Взаимопомощь как фактор эволюции 1 страница

Кропоткин Петр

Анархия (Сборник)

Сост. и предисловие Р.К. Баландина

Сборник включает основные теоретические труды князя П. А. Кропоткина, посвященные обоснованию идеи "анархии", которую автор применяет не только в отношении политики, но и как определенный методологический и этический ключ к пониманию сути общественного бытия.

Основные работы П. А. Кропоткина были написаны в конце XIX века, и современный читатель имеет возможность с позиций трагической истории XX века оценить значимость историософских и философских построений именитого автора.

СОДЕРЖАНИЕ

Р. К. Баландин. Анархия - это свобода.................................5

Раздел первый

Анархия в природе

Взаимопомощь как фактор эволюции.....................................46

Введение.............................................................46

Взаимная помощь у животных...........................................56

Взаимная помощь у животных...........................................78

Заключение..........................................................108

Раздел второй

Наука и анархия

1. Современная наука и анархия......................................116

I. Происхождение анархии............................................116

II. Умственное движение XVIII в.....................................121

III. Реакция в начале XIX в.........................................126

IV. Позитивная, т.е. положительная философия Конта..................132

V. Пробуждение в 1856-1862 гг.......................................136

VI. Синтетическая философия Спенсера................................143

VII. О роли закона в обществе.......................................148

VIII. Положение учения об анархии в современной науке...............153

IX. Анархический идеал..............................................157

X. Анархия..........................................................161

XI. Анархия (продолжение)...........................................170

XII. Анархия (продолжение)..........................................181

XIII. Анархия (продолжение).........................................194

XIV. Некоторые выводы анархизма.....................................211

XV. Способы действия................................................223

XVI. Заключение.....................................................234

2. Коммунизм и анархия..............................................237

I. Анархический коммунизм...........................................237

II. Государственный коммунизм. - Коммунистические общины............242

III. Маленькие коммунистические общины. - Причины их неуспеха.......254

IV. Ведет ли коммунизм к умалению личности?.........................261

3. Государство, его роль в истории..................................272

4. Современное государство..........................................332

I. Главный принцип современных обществ..............................332

II. Рабы государства................................................337

III. Налог - средство создания могущества государства...............343

IV. Налог - средство обогащать богатых..............................350

V. Монополии........................................................360

VI. Монополии в XIX в...............................................365

VII. Монополии в конституционной Англии. - В Германии. - Короли эпохи.371

VIII. Война..........................................................379

IX. Война и промышленность...........................................387

XIV. Заключения......................................................397

Анархия. Ее философия, ее идеалы.....................................404

Раздел третий

Анархия и этика

Этика................................................................452

Справедливость и нравственность......................................457

Нравственные начала анархизма........................................484

Экономика и нравственность...........................................533

Мораль, право, политика..............................................540

Примечания...........................................................562

Указатель имен.......................................................567

АНАРХИЯ - ЭТО СВОБОДА

Я очень люблю Толстого, но мне часто казалось, что Кропоткин был тем, о чем Толстой только писал. Он просто и естественно воплотил в своей личности тот идеал моральной чистоты, спокойного, ясного самоотречения и совершенной любви к людям, которой мятущийся гений Толстого хотел достичь всю свою жизнь и достигал только в искусстве.

Ромен Роман

Три лика анархизма

За последние десятилетия в общественное сознание был внедрен и стал едва ли не общепринятым образ анархиста, неразрывно связанный с террором. Действительно, целый ряд организаций анархического толка на Западе, отчаявшись совершить революционные преобразования общества, перешли к тактике индивидуальных убийств, стимуляции массовых беспорядков, надеясь таким образом расшатать устои государственных систем.

В книгах и кинофильмах анархисты представлены обычно бесшабашными молодыми людьми, вооруженными и чрезвычайно опасными, посягающими на имущество, а то и саму жизнь добропорядочных граждан, - в чем-то такие "борцы за свободу" вполне соответствуют членам организованных преступных группировок. Они вызывают не уважение, а отвращение и страх.

Вполне понятно, что таким образом имущие власть и капиталы стремятся с помощью подчиненных им деятелей культуры - опорочить саму идею анархии. И это им явно удается. Однако приходится признать и то, что анархисты-разбойники - вовсе не выдуманные персонажи. Подобные люди бывали в прошлом и есть, пожалуй, сейчас.

