не удалось. В 1981 г. преступность в США достигла своего пика. Некоторые американские ученые стали высказывать мнение о том, что бентамовская система пропорциональности преступления и наказания не так уж бессмысленна^* Создались предпосылки для ренессанса классических подходов к воздействию на преступность. 1979—1989 гг. были годами перехода к пропорциональной системе назначения наказаний после первых успехов в штате Миннесота.2
