Чарльз Вейн (Charles Vane)

 

Чарльз Вейн (1680 – 29 марта 1721 г.) – британский пират, прославившийся своими рейдами в Карибском море и в Атлантике. За ним закрепилась печальная слава самого жестокого и бессердечного из пиратов. Вейн, как правило, не питал и тени сострадания ни к пленникам, ни к захваченным судам. Он мог пообещать сохранить жизнь и в следующую же минуту с наслаждением нарушить свое же собственное обещание! Самое же удивительное – он ни во что не ставил даже пиратов, ходивших под его началом! Вейн постоянно норовил их обмануть, сильно занижая их долю добычи и присваивая себе почти все. Невероятно, но его смерть была угодна всем – и власти, и пираты были очень даже не прочь, чтобы его вздернули на виселице.

 

Начало службы на море для Вейна состоялось на борту капера «Лорд Арчибальд Хэмилтон». Правда, на него очень давили рамки профессии, которые накладывала государственная лицензия, позволявшая останавливать лишь определенные корабли, а не те, что нравятся. И тут Вейну подвернулось отличное поприще для реализации своих талантов. У побережья Флориды вследствие частых штормов нередко терпели крушение испанские галеоны с серебром и золотом.

 

Чарльз Вейн  

Однажды на дно пошел целый казначейский флот Испании, следовавший из Портобелло. Губернатор Гаваны отрядил специальные спасательные корабли, для того чтобы можно было переместить на их борт хотя бы часть затонувшего драгоценного груза. Вейну с прочими ямайскими рейдерами, которыми руководил Генри Дженнингс (пират, к которому благоволили официальные власти Ямайки), оставалось лишь дождаться окончания работ по подъему золотых или серебряных слитков, а потом неожиданно напасть, чтобы присвоить себе все результаты труда спасателей. Всего рейдерская флотилия насчитывала три корабля; общая численность команды достигала трехсот человек. С такими силами они могли претендовать на многое, и результаты охоты их не разочаровали. Отобранное у спасателей серебро Генри Дженнингс виртуозно реализовывал через аукционы, используя свои связи в правительстве. Выручив немалые деньги, он решил на время взять передышку, скрывшись от возможного преследования на Багамах, на острове Нью‑Провиденс. Там и впрямь было спокойно. В дальнейшем, когда Вейн действовал уже сугубо самостоятельно, Нью‑Провиденс по‑прежнему оставался его надежной базой.

Очень скоро Вейн пожелал охотиться за поживой в одиночку и проявил себя во всей красе, нападая и на суше, и на море. 1716 год в итоге оказался для него просто невероятно удачным.

Вейн почти сразу же почувствовал вкус к частой смене своих флагманских кораблей без особой на то необходимости: так, одно время он плавал на барбадосском шлюпе, но, даже не раздумывая, перебрался на 12‑пушечную бригантину, которую сам назвал «Рейнджер» – стоило только ему взять ее на абордаж.

Кстати, уже тогда проявилась его невероятная жестокость к людям. Губернатору Бермудских островов неоднократно поступали рапорты, в красках расписывавшие, каким издевательствам подвергал Вейн несчастных моряков, трудившихся над подъемом грузов со дна и волею судьбы угодивших к нему в лапы.

Слухи о его чудовищных выходках и преступлениях заставили снарядить специальный фрегат «Феникс», отличавшийся не только потрясающей маневренностью, но и значительной огневой мощью. Этот фрегат частенько бросали на поимку того или иного пирата, слишком назойливо заявлявшего о себе. На сей раз им управлял капитан Винсент Пирс, опытный капитан и искусный охотник на пиратов. В феврале 1718 года Пирсу удалось, образно говоря, загнать Чарльза Вейна, располагавшего на тот момент уже целой эскадрой, в угол. «Фениксу» капитана Пирса пиратская эскадра была не страшна, и он быстро доказал, на чьей стороне сила и власть. Когда к Винсенту Пирсу привели закованного в кандалы Вейна, он предложил ему покаяться в грехах и отказаться в дальнейшем от пиратских действий. Это предложение явилось следствием оглашения королевского указа, которым даровалось высочайшее помилование всем пиратам, которые признают свою вину и будут готовы завязать со своим преступным прошлым. Вейн, конечно же, тотчас смекнул, что признание сулит ему скорую свободу, и легко пошел на сотрудничество. В итоге все вышло для него как нельзя лучше; он даже сохранил почти всю свою эскадру, за исключением брига «Жаворонок», который был реквизирован.

Оказавшись на воле, Чарльз Вейн не предпринимал никаких действий ровно столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы «Феникс» Винсента Пирса исчез из глаз. Как только это произошло, Вейн мигом позабыл о данных совсем недавно клятвах и пустился во все тяжкие!

Август 1718 года был отмечен приходом к власти нового губернатора Багам Вудза Роджерса. Он прибыл в сопровождении двух прекрасно вооруженных военных кораблей. Вудз был известен всему свету как непримиримый враг пиратов. Прослышав о том, что к власти пришел именно Вудз, немало корсаров, промышлявших в этом регионе, крепко призадумались, а потом, скрепя сердце, решили все‑таки пойти на попятную и испросить для себя королевское прощение. Чарльзу Вейну тоже рекомендовали поступить подобным образом, однако он еще не успел насладиться недавно захваченной французской каравеллой, а уж о том, чтобы расстаться с добычей, и слышать не хотел!

