О так называемых племенах восточных славян

Антон Анатольевич Горский

Русское Средневековье

 

 

Антон Горский

РУССКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

 

Предисловие

 

В 2004 году автор этих строк опубликовал книгу «Русь: От славянского Расселения до Московского царства», которая состояла из двух десятков очерков, рассматривавших спорные и узловые проблемы истории русского Средневековья. Эта работа была рассчитана на специалистов и издана тиражом 1000 экземпляров. Недавно издательство «Олимп» предложило подготовить на основе некоторых ее глав книгу, рассчитанную на широкий круг читателей. Результатом стало появление предлагаемого издания. В процессе написания получилось, что некоторые разделы вышли далеко за рамки простой переработки в научно‑популярном ключе очерков книги 2004 года, включили в себя переложение более поздних статей автора, в том числе еще не опубликованные.

Название книги подчеркивает направленность ее составных частей: речь пойдет о тех традиционных представлениях о Средневековой Руси, которые не выдерживают проверки внимательным анализом исторических источников. Автор этих строк предпочитает хронологически неопределенному термину «Древняя Русь» понятие «Средневековая Русь», вводящее историю страны в общеевропейскую периодизацию. Средними веками в истории Европы принято называть период с V по XV столетие н. э. Соответственно русское Средневековье – это период от возникновения русской государственности до XVI века.

 

Глава 1

О так называемых племенах восточных славян

 

Каждому, кто интересовался ранней историей нашего Отечества, хорошо знакома картина расселения восточных славян, рисуемая «Повестью временных лет» – киевской летописью начала XII столетия. Эта картина многократно воспроизведена к тому же на исторических картах, в том числе в атласах, предназначенных для учащихся средней школы. Таким образом, если не с самим летописным текстом, то как минимум с воспроизведением содержащейся в нем информации на карте должно быть знакомо вообще практически все население страны.

Согласно «Повести временных лет» на Среднем Днепре, в районе будущего Киева, поселились поляне. К северо‑западу от них, на правобережье правого притока Днепра – реки Припяти – жили древляне. Севернее древлян, между Припятью и Западной Двиной, обитали дреговичи. Верховья Западной Двины, Днепра и Волги занимали кривичи; их двинская часть именовалась полочане. На севере Восточной Европы, у озера Ильмень, поселились словене (наименование этой общности совпадало с общеславянским названием[1]). На левобережье Днепра, по рекам Десна, Сейм и Сула, обитала общность под названием север (более поздняя форма названия – северяне). На Западном Буге жили бужане (позже ставшие именоваться волынянами). На реке Сож (левом притоке Днепра, севернее Десны) расселились радимичи. Район Верхней Оки занимали вятичи. Наконец, в Поднестровье (и вплоть до низовьев Дуная), на крайнем юго‑западе Восточной Европы, жили уличи и тиверцы. «Повесть временных лет» относит складывание этой картины расселения славян по Восточной Европе к эпохе до середины IX столетия. Рассказ о ней помещен во вводной части летописи, где нет дат: первая датированная статья помечена 852 годом.

Что представляли собой перечисленные славянские общности? Такой вопрос может показаться излишним и даже странным. Наверняка любой человек, сколько‑нибудь знакомый с исторической литературой, ответит: ну разумеется, они были племенами! Ведь коль скоро это еще не государства, значит – племена. И в самом деле, в исторической науке данные догосударственные образования славян постоянно именуются «племенами». Этот термин присутствует иногда даже в заголовках исследовательских трудов: так, книга видного советского археолога П. Н. Третьякова (изданная в 1941 и вторично в 1953 годах) называлась «Восточнославянские племена». Нередко, правда, историки предпочитают называть восточнославянские общности, перечисленные «Повестью временных лет», не племенами, а «союзами племен», утверждая, что они включали в себя более мелкие образования, которые и были собственно «племенами». Но сути дела это не меняет: все равно основой общественной структуры признается племя.

Но откуда собственно ведет начало столь непоколебимое убеждение, что восточные славяне делились именно на племена? В исторической литературе названные в летописи общности именуется племенами с такой уверенностью, что у читателя‑неспециалиста может сложиться впечатления, что они называются «племенами» в самих исторических источниках, в той же «Повести временных лет» или в иных памятниках древнерусской письменности. Это тем более должно казаться вероятным, поскольку слово «племя» – древнее и общеславянское.

