(это чисто туранские земли);
3) Иран Афганистан Пакистан Индия (это Иран в расширенном смысле «Ариана», «земля ариев»).
Новый евразийский порядок в Средней Азии основан на том, чтобы связать все эти земли с севера на юг жесткой геополитической и стратегической осью. При этом, как и всегда в подобных случаях, важно структуриро вать пространство исключительно в меридианальном направлении, способствуя долготному сближению отдельных областей.
Начиная с севера, речь идет о связи всего Казахстана с русскими Южным Уралом и Западной Сибирью. Эта связь должна служить несущей конструкцией всего среднеазиатского ареала. В последовательной и продуман ной интеграции Казахстана в общий континентальный блок с Россией лежит основа всей континентальной политики. При этом самым важным моментом изначаль но является задача жестко прервать всякое влияние Турции на этот регион, воспрепятствовать любым проектам «туранской» интеграции, исходящим из атлантистской Турции и предлагающим чисто широтное геополитиче ское развитие бывшей «советской» Средней Азии, противопоставленной индоевропейскому Северу (Россия) и индоевропейскому же Югу (Иран, Афганистан, Пакистан, Индия). Туранская интеграция является прямой антитезой геополитического евразийства и заключается в расщеплении теллурократических сил на три составляю щих западную (европейская Россия), восточную (русские Южная Сибирь и Дальний Восток) и южную (Иран, Афганистан, Пакистан). Подобный «туранизм» призван расколоть расовый и геополитический альянс Леса и Степи, давший начало как Русскому Государству, так и великорусскому этносу, а в отношении Ирана и Афганистана он разрывает на части религиозное единство исламского мира. Исходя из этого heartland должен объявить Турции и носителям «пантуранизма» жесткую позиционную геополитическую войну, в которой главным союзником России будет исламский арийский Иран. Средняя Азия должна быть «растянута» по вертикали между двумя глобальными индоевропейскими реальностями между русскими и персами. При этом следует всячески стремиться к тому, чтобы выделить во всем тюркском пространстве локальные автономистские культурные тенденции, поддержать регионалистские силы в автономных областях, усугубить трения между кланами, племенами, «улусами» и т.д. Повсюду в этой области следует стараться замкнуть территории, округа, промышленные комплексы, экономические циклы, стратегические объекты на территории, расположенные вне тюркского ареала, либо в строго меридианальном направлении. Так, к примеру, Каракалпакия на западе Узбекистана территориально должна интегрироваться не в восточном направлении (Бухара, Самарканд, Ташкент), а в северном (Казахстан) и южном (Туркмения). На том же принципе следует переструктурировать пограничные области между Узбекистаном и Таджикистаном Самарканд, Ферганская долина и исторически и этнически связаны с таджикскими территориями не меньше, чем с узбекски ми. То же самое справедливо и для южной Киргизии.
Геополитическим шарниром всей среднеазиатской геополитической стратегии теллурократии должен стать Таджикистан. Эта область совмещает в себе важнейшие аспекты всего русского «Drang nach Suden», «рывка на Юг». Таджики мусульмане индоевропейского происхождения, этнически близкие к иранцам и афганцам. Т.е. они представляют в этом регионе фрагмент «иранского» мира. Вместе с тем Таджикистан входил в состав России и СССР, т.е. был интегрирован в собственно континентальную, евразийскую геополитическую систему. Поэтому судьба этой маленькой высокогорной страны, древней Согдианы, символизирует собой успех (или провал) установления нового евразийского порядка в Средней Азии.
Фактическая граница между Таджикистаном и Афганистаном не должна восприниматься как строгая линия. Это не историческая данность, но геополитическое задание, так как в интересах heartland'а было бы вообще отменить здесь какие бы то ни было строгие ограничения, перенеся стратегический рубеж далеко на юг, а всю промежуточную область перестроив на основании этнокультурных, племенных и региональных границ. Афганистан не имеет традиции законченной централизиро ванной государственности. Он населен множеством кочевых и оседлых племен (пуштуны, таджики, узбеки и т.д.), связанных больше религией (ислам), чем государственностью и политикой. Поэтому геополитическое возвращение России в Афганистан неизбежно и предопреде лено самой географией. Единственно, что необходимо опираться при этом не столько на военную мощь, сколько на продуманную геополитическую стратегию, на подготовку сознательного и добровольного с обеих сторон стратегического альянса, вызванного необходимостью общего противостояния талассократии, «силам Запада», «атлантизму», которая автоматически сближает русских и мусульман. Таджикистан в этом процессе играет роль основной базы, причем его территория становится геополитической лабораторией, в которой сходятся два разнонаправленных импульса исламский импульс индоевропейского евразийского Юга и русский геополитический импульс, идущий из heartland'а, с севера. Здесь, в Таджикистане, в Душанбе или в другом городе, должна вырабатываться совместная русско-исламская стратегия по реорганизации более северного «Турана». Эта земля призвана выработать эпохальное решение о создании Новой Евразии, в которой окончательно и бесповоротно был бы закреплен тезис о свершившемся синтезе между Степью и северным Лесом, с одной стороны, и между той же Степью (Тураном) и Ираном, с другой.