Однако намерения нового губернатора были очевидны: пиратов, отказавшихся прийти с повинной, ожидали беспощадное преследование и неминуемая смерть. Вейн, решив не искушать судьбу понапрасну, вознамерился дать деру, полагаясь на быстроходные качества своего «Рейнджера». Чтобы скрыть свои истинные намерения, Вейн поджег каравеллу и направил ее (уже без команды!) прямо на королевские корабли, заблокировав на время их движение. Сам же Вейн, минуя на «Рейнджере» фрегат губернатора, внезапно… обстрелял его из всех своих шести орудий, пообещав скоро вернуться и расправиться с ним!!! Пока на фрегатах приходили в себя от беспрецедентной акции, Вейн на огромной скорости покинул Нью‑Провиденс. Ему крепко повезло: корабли Вудза Роджерса его не настигли. А немного погодя Вейну еще раз улыбнулась судьба: он сумел счастливо избежать преследования британской военной эскадры! И при этом Вейну удалось сохранить практически все награбленное добро.

Он решил двинуться в северном направлении.

Что это ему давало?

Во‑первых, чувство (пусть даже отчасти иллюзорное) своей удаленности от Вудза Роджерса. А кроме того, новые моря – новая добыча!

Вскоре Чарльз Вейн захватил шлюп, присоединив его к своей эскадре. Командовать им он поставил пирата Йитса. У него вновь было три корабля. На недостаток личного состава тоже нельзя было пожаловаться: экипаж был изрядный! Перед такой силой легко пасовало любое судно. А этого Вейну и хотелось! Он неистово грабил корабли, измывался и губил попавших в плен моряков, стремился нажиться на чем угодно. Тот факт, что ему удалось ускользнуть буквально из‑под носа губернатора, вселял в него, увы, обманчивую уверенность в своей неуязвимости. Число захваченных Вейном кораблей росло, жертвы множились. Губернатор понял, что если немедленно не предпринять карательных действий, то потом Вейн может настолько упрочить свои силы, что вообще может оказаться ему не по зубам. Был призван опытный охотник за пиратами – полковник Уильям Ретт. Ему было поручено найти Вейна и уничтожить со всей его эскадрой.

Пока губернатор замышлял его гибель, Чарльз Вейн, чье честолюбие росло с каждым новым захваченным кораблем, решил бросить вызов легендарному Эдварду «Черной Бороде» Тичу. Он был уверен, что сможет заполучить больше ценной добычи, нежели его авторитетный коллега по ремеслу. С целью пущего увеличения своего баланса, Вейн направился к побережью Южной Каролины, чтобы нападать на корабли, идущие в Чарлстон и обратно. Удача благоволила к Вейну, и он почти сразу сумел захватить два крупных и богато груженных корабля. Поскольку у Вейна уже вошло в привычку присваивать себе куда более значительную долю добычи, чем ему как капитану полагалось, он не менял своей тактики, постепенно теряя чувство меры. Йитс, не так давно ставший капитаном отдельного корабля, претендовал на соответствующую долю. А Вейн и не думал делиться по справедливости. Конфликта, причем серьезного, избежать не удалось, поскольку оба были непреклонны. А тут еще Вейн приказал Йитсу пропустить несколько кораблей, возможно, с неплохой добычей на борту. Это окончательно доконало Йитса. Мало того что его доля урезана, так теперь и верного заработка приходится лишаться! Йитс дождался ночи, прихватил из пиратской казны все, что, по его мнению, Вейн ему задолжал, включая плату за моральный ущерб. После этого он потихоньку поднял паруса и поплыл прочь от места стоянки эскадры. Наутро Вейн обнаружил пропажу и рассвирепел! Он тотчас же забыл о состязании с Черной Бородой и кинулся в погоню. Погоня получилась любопытная: Йитса Вейн не догнал, но сумел взять на абордаж два корабля с ценным грузом.

Шел уже сентябрь 1718 года. Была предпринята еще одна попытка захватить Вейна. Несколько военных кораблей с опытной и хорошо обученной командой охотились на него какое‑то время, но неудачно. На исходе сентября Вейн, чувствуя, что начинает пахнуть жареным, решил сместиться к острову Абако на Багамах. При нем была его колоссальная сокровищница. Путь его эскадры лежал мимо острова Окракоке (Северная Каролина). Там в октябре 1718 года состоялась долгожданная и поистине историческая встреча двух знаменитых пиратов своего времени: Чарльза Вейна и Эдварда «Черной Бороды» Тича. Черная Борода, узнав от Вейна о том, что тот вознамерился с ним потягаться объемом завоеванного, пришел в превосходное расположение духа и долго смеялся – без обиды для своего коллеги. Вообще, надо сказать, Черная Борода оказался единственным человеком, которому Вейн действительно пришелся по душе. В свою очередь, и Вейн был в восторге от Эдварда Тича. На радостях корсары решили отметить памятное событие; их вечеринка растянулась чуть ли не на неделю. Сколько всего было выпито и съедено, и вообразить было нельзя! Вслед за этим Тич и Вейн расстались – условившись непременно встретиться вновь. Вейн дал приказ плыть к Нью‑Йорку. Между тем на кораблях его эскадры зрело недовольство. Вейн был необузданно жесток, алчен, постоянно обкрадывал своих. Рассчитывать на популярность с такими качествами не приходится. В сущности, команда лишь выжидала подходящего случая, чтобы сместить Вейна с поста капитана. Однако он очень скоро им представился. Эскадра пиратов под руководством Вейна предприняла атаку на крупный французский корабль в Наветренном проливе (между Кубой и Гаити). Атака не увенчалась успехом, и команда с готовностью обвинила своего капитана в служебном несоответствии. Вейн был вынужден сложить с себя полномочия. Новым капитаном команда сделала квартирмейстера Вейна Джека Каллико Рэкхема. Попутно заметим, что Вейн был со своим кварбражничают на острове тирмейстером в ссоре.

