Основания христианской антропологии

Введенский Р. Б.

 

"Покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога".

Св. Феофил Антиохийский

Мир был приведен в бытие Божественной волей, Творение – основной принцип отношения Бога к миру. Человек – центральное существо во Вселенной. Поставленный на грани двух миров, материального и духовного, и соединяя их в себе, человек был призван к обожению.

Обожение (φεωσις) – центральная идея в христианстве. Возведение тварного к Богу и преображение мира – в этом высший смысл и цель бытия. Носитель образа Божия, человек, уподобляясь Первообразу, должен был привести к полноте Божественной жизни все творение. В этом была его особая миссия и предназначение. Таков был замысел Творца, приведшего мир в бытие из небытия, ex nihilo.

Здесь мы намеренно остановимся на этом вопросе, так как для христианской догматики и христианской психологии он имеет принципиальное значение. Творение мира – это не истина философского порядка, это – истина Откровения. Ни античная философия, ни религиозно-философские системы Востока не знают идеи творения из небытия. Как и всякий догмат, она не была доступна "естественному" человеческому разуму, в своих попытках постичь тайну мироздания он никогда не мог возвыситься до нее. В самой форме "из небытия", "из ничего" мы не можем освободиться от пространственно-временных представлений. "Из" предполагает нечто, но до мира ничего не было. Таким образом, мы видим, что непостижимая тайна творения оказывается невыразимой в слове. Бог – всесовершенное бытие. Тварного могло и не быть. В природе Божества нет и не может быть никакой "необходимости" создавать иное бытие. Воля Творца, Его благость – единственное основание появления мира. Творение – свободный дар Бога, и это уже предполагает приведение сотворенного к обожению. Здесь нам необходимо осознать принципиальное отличие библейского учения о творении как от эллинистической идеи создания (вернее, оформления) мира богом – демиургом – из совечной ему бесформенной материи, так и от пантеистического монизма, где мир появляется как эманация божества и основа растворяется в безразличном абсолюте. В мировоззренческих системах вопрос о происхождении мира – один из основополагающих. Только на поверхностный взгляд он может

– 106 –

казаться чисто теоретическим и умозрительным. От того или иного решения его зависит сам принцип отношения к бытию, признание или непризнание его ценности, отношение к материи и телу, решение вопроса о происхождении зла, определение высшего смысла и цели бытия мира и человека – словом, вся шкала ценностей и совокупность отношений в мировоззрении.

Творение – дело Пресвятой Троицы. Не углубляясь в чисто богословскую проблематику Троицы, ограничимся указанием лишь на особенности участия в творении Божественных Лиц. Творит мир Бог-Троица: Отец, Сын и Святой Дух. По учению Василия Великого, Отец – первопричина всего тварного; Сын (Слово) – причина действующая и осуществляющая волю Отца, создавая мир в его онтологической конкретности; Дух Святой – причина совершенствующая, сообщающая тварному полноту красоты и завершенности. Пролог Евангелия от Иоанна говорит о Сыне, превечном Логосе, через Которого "все начало быть, что начало быть" (Ин. I, 3). Бог абсолютно иноприроден миру, но православное богословие различает в Боге два модуса бытия: сущность и энергию. Божество трансцендентно тварному миру по своей сущности, включая и мир духовный. Она абсолютно непостижима и неприступна для твари. Вместе с тем как Творец Он одновременно и имманентен миру. Как бытие личностное Он открывает Себя человеку как Живой Бог Библии. В мироздании Он открывается в своих действиях – нетварных энергиях. Именно через них как через "творческие слова", логосы-воления, Бог творит мир, действует в мире, осуществляя в нем Свое промышление. Божественные энергии пронизывают тварный мир, сообщая ему жизненную силу. Приобщаясь энергии благодати, человек призван стать "причастником Божеского естества" (2 Пет. I, 4) и преобразить весь сотворенный космос.

"В начале сотворил Бог небо и землю" (Быт. I, 1) "Небо и земля" – это символическое выражение всей совокупности тварного бытия, где "небо" – не то видимое небо, которое появляется с "твердью", а мир бесплотных ангельских сил, о создании которых книга Бытия не говорит явно. "Начало" означает сотворение времени. Тварное время возникает мгновенно. Это начало времени, которое еще не есть время, но грань, с которой оно начинается, и вместе с пространством оно становится одной из форм тварного бытия. Откровение повествует о мире видимом, материальном, и прежде всего о земле. Это не случайно. Библейский геоцентризм – не отражение примитивности древней космологии. Это символический, духовный, а не физический геоцентризм. Земля духовно центральна потому, что на ней и из нее Бог сотворил человека – центральное в творении существо, объединяющее в себе мир чувственный и духовный, которое с большей полнотой, чем мир бесплотных, участвует в жизни вселенной и ее строе. И здесь уже просвечивает пророческий, мессианский смысл библейского повествования о творении. Ибо земля – это место воплощения Слова, предвечного Логоса.