Таким образом, из евразийского Центра логично провести еще один луч: Москва Душанбе Кабул Тегеран, вдоль которого должна складываться небывалая геополитическая реальность.
Часть Таджикистана Горный Бадахшан расположен совсем недалеко от Пакистана и Индии, которые сходятся почти к одной точке вместе с Китаем (Синьцзян). Несмотря на то, что эти зоны почти не проходимы, так как расположены очень высоко в горах Памира, сама Горно-Бадахшанская область имеет глубокий геополитический смысл. Она населена исмаилитами, исламской еретической сектой, которая является выражением самого крайнего шиизма, т.е. наиболее индоевропейской (с духовной точки зрения) версии ислама. Бадахшан ские исмаилиты расселены рядом с регионами Пакиста на, а это государство (хотя и официально суннитское) в этническом отношении представляет собой индусов, обращенных в ислам. А это указывает на то, что им, безусловно, ближе индоевропейские тенденции в рамках этой религии, если не откровенно «шиитские», то «криптоши итские». Не так далеко расположен индийский Кашмир, населенный также индусскими мусульманами и шиваистами. Мусульмане уйгуры населяют и Синьцзянс кую область в Китае. Поэтому религиозная специфика Бадахшана и его стратегическое положение дает возможность heartland'у активно участвовать в решении важнейших геополитических проблем, которые сходятся как раз в этой области пакистано-индийские войны, потенциальный уйгурский исламский сепаратизм в Китае, национально-освободительная борьба в Тибете, сикхское движение в несколько более южном Пенджабе и т.д. Все нити этого критического узла Азии сходятся в Таджикистане, а точнее, в Бадахшане. Отсюда само собой напрашивается дополнительная и самостоятельная ось Москва Хорог (столица Бадахшана). Более того, так как связь Бадахшан с остальным Таджикистаном не очень крепка (этно-религиозные и клановые противоре чия), Москва должна выделить данный регион в отдельную геополитическую реальность подобно Македонии или Карабаху, так как стратегическое значение Хорога центрально для гигантского региона, превосходящего масштабы не только Таджикистана, но и всей Средней Азии.
Всю эту сложную область следует переструктуриро вать при самом активном влиянии «географической оси истории» России на основе теллурократической модели, т.е. вопреки тем планам, которые имеют на этот счет талассократические атлантические элементы. Известно, что именно Англия поддерживала сепаратистское движение индийских мусульман, приведшее к отделению Пакистана. Индо-пакистанские конфликты также выгодны атлантистам, так как это позволяет им укреплять свое политическое и экономическое влияние в обоих регионах, пользуясь геополитическими противоречиями и ставя весь регион в зависимость от военно-стратегиче ского присутствия американцев и англичан. В настоящий момент и Пакистан, и Индия, и Китай устойчиво входят в контролируемый талассократами rimland. Геополитическая роль Таджикистана и Бадахшана заключается в том, чтобы радикально изменить такое положение вещей и организовать на всем этом пространстве евразийскую систему континентальной интеграции. При этом в сфере идеологической крайне важно учитывать малейшие этно-религиозные и культурно-лингвистиче ские нюансы, а в сфере военно-стратегической необходи мо стремиться к жесткому и безальтернативному централизму.
В политическом смысле антиамериканизм фундамен талистского Ирана и строгий «нейтралитет» Индии дают для успеха евразийской стратегии серьезные основания. Остальное зависит от геополитической воли Москвы и, шире, России-Евразии.
The Fall of China
Китай является наиболее опасным геополитическим соседом России на Юге. В чем-то его роль аналогична Турции. Но если Турция является членом НАТО откровенно, и ее стратегический атлантизм очевиден, то с Китаем все обстоит сложнее.