Причиной стало опять‑таки стремление Вейна загрести больше, чем ему причитается. Когда на исходе февраля (или в начале марта) пиратам достался лондонский шлюп «Кингстон», Вейн назначил его капитаном Рэкхема. На борту «Кингстона» был обнаружен приличный запас спиртного. Вейн настаивал, чтобы большая его часть была отдана ему. Рэкхем заявил, что это уж точно никуда не годится, и отказал Вейну. Не будь Рэкхем квартирмейстером, ему бы точно не сносить своей головы. А так Вейну пришлось смириться; с этого момента пираты еле терпели друг друга. То, что пираты предпочли Рэкхема ему, обидело Вейна даже больше, нежели насильственное смещение с должности капитана.

 

^{Черная Борода и Чарльз Вейн бражничают на острове}

 

Вейн выбрал для себя самый скромный шлюп своей эскадры и перешел на него. За ним последовали Роберт Дил и еще 15 человек команды. Направив шлюп в южном направлении, Вейн заметил своим верным последователям, что все только к лучшему. Судьба предоставила им шанс избавиться от негодного балласта. Они же скоро захватят суда, превосходящие любой из кораблей его прежней эскадры! Впереди их ждет лишь богатство и слава!

Команда поверила капитану Вейну. Словно по заказу, тут же подвернулись несколько торговых кораблей, позволившие пиратам здорово поживиться содержимым своих трюмов. Казалось, что пророчества Вейна уже начинают сбываться. Вейн быстро набирал очки, будучи уверен, что очень скоро будет руководить новой эскадрой, которой прежняя и в подметки не годилась.

И тут случилось непредвиденное.

В феврале 1719 года мини‑эскадра Вейна угодила в страшный шторм. Стихия разметала корабли Вейна и Роберта Дила. Шлюп Вейна был не готов к подобным испытаниям и затонул вместе со всей добычей. Спастись удалость лишь одному Чарльзу Вейну. Волны вынесли его на берег необитаемого островка в Гондурасском заливе. Делать теперь было нечего. Оставалось лишь валяться на песке, питая надежду на случайное появление корабля.

Корабль появился, но… им управлял капитан Холфорд, бывший пират, вставший на путь исправления. Он прекрасно знал Чарльза Вейна и ненавидел его. Холфорд даже откровенно признался островитянину поневоле, что стоит только Чарльзу Вейну позволить оказаться на палубе, как он тут же пробьет молотком капитану голову, а команду убедит сделаться пиратами! Сделав это признание, Холфорд отбыл восвояси.

Через некоторое время Вейн заметил, что к берегу направляется еще один корабль. Надежда спастись воспряла в нем с новой силой. Никто из команды не признал в изможденном мужчине в лохмотьях знаменитого Чарльза Вейна, одно имя которого уже наводило ужас. Его приняли на борт, предложив за кров и стол поработать палубным матросом. Вейн с готовностью согласился.

Казалось, фортуна вновь на стороне Вейна!

Однако тут происходит еще более невероятный случай…

Корабль, на котором замывал палубу Чарльз Вейн, встретился в море с судном капитана Холфорда, которого любезно пригласили на борт отобедать. Сидя за столом, Холфорд невольно обратил внимание на матроса, драившего палубу, мгновенно узнав в нем Вейна! Холфорд сообщил капитану, кого тот приютил на борту. Вейн был тут же схвачен и связан. Поскольку капитан смертельно боялся пирата, даже связанного с ног до головы, Холфорд предложил свои услуги, каковые были с огромной благодарностью приняты. Вейна перетащили на борт корабля, принадлежавшего капитану Холфорду, и надежно заперли в отдельной каюте.

 

^{Капитан Холфорд арестовывает Чарльза Вейна}

 

После этого Холфорд доставил своего пленника на Ямайку. Состоялся суд, который 22 марта 1720 года вынес смертный приговор. Однако же в исполнение этот приговор был приведен лишь 29 марта 1721 года, практически год спустя. (Историки до сих пор не могут сойтись во мнениях, что же именно послужило причиной столь длительной отсрочки. В сущности, смертный приговор мог быть вынесен практически чуть ли не по любому эпизоду пиратской деятельности Вейна!)

Чарльзу Вейну присудили смерть через повешение. Перед тем как принять казнь, он не выказал даже малейших признаков раскаяния. После смерти его тело в назидательных целях было повешено на всеобщее обозрение прямо у входа в гавань Порт‑Ройяла.

 

Эдвард Лоу (Edward Low)

 

Эдвард Лоу (1690? – 1724?), которого больше знали по кличке «Нэд Лоу», был британским пиратом, предпочитавшим грабить суда в Карибском море и в Атлантике. Его запомнили как редкостного садиста, изуверски пытавшего свои жертвы. За свою карьеру Лоу захватил свыше 100 кораблей.

 

Он родился в Лондоне в семье воров и ранние годы своей жизни провел в полной нищете. Родители, обитавшие в мерзких трущобах, боялись, что младенца могут утащить крысы, а потому брали его «на дело» с собой; перед выходом Лоу запихивали в плетеную корзинку, что была приторочена к спине его брата. По ходу дела брат умудрялся сдергивать с зазевавшихся прохожих шляпы, а то и парики. Он вообще был ужасным прохвостом и скоро закончил жизнь на виселице, не успев преподать Эдварду всех уроков жизни.

 

^{Эдвард Лоу, застигнутый с командой ураганом. Картина Дж. Николлза и Джемса Базире}

 

Эдвард Лоу воспитывался на улицах, среди преступников. Поэтому не стоит удивляться тому, что он впитал в себя все самое худшее, что мог. Он практически не мог изъясняться нормально, не сквернословя. Обладал крайне неуравновешенным характером и мог в любой момент затеять безобразную драку. Очень рано в Лоу пробудилась склонность к мошенничеству. Говорили, что он даже получил известность в соответствующих кругах как знатный карманник. Кроме того, в нем жила неистребимая страсть к азартным играм. А еще он любил облагать особым налогом своих сверстников – за право проживания в его районе; если кто‑то отказывался ему платить, Лоу забивал его до полусмерти.