– 107 –

 

Книга Бытия говорит о том, как совершалось творение. Это не научная космология, и библейские "шесть дней творения", символически запечатленные в наших днях недели, суть этапы более иерархического порядка, чем хронологические. Из элементов, созданных одновременно в первый день, постепенно создаются как бы концентрические круги бытия – или, вернее, многоступенчатая пирамида, устремленная к горнему миру. К шестому дню земной космос подходит к своему завершению. Созданы основные стихии – земля, вода, воздух, сотворены светила на "тверди"; появляется жизнь – царство растений, сфера психической жизни – пресмыкающиеся, птицы, млекопитающие. Творческие логосы-воления постепенно созидают иерархические части земного космоса. Каждая из низших форм тварного мира, пресуществляясь, своей субстанцией входит в последующую высшую. Но человек – не "часть природы", хотя органически и связан со всем строем мироздания. В шестой день творения книга Бытия приоткрывает тайну "превечного совета" Бога о создании человека. "Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Быт. I, 26). Как бы останавливаясь в поступательном процессе творения, Бог обращается к Самому Себе. "Сотворим" – указывает на множественность Лиц, участвующих в совете: православные толкователи всегда видели в этом прикровенное, но несомненное указание на то, что Бог есть одновременно Единица и Троица, Единый по естеству и троичный по ипостасям.

Теперь мы уже вплотную подходим к христианской антропологии, и один из важнейших здесь вопросов – это образ и подобие Бога в человеке.

Человек – центр вселенной. Эта идея была известна и в античности. В античной философии человек – это "микрокосм", он – малый мир, он объемлет все мироздание, придает ему смысл. В этом его значение и превосходство в тварном мире. Античному пониманию человека был свойствен имманентизм. Христианская антропология не отказывается от идеи "микрокосма", но в учении Отцов Церкви она существенно меняет свои смысл и содержание.

Действительно, человек есть образ и подобие вселенной, будучи органично связан с землей; но подлинное его величие не в этом, а в том, что он причастен Божественной жизни в тайне образа и подобия Божия, которым он запечатлен.

Прежде всего, образ Творца в человеке открывается в том, что человек – не слепая природа, он – личностное существо, как и Бог. Здесь принципиальное отличие христианской антропологии от античного понимания места человека в мироздании. Если там для достижения высшей цели человек должен преодолеть в себе индивидуальное личностное начало, "космизироваться", дабы раствориться в безличностной божественной субстанции, то христианство утверждает абсолютно личностный характер отношений человека к Живому Богу. Через это единение с Творцом человек призван преобразить себя и мир.

– 108 –

 

Именно в человеке земля обретает свой истинный смысл, ибо человеческое существо – ипостась всего земного космоса. И в этом ответственность человека за мир, возложенная на него Творцом. Царственное положение человека во вселенной означает, что тварь покорна человеку, следует за ним в его свободном устремлении к Богу. Но эта царственная свобода, которой вместе с разумом одарен человек, одновременно предполагает и возможность отпадения от Самого Источника Жизни – Творца. Человек – малый "логос" в мироздании, через него и в нем мир находит свое выражение, от него и зависит, преобразуется ли мир и станет ли он совершенной гармонией, божественной поэмой Творца – или будет увлечен духом противления в тление, смерть и небытие.

Напрасно искать в творениях свв. отцов точное определение образа Божия в человеке. Его видят и в царственном достоинстве человека, возвышающегося над земным космосом, и в его духовной природе, его бессмертной душе или в ее высшей главенствующей части, управляющей ее действиями, – в уме (νους), и в высших познавательных способностях – в интеллекте, и в царственном даре свободы и внутреннего самоопределения. Образ Божий видят подчас в каком-либо качестве души (таком, как ее простота или бессмертие), в высшей способности устремляться к Богу, познавать Его и быть в единении с Первообразом.

Но человек – существо духовно-телесное, и такие свв. отцы, как Ириней Лионский, Григорий Нисский и Григорий Палама, утверждают, что не только бессмертная душа человека, но и дивно устроенное человеческое тело, соединенное с ней Творцом, также причастно этой сообразности Первообразу. По учению Григория Паламы, понятие "человек" не относится отдельно к душе или телу, но к ним обоим, так как они вместе, одновременно были сотворены по образу Божию. В антропологии этого святителя человек в большей степени, чем ангелы, сообразен Богу, потому что дух, соединенный с его телом, обладает живительной силой, которой он одушевляет тело и управляет им. Этой способности лишен ангельский мир бесплотных духов.

Языческая идея о предсуществовании душ, развитая в платонизме, пифагорейское учение о перевоплощении, заимствованное из индуизма, совершенно несовместимы с христианским учением о человеке. Античный спиритуализм, противопоставляющий духовному началу материю (видя в ней злое начало, от которого надо освободиться), вновь воскресает в гностических ересях. В них телесность – это результат падения, это узы, это очистилище для бессмертной души. Православие отвергает идею Оригена о создании души до создания тела. (Это учение было анафематствовано на V Вселенском Соборе.) Душа была сотворена вместе с телом. В христианстве тело – не "темница души" или чуждый ей по природе "мертвенный хитон", а Храм Духа Святаго (I Кор. 6, 19). В рассуждениях о природе человека у свв. отцов мы находим мнения как о троечастности ее состава – дух, душа и тело (νους, ψυχγ, υωμα), так и о двусоставности человека – из разумной

– 109 –

души и тела. Свидетельство о тримерии наиболее ясно выражено в посланиях Апостола Павла (I Сол. 5, 23; Евр. 4, 12).

По существу, между этими мнениями нет противоречия, различие только в терминологии. Разница в том, что сторонники дихотомии видят в духе или уме (νους) высшую способность души к богообщению, которая и делает душу "разумной", или "умной" в высшем смысле этого слова, не выделяя дух как особую составляющую часть природы человека. Кроме того, никто из свв. отцов никогда не утверждал, что дух может существовать отдельно от души.

"И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою" (Быт. 2, 7).