Геополитика Китая изначально была двойственной. С одной стороны, он принадлежал к rimland, «береговой зоне» Тихого океана (с восточной стороны), а с другой никогда не становился талассократией и напротив, всегда ориентировался на континентальные архетипы. Поэтому существует устойчивая политическая традиция называть Китай «Срединной Империей», а этот термин характеризует как раз континентальные теллурократиче ские образования. При этом от Индийского океана Китай отделен Индокитайским полуостровом, на котором расположено соцветие государств с откровенной талассо кратической ориентацией.
В ходе освоения (колонизации) Западом Востока Китай постепенно превратился в полуколонию с марионе точным проанглийским правительством последние поколения императоров династии Цин. С начала XIX века вплоть до 1949 (победа КПК над Гоминданом) геополитика Китая следовала чисто атлантистским тенденциям (при этом Китай выступал не как самостоя тельная талассократия, а как евразийская береговая база Запада). Победа Компартии изменила положение дел, и Китай на короткое время (1949 1958) переориенти ровался на евразийскую прорусскую политику. Однако в силу исторических традиций евразийская линия была вскоре оставлена, и Китай предпочел «автаркию». Оставалось дождаться того момента, когда евразийская ориентация ослабнет настолько, что потенциальный атлантизм и геополитическая идентичность Китая как rimland'а станет очевидной. Это произошло в середине 70-х, когда Китай начал активные переговоры с представителями мондиалистской «Трехсторонней комиссии». Это означало новое вхождение Китая в структуру атлантистской геополитики.
Не отрицая возможности Китая при определенных обстоятельствах снова вступить на путь Евразийского Альянса, на это особо рассчитывать не следует. Чисто прагматически Китаю намного выгоднее контакты с Западом, нежели с Россией, которая не сможет способство вать технологическому развитию этой страны, и такой «дружбой» только свяжет свободу геополитических манипуляций Китая на Дальнем Востоке, в Монголии и Южной Сибири. Кроме того, демографический рост Китая ставит перед этой страной проблему «свободных территорий», и земли Казахстана и Сибири (почти не заселенные) представляются в этой перспективе в высшей степени привлекательными.
Китай опасен для России по двум причинам как геополитическая база атлантизма и сам по себе, как страна повышенной демографической плотности в поисках «ничейных пространств». И в том и в другом случае heartland имеет в данном случае позиционную угрозу, местонахождение которой в высшей степени опасно Китай занимает земли, расположенные южнее Lenaland.
Кроме того, Китай обладает замкнутой расово-куль турной спецификой, и в исторически обозримые периоды он никогда не участвовал в евразийском континенталь ном строительстве.
Все эти соображения независимо от политической конкретики делают Китай потенциальным геополитическим противником России на Юге и на Востоке. Это следует признать как геополитическую аксиому. Поэтому геополитическая задача России в отношении самого восточного сектора своего «внутреннего» южного пояса заключается в том, чтобы максимально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую «пограничную зону». В перспективе Евразия должна распространить свое влияние вплоть до Индокитая, но достичь этого путем обоюдовыгодного союза практически невероятно. И в этом принципиальное отличие Китая от исламской Азии (за исключением Турции) и Индии. Если евразийский альянс с другими южными секторами Евразии должен основываться на учете взаимных интересов, т.е. быть следствием сознательного и добровольного союза, основанного на осознании общности геополитической миссии, то в случае Китая речь идет о силовом позиционном геополитическом давлении, о провокации территориальной дезинтеграции, дроблении, политико-административном переделе государства. Тот же самый подход касается и Турции. Китай и Турция потенциальные геополитические противники. Ирак, Иран, Афганистан, Пакистан, Индия, Корея, Вьетнам и Япония потенциальные геополитические союзники. Это предполагает использование двух различных геополитических стратегий. В случае противников следует стремиться причинить вред, в случае союзников надо выявить общность геополитических целей.
Теперь легко вывести приоритеты «внутренней геополитики» России на пространстве от Бадахшана до Владивостока.