Устав шнырять по карманам и воровать по мелочам, Лоу вознамерился перейти в более серьезную весовую категорию и пристрастился к кражам со взломом, которые сулили гораздо больше добычи. Его активность начала привлекать внимание стражей правопорядка, да и годы уже «поджимали». Попадись Лоу в руки полицейских, ему присудили бы по полной, и он, скорее всего, был бы казнен, как ранее – его брат. Повторять участь собственного брата у Эдварда Лоу не было никакого желания, и он решил сбежать… в Америку.

(Чарльз Эльмз в своей «Книге пиратов» (1837) отмечает, что в Америку Эдвард Лоу отправился вместе с братом. Судя по всему, речь идет о младшем брате Лоу.)

Итак, всеми правдами и неправдами оказавшись на корабле, в 1710 году Лоу выполнил свое намерение. Он вместе с братом колесил по Штатам около четырех лет, прежде чем прочно осел в Бостоне (штат Массачусетс), перепробовав перед этим множество профессий. Избрав Бостон в качестве своего постоянного места жительства, Лоу отправился в Англию, чтобы навестить свою мать и рассказать ей о своих успехах. Гостил на родине он недолго и скоро вновь вернулся в Бостон.

12 августа 1714 года он женился на некой Элизе Марбл. Их венчание состоялось в Первой церкви Бостона. У них родилось двое детей: сын, умерший еще в младенчестве, и дочь Элизабет, появившаяся на свет зимой 1719 года и стоившая жизни своей матери. Лоу остался один с дочерью. Кончина жены потрясла его. Говорят, что впоследствии, когда Лоу уже стал матерым пиратом, он наотрез отказывался принимать в команду женатых молодцов, у которых на берегу оставались дети. Всегда сокрушаясь о дочери, которую он предоставил своей судьбе, Эдвард Лоу, даже будучи психопатом и садистом, не оборвал ни одной женской жизни; все его пленницы рано или поздно благополучно достигали родного дома.

Очень скоро Лоу ощутил в себе желание стать моряком. Поначалу его труд был вполне легальным: он нанялся на такелажные работы, и в его обязанности входило заботиться о снастях корабля. Однако напряженный труд и сравнительно мизерная оплата вскоре привели к тому, что Лоу замыслил переквалифицироваться. Вдобавок он крепко поссорился с мастером, поскольку не терпел никакой критики в свой адрес. В 1722 году Эдвард Лоу сколотил своего рода банду, которая подрядилась на шлюп, следовавший в Гондурас, где предполагалось добывать кампешевое дерево с последующей доставкой его в Бостон для выгодной продажи. В обязанности Лоу входило осуществлять и контролировать погрузку. Однажды, ощутив сильный голод, он подплыл с очередной порцией древесины на лодке к кораблю и собрался подняться на борт. Капитан судна преградил Лоу путь и заявил, что на еду он еще не заработал и ему вполне хватит глотка рома, выданного поутру. Лоу выслушал капитана. Потом он поднял заряженный мушкет и выстрелил в него, но промазал. Следующим выстрелом он сразил матроса, вышедшего на палубу. Пуля попала бедняге прямо в горло, и он почти мгновенно испустил дух. На корабле поднялась страшная заваруха, и Лоу со своими единомышленниками пришлось спасаться бегством. О возвращении на корабль теперь не приходилось и думать. Днем позднее Лоу и его банде, насчитывавшей 12 человек, среди которых, между прочим, был Фрэнсис Фаррингтон Сприггз, будущий известный пират, удалось напасть и захватить шлюп. Произошло это у побережья Род‑Айленда. На шлюпе тотчас же подняли «Веселого Роджера», и он превратился в пиратский корабль. Эдвард Лоу, естественно, был торжественно избран его капитаном.

Так для него началась жизнь морского корсара.

Первой «пробой сил» для Эдварда Лоу стал род‑айлендский шлюп. Разграбив его, Лоу приказал уничтожить на ограбленном корабле все снасти, чтобы корабль не мог быстро достичь порта и сообщить о нападении и о том, кто его совершил. Затем пираты двинулись к Порт‑Розмари, где в гавани смогли ограбить сразу же несколько торговых судов. Оттуда Лоу проследовал к Каймановым островам. Именно там произошла его встреча с маститым пиратом Джорджем Лоутером, плававшим на «Счастливом даре», внушительном и хорошо вооруженном шлюпе водоизмещением в 100 тонн. Видимо, несмотря на невероятно успешное начало, Эдвард Лоу ощущал необходимость подучиться морским навыкам. А у кого он мог их получить? Естественно, у опытного моряка, каким являлся Лоутер; уж тот‑то несомненно мог их ему преподать, если бы захотел. Пообщавшись с ним, Лоу добился того, что Лоутер взял его на корабль в качестве лейтенанта. Так начались их совместные рейды. Кстати, своих молодцов Лоу не бросил, прихватив с собой. Особенно же он уделял внимание Фрэнсису Сприггзу, видимо чувствуя внутри, что у парня большой потенциал – в плане пиратского будущего. Именно Лоу познакомил Сприггза с азами пыточного дела; в частности, он обучил его одному из своих любимых фокусов: пальцы на руках жертвы тщательно обматывают промасленной бечевкой, а потом поджигают. В итоге пламя прожигает всю плоть, достигая костей. Сприггз с увлечением усваивал полезные навыки, горя желанием испытать их на практике. Так все и шло: Лоу обучался мореходному делу и затейливым пиратским тактикам у Лоутера, а сам, в свою очередь, обучал садистским приемам своего юного протеже. У Антильских островов «Счастливый дар» был подожжен индейцами из племени таино, и пиратам пришлось перебраться на «Рейнджер», ставший новым флагманом.