Однако на самом деле восточнославянские догосударственные общности ни в одном историческом источнике не называются племенами. Слово «племя» употреблялось в раннее Средневековье в иных значениях – «потомство», «семья», иногда «народ», но никогда не прилагалось к перечисленным «Повестью временных лет» восточнославянским образованиям. То есть в применении к ним «племя» – это чисто условный научный термин.

Но, может быть, хотя слово «племя» и не встречается в источниках по отношению к полянам, древлянам и подобным им общностям, оно применимо к ним именно в смысле научного понятия?

В науке «племенами» принято называть общности, основанные на кровнородственных связях, а именно – объединения родственных родов. Представление о таком устройстве, которое принято называть «родоплеменным», было выработано в науке в XIX столетии. Сначала оно сложилось в результате изучения общественного устройства народов, сохранивших до Нового времени архаический общественный строй – в первую очередь индейцев Северной Америки. Затем сходные явления были прослежены по историческим источникам у многих европейских народов – древних греков, римлян, германцев – в эпохи до образования у них государств. Постепенно стало ясно, что родоплеменное устройство было стадией в развитии всех народов. В приложении к истории славян это означало, что и они никак не могли миновать данный этап общественной эволюции. Ну а если поставить вопрос – когда у славян существовали племена? – ответ напрашивался сам собой: естественно, до образования государств! И коль скоро перечисленные «Повестью временных лет» общности не являлись государственными образованиями, стало быть, они суть племена. Это, казалось бы, очевидно, ничего иного просто быть не может.

На деле все оказывается не так элементарно. Чтобы разобраться, необходимо взглянуть на карту расселения раннесредневековых славян в целом, включая западных и южных, причем взглянуть с точки зрения их этнонимов – так называемых племенных названий.

Источники VII–XII веков – византийские, западноевропейские, древнерусские, чешские, польские – донесли названия около сотни славянских догосударственных общностей. Традиционно считается, что они подразделяются с точки зрения особенностей словообразования на две группы – на названия «топонимические» и «патронимические». Первую составляют наименования с суффиксом – ане/яне (поляне, древляне, мораване и т. п.); они происходят от местности обитания той или иной общности: поляне – жители «поля», т. е. открытого пространства, древляне (от «дерево») – жители лесов, мораване – живущие по реке Мораве и т. д. Вторая группа – названия с суффиксом – ичи (кривичи, радимичи, вятичи, лютичи и т. п.); эти этнонимы восходит к личным именам, именам предков («патронимам»).

Однако такие представления, мягко говоря, не вполне точны. Рассмотрение всех догосударственных славянских этнонимов показывает, что названия на – ичи далеко не всегда (а точнее, крайне редко) могут быть возведены к личным именам. Более того, они зачастую связаны с местностью обитания, т. е. относятся как раз к «топонимическим» названиям: например, «дреговичи» – обитатели «дрегвы», т. е. болотистой местности; «струменичи» (южнославянская общность в Македонии) – от реки Струмы (Стримона); «берзичи» (также в Македонии, у Охридского озера) – «живущие на берегу». С точки же зрения численного соотношения этнонимов явно преобладающими оказываются названия, связанные с местностью обитания (либо с гидронимами – названиями рек и озер, либо с теми или иными особенностями ландшафта), – около 80 % среди этнонимов, происхождение которых можно определить. При этом преобладание названий этого типа прослеживается во всех регионах славянского расселения в раннее Средневековье – и в Восточной Европе, и в Центральной, и на Балканском полуострове, т. е. и у восточных, и у западных, и у южных славян. «Топонимические» этнонимы превалируют в источниках и VII, и IX, и X столетий.

Вывод о преобладании среди славянских этнонимов раннего Средневековья названий, связанных с местностью обитания, влечет, между тем, за собой умозаключения, полностью подрывающие представление о славянских догосударственных общностях этой эпохи как о «племенах».