Основной моделью здесь является отрыв североки тайских территорий от более южных земель. Геополити ческий анализ сразу же дает для этого серьезные основания. Северо-запад Китая приходится на Синьцзян, древнейшую страну, имеющую долгую историю политической автономии. Здесь исторически существовали многочис ленные государства, сменявшие друг друга. Более того, в данный момент эти земли населены уйгурами тюркским этносом, исповедующим ислам. Китайцы поддерживают контроль в этих областях за счет прямого силового давления, прямой колонизации, угнетая местное население и подавляя все его попытки отстоять религиоз ную и этническую автономию. Идеи присоединения Синьцзяна к России существовали уже у русских императо ров в рамках проекта освоения Сибири. К этой линии следует вернуться. Южнее Синьцзяна простирается Кунь-Лунь и Тибет, где мы снова сталкиваемся с аналогичной ситуацией Тибет отдельная страна с особым населением, специфической религией, древнейшими политиче скими и этническими традициями. Власть Пекина здесь также искусственна и основана на прямом насилии, как и в Синьцзяне. Россия геополитически прямо заинтере сована в активной поддержке сепаратизма в этих сферах и начале антикитайской национально-освободительной борьбы во всей этой области. В перспективе все эти территории гармонично вписались бы в евразийскую континентальную федерацию, поскольку их с атлантизмом не связывает ни география, ни история. Синьцзян и Тибет должны войти в пояс теллурократии. Это будет самым позитивным геополитическим решением и создаст для России надежную защиту даже в том случае, если Китай не откажется от антиевразийских геополитических проектов. Без Синьцзяна и Тибета потенциальный геополитический прорыв Китая в Казахстан и Западную Сибирь становится невозможным. При этом не только полное освобождение этих территорий от китайского контроля, но даже первые этапы дестабилизации обстановки в этих регионах уже будут стратегическим выигрышем России.
Восточнее идет сектор Монголии стратегического союзника России. Здесь важно действовать превентивно и не допускать самой возможности усиления прокитай ского фактора в монгольской политике. Монгольские степи и пустыни прекрасно защищают Южную Сибирь от Китая. При этом следует активизировать связи Монголии с Синьцзяном и Тибетом, чтобы создать предпосыл ки для новой конфигурации всего региона с ориентацией на постепенное вытеснение Китая и его геополитическо го влияния. Для этой цели можно выдвинуть проект Монголо-Тибетской федерации, куда могли бы войти также Бурятия, Тува, Хакассия и Алтайская Республика. Единство ламаистской традиции этих народов для Москвы является важным инструментом для антикитай ской геополитической стратегии.
Последней зоной южного пояса является Манчжурия территория, расположенная на северо-востоке Китая. И здесь мы сталкиваемся со слабым (для Китая) геополитическим звеном. На этой территории также существовали древние государства, имеющие традицию политической независимости. Уже в XX веке Япония снова воссоздала Маньчжурское государство со столицей в Харбине, которое было континентальным плацдармом для вторжения Японии в Китай. Для России существование в Манчжурии особого политического государства, не подконтрольного Китаю, в высшей степени желательно. Так как сама Япония входит в число потенциальных геополитических союзников Евразии, то в этом вопросе можно было бы соединить усилия.
Тибет Синьцзян Монголия Манчжурия составляют вместе пояс безопасности России. Основная задача в этом регионе сделать эти земли подконтрольны ми heartland'у, используя при этом потенциальных геополитических союзников России Индию и Японию, а также страдающее от Пекинского диктата местное население. Для самого Китая этот пояс является стратегиче ским плацдармом для потенциального «рывка на Север», в Казахстан и Сибирь. Это земли, вплотную примыкающие с юга к Lenaland, вокруг которой с неизбеж ностью будет разворачиваться позиционное геополити ческое противостояние ведущих мировых сил. Россия должна оторвать этот плацдарм от Китая, отбросить Китай к югу и предложить ему в качестве геополитической компенсации развитие по оси Север Юг в южном направлении Индокитай (кроме Вьетнама), Филиппины, Индонезия, Австралия.
От Балкан до Манчжурии
Евразия должна «давить» на Юг на всем пространст ве от Балканского полуострова до Северо-восточного Китая. Весь этот пояс является стратегически важной зоной безопасности России. Народы, населяющие разные сектора этого пространства различны этнически, религиозно, культурно. Но у всех без исключения существуют элементы, которые сближают их с геополитической формулой heartland'а. Для одних это Православие, для других историческая принадлежность к единому государству, для третьих этническая и расовая близость, для четвертых общность противника, для пятых прагматический расчет. Такое разнообразие Юга диктует необходимость крайне гибкой геополитики и чрезвычайно развитой аргументации, обосновывающей необходимость связей, альянсов и т.д. Ни один из критериев не является здесь приоритетным нельзя опереться только на один из факторов этнос, религия, раса, история, выгода и т.д. В каждом конкретном случае следует поступать по-разному. Самым высшим критерием при этом остается геополитика и ее закономерности, которые должны подчинять себе все остальные соображения, а не становиться лишь инструментом внешней (или внутренней) политики, основывающейся на каких-то отдельных и самостоятельных принципах. Только в этом случае Евразия сможет достичь стабильности, а Россия надежно обеспечить свою континентальную безопасность и осуществ ление своей теллурократической миссии.