Больше всего Лоу в Лоутере поражало его магическое умение притягивать к себе людей. Пираты просто заходились от желания служить ему, стремились попасть в его команду. Вот почему проблем с численностью экипажа у Лоутера никогда не было. Затем последовала целая череда успешных рейдов, во время которых всем было чему поучиться у своего знаменитого главаря. Не был исключением и Эдвард Лоу, чья квалификация как пирата буквально росла не по дням, а по часам.

Среди богатых трофеев, захваченных Лоутером, оказалась «Ребекка» – достаточно крупная бригантина с шестью пушками на борту. А ее быстроходности мог бы позавидовать любой корабль! Это произошло 28 мая 1722 года. Подумав, Лоутер предоставил судно Лоу, заметив, что для него пришло время действовать самостоятельно. Он научил его всему, что знал и умел. Пусть Лоу берет «Ребекку» и начинает свой первый, действительно капитанский, рейд.

Расставшись с Лоутером, Эдвард Лоу отплыл далеко на север, к Новой Шотландии (Канада). Там он внезапно напал на 13 рыболовецких судов, бросивших якорь у берега. Подняв «Веселого Роджера», Лоу заорал, огласив хриплым криком бухту, что всем, кто откажется повиноваться, грозит верная смерть. Неожиданность появления пиратов в этих спокойных водах и жуткий рев Лоу так угнетающе подействовали на психику канадцев, что они, совершенно деморализованные, решили сдаться. Лоу проследил, чтобы трюмы всех тринадцати судов были полностью опустошены. Потом он решил подобрать себе новый флагман, поскольку «Ребекка» его уже не устраивала. Среди кораблей в гавани ему больше всех приглянулась 80‑тонная шхуна, которую он окрестил «Каприз», поручив командовать ею юному Чарльзу Харрису. Остальные корабли рыбаков были им сожжены. Какая‑то часть их экипажа была насильно присоединена к пиратской команде.

Сохранились воспоминания одного из этих моряков, Филиппа Аштона, поневоле оказавшегося среди пиратов. Ему удалось сбежать в мае 1723 года у Роатан‑Айленда, что неподалеку от Гондураса. Он подробно описал, как его били, полосовали плетьми, держали в тяжелых цепях, постоянно угрожали смертью. Все это делалось для того, чтобы Аштон подписался под сводом правил, составленных самим Лоу, и присоединился к пиратам. Поскольку Аштон не желал подчиняться, пытки происходили ежедневно, причем при полном одобрении и живейшем участии команды.

Что же это были за правила?

О, они настолько характерны, что заслуживают быть приведенными полностью!

 

Правила Эдварда Лоу, предписанные для пиратов

 

Правило 1. Капитан всегда получает две полные доли добычи. Квартирмейстер – долю и еще половину. Доктор, помощник капитана, бомбардир, боцман – долю и еще четверть.

Правило 2. Тот, кто будет повинен в проносе на судно недозволенного оружия или же посягнет на часть трофеев, примет суровую кару, каковую сочтет надлежащей капитан вкупе с большинством команды.

Правило 3. Тот, кто проявит трусость в ходе боевой операции, примет суровую кару, каковую сочтет надлежащей капитан вкупе с большинством команды.

Правило 4. Тот, кто утаит золото, серебро драгоценности или же другие товары стоимостью свыше испанского доллара, в течение 24 часов примет суровую кару, каковую сочтет надлежащей капитан вкупе с большинством команды.

Правило 5. Тот, кто будет повинен в азартных играх или же попытках обмануть друг друга на сумму свыше золотого пиастра, примет суровую кару, каковую сочтет надлежащей капитан вкупе с большинством команды.

Правило 6. Тот, кто будет иметь несчастье получить ранение во время схватки, вправе получить сумму в 600 испанских долларов и оставаться на берегу столь долго, сколь необходимо для полного восстановления.

Правило 7. В случае реальной нужды всегда выделяется достойное пособие.

Правило 8. Тот, кто первым увидит корабль, годный для захвата, получает лучший с него пистолет или что‑то из малого вооружения.

Правило 9. Тот, кто окажется пьяным во время схватки, примет суровую кару, каковую сочтет надлежащей капитан вкупе с большинством команды.

Правило 10. Воспрещается стрелять в трюме.

Из этих правил можно достаточно легко заключить, какие нравы царили на тогдашних пиратских кораблях.

После того как у Лоу появился новый флагман, надо было его испытать в деле. У Ньюфаундленда в руки пиратов попало несколько кораблей. Лоу использовал занятную уловку: он давал приказ спустить «Веселого Роджера», а вместо него поднять флаг какой‑либо европейской страны. При этом у тех, кто стоял на палубе приближавшегося корабля, возникало ощущение, что впереди – торговый корабль. Поскольку приготовлений к бою не делалось, то, поравнявшись с судном, пираты легко брали его на абордаж, практически без единого выстрела. Впрочем, сам Лоу как‑то принял военный фрегат за рыболовецкое судно, чудом избежав гибели.