Святители Афанасий Великий и Григорий Богослов останавливают свое внимание на этом месте из книги Бытия. Святитель Афанасий различает два действия в творении человека, не разделенных во времени, – это приведение в бытие и запечатление – "помазание" – образом Божиим, как некое благодатное "рождение" или установление через Сына в Духе. Человек уподобляется Отцу, оставаясь творением. "Дыхание жизни", которое Бог вдунул в лицо Адама, – не душа, но Дух Святой, благодать Его причастия. Это делало Адама "духовным человеком". Но при этом благодатный дар Духа был дан первозданному человеку извне, а потому мог быть утрачен, что и произошло в грехопадении. Святитель Григорий Богослов также говорит о Духе, о "струе неведомого Божества", о Духе, который посылается человеку при творении. Соединенная с Духом душа возводится в степень, превышающую ее собственную природу. Это позволяет видеть в душе "частицу Божества", "Божие дыхание"; последнее, разумеется, должно понимать как обожающую благодать, которой была наделена душа в самом акте творения. Она не есть эманация Бога. Иначе человек представлялся бы как смешение Бога и животного, "бога по природе, отягченного плотью". Первозданный человек должен был хранить в себе образ Бога и уподобляться Первообразу.

В своем учении о человеке преподобный Максим Исповедник находит особую параллель и соответствие между 2-й ипостасью Святой Троицы – превечным Словом-Логосом и человеком. Творение – дело всей Святой Троицы, но в отношении к тварному миру именно Логос является центральным действующим началом. ("Все через Него начало быть, что начало быть" (Ин. I, 3).) Он – Творец, Он же – Про-мыслитель, Он – и Бог откровения. Через Ипостасное Слово и открывается путь к познанию Отца и Духа. В Логосе все тварное бытие причастно Божественной жизни. Это особое отношение Слова к миру осуществляется через Его нетварные энергии, или малые "логосы" (λογος), воления-идеи, расходящиеся от Премирного Логоса, которые снова сходятся в нем как радиусы в центре круга. В богословской системе преп. Максима понятие "логос" (λογος) очень многозначно. Логосы разделяются: а отношении к Богу – это Божественные идеи или тварные воления, в отношении к тварному – это формирующий принцип естества каждой вещи, через который она получает бытие, ее

– 110 –

закон (ορος). Наконец, в отношении деятельности – это смысл, план, намерение и цель... В богомыслии преп. Максима Божественный Логос является средоточием тварного мира, его центром. В своем существе бытие идеально, ибо оно есть совокупность "логосов", изшедших из Логоса и разнообразно переплетающихся между собою. И весь приведенный в бытие мир – это воплощение Логоса, который одновременно и скрывается и открывает Себя в "логосах" под оболочкой тварного мира. Св. Максим в своей онтологии различает пять иерархических ступеней, или видов, бытия: мысленное (мир бесплотных); разумное; чувственное (животное); растительное и просто сущее. Но все разделенное разделяется по существу и на два мира: духовный (мысленный) и материальный (телесный). Ангелы и души человеческие составляют первый; ко второму относится все вещественное творение. Два мира сопряжены Творцом внутренне гармонично. Мир материальный – символ духовного и соединяется с ним в своих "логосах". Как микрокосм человек соединяет в себе оба мира – духовный и телесный, являясь наиболее полным выразителем двуединства и гармонии в мироздании. Здесь открывается глубокий символизм человеческой природы. Разумная и бессмертная душа человека является образом Превечного Логоса, который проявляется в мире через свои энергии. Плоть облекает душу человека и подобно этому сотворенный мир как одежда облекает собой Логос. Человек – средоточие, центр мироздания, существо символическое, отраженный образ Логоса в мире. В этой сообразности человека второй ипостаси Святой Троицы уже просвечивает тайна воплощения Слова и богочеловечества.

Мы столь подробно остановились на учении св. Максима, поскольку у него вопросы антропологии рассмотрены наиболее полно и глубоко. В дальнейшем мы все еще не раз обратимся к учению этого святого отца.

В человеке запечатлен и весь образ Пресвятой Троицы. Преподобный Иоанн Дамаскин проводит параллель между превечным рождением от Отца (вне времени) Бога-Слова и исхождением (также от Отца) Духа Святого и словесным выражением мысли человеком. Ум рождает слово, и при дыхании оно произносится. Симеон Новый Богослов говорит об отражении в человеке образа Троического триединства, где ум, слово и разумная душа неслитно составляют единое целое и только в этом триединстве и могут существовать. Наконец, в антропологии святителя Григория Нисского встречается очень глубокая мысль, которая как бы подводит итог попыткам раскрыть тайну образа Бога в человеке. Как венец и вершина творения, человек получает от благого Творца не какую-то часть, но всю полноту благ, выразить которую в слове и передать невозможно. Образ Божий в человеке отражает полноту Первообраза и как образ совершенный должен обладать и божественной его непостижимостью; следовательно, он невыразим в слове.

Мы говорили об образе Божием в человеке, но в чем состоит подобие Богу? Как они состоятся между собой? Образ Божий – это тот

– 111 –

неотъемлемый дар, та печать, которая остается на человеке неизгладимой независимо от устремлений его воли. Человек – существо личностное и, как уже говорилось, наделен царственным даром свободы. Это сообразность Богу, данная совершеннейшему созданию, которое Творец призвал к обожению. Согласно божественному замыслу, человек должен стать "причастником Божеского естества" (2 Пет. I, 4), богом по благодати. И только через него космос может воспринять полноту обожения, ибо внешний мир есть продолжение человека, его тела, которое также создано по образу Божию. Но обожение – только в совершенном единстве любви, в его свободном устремлении к Богу. Творцом в естество человека изначально вложено это бесконечное стремление к Богу и богоуподоблению. Но это вовсе не лишает человека свободы: свобода избирать и решать предполагает и возможность отпадения от Бога. И это предведал Творец. Как существо личностное, человек потенциально был способен отвратиться от Бога, его создавшего, и даже восстать против Творца. В этом – неустранимая парадоксальность человеческой личности. Величайшее призвание стать богом одновременно означает и возможность падения и гибели в вечности. Подобие – это активная способность к духовному восхождению. Человек должен был всем подвигом своей жизни стать подобием Богу, став по благодати тем, что есть Бог по своей природе.