Глава 5 УГРОЗА ЗАПАДА
Два Запада
Проблема организации пространства на Западе Евразии является той темой, которая составляет основу всей геополитики как науки. Западная Европа это rimland Евразии, причем rimland наиболее законченный, однозначный и исторически идентифицируемый. В отношении самой России как heartland'а Запад в целом представляет собой главного планетарного противника тот сектор «береговой цивилизации», который полностью принял на себя функцию законченной талассократии и отождествил свою историческую судьбу с морем. В авангар де этого процесса была Англия, но все остальные европейские страны, принявшие эстафету индустриализации, технического развития и ценностные нормативы «торгового строя», также раньше или позже вошли в этот талассократический ансамбль.
В ходе исторического становления окончательной географической картины Запада первенство от острова Англия перешло к континенту Америка, особенно к США. Таким образом, максимальным воплощением талассо кратии в ее стратегическом, идеологическом, экономиче ском и культурном аспектах стали США и контроли руемый ими блок НАТО.
Такая окончательная геополитическая фиксация планетарных сил помещает полюс атлантизма и талассо кратии за Атлантику, на американский континент. Сама же Европа (даже Западная, в том числе сама Англия) из центра талассократии становится «буферной зоной», «береговым поясом», «стратегическим придатком» США. Такой перенос талассократической оси за океан несколько меняет геополитическую конфигурацию. Если столетие назад Европа (Англия и Франция) была основным противником России, то после Второй мировой войны этот регион утратил самостоятельное стратегическое значение, превратившись в стратегическую колонию США. Такая трансформация строго соответствует тому «взгляду с моря», который характеризует типично колониальное отношение к материку любой талассократии. Если раньше «береговая» природа Европы была потенциаль ной характеристикой, активируемой особым геополити ческим образованием «островом Англия», то сейчас это точно соответствует актуальной картине распределе ния сил. США, геополитическая реальность, вышедшая из Европы как ее почти искусственная проекция, стали совершенно самостоятельным полюсом, Западом в абсолютном смысле этого слова, превратив Европу из метрополии в колонию. Все это находится в полном соответствии с классической логикой талассократической геополитики.
Таким образом, в настоящее время геополитическая проблема планетарного Запада в самом широком смысле распадается для России на две составляющие Запад как Америка и Запада как Европа. С геополитичес кой точки зрения, эти две реальности имеют различный смысл. Запад как Америка является тотальным геополитическим противником России, полюсом прямо противоположной Евразии тенденции, штабом и центром атлантизма. Позиционная геополитическая война с Америкой составляла и составляет сущность всей евразий ской геополитики, начиная с середины XX века, когда роль США стала очевидной. В этом отношении позиция heartland'а ясна необходимо противодействовать атлантистской геополитики США на всех уровнях и во всех регионах земли, стараясь максимально ослабить, деморализовать, обмануть и, в конечном счете, победить противника. Особенно важно при этом внести геополитический беспорядок во внутриамериканскую действи тельность, поощряя всяческий сепаратизм, разнообраз ные этнические, социальные и расовые конфликты, активно поддерживая все диссидентские движения экстремистские, расистские, сектантские группировки, дестабилизирующее внутриполитические процессы в США. При этом одновременно имеет смысл поддерживать изоляционистские тенденции в американской политике, тезисы тех (часто право-республиканских) кругов, которые считают, что США должны ограничиться своими внутренними проблемами. Такое положение дел России выгодно в высшей степени, даже если "изоляционизм" будет осуществляться в рамках изначальной редакции доктрины Монро т.е. если США ограничат свое влияние двумя Америками. Это отнюдь не означает, что Евразия должна при этом отказываться от дестабилизации латиноамериканского мира, стремясь вывести отдельные регионы из-под контроля США. Все уровни геополитиче ского давления на США должны быть задействованы одновременно, подобно тому, как антиевразийская политика атлантизма одновременно "спонсирует" процессы развала стратегического блока (Варшавский договор), государственного единства (СССР) и дальнейшего этно-тер риториального дробления, под видом регионализации России осуществляя ее прогрессирующий распад вплоть до полного уничтожения. Heartland вынужден платить Sea Power той же монетой. Эта симметрия логична и обоснована. Все это является центральной задачей "внешней геополитики" России относительно США, поэтому более детальный анализ выходит за рамки данной работы.