Возле Азорских островов Лоу напал на французский пинк, бывший корабль‑разведчик. Вытянутая форма корпуса позволяла судну развивать невероятную скорость. Лоу немедленно пожелал на него перейти, тотчас сделав корабль своим флагманом и дав название: «Роуз Пинк». После этого возник еще один трофей – британский пассажирский шлюп. Обнаружив среди пленников двух португальцев, Лоу неожиданно озлобился, приказал обвязать их веревкой и сбросить с палубы в воду; потом, протащив за судном, поднять на борт и вновь осуществить эту операцию. Так продолжалось до тех пор, покуда несчастные не умерли от ужаса и переохлаждения. Потом Лоу захотел идти на Канарские острова, откуда двинулся в направлении Бразилии, но был вынужден повернуть обратно из‑за разгулявшейся непогоды. Как ни досадовал Лоу, но его честолюбивым планам заполучить богатую добычу, действуя в районе наиболее оживленных торговых путей, не дано было осуществиться.

Он решил попытать свою удачу на Карибах.

Его постоянно бросало из крайности в крайность. Он мог, отведав еды, не пришедшейся ему по вкусу, распорядиться об умерщвлении судового кока. В то же время, взяв на абордаж британское судно (как впоследствии вспоминал Джордж Робертс, помощник капитана одного из захваченных судов), он мог чуть ли не со слезами на глазах сокрушаться о том, что корабль непременно должен был быть захвачен, а также скорбеть от того, что приходится брать в плен соотечественника.

Через некоторое время, почувствовав, что скоростные качества его флота из двух кораблей становятся хуже, поскольку их днища поросли водорослями, Лоу предпринял попытку встать на якорь для ремонта. Это было в 200 км к востоку от Суринама. Процедура трудоемкая и не быстрая, особенно когда приходится осуществлять ее на воде. После всех своих подвигов Лоу был не готов высаживаться на берег, так как опасался быть захваченным. И тут произошла катастрофа. Для того чтобы высвободить как можно больше пространства днища из воды, Лоу приказал сгрудиться пиратам на одной стороне палубы и снести туда грузы; судно (а это был «Роуз Пинк») начало крениться, но оказалось, что не все иллюминаторы на той части корпуса были задраены! В них, конечно же, хлынула вода, причем все произошло настолько быстро, что корабль тут же затонул. Лоу потерял флагман, практически все запасы провизии и пресной воды, а также еще двух членов своей команды.

Завершив восстановление «Каприза», объятые горем пираты двинулись дальше. Однако чуть погодя, заполучив шхуну «Белка», ставшую новым флагманом Лоу, они отчасти воспрянули духом. Правда, остро ощущался недостаток пресной воды. Пришлось ввести строгую норму выдачи: не более 300 мл драгоценной влаги на одну пиратскую душу.

А тут свершилась новая напасть. Эскадра Лоу угодила в полосу штиля. Это не позволяло добраться до Тобаго, где можно было рассчитывать на много ценных трофеев. Течением корабли, в конце концов, отнесло к Гренаде. Побережье находилось в ведении Франции. Просто высадиться на берег пираты, уже умиравшие от недостатка воды, не могли. Лоу придумал очередной фокус. Он приказал спрятать половину орудий, а большей части экипажа – укрыться в трюме. Внешне его шхуна могла сойти за купеческий корабль с минимумом людей на борту. Французский береговой патруль позволил им спуститься на берег для пополнения запасов пресной воды. Количество бочонков с водой насторожило французов, и на следующий день они отправили на разведку шлюп. Подозрения их были вполне оправданными, однако шлюп посылали они все же зря (было бы разумнее направить флотилию!).

Пираты, заполучив воду, больше не нуждались в высадке. Лоу дал команду подняться всем из трюма и готовиться к нападению. На французском шлюпе никак не рассчитывали на атаку пиратов. Судно со всем экипажем было захвачено. Его переименовали в «Рейнджера», а командовать им Лоу взялся сам – уж очень он был падок на новизну. Свою прежнюю шхуну Лоу поручил – некогда своему протеже, а ныне собственному квартирмейстеру – Фрэнсису Фаррингтону Сприггзу. Она, по идее, должна была находиться под командой Чарльза Харриса, но как раз в этот момент Лоу испытывал к нему крайнюю неприязнь. Чтобы как можно больше уязвить Харриса, Лоу сместил его с должности капитана, сделав рядовым членом команды. Что же до Сприггза, то он давно ожидал, когда ему достанется корабль. Однако ожидал он этого вовсе не с целью произвести на Лоу еще более выгодное впечатление. Сприггз, будучи квартирмейстером, уже давно находил, что к некоторым членам команды Лоу относится исключительно несправедливо. Став капитаном «Белки», Сприггз переименовал шхуну в «Усладу» и, собрав на борт всех недовольных Лоу, просто‑напросто сбежал под покровом ночи! Настала судьба ему самому стать корсаром.

Обнаружив поутру, что произошло, Лоу был готов взорваться от ненависти и гнева, но в погоню пускаться не стал, здраво рассудив, что Сприггз за ночь слишком сильно отдалился, и догнать его теперь будет очень непросто. Он махнул на Сприггза рукой и отдал приказ плыть вперед.

Дальнейшие события красноречиво продемонстрировали, что неудачи пиратов явно остались позади. Они захватили множество шлюпов, один из которых, «Фортуна», был включен в состав пиратской эскадры. Ступив на палубу одного из сдавшихся в плен кораблей, Лоу обнаружил всего ‡ 150, что привело его в ярость, поскольку он предполагал взять как минимум в десять раз больше. Сграбастав первого попавшегося под руку моряка из плененного экипажа судна, он зверски избил его, а потом отсек ему саблей ухо.

 

^{Зверства, практиковавшиеся на судне Эдварда Лоу}

 

Через какое‑то время жертвой пиратов пришлось стать португальскому кораблю «Наша Богоматерь Победа». Это произошло 25 января 1723 года. Капитан, прекрасно понимая, что ждет корабль и весь груз, предпочел выбросить за борт корабельную казну, находившуюся в кожаной сумке. Всего волнам он предал порядка ‡ 15 000! Как только Лоу стало об этом известно, он выхватил саблю и вырезал у пленного капитана губы. Затем он, нанизав их на острие, держал на огне, покуда губы не поджарились. Далее же он заставил капитана их съесть, даже не позволив им хотя бы немного остыть… Однако даже это его не успокоило. Лоу немного пришел в себя, лишь собственноручно порешив всех португальцев, бывших на борту.