Но если в творении проявилась только одна воля Бога, то в обожении должны соединиться воли божественная и человеческая. Одна воля – в создании образа, который всегда остается в человеке неизгладимым, но две воли – для того, чтобы образ Бога стал Его подобием. И только в этом состоянии богоподобия сообразность человека Творцу может раскрыться во всей полноте.

Человек – образ Божий, вписанный в мир, и поэтому именно от него зависит конечная судьба вселенной и ее преображение лучами божественной славы.

Особый вопрос в христианской антропологии – создание жены и смысл разделения на два пола. В богомыслии свв. отцов создание жены приоткрывает тайну внутрибожественной жизни, единства и множественности в Боге, единства природы и ипостасного бытия (разумения), нераздельности по природе и разделения ипостасей Божества. Эти понятия: природы-естества, "усии" и ипостаси были выработаны богословами для различения в Боге-Троице единства и множественности, единства по природе и троичности в ипостасях или лицах. Между усией и ипостасью, по учению свв. отцов, такая же разница, как между общим и частным. Так, "человек вообще" – это природа; Петр, Иоанн, Павел – конкретное лицо-ипостась.

"Не хорошо быть человеку одному", – говорит Бог во 2-й гл. книги Бытия. Человеческая природа, по замыслу Творца, не должна оставаться одиночеством, быть только монадой. Для полноты общения любви Творец создает жену, "помощника" Адаму. Погружая Адама в экстатический сон. Бог из символического "ребра" (близкого к сердцу,

– 112 –

из сокровенной глубины естества) творит жену. В антропологии св. Григория Нисского и преп. Максима Исповедника разделение на два пола – мужской и женский – было совершено Богом в предведении человеческого грехопадения, дабы сохранить существование человеческого рода. Св. Григорий отвергает безусловную связь пола и греха. Это разделение давало человеческой природе некую гарантию защиты, однако никоим образом не означало для первозданной четы никакого принуждения. Очень удачным здесь является образ спасательного круга, который становится необходимым при кораблекрушении.Однако, было бы ошибкой сводить весь смысл создания жены и половой поляризации только к этому аспекту. Это – один из тех таинственных вопросов, которые в полноте не могут быть открыты человеку в его теперешнем поврежденном, омраченном грехом состоянии.

Сейчас мы снова возвратимся к антропологии преп. Максима Исповедника, в которой с исключительной глубиной раскрыта миссия, возложенная на человека Творцом, Ранее уже говорилось о раскрытии в учении св. Максима смысла образа Божия в человеке. Человек – это живой образ Слова-Логоса в мире. Его важнейшее предназначение – исполнить превечный завет Творца – соединить с Богом, привести к обожению все мироздание. В своем сложном естестве человек соединяет мир умный (духовный) и материальный, вещественный и причастен всем сферам бытия. В человеке таинственно соединены все Божественные силы и энергии, открывающиеся в мире. Человек – микрокосм, в самом его устроении он призван к обожению, и именно в нем и через него должно совершиться преображение космоса. Преодолев разделения, в человеке вся совокупность тварного мира должна соединиться в совершенном синтезе и достичь обожения, ради которого и создан был мир. Преп. Максим говорит о пяти таких разделениях:

1) основное – на тварное и нетварное – Бог и весь созданный Им мир;

2) тварный мир разделяется на умозрительный (духовный) и чувственный (материальный);

3) чувственный мир – на небо и землю;

4) земля – на рай и вселенную;

5) последнее разделение – в самой человеческой природе: на два пола (мужской и женский).

В первозданном человеке было все необходимое для преодоления этих разделений в мире, который еще не был завершен. Эта величайшая миссия – завершить созданный мир и привести его к полноте Божественной жизни – и была возложена на человека. Но это могло совершиться лишь в творческом подвиге синергии. в единении человеческой свободы и благодати.

Природа человеческая связана со всеми основными сферами бытия. Своим телом человек связан с землей, чувствами – с миром материальным, душой – с умным миром бесплотных сил, и к Самому Творцу он способен восходить своим умом или духом. Все эти разделенные сферы надо было привести к синтезу, последовательно подчиняя низшую – высшей. Человек призван был привести к Богу все творения, исполнив Божественный план Творца. Прежде всего, уподобляясь Первообразу, Адам своей чистой жизнью и целомудрием должен был