На Западе анархисты чаще всего исповедуют крайний индивидуализм воинствующего толка, тогда как абсолютно преобладает там тихий и мирный индивидуализм, характерный для обывателей. Его философские основы наиболее ярко выразил Макс Штирнер (Каспар Шмидт) в книге "Единственный и его собственность", изданной в 1844 году. Он высказался с предельной честностью: "Божественное - дело Бога, человеческое - дело человечества. Мое же дело не божественное и не человеческое, не дело истины и добра, справедливости, свободы и т.д., это исключительно МОЕ, и это дело не общее, а ЕДИНСТВЕННОЕ так же, как и я - единственный.

Для Меня нет ничего выше Меня".

Теоретик социал-демократии Э. Бернштейн назвал Штирнера "самым последовательным из всех анархистов", который развил "идею безвластия до ее конечных выводов... Его книга - это песнь песней эгоизма". Не менее определенно высказался Г. В. Плеханов: "Макс Штирнер имеет полное право называться отцом анархизма".

В том же духе писал и В. И. Ленин: "Анархизм - вывороченный наизнанку буржуазный индивидуализм. Индивидуализм, как основа всего мировоззрения анархизма". Правда, не совсем ясно, что получится, если вывернуть наизнанку буржуазный индивидуализм, - пожалуй, ничего хорошего, всяческая внутренняя мерзость. Понятней и верней, по-видимому, говорить о двух разновидностях индивидуализма: воинствующем и мирно-эгоистичном. Первый находит свое воплощение в террористических анархистских организациях, второй - в "семейной идиллии" обывателя, мелкобуржуазном идеале общества потребления.

С удивительной близорукостью профессиональных политиков Бернштейн, Плеханов, Ленин и их последователи не заметили (а точнее сказать, не пожелали заметить) еще один - поистине светлый! - лик анархизма. Он прямо противоположен принципам, провозглашенным Штирнером: Мое дело божественное и человеческое, дело истины и добра, справедливости и свободы!

Именно так имел все основания утверждать Петр Алексеевич Кропоткин. И у него это были не просто слова, рассуждения и умозрения. Подобно мятущемуся Бакунину, он доказывал верность своих идеалов собственной жизнью. Этим он самым решительным образом отличается от подавляющего большинства философов и политологов, социологов.

Кто он? Знатный князь и революционер-народник, камер-паж императора Александра II, наследник богатых имений, бравый офицер, теоретик анархизма, замечательный путешественник, ученый-первооткрыватель (географ, геолог), глубокий мыслитель. Уникально уже само по себе сочетание этих качеств. Но главное: велик он не тем, что достиг званий и должностей, а тем, что имел честь и мужество отказаться от них во имя высоких идеалов и свободы.

Жизнь свою он построил наперекор судьбе. Не злому беспощадному Року древнегреческих трагедий, а той доброй сказочной фее, которая одарила его при рождении высоким титулом, богатым наследством, привилегированным положением в обществе. (Не об этом ли мечтают эгоисты-индивидуалисты?) Ему предоставлялись прекрасные возможности для блестящей карьеры на службе и в науке. Он их отверг без долгих раздумий.

Воспеватель и превозноситель собственного "Я" Макс Штирнер смирно прошел свой ничем не примечательный жизненный путь и умер в безызвестности. А жизнь Петра Кропоткина была исполнена необычайных приключений, творческих исканий и открытий; имя его для миллионов людей стало символом свободы... Он был учителем жизни не только на словах, но и на деле - на собственном примере.

У Кропоткина - что случается в мировой истории нечасто - не было расхождений между интеллектуальной и практической деятельностью, нравственными идеалами и поведением, образом жизни и образом мыслей, убеждениями. Его судьба подтверждает верность высказывания Канта: не надо стремиться к счастью; надо быть достойным счастья. Оскар Уайльд сказал о нем: "Человек с душой того прекрасного Христа, который, кажется, идет из России", и написал сказку "Счастливый принц" (ведь Кропоткин был князем, принцем), аллегорически показав радость дарить людям добро даже ценой собственных лишений.