В VI–VIII веках происходит так называемое Расселение славян, явившее собой завершающий этап так называемого Великого переселения народов – грандиозного миграционного движения, охватившего европейский континент в середине I тысячелетия н. э. и полностью перекроившего этническую и политическую карту континента. Расселение славян осуществлялось по трем основным направлениям: 1) на Юг, за Дунай, на Балканский полуостров, на территорию Восточной Римской (Византийской) империи; 2) на Запад в Среднее и Верхнее Подунавье и междуречье Одера и Эльбы (на территории, с которых ушли на Запад германские племена, у которых миграции начались раньше, чем у славян); 3) на Восток и Север по Восточно‑Европейской равнине (на земли балтских и угро‑финнских племен). В результате славянами был заселен весь Балканский полуостров, лесная зона Восточной Европы до Финского залива на севере, Немана и среднего течения Западной Двины на западе, верховьев Волги, Дона и Оки на востоке, нижнее и среднее течение Дуная, междуречье Одера и Эльбы, южное побережье Балтийского моря от Ютландского полуострова до междуречья Одера и Вислы. Так вот, большинство этнонимов раннесредневековых славян встречаются на вновь заселенных территориях. К территориям, на которых славяне предположительно жили до Расселения,[2] относится лишь около 20 % названий. Основная же их масса фиксируется в районе рек Одера и Эльбы, в Среднем Подунавье, на Балканском полуострове, в лесной зоне Восточной Европы – т. е. там, где славяне появились в результате миграций, т. е не ранее VI–VII веков Большинство этих этнонимов, напомню, связано с особенностями местности обитания. Но на вновь заселенной территории эта местность обитания – новая для той или иной группировки. Следовательно, название общности появлялось только после заселения, со старого места проживания оно принесено быть не могло. Таким образом, надо признать, что названия большинства восточнославянских общностей раннего Средневековья – новые, появившиеся только после Расселения VI–VIII веков.

Между тем самоназвание – один из важнейших индикаторов этнической общности. Это главный показатель самоидентификации этноса – группы людей, осознающих общность происхождения. У славян же после Расселения происходило, получается, в массовом порядке появление новых самоназваний. Это может свидетельствовать только об одном: славянские образования, которые складывались после миграций, не были в большинстве случаев поначалу связаны представлениями об общем происхождении. Очевидно, в ходе Расселения происходила ломка племенной структуры, и осколки прежних племен, объединяясь в ходе миграций или уже на месте нового поселения, создавали новые общности, имевшие уже чисто территориальную основу.

В пользу такой трактовки событий говорит и терминология, применяемая по отношению к славянским догосударственным общностям в византийских источниках (т. е. в памятниках, созданных в наиболее развитом европейском государстве той эпохи). Если, говоря о славянах эпохи миграций, VI–VII веков, византийские авторы употребляют понятия «этнос» и «генос», указывающие на этническую близость, то для конкретных славянских общностей, занимающих определенную территорию, с VII столетия используется другой термин – «славинии» (от слова «славяне»), с указанием названия того или иного образования. Причем это касалось не только славян южных, соседей и частично подданных Византии, но также и западных и восточных славян. Так, император Константин VII Багрянородный, составляя в середине X столетия трактат «Об управлении империей», писал в главе, посвященной Руси как соседу Византии, о восточнославянских общностях, зависимых от киевских князей. При этом он определял их не как «народы» («этносы»), а как «славинии древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян».

Констатация неплеменного характера славянских догосударственных общностей раннего Средневековья, разумеется, никоим образом не противоречит положению о родоплеменном строе как закономерной стадии в развитии всех народов. Славяне, несомненно, эту стадию прошли. Но существовали у славян племена не накануне образования государств, как традиционно считается, а гораздо ранее, в эпоху до начала Расселения – до VI столетия. Проблема в том, что об этом периоде славянской истории мы практически не имеем данных. Само имя «славяне» появляется в исторических источниках только в VI столетии. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению даже о регионе обитания славян в более ранние эпохи, о времени их выделения как этноса с особым языком из индоевропейской языковой семьи. Что уж говорить об общественном устройстве…

Тем не менее некоторые суждения на этот счет могут быть высказаны, и опять‑таки благодаря наблюдениям над славянскими этнонимами.