– 113 –

преодолеть разделение полов. Затем, в свободном устремлении любви к Творцу, человек, получив заповедь "возделывать и хранить" Эдем, должен был сделать всю землю раем. Далее, своей равноангельской добродетельной жизнью утончить и одухотворить тело и чувство настолько, чтобы открыть себе доступ на небо, соединив небесную твердь и землю. Потом ему предстояло проникнуть в мир бесплотных духов и соединить духовный мир с чувственным. И наконец, в совершенной любви непостижимым образом соединиться с Самим Творцом, принося Ему всю вселенную, соединенную с человеческим естеством. И тогда человек, уподобившись Богу, получил бы от Него по благодати то, чем Бог обладает по естеству. Такой была миссия человека, но ее осуществление зависело от воли человеческой. Адам не исполнил своего предназначения, его исполнил "второй Адам" – Христос. Первозданный человек был совершенным, однако, это не значило полноты обожения. Она должна была быть достигнута. Св. Иоанн Дамаскин говорит о первозданном человеке как существе "обоживающемся", динамичном, находящемся в становлении. Но был ли первозданный человек истинно бессмертным? У св. Иринея Лионского мы находим мысль, что человек не был как необходимо смертным, так и необходимо бессмертным. По мысли этого святого, Адам был ребенком, которому надлежало вырасти. Питаясь благодатью и преображаясь в процессе духовного возрастания, человек мог преодолеть все ограничения природы тварной и достичь истинного бессмертия, став богом по благодати. В Эдеме возможность смерти существовала, но для того, чтобы Адам сделал ее невозможной. Св. Феофил Антиохийский высказывает ту же мысль. Человеческая природа не была создана ни смертной, ни бессмертной. Ибо, если бы от начала она обладала бессмертием, то Бог бы создал Бога; если же создалась смертной, то Бог есть виновник смерти. Достижение совершенного бессмертия было для человека не только возможно, но и задано человеку Богом, но для этого надо было пройти через испытание свободой.

Древо жизни, насажденное Богом посреди рая, и его плоды давали возможность вечного обновления благодатью нестареющей жизни. В чем смысл заповеди Бога "не вкушать плодов древа познания добра и зла"? В этом вопросе заключены два момента: познание добра и зла и сам запрет. Знание само по себе, а тем более познание добра, не может являться злом. Но это познание через "вкушение", т.е. эмпирическое, опытное познание, стало приобщением ко злу, стало смертоносным именно потому, что было преступлением воли Бога, Его заповеди. Акцент, таким образом, должен быть поставлен на необходимости испытания для человека свободой, испытания любви и верности Богу, чтобы сделать эту свободу сознательной. Через послушание выражалась любовь к Тому, Кто дал заповедь "не прикасайся, не вкушай". Это было необходимо для духовного возрастания Адама, для выхода из бессознательности "детского" возраста.

– 114 –

 

Свят. Григорий Богослов, преп. Иоанн Дамаскин и другие отцы высказывают мнение, что заповедь не вкушать плодов с древа познания не была абсолютной. Это было связано именно с незрелостью Адама, и твердая пища не соответствовала его младенческому возрасту. Некоторые свв. отцы видят в этом древе познание человеческой природы, знание которой не было еще полезно Адаму по той же причине его несовершенства.

Здесь следует отметить еще лишь один момент: познание добра и зла для первозданной четы было ниспадением с высоты премирного Богосозерцания в "двойственность знания", на более низкий экзистенциальный уровень.

Теперь мы вплотную подходим к вопросу происхождения зла. Свв. отцы отмечали парадоксальный характер зла. Зло не имеет сущности: это не природа, а состояние. В этом смысле, по выражению свят. Диадоха Фотикийского, "как такового зла нет"; точнее, оно существует только в тот момент, когда его проявляют. В пантеистическом монизме зло иллюзорно как аспект, неизменно присущий множественному миру. В дуалистических системах источником зла является или бог зла, или сама материя. Христианство видит причину зла в ложном самоопределении личности. Зло и грех – это понятия в христианстве тождественные. Создавая личностные существа, Бог не сотворил зла, но даровал им свободу произволения. Зло, по слову св. Григория Нисского, – несеянная трава, без семени и корней. В природе разумных созданий нет никакого основания для зла. Это извращение воли, ее излом. И прежде всего это бунт, восстание личности против Бога. Зло становится реальностью через волю. Нет злого естества, но есть носители злой воли. И это проявляется в мире во всей жизненной конкретности. Поэтому последнее прошение в молитве к Небесному Отцу, данной Самим Христом, таково: "но избави нас от лукавого". В земной космос зло вошло по воле человека и привело к величайшей катастрофе в мироздании. Но свое начало оно имеет в ангельском мире бесплотных. Один из высочайших ангелов, – Денница, или Люцифер, – тот, кто непосредственно был призван к благодатному обожению, восстал на Творца. Жажда гордостного самоутверждения вне и вопреки воле Бога и поэтому неистовая ненависть к благодати сделали ангела духом тьмы, врагом Бога, духом злобы, диаволом, или сатаной. В этом безумном стремлении к самообожению, корень и начало которого – гордыня, диавол Денница увлек за собой треть ангельского мира. Об этом символически говорит Апокалипсис (Откр. 12,4). Демонический мир духов злобы пронизан яростной энергией, направленной на уничтожение бытия; жажда уничтожения достигла такой степени, что уже необратимо изменила их природу. В этом смысле можно утверждать, что воля диавола и падших духов абсолютно зла. Это – существование вне бытия, вне причины, вне цели, вне смысла, но это не есть небытие, это – анти-бытие, и здесь причина вечных мучений диавола и его ангелов. В этом смысл духовной смерти. Полностью уйти в небытие тварь не может, так как личность неуничтожима. Зло есть тень

– 115 –

небытия в бытии. Оно не есть призрак, хотя имеет иррациональную природу. Диавол и увлеченные им ангелы были низвержены из внешней духовной сферы. Но им не был прегражден путь в земной мир. В книге Бытия сатана является как змий, как искуситель человека, пытаясь разрушить божественный план. Бог попустил это проникновение духа злобы в земной рай потому, что человеку надлежало пройти через искус, через испытание его свободы. Это испытание искусителем-змием человек мог легко преодолеть, если бы заповедь Бога была принята им в духе любви, которая не допускает оскорбить Любимого неисполнением Его воли. Змий не пытается открыто восстать на Бога, он не идет прямым путем. Сам Христос называет диавола лжецом и отцом лжи. Со лжи и начинается обольщение. Психологический расчет был изощренным: диавол искушает жену. Дав заповедь не вкушать с древа познания и не прикасаться к этому древу, Бог предупреждает Адама: "В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (Быт. 2, 17). Диавол искушает жену и лжет: "Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло" (Быт. 3, 5). Змий-искуситель сеет в жене семя неверия, – не неверия в Бога, а неверия Богу, не-доверия. Творец представляется змием, завистливо скрывшим от человека величайший дар, и затем уже вкрадчиво предлагается преступить запрет.