Вторая реальность, также обозначаемая термином «Запад», имеет иное значение. Это Европа, геополитиче ский смысл которой за последние десятилетия резко изменился. Будучи традиционно метрополией для других частей планеты, Европа впервые оказалась в ситуации колонии стратегической, культурной, экономической, политической и т.д. Американский колониализм отличается от более явных и жестких форм прошлого, но его смысл остается тем же. Европа на данный момент не имеет собственной геополитики и собственной географи ческой воли, ее функции ограничиваются тем, что она служит подсобной базой США в Евразии и местом наиболее вероятного конфликта с Евразией. Такое положение автоматически приводит к тому, что антиамерикан ская линия становится общей геополитической альтернативой европейских государств, объединяя их единым проектом, которого никогда не существовало ранее. Объединение Европы в Маастрихте есть первый сигнал появления Европы как целого и самостоятельного организма, претендующего на то, чтобы вернуть себе историческое значение и геополитический суверенитет. Европа не хочет быть ни русской, ни американской. После конца «холодной войны» эта воля проявилась во всем объеме.
Теперь встает вопрос: каково, в общих чертах, отношение Евразии к своему западному полуострову?
С чисто геополитической точки зрения, Евразия однозначно заинтересована в том, чтобы вывести Европу из-под контроля атлантизма, США. Это является приоритетной задачей. На Западе Россия должна иметь морские границы, это стратегический императив геополити ческого развития Евразии. Именно отсутствие таких границ, наличие вместо них сухопутной линии, пересекаю щей Европу посередине, искусственно и насильственно, привело, в конечном итоге, к геополитическому проигрышу СССР. Следовательно, задача не повторять ошибок и исправить положение. Евразия только тогда будет свободна от Sea Power, когда ее стратегическими границами на Севере, Востоке, Юге и Западе станут океаны так же, как и в случае Америки. Лишь тогда дуэль цивилизаций будет протекать на равных условиях.
Поэтому у России есть два выхода либо военная оккупация Европы, либо такая переорганизация европейского пространства, которая сделает этот геополити ческий сектор надежным стратегическим союзников Москвы, сохранив его суверенитет, автономию и автаркию. Первый вариант настолько нереален, что обсуждать его всерьез не следует. Второй вариант сложен, но осущест вим, так как полвека, проведенные Европой в положении американской колонии, оставили серьезный след в европейском сознании.
Дружественная Европа как стратегический союзник России может возникнуть только в том случае, если она будет единой. В противном случае атлантический противник найдет множество способов внести дробление и раскол в европейский блок, провоцируя конфликт, аналогичный двум мировым войнам. Поэтому Москва должна максимально способствовать европейскому объедине нию, особенно поддерживая центрально-европейские государства, в первую очередь, Германию. Альянс Германии с Францией, ось Париж Берлин (проект Де Голля), является тем позвоночником, вокруг которого логичнее всего строить тело Новой Европы. В Германии и Франции есть устойчивая антиатлантистская политическая традиция (как у правых, так и у левых политических течений). Будучи до поры до времени потенциальной и скрытой, она в определенный момент заявит о себе во весь голос. Москве же следует ориентироваться на эту линию уже сейчас, не дожидаясь окончательного развития событий.
Задача Москвы вырвать Европу из-под контроля США (НАТО), способствовать ее объединению, укреплять интеграционные связи с Центральной Европой под знаком основной внешнеполитической оси Москва Берлин. Евразии нужна союзная дружественная Европа. С военной точки зрения, она еще долго не будет представ лять сама по себе (без США) серьезной угрозы, а экономическая кооперация с нейтральной Европой сможет решить большинство технологических проблем России и Азии в обмен на ресурсы и стратегическое военное партнерство.
Исходя из этой внешнегеополитической задачи, следует анализировать и внутриполитическую ситуацию России в ее западных регионах.
5.2 Разрушить «санитарный кордон»
Основной формулой анализа геополитики «русского Запада» является принцип: «Европе европейское, России русское». Здесь, в целом, следует поступать так же, как и в случае с исламским миром новые границы неизбежны, некоторые регионы следует поделить заново, но во всех случаях главной остается задача создания на Западе дружественно-нейтральных образований, с максимальной этнокультурной, экономической и социальной свободой, но со стратегической зависимостью от Москвы. Задача максимум «финляндизация» всей Европы, но начинать надо с реорганизации пространств, вплотную прилегающих непосредственно к России.