Капитан считался бешеным маньяком даже во мнении собственной команды! Так, однажды он зарубил саблей 53 испанских моряка. Случилось это в марте 1723 года после захвата пиратами в Гондурасском заливе судна, принадлежавшего Испании. На судне были обнаружены шесть английских капитанов – в статусе пленников. Им инкриминировалась незаконная добыча… кампешевого дерева. У Лоу выступили слезы на глазах от мучительной ностальгии. Ведь, кажется, еще не так давно он сам с бандой смельчаков зарабатывал на жизнь этим ремеслом! Случалось, конечно, что они были вынуждены уложить пару‑тройку испанских солдат, но что поделаешь: сами были виноваты. И что же происходит сегодня: шесть благородных британцев, все замечательные капитаны, старавшиеся для пользы английской короны, захвачены мерзкими испанцами, и их связанных, словно свиней, везут в Испанию на казнь!!! Кровь бросилась Лоу в лицо, он выхватил саблю и…

Итог вам известен.

А еще ему как‑то случилось живьем зажарить французского повара; бедняга был намертво привязан к мачте и сгорел вместе с кораблем. Лоу прокомментировал свое чудовищное деяние не менее жутким комментарием, заметив, что кожа погибшего наверняка будет дивно хрустеть, а его жалкая стряпня должна прийтись по вкусу обитателям преисподней!

Вообще же, когда корабли становились добычей эскадры Лоу, пленникам можно было только посочувствовать. Их суда пираты вчистую разграбляли, но этим дело, увы, отнюдь не ограничивалось. Лоу был традиционно скверно настроен по отношению к ним. За редкими, единичными, исключениями их страшно избивали, пытали, резали ножами, зачастую втыкали между пальцев горящие лучины…

Как ни дико, но в наши дни ряд историков, когда речь заходит о зверствах и жестокостях пиратов, пытается их обелить. На их взгляд, карательные действия были призваны, по большей части, способствовать созданию устрашающей репутации того или иного корсара. Особенно сильно эти зверства действовали на психику простых людей. Историки полагают, что, потрясенные до глубины души моряки, узнав, кто именно атакует их судно, наверняка отказывались повиноваться своим офицерам, намеревающимся оказать пиратам сопротивление. Версия не слишком правдоподобная и убедительная, но, как говорится, уж что есть, то есть.

Кстати, у Эдварда Лоу грань между приязнью и ненавистью была вообще чрезвычайно тонка, почти что неощутима. Например, однажды он пленил капитана Грейвза из Виргинии. Грейвз очень сокрушался по поводу своего утраченного судна. Чтобы утешить его, Лоу, взяв кубок с пуншем, сделал несколько глотков, а потом протянул его Грейвзу, сказав: «Капитан, другая половина – твоя!» Однако у Грейвза уж точно не было никакого желания предаваться возлиянию пунша, и он отказался, причем любезно поблагодарив.

Выслушав его отказ и взбеленившись, Лоу вскочил на ноги, выхватив пистолет. С пистолетом в одной руке и кубком с пуншем в другой он свирепо потребовал: «Выбирай или‑или!»

Между тем время шло. Наступил июнь 1723 года. Эскадра Лоу подошла к побережью Южной Каролины. Недавнее бегство Фрэнсиса Сприггза пошло на пользу Чарльзу Харрису. Лоу начал вновь благоволить ему и вернул управление одним из кораблей. 21 июня пиратам повстречался военный корабль «Грэйхаунд». Несмотря на то что судно было английским, Лоу не стал переживать по поводу соотечественников. Он заметил главное: вооружение «Грэйхаунда» явно уступало пиратскому, а это сулило Лоу заманчивые перспективы.

 

^{Лоу с пистолетом и кубком пунша}

 

Он не знал того, что «Грэйхаундом» управляет капитан Петер Слодгард, которому власти специально поручили найти эскадру Лоу и уничтожить ее. Экипаж Слодгарда был одним из лучших; именно поэтому он не боялся бросить вызов эскадре, делая ставку на то, что его профессионально обученные моряки непременно возьмут верх над полуграмотными и действующими стихийно пиратами. Слодгард, выждав удобный момент, внезапно приказал развернуть корабль. Маневр был практически тотчас же приведен в исполнение. Для пиратов это явилось полной неожиданностью, но еще более их смутил залп из всех бортовых орудий, которым их встретил Слодгард. Атака велась английскими военными моряками настолько безупречно, что в рядах пиратов возникло смятение. Слабым звеном оказался… Лоу. Предоставив «Рейнджер» капитана Харриса его судьбе, Лоу стремительно повел «Каприз» к Азорским островам. При нем осталась вся пиратская казна (около ‡ 150 000).

А Слодгард занялся «Капризом».

У Харриса практически не было никаких шансов. Через непродолжительное время он сдался. Все 25 человек его экипажа, включая судового врача, были арестованы. Капитан Слодгард без лишних проволочек доставил пленников на Род‑Айленд. 10 июля уже состоялся суд, продлившийся до 12 числа. А 19 июля 1723 года все пираты были повешены по обвинению в разбое, пиратстве и грабежах. Чарльза Харриса, однако, не стали казнить с его командой. Он был переправлен в Англию и там, в Ваппинге, встретил свою смерть. Капитану Слодгарду за поимку пусть даже части эскадры Лоу вручили в торжественной обстановке золотую табакерку изысканной работы.