В свободном устремлении своей любви к Богу человек естественно мог отрешиться от всего, что не есть Бог, от всего, что может помешать жить в Боге и Богом. Только так могло совершиться обожение человека. Диавол указывает ему иной путь обожения, путь бунта и противления воле Бога, он обещает ложное обожение: "будете, как боги", – и в этом вся сила соблазна сатаны. Запрещенный плод предлагается как некое магическое средство самообожения. И сам диавол представляет себя как некий иной бог, отпавший от Творца и противостоящий ему в земном космосе.

Ложью диавола человек был увлечен в грех. Этот процесс имел несколько этапов. Слова змия в раю, его обольщение не связывали свободы человеческой, это было лишь греховное воздействие извне, прилог (πρυβολγ) – так называется оно в терминах православной аскетики. Помысл входит в сознание, но это еще не грех, который начинается со внимания ко греховному прилогу, принятия его, или сочетания (υνγκαθατευις) с ним. Не усомнившись во лжи змия, не обратившись к Богу и не призвав Адама, жена обращает внимание на сам запрещенный плод. Здесь уже возникает вожделение, появляется некая высшая ценность вне Бога. Св. Афанасий Великий говорит, что человек, отвратившись от созерцания Бога, от умного восхожения к нему, замкнулся в себе, впал в "самовожделение". Плод был съеден, и преступление свершилось. В этом ложном самоопределении, в изломе воли, в обращении от Сущего к не-сущему и состоял первородный грех. И это повлекло за собой уже неизбежные последствия. Отпав от Бога, человек подпал под власть диавола-искусителя. По слову Исаака

– 116 –

Сирина, "человек отпал от древа жизни, т.е. от любви Божией". По слову Бога, вслед за вкушением запрещенного плода должна была последовать смерть человека. И это слово исполнилось. Адам умер духовной смертью, отпав от Бога.

В грехопадении человек утратил дар благодати, которым он обладал, пребывая в единении с Богом. После преступления заповеди человек обнажился от Бога: "и открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги" (Быт. 3,7). Обнажилась природная тварность человека, утратившего светозарную благодать, которая как одежда осеняла его. Падение совершилось, но это еще не означало, что падший человек не мог вновь, через покаяние, обратиться к Богу и получить от Него утерянный дар. Творец ожидал этого благого произволения человека. В этом смысл обращения Бога к падшему Адаму. Он обращался не к змию, не к жене, а к Адаму, к мужу, а не к жене, хотя муж не был непосредственно искушаем диаволом, потому что ответствен именно он – Адам. Развитие греха, грехопадение можно было остановить на этой стадии. Покаяние Адама снова примирило бы человека с Творцом. Но этого не произошло. Человек снова вольно предается инерции развития греха и замыкается в себе. Воля ожесточается, и человек падает все ниже и ниже. Свв. отцы обратили внимание на это развитие греха в сознании падшего человека. Вместо признания себя ответственным и виновным Адам оправдывает себя, слагая с себя вину на Еву: "Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от древа, и я ел" (Быт, 3,12). В конечном счете он делает Самого Бога виновником своего падения. Жена, в свою очередь, обвиняет змия. В этом ожесточении воли человек, отказывающийся признать себя виновником преступления, представляет себя не свободным, а связанным законом внешней необходимости, и он действительно теряет свободу.

Отпав от Бога, человеческая природа ниспадает из естественного в противоестественное состояние. По слову св. Григория Нисского, ум падшего человека вместо того, чтобы отражать в себе Бога как опрокинутое зеркало, отражает в себе бесформенную материю. Как некий итог и обобщение приведем слова В. Лосского, одного из крупнейших православных богословов нашего времени, который так говорит о трагедии человека: Дух должен был находить себе пищу в Боге, жить Богом; душа должна была питаться духом, тело должно было жить душой – таково было первоначальное устроение бессмертной природы человека. Отвратившись от Бога, дух, вместо того чтобы давать пищу душе, начинает жить за счет души, питаясь ее сущностью (то, что мы обычно называем "духовными ценностями"); душа, в свою очередь, начинает жить жизнью тела, это – путь происхождения страстей; и наконец, тело, вынужденное искать себе пищу вовне, в бездушной материи, находит в итоге смерть. Человеческий состав распадается.

Таковы последствия отпадения от Бога – духовной смерти. Смерть физическая (отделение души от тела и его распад) была уже неотвратимым ее следствием. Не устояв на высоте своего призвания, человек

– 117 –

пал. Будучи онтологически связан с миром, он увлекает его в бездну небытия, в тление и смерть. Вселенная уже перестает быть отражением божественной красоты, потому что помрачился вписанный в нее образ Божий. По воле и по вине человека земля лишается благословения Божия, той благодати, которая через человека должна была изливаться в мир. В этом смысл определения Бога: "проклята земля за тебя" (Быт. 3, 17).