Итак, прежде чем кратко охарактеризовать теоретические взгляды П. А. Кропоткина на анархию, отчасти представленные в данной книге, предлагаю поближе познакомиться с его личностью, жизнью и творчеством.

Царская милость

Родился Петр Кропоткин 27 ноября 1842 года в семье богатого помещика-крепостника (и самодура), "типичного николаевского офицера", по словам сына. О матери - Екатерине Николаевне - сохранил он самые нежные и восторженные воспоминания, хотя почти не знал ее, умершую, когда Петру было три с половиной года, а его брату Саше не минуло пяти.

Вскоре в семье появилась мачеха, невзлюбившая пасынков. Жалели и ласкали их, барчуков-сирот, только крепостные. В ту пору, пожалуй, и полюбил всем сердцем и навсегда князь Петр Кропоткин обычных русских людей. Со временем эта любовь распространилась на всех, кто живет честным трудом. Он физически не переносил бездельников, трусов, лжецов и демагогов.

В жизни Петра Алексеевича окружающая среда почти всегда была той могучей и слепой силой, преодоление которой требует большого духовного и физического напряжения.

А началось все с царской милости.

...Московская знать готовила грандиозный бал к двадцатипятилетию царствования Николая I. Задумано было: к стопам самодержца склонятся все народы и губернии России. За представителей народов выступали костюмированные дворяне - из самых родовитых - и их дети. С жезлом Астраханской губернии выставили маленького князя Петра Кропоткина.

В тот памятный день Николай I распорядился определить Петра Кропоткина в Пажеский корпус. Честь высокая! Ее удостаивались дети немногих москвичей, отдаленных от высоких постов чиновничьего Петербурга. Ведь из корпуса прямой путь ко двору, в царские приближенные.

Пажеский корпус был самой привилегированной казармой в России. Как положено в подобном заведении, здесь все было регламентировано так, чтобы юноши, взрослея,

становились деталями руководящего аппарата государственного механизма. Корпус представлял своим воспитанникам право выбирать место службы в любом полку. В качестве своеобразной стажировки старшекурсникам была определена придворная служба.

Образование в корпусе давали неплохое, достаточно широкое, с упором на физико-математические науки. В последнем классе читали даже курс политэкономии. Воспитанники, которых не прельщала воинская служба, имели возможность для духовного и умственного развития. Характерная деталь: в списках выпускников Пажеского корпуса (1811 года) стоят рядом имена декабриста Пестеля и министра Адлерберга. О первом сказано: полковник, кавалер орденов св. Владимира, Анны, имел шпагу за храбрость, подвергнут смертной казни. До Пестеля воспитанником корпуса был самый революционный из русских мыслителей XVIII века Александр Радищев; после Пестеля - другой декабрист - Ивашев. Выходит, что в этом учреждении сохранялись - гласно, торжественно, нарочито - верноподданнические традиции, а в то же время неявно, потаенно - традиции революционеров. В середине XIX века все слои русского общества испытывали немалые потрясения, и Пажеский корпус не мог, конечно, остаться вне общего духовного брожения.

Во времена Кропоткина в корпусе все отчетливее сказывался характер военного учреждения. Нравы его воспитанников носили неизбежный отпечаток казарменного, принудительного общежития. Процветали, как мы теперь говорим, дедовщина, глумление над младшими по званию, положению, возрасту. Тот, кто испытал унижения в первый год, затем старался "отыграться" на новичках. Традиции несвободы были живучи.

Право на свою индивидуальность Петр не собирался отдавать в обмен на возможность блестящей карьеры. Новичок осмеливался перечить старшеклассникам (причисленным к штату придворных!), отказывался им прислуживать. Ему приходилось терпеть побои от более сильных балбесов - "старичков", отвечая шутками на удары.

Брату Александру писал: "Страшная скука" (книг хороших нет). "С каждым днем ненавижу я все более Корпус...

Удивляюсь, что здесь за дурачье". Впрочем, не такое уж безнадежное дурачье училось в Корпусе. Один из третьеклассников, например, с увлечением читал "Критику чистого разума" Канта. Были и любители серьезной художественной литературы.