Почти все названия славянских общностей раннего Средневековья имели суффиксы: – ане/яне или – ичи. Но есть исключения. Во‑первых, в VI – начале VII века в византийских источниках, помимо названия «славяне», фигурирует еще одно, которым именуется народ, говорящий на том же, что и славяне, языке, – анты. Антами именовались обитатели территории на юге Восточной Европы, между Днестром и Днепром. Никаких иных этнонимов, кроме «славян» и «антов», для славяноязычного населения источники этого времени не знают, названия отдельных славянских группировок («славиний») появляются в византийских (и западноевропейских) источниках только с VII столетия. Таким образом, анты – это явно не территориальная группировка, сопоставимая с последующими «славиниями», а племя, история которого восходит к периоду до славянского Расселения. Об этом говорит, с одной стороны, упоминание антов у готского историка VI века Иордана в рассказе о событиях конца IV столетия, с другой – исчезновение названия «анты» к началу VII века – очевидно, это племя, как и другие ему подобные, распалось по мере миграций отколовшихся от него группировок в разных направлениях.[3]

Во‑вторых, в раннее Средневековье фиксируется еще несколько бессуффиксных славянских этнонимов. Это хорваты, сербы и дулебы. Причем каждое из них отмечено в разных частях расселения славянства. Хорватов видим на Балканах (где народ с таким названием живет доныне), в Чехии, на Эльбе и в Восточном Прикарпатье (восточно‑карпатские хорваты вошли в состав Руси), сербов – на Балканах (где опять‑таки этот этноним дожил до наших дней) и в междуречье Эльбы и Заале, дулебов – на Западном Буге (согласно «Повести временных лет» там, где позже обитали волыняне), в Чехии, в Паннонии (территория современной Венгрии). Очевидно, в данных случаях перед нами наименования «старых» племен, распавшихся в ходе Расселения, названия, сохраненные их осколками, разбросанными в разных частях славянского мира. Но такого рода случаи были исключением, происходившим, по‑видимому, тогда, когда среди переселенцев явно доминировала группировка, сохранявшая память о прежнем «племени». Правилом же было возникновение после заселения территории нового названия.

Таким образом, в период Расселения VI–VIII веков у славян происходил слом старой, племенной структуры общества.[4] В результате сформировались новые общности, носившие уже территориально‑политический характер (их можно, отталкиваясь от византийской терминологии, условно именовать «славиниями»). Этот вывод важен постольку, поскольку традиционное представление о племенном устройстве славян, в том числе восточных, накануне образования государств ведет к неоправданной архаизации их общественного развития, подталкивает к представлению о некоей общественной «неразвитости», «дикости».[5] На деле славянские государства складывались не на племенной основе, а на основе переходной структуры, которая уже не являлась племенной, но еще не была государственной. Время, которое отпустила этой структуре история, было (для большинства славиний) небольшим. Так, по совокупности данных письменных источников и археологии, формирование известной по «Повести временных лет» структуры восточной ветви славян можно датировать VIII – первой половиной IX века, а уже к концу X столетия все ее составляющие – славинии Восточной Европы – вошли в состав государства Русь.

Следует отметить, что славяне не были единственным этносом, у кого между классическим племенным строем и государством прослеживается промежуточное звено политического развития. Аналогично развивалась история германцев, ранее славян включившихся в процесс Великого переселения народов. Если сопоставить этнонимы, перечисленные в «Германии» Тацита – посвященном германцам трактате римского историка I века н. э., и те, которые фигурируют у них в IV–VI веках, накануне и во время формирования государств, общего почти не найти. У континентальных германцев совпадут практически только два названия – фризы и свевы (у славян, напомню, к «дорасселенческому» периоду можно гипотетически возвести три этнонима – сербы, хорваты и дулебы), при этом второе обозначает лишь осколок прежнего большого племени. Германские государства также складывались не на фундаменте классического племенного строя, а на основе структуры, носившей характер переходной от племенного устройства к государственному.