А что же Лоу?

Он, не принимая всерьез ропот команды, осуждавшей его за бегство, строил планы жуткой мести. Лоу вел корабль на север, и в районе Нантакета (Массачусетс), находясь примерно в 80 милях от берега, яростно атаковал скромное китобойное судно. Когда Лоу добрался до капитана, он растерзал его, вогнав ему под конец пулю в голову. Команду он, однако, пощадил. Правда, Лоу приказал забрать всю еду, какую только удастся обнаружить на корабле. Обреченным на голодную смерть морякам он приказал плыть куда они хотят. После страшного и мучительного путешествия моряки чудом достигли Нантакета и поведали всем об очередном злодеянии Лоу.

Лоу еще некоторое время решил покружить у побережья Северной Америки. Ему удалось у Блок‑Айленда пленить еще одно судно, тоже рыболовецкое. Лоу отсек капитану голову, а команде позволил высадиться на берег.

Через несколько дней пиратам сдались еще два китобоя. Лоу отсек одному из пленных капитанов уши и предложил ему их съесть, не позаботившись при этом о соли. Покуда тот давился, мучительно пытаясь проглотить частицу своей же собственной крови, Лоу приступил к другому капитану. Недолго думая, он все той же саблей разрубил ему грудь и извлек сердце, которое бросил на стол перед первым капитаном, заметив, что меню еще не исчерпано!

То, что вытворял с пленными рыбаками Лоу, было чересчур даже для самых отъявленных пиратов. Они набрались храбрости и заявили Лоу, что отказываются участвовать в его издевательствах над людьми.

Эскадра Лоу ограбила еще несколько десятков рыболовецких кораблей. После этого Лоу вознамерился повернуть на юг. Южное направление оказалось для него не менее благоприятным. Правда, добыча была не слишком велика, но в данном случае количество уже начало переходить в качество. Общая доля добычи с восемнадцати мелких суденышек, встреченных и разграбленных пиратами, оказалась вполне приемлемой.

Потом настал черед крупной дичи.

Лоу сначала атаковал и захватил крупный 22‑пушечный французский корабль, а потом еще один, более внушительный – 34‑пушечный купеческий виргинский шлюп, называвшийся «Счастливое Рождество». Кстати, именно его Лоу и превратил в свой очередной флагман! Так и не забывший о позорной для себя встрече с «Грэйхаундом», Лоу, оказываясь на корабле после его взятия, первым делом пытался отыскать среди команды англичан. Обнаружив таковых, он немилосердно над ними измывался и жестоко приканчивал.

В июле 1723 года эскадра Лоу повстречалась с кораблями Джорджа Лоутера. Поистине встреча учителя и ученика! Хотя учитель явно был бы не в силах тягаться со своим учеником по части жестокого отношения к пленникам…

Лоутер и Лоу, вновь объединившись на время, стали пиратствовать сообща. Их совместные рейды были достаточно успешными. Однако Лоутер, надо полагать, был озадачен и даже поражен, что его бывший ученик превратился в ненавидящего англичан кровожадного и безумного маньяка. У него созрело желание расстаться с Лоу. Тем более что обстоятельства этому явно благоприятствовали.

В самом конце 1723 года у побережья Гвинеи они натолкнулись на судно «Услада»! Это была та самая шхуна «Услада», которую некогда Сприггз получил от Лоу. Как ни странно, но Лоу крайне отстраненно воспринял происходящее, покуда «Усладу» снимали с мели, а потом доукомплектовали ее 14 бортовыми орудиями. Когда Лоутер предложил Лоу оставить капитаном Сприггза, тот не возражал. Однако умудренный жизненным опытом Лоутер чувствовал, что гроза может разразиться в любой миг. Минуло два дня. За это время Лоутер успел переговорить со Сприггзом и обменяться впечатлениями – о Лоу былом и Лоу нынешнем. По всему выходило, что совместное плавание с маньяком до добра не доведет. И вот, поладив, они той же ночью сообща оставили стоянку.

Пробудившись наутро на борту своего флагмана «Счастливое Рождество», Лоу обнаружил, что стал одиноким корсаром.

Начиная с 1724 года новых свидетельств о нем не поступало.

Что касается возможной судьбы Лоу, то существует целый ряд версий, базирующихся на конкретных источниках.

Один из наиболее вероятных вариантов развития событий: Лоу, гневаясь на то, что его столь вероломно покинули, и не находя на ком можно выместить свою ненависть, обратил ее на членов собственной команды! Те терпели его выходки какое‑то время, а когда терпение иссякло, пираты где‑то в начале 1724 года высадили его на каком‑то из необитаемых островов в Вест‑Индии. Последней каплей явилось убийство Лоу одного из своих помощников, совершенное им, когда тот спал. Лоу таким образом хотел отомстить помощнику за то, что он ранее осмелился в чем‑то ему противоречить. Возможное развитие сюжета предполагает, что он угодил впоследствии в руки французских моряков, случайно заглянувших на остров, был ими узнан и в итоге повешен на Мартинике.

Однако есть и противоположная версия. Согласно материалам Национального морского музея (Бразилия), Лоу так никогда и не был пойман. Завершив в итоге свою карьеру корсара, он мирно жил в Бразилии, где и скончался.

Даниэль Дефо в «Общей истории пиратов» приводит один слух, из которого следует, что Лоу действительно направлялся в Бразилию. Впрочем, там же им приводится и другое свидетельство, будто бы корабль Лоу, угодив в страшный шторм, затонул, при этом корсар лишился обеих рук.

Похоже, истины мы так и не узнаем. Однако, как бы то ни было, но, поскольку после 1723 года не обнаружено никаких свидетельств деятельности Лоу, он закончил свои дни предположительно в 1724 году.