Грех Адама порождает катастрофический разлом в бытии. Природа не перестала существовать, она как бы утратила причастность к высшей целесообразности и к смыслу, "покорилась суете" (Рим. 8, 20), однообразному круговороту бытия. Сама природная красота в падшем мире становится качественно иной, теряя свой "умный" смысл и одухотворенность. Человек в своем гордостном порыве к самообожению сам становится рабом тления и греха. Он не только теряет царственную власть над миром, но сам попадает в зависимость от него. Это состояние после грехопадения становится безысходным. Порыв человеческой цивилизации вырваться из этой подвластности материи остается тщетным. Человечество все ниже и ниже нисходит в сферу материального. Однако мир уповает на свое преображение, "с надеждою ожидает откровения сынов Божиих: потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих" (Рим. 8, 19-21). Но это становится возможным только в Новом Завете между человеком и Богом, во Христе, когда Сын Божий рождается Сыном Человеческим, чтобы человек снова мог стать богом по благодати.

Состояние человеческой природы после падения – это противоестественное состояние. Нарушился естественный иерархический строй. В православной аскетике это состояние называется "страстным". Страсть (παθος), страстность – состояние внутренней несвободы. Все силы человеческой природы, получив ложное направление, приходят в разлад, в хаотическое состояние. Ум падшего человека, отвратившись от истинного источника ведения, направляется к чувственному, духовно слепнет. Человек становится подверженным страсти неведения Бога (αγνοιχ) и горнего мира, утрачивает способность созерцать божественное и умно восходить к Богу. Утратив ведение духовной истины, разум (λογος) потерял власть над низшими силами души. Чувственное познание мира как источника наслаждения и страданий (один из аспектов "познания добра и зла") привело к тому, что человек впал во власть страсти плотского самолюбия (φιλαυτια). В результате отпадения от любви к Богу извращается желательная, или вожделевательная, способность души. Душа заболевает страстью похоти (επιθομια); страстью гнева (θυμος), в человеке воцаряется закон "плотского мудрствования", страсть самолюбия заставляет человека стремиться только к удовольствию. В падшем человеческом мире, где происходит борьба за обладание мирскими благами, действует закон силы, страсть насилия (τνρανις). "Ветхий человек" страстно, т.е. страдательно,

– 118 –

подчиняется хаотическим движениям души, ненавидя все, что препятствует наслаждению. Самолюбие и возобладавшая в человеческой природе чувственность, страстная любовь или ненависть, борьба за обладание властью стали господствовать. В человеческом мире утвердился противоестественный ему закон животной жизни.

Здесь мы не будем подробно останавливаться на православном учении о страстях: это особая тема¹. Констатируем лишь, что в падении человек утрачивает свою цельность. Его ум грубеет, наполняясь чувственными образами. Предаваясь течению животной жизни, человек сам уподобляется "скотам несмысленным". Изменяется весь состав человека. И "кожаные одежды", в которые Бог одевает человека, – это огрубение, омертвение человеческого тела, подвластного истлению, то грубое биологическое состояние, в которое ниспал человек, обратившись к не-сущему.

Личный, нравственный и природный аспекты греха связаны неразрывно. Но это – связь причины и следствия. Отношения человека с Живым Богом всегда личностны. И физическая смерть была не только "естественным" следствием греха. "Смерть есть отделение от Бога" – в этих словах св. Иоанна Лествичника ее сущность. Она есть "оброк греха". Инерция развития греха имеет огромную силу. Творец не допустил извращенному состоянию человека закрепиться в вечности. Отлучение от "древа жизни" и смертность – это не месть Бога и не только кара. Это было наказанием любящего Бога, смиряющего гордыню "самостийности" человека самой немощью и тленностью плоти. Смерть не только отлучала от Источника Жизни, но и открывала двери к покаянию.

В новом (вернее, падшем) состоянии страстным, т.е. страдающим, становится само естество человека. Греховный излом воли породил греховность природы. "Все мы отпрыски помраченного рода" (св. Макарий Египетский). Человеческий род стал подвластен закону греховного рождения, тления и смерти, сам не в силах выйти из этого замкнутого круга.

Но Божественный замысел не изменился. Цель его – обожение мира. Спасение от власти греха, тления и смерти. Через человека должно было совершиться обожение. Оно и совершается через Нового Адама – Христа. Бог-Слово, единый от Троицы, становится Человеком, нисходит в мир, чтобы возвести падшего, "взыскать и спасти погибшего" (Лк. 19,10).

Тема данной главы – христианская антропология. Но христианство – это Богочеловеческая религия. Невозможно говорить о человеке, его пути, его судьбе вне Христа – истинного Бога и Человека, вне основанной Им Церкви. Она – таинственное тело Христово, в которой падшая человеческая природа не только восстанавливается, но приобщается к такой полноте благодатной жизни, какой не имел

__________

¹ Подробнее об этом см. в гл. "Онтологические образы психологии". – Ред.

– 119 –

первозданный Адам. Говорить об этом здесь – значит раскрыть все домостроительство спасения, от Воплощения, искупительного подвига Христа до Пятидесятницы, когда в мире возникает новая реальность – Церковь. Здесь мы как будто выходим за границы нашей темы. Однако невозможно не коснуться этих важнейших вопросов веры: вне их контекста истинный смысл христианской антропологии не может быть понят. Для того чтобы дать краткий очерк домостроительства спасения, мы вновь обратимся к богомыслию св. Максима Исповедника, в учении которого с особой силой и полнотой раскрыт смысл всего искупительного подвига Христа – Нового Адама, исполнившего великий Божественный план, который не смог осуществить первый Адам.