В связи с выводом о неплеменном характере славянского общества накануне образования государств по‑новому видится и проблема так называемой «родоплеменной знати» у славян. Еще недавно в историографии не вызывало сомнений, что такой слой, состоявший в первую очередь из старейшин родов и племен, у славян раннего Средневековья, в том числе восточных, не только существовал, но играл ведущую роль в обществе. Сплошь и рядом можно было встретить утверждения, что в первую очередь именно из родоплеменной знати формировался в славянских государствах, в том числе на Руси, «класс феодалов». В конце XX столетия, однако, утвердилось представление, что ведущую роль на Руси в эпоху государствообразования играла другая категория знати – служилые люди князя, носившие наименование дружина. Но представление о наличии в раннесредневековом славянском обществе наряду с дружинной знатью также родоплеменной продолжает бытовать.

Сложность состоит в том, что исторические источники не содержат сведений, из которых можно было бы вывести не только тезис о ведущей роли родовых и племенных старейшин в славянском обществе, но и самый факт их существования… Причем таких сведений нет не только для IX–X веков, для эпохи складывания Руси и других славянских государств: ясные известия о родоплеменной знати отсутствуют даже для периода славянского Расселения, для VI–VIII столетий!

Дело в том, что наличие у славян родоплеменной знати как видной общественной силы ученые постулировали по аналогии: такого рода категория на определенном этапе развития известна у всех народов. А поскольку признавалось, что у славян накануне образования государств существовал племенной строй, постольку несомненным представлялось и наличие в этих якобы «племенах» (делящихся на роды) племенных и родовых старейшин. Их как бы не могло не быть; и если источники их не упоминают, тем, что называется, хуже для источников…

Однако если признать, что племенное устройство у славян рухнуло в эпоху Расселения, что известные нам раннесредневековые общности сложились на обломках родоплеменного строя, то молчание источников о родоплеменной знати перестает быть загадочным и представлять проблему. Родовые и племенные старейшины у славян несомненно существовали и играли важную роль в обществе, но тогда, когда господствовала племенная структура – до начала масштабных миграций, до Расселения VI–VIII веков. В ходе же Расселения, по мере того как племена распадались, а из их обломков на местах нового поселения формировались новые общности, уже не на племенной, а на территориальной основе, на первый план выдвигалась новая знать – княжеские дружины, а старая племенная знать теряла свои позиции. Если она и сохранялась в новых, территориально‑политических общностях («славиниях»), то играла настолько второстепенную роль, что источники ее практически «не замечают».

Формирование у славян государств отталкивалось от постплеменной территориальной структуры, от структуры «славиний». Причем имели место два основных типа государствообразования.

1. Подчинение одной славинией других. По этому типу шло складывание государства в IX веке в Великой Моравии и в IX–X веках – на Руси, в Польше и Чехии. В Моравии ядром образующегося государства была славиния мораван, в Польше – гнезненских полян, в Чехии – чехов, на Руси – полян киевских.

2. Формирование государства в рамках одной крупной славинии. Этот путь характерен для северо‑запада Балканского полуострова (Сербия IX–XI веков, Хорватия IX–X веков), Карантании (государство, созданное предками современных словенцев, VIII век) и ободритов – славинии, обитавшей на правобережье Нижней Эльбы (X–XI века).

 

Из всего сказанного можно кратко сделать следующий вывод.

В ходе Расселения VI–VIII столетий у славян произошло крушение племенного строя. Славянские догосударственные общности, известные начиная с VII века, в том числе восточнославянские группировки, о расселении которых повествует «Повесть временных лет», племенами (равно как и союзами племен) не являлись. Это были общности территориально‑политического характера. Именно на их основе формировались славянские государства.

Источники: Повесть временных лет. Ч. 1, 2. М.–Л., 1950; изд. 2‑е. СПб., 1996.; Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1 (I–VI вв.). М., 1991; Т. 2 (VI–IX вв.). М., 1995; Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.

Литература: Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982; он же. Славяне в древности. М., 1994; он же. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995; он же. Славяне: историко‑археологическое исследование. М., 2004; Литаврин Г. Г. Славинии VII–IX вв. – социально‑политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984; Буданова В. П., Горский A.A., Ермолова И. Е. Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты. М., 1999; Горский A.A. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004. Ч. 1, очерки 1, 2.

 

Приложение.