Здесь сразу возникает сложная проблема: «санитар ный кордон». Атлантистские геополитики прекрасно осознают стратегическую опасность союза России с Европой (особенно Германией) и традиционно стремятся всячески помешать этому. Самым эффективным методом талассократии является «санитарный кордон», т.е. полоса из нескольких пограничных государств, враждебных как восточному, так и западному соседу, и напрямую связанных с атлантистским полюсом. В роли такого «санитар ного кордона» традиционно выступает Польша и восточно-европейские страны, расположенные южнее Чехословакия, Румыния и т.д. Идея такого «кордона» была выработана геополитиком Макиндером и весьма успешно воплощалась в жизнь в начале века и перед Второй мировой войной. Причем в обоих случаях цель была достигнута в конце концов, между двумя континенталистскими державами Россией и Германией завязывался конфликт, в результате которого стратегические победы доставались атлантистам. Своим местом во главе Запада Америка обязана именно двум мировым войнам, которые обескровили Европу и особенно обессили ли Германию и Россию (главных соперников атлантиз ма).
Очевидно, что такой «санитарный кордон» возникнет и сейчас, созданный из малых, озлобленных, исторически безответственных народов и государств, с маниакальны ми претензиями и сервильной зависимостью от талассо кратического Запада.
Речь идет о появлении геополитической полосы между Балтикой и Черным морем, состоящей из государств, не могущих войти полноценным компонентом в Европу, но усиленно отталкивающихся от Москвы и Евразии. Претенденты на членов нового «санитарного кордона» таковы прибалтийские народы (литовцы, латыши, эстонцы), Польша (включая западную Пруссию), Белоруссия (эту идею лоббирует католическое антиевразийское меньшинство), Украина (особенно Западная униато-ка толическая), Венгрия, Румыния (также под влиянием униатов), Чехия и Словакия. При этом видно, что почти везде речь идет о католическом секторе Восточной Европы, который принадлежал традиционно к зоне влияния Запада. При этом мы имеем дело с теми же странами, которые уже не один раз в геополитической истории выступали как рычаги разрушения континентальных образований Российской империи, Австро-Венгерской империи, недавно СССР.
Задача Евразии в том, чтобы этого кордона не существовало. Это в интересах и Европы и России. Сами эти образования, если рассматривать их в качестве государственных, несостоятельны, этнически и конфессионально противоречивы, стратегически и экономически недоразвиты, лишены ресурсов. Иными словами, эти фиктивные государства имеют смысл только как стратегические зоны, искусственно поддерживаемые атлантизмом. Повсюду есть факторы, которые привязывают их к Евразии (либо православие, либо осознание славянского родства, либо наличие русского населения, либо историческая близость, либо несколько компонентов сразу и т.д.), но есть и противоположные факторы, сближающие их с Западом (католичество, униатство, этническая инаковость, политические традиции суверенитета и т.д.). Пока эти образования представляют собой нечто цельное, они не могут предпочесть ни одну из двух ориентаций, и именно поэтому становятся в полном смысле слова "санитар ным кордоном". Интеграции с Востоком препятствует одни элементы, интеграции с Западом другие. Отсюда постоянная внутренняя и внешняя нестабильность, провоцируемые этими странами, что играет на руку талассо кратии и является постоянным препятствием на пути евразийской геополитики и континентального блока.
Единственным путем устранения «санитарного кордона» является полный передел государственных новообразований на основании чисто геополитических факторов. Это не обязательно должно автоматически означать аннексию территорий к иным государствам. Речь может идти о создании на месте государств федераций или нескольких государств, чья геополитическая ориентация будет, однако, однозначной. Небольшим образова ниям, единым и этнически, и культурно и конфессио нально, будет легче интегрироваться в крупные геополитические блоки, а при наличии крепких союзнических отношений между Россией и Европой новые границы не будут означать подлинного порога, разрыва. Более того, только отсутствие «санитарного кордона» и может сделать эти общеевразийские отношения нормальными, превратить пространство от «Дублина до Владивостока» в зону евразийской кооперации, сотрудничества и стратегического партнерства.
Балтийская Федерация
Рассмотрим более подробно весь западный пояс, прилегающий к России. Все пространство делится на несколько секторов. Севернее всего лежит скандинавский пояс, идущий от Норвегии до Финляндии. В отношении Финляндии общий геополитический проект мы рассмот рели в главе, посвященной Северу. Здесь речь идет о создании карело-финского этно-территориального образования с максимальной культурной автономией, но стратегической интеграцией в евразийский блок. Норвегия и Швеция, а также Прибалтийские республики принадле жат иному геополитическому контексту, более широкому, нежели карело-финская проблематика.