Воплощение Слова, Его вочеловечение – это "великая благочестия тайна" (Тим. 3,16). Воплощение Слова – это завершение Откровения Бога человеку, его полнота. По учению преп. Максима, весь мир символичен, и все в нем есть Откровение Слова, таинственная книга, написанная Логосом. Своими творческими "логосами" Бог-Слово воплощается в видимом мире, в естественном законе, в буквах Священного Писания, в которых все таинственно говорит о Христе-Богочеловеке. Через Закон и Пророков, через символизм Ветхозаветного Богоучения в течение веков богоугодный народ готовился к приходу обетованного Христа-Мессии. Бог Сам нисходит в мир, в его историю. "Слово стало плотию" (Ин. I, 14), и тайна соединения во Христе Божественного величия и человеческой немощи совершенно непостижима. Спасение человека возможно только через восприятие Словом полного человеческого естества. В этом сотериологическое основание православного учения о двух естествах, о двух волях в Едином Лице – Христе.

Последовательно Христос соединяет все разделенное в тварном мире, одновременно преодолевая и разрушая все преграды, воздвигнутые грехом между Богом и человеком. Это совершается в той последовательности, в какой это должен был исполнить Адам. Христос воплощается от Девы наитием Духа Святаго. Он рождается девственным непорочным рождением. Поэтому он единосущен нам по естеству, но не причастен первородному греху. Как Новый Адам, Он воспринимает первозданную непорочную человеческую природу, обновляя ее, "обветшавшую" в грехопадении. Однако, будучи непричастен греху, Христос вольно, в целях Искупления, подчиняет Себя всем последствиям греха, страдательности и тленности, включая и самую смерть – "оброк греха", от которого Он был свободен. Уже в самом вочеловечении Спаситель принял весь долг падшего человека, чтобы затем Своей смертью уничтожить греховное осуждение и освободить нас от власти смерти и тления. Добровольно облекшись в "страстность" человеческого естества, подвигом всей своей жизни Христос победил все искушения диавола, явив совершенное бесстрастие, "нетление воли". Во исполнение нетварного закона Божественной правды Сын Божий становится Агнцем Божиим, жертвой за грех.

"Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5, 21).

– 120 –

Искупление – это средоточие Божественного домостроительства. Христос одновременно Первосвященник и Жертва, Агнец, которого прообразовал пасхальный агнец Ветхого Завета. Страданиями на Кресте, проклятием и богооставленностью Безгрешный берет на Себя грех мира. Он уплачивает за справедливо осужденных и последний "оброк греха" – смерть, от которой он мог быть свободен, будучи безгрешным. И Своей животворящей смертью Христос разрушает ее власть. "Сделавшись за нас клятвою" (Гал. 3,13), Христос снимает древнее проклятие с земли, соединяя землю и рай. После сошествия во ад Христа и Его Воскресения освящаются все условия бытия падшего человека, включая самую смерть. Она уже не отлучает человека от Бога, но становится дверью в Царство Вечной Жизни. После Воскресения преображенная плоть Христа преодолевает все пространственные ограничения, соединяя в себе всю совокупность видимого мира, небо и землю. Своим Вознесением Христос соединяет человеческий род и ангельский мир бесплотных. Наконец, во Христе искупленное Им человеческое естество возносится превыше небесных сил, "одесную Отца", в самые недра Божественной жизни, завершая обожение.

Домостроительство спасения есть дело всей Святой Троицы. Сын посылается Отцом, приходит во имя Отца как Спаситель. Искупление еще не завершает всего домостроительства. Дело Христа должно завершиться Духом Святым, третьей ипостасью Святой Троицы. Сын Божий восходит ко Отцу, чтобы в мир сошел иной Утешитель – Дух Святой. Искупленное кровью Христа человеческое естество становится способным принять благодать, утраченную в грехопадении.

В день Пятидесятницы Святой Дух нисходит в мир. Рождается новая реальность – Церковь. Она – Богочеловеческий организм, таинственное тело Христово. Как Новый Адам, соединяя в Себе полноту Божества и человечества, Христос возглавляет обновленный человеческий род. Он – Глава Церкви. Дух Святой, Дух Истины как животворящая сила, как Источник освящения наполняет тело Церкви.

Каждая человеческая личность, входя в Церковь через крещение, через действие Святаго Духа становится ее частью, ее членом. В то же время каждая личность – не часть, но целое. Она не только не растворяется, но в этом неслитном и нераздельном единстве со всеми раскрывает себя во всей полноте и абсолютной неповторимости. Таким образом разрешается проблема единства и множественности.

Церковь пребывает в мире, но она "не от мира сего". Она спасает мир и потому в ней решаются судьбы мира. Только в Церкви восстанавливается и преображается падшее человечество, вновь становясь по благодати "причастниками Божеского естества" (2 Пет. 1, 4). Преп. Максим видит в ней подобие человека, некий "макро-антропос". Она слагается и возрастает в веках до тех пор, пока не вместит в себе всех призванных и верных, и только тогда наступит кончина века.

Таким образом, православная антропология находит свое полное раскрытие и завершение в Богочеловечестве, в учении о Церкви, в

– 121 –

которой таинственно совершается обожение человека и всего тварного мира. Христос – Новый Адам, истинный Бог и совершенный Человек – возглавляет Собой человечество, соединяя с Богом все мироздание. Так исполняется Божественный замысел творения, та конечная цель, ради которой Бог создал мир.

 

 

– 122 –

 

Издание:

Введенский Р. Б. Основания христианской антропологии // Начала христианской психологии. – М.: Наука, 1995, с. 106-122.