Здесь мы сталкиваемся с более общей темой геополитика Балтики и Скандинавии. Самое удобное было бы в данном случае последовать за шведским геополитиком Рудольфом Челленом (изобретшим термин «геополитика») и рассмотреть весь балтийский регион как северное продолжение Средней Европы, структурирован ной вокруг Германии. Челлен считал, что скандинавская геополитика не может иметь никакого иного развития, кроме стратегического объединения с Германией, основанной на этнической, культурной и географической общности. Но связующим элементом всей конструкции должна быть Пруссия немецкое государство с доминацией протестантской конфессии, общей для скандинавов. Протестантско-скандинавский блок должен быть северным продолжением Пруссии, Берлина. Поэтому все это пространство, начав осознавать себя единым целым, не может обойтись без геополитического восстановления прусского единства. В настоящий момент Пруссии не существует, ее земли распределены между Германией, Польшей и Россией. Следовательно, самая главная предпосылка для создания «нейтральной» политически и дружественной Москве Балтийской Федерации отсутствует. Отсюда практическая невозможность организовать данный регион в соответствии с евразийскими принципами.
На чисто теоретическом уровне проблема решается в два этапа:
Воссоздается новое этно-конфессиональное пространство в пределах исторической Пруссии. Инициато рами выступают Москва и Берлин. Из этого вытекает лояльность названной осевой фигуры в отношении России, которая даст этому образованию жизнь, уступив часть прусских земель, приобретенных в ходе Второй мировой войны (Калининградскую область).
2) Вокруг Пруссии начинается процесс стратегическо го объединения балтийских государств в единый блок. В блок входят Норвегия, Швеция, Германия, Эстония, Финляндия-Карелия, Дания, возможно, Голландия. Особый статус делегируется Польше, Литве и Латвии. Обязатель ным условием является выход всех стран из НАТО и создание в Балтике демилитаризованной зоны. В перспективе стратегический контроль переходит к Москве и ВС «нейтральной» Европы, т.е. к евразийскому оборонному комплексу.
Единственным слабым элементом в этой системе оказываются Польша и Литва, где преобладающей конфессией является католичество. Эти земли были главным рычагом талассократической геополитики, направленной против Евразии и возможности создания континенталь ного блока. Более того, в истории существует прецедент значительной политической самостоятельности Польско-Литовского княжества, а некоторые историки (в частности, Шпенглер) даже говорили о существовании особой «балтийской цивилизации», географически совпадающей, в общих чертах, с историческими границами Польши и Литвы. Лишь определенные исторические условия не позволили этой цивилизации развиться окончательно и сделали ее «абортивной» (термин Шпенглера). Надо признать, данная проблема вообще не имеет позитивного решения, так как формулируется она следующим образом: либо польско-литовское пространство будет существовать как самостоятельная геополитическая реальность (и тогда она станет непреодолимым препятствием на пути проевразийского Балтийского единства с осью в Пруссии), либо его фрагменты будут интегрированы в другие геополитические блоки, а само оно будет расчленено и задавлено в зародыше. Любая интеграция на католической основе в этом регионе будет создавать напряжение и в отношении Востока (Москва), и в отношении Севера (протестантский мир Скандинавии), и в отношении Запада (Германия). Следовательно, в Польше и Литве главным геополитическим партнером Евразии должны стать силы, настаивающие на некатолической ориентации политики этих стран сторонники светской «социал-демократии», «неоязычники», «этноцентри сты», протестантские, православные религиозные круги, этнические меньшинства. Кроме того, этническая напряженность в польско-литовских отношениях является чрезвычайно ценным элементом, который следует использовать и, по возможности, усугублять.
Если воссоздание Пруссии решило бы, по большей части, проблемы с Польшей, которой в такой ситуации оставался бы только путь на юг (так как Балтийский регион был бы под германо-русским контролем), то с Литвой ситуация еще более сложная, так как она является самым северным фрагментом католического мира, имеет длинную береговую линию на Балтике и отделяет русское пространство от северной оконечности Средней Европы, не принадлежа ни к тому, ни к другому миру. Очевидно, что атлантистские геополитики не преминут воспользоваться этим обстоятельством и попытаются именно Литву сделать причиной раздора и основным препятствием для реорганизации Европы. Ограничить негатив ные следствия геополитического расположения Литвы для евразийского проекта можно только частично, укрепляя стратегическое единство всего этого ареала и стремясь замкнуть его с северо-запада через шведско-датское звено.