Он поступал наперекор некоторым командирам, стремившимся ограничивать свободу учеников и унижать их личное достоинство. Его на полтора года оставили без погон. Иногда он две-три недели проводил в карцере. В иные времена с ним поступили бы круто. Но Николай I умер; сменивший его Александр II старался быть либералом. Как писал Петр брату Александру: "Старая система разрушается, новая не создана".

Петр читает все подряд: естественнонаучные, художественные, философские, математические, исторические книги; а с особым любопытством и вниманием - запрещенные журналы "Полярная звезда" и "Колокол". Любит поэзию и музыку, охотно играет на фортепьяно и поет оперные арии. Из поэтов отдает предпочтение Некрасову. Считает: "Тот, кто не способен тронуться музыкой, природой, стихами, творчеством, тот не высоко стоит в моих глазах". Пытается даже издавать собственный рукописный журнал - в трех экземплярах.

Ему удалось переходить из класса в класс, отлично учиться, пользоваться уважением товарищей (так и не сойдясь близко ни с кем из них). Буйная московская закваска сохранилась в нем. Отстаивая свою личность, он незаметно даже для самого себя переходил в какую-то иную, устремленную к высоким идеалам сферу духовного бытия. Вот что пишет шестнадцатилетний царский паж князь Кропоткин: "С недавнего времени Россия переменилась. Дремавшее полвека государство воспрянуло, наконец, ото сна и быстро понеслось к той светлой цели, в направлении которой давно уже шли европейские народы. Цепи, в которых ходило оно, поослабились; путы, которые были наложены на свободное слово - пораспустились, промышленность, эта великая провозвестница свободы, расправила в нем могучие свои крылья; мыслящие люди заговорили о лучшем будущем, и настала новая эпоха. Трудно оставаться спокойным зрителем этого великого движения".

Для становления личности Петра Кропоткина много дало общение со старшим - на два года - братом Александром, переписка с ним. Эта животворная нить постоянно питала его ум и душу. А самая ценная духовная пища, как известно, та, от которой неутолимее жажда познания, стремление к высоким идеалам.

Александр учился в Московском кадетском корпусе, ненавидя военную службу. Судьба его складывалась тяжело. С отцом и мачехой он не ладил. Отец порой даже бил его. Узнав об этом, Петр писал: "Скажи, пожалуйста, что ты за баба такая? Отец бьет тебя, и ты не обороняешься".

У Александра, в отличие от брата, была слабая воля, разобщенность мысли и дела. В этом он не признавался даже себе, выражаясь деликатно: "Я человек мысли, но не дела". Однако бездеятельный "человек мысли" рискует оставаться фразером. И если бы не Петр, мы вряд ли знали что-нибудь об Александре Кропоткине. Хотя и Петр без старшего брата мог бы стать другим человеком. Кто бы писал ему, как брат: "Твой ум страшно неуклюж и страшно ленив". Кто бы упрекнул "в пошлом самодовольствии"? Или такие жесткие слова брата: "Наука не для тебя"; "я не верю в тебя, Корпус почти погубил тебя".

Вышло наоборот: Корпус закалил характер Петра. Так в ледяной воде закаляется раскаленная сталь. Вот и у Петра, несмотря на то что он стал лучшим учеником, внутренние перемены были разительны.

Брат влиял на него прежде всего своими письменными инъекциями скептицизма, делясь разочарованием в догматах религии, своими метаниями от православия к атеизму, а затем к лютеранству. Подвергал разрушительному сомнению все: "Критика всевозможных догматов и разоблачение всяких кумиров мое высшее наслаждение, моя специальность... Мне бы хотелось, чтобы ты не признавал ничего святого и ни пред чем не преклонялся; мне бы хотелось также, чтобы догматы свои ты подвергнул критике".

Оба брата следовали этому правилу. А результаты оказались противоположными. Александр занимался, в сущности, умственными развлечениями, строя и разрушая воздушные замки идей. Какой смысл в излишнем напряжении мысли? "Ты, например, уважаешь науку, талант, ум, человека, падаешь ниц перед идеями равенства, братства, свободы, - пишет старший брат младшему. - Что за рабство такое? Что за религия? Что ты нашел в этом? Чем, например, наука лучше солнца, земли, чернозема, хлеба?"

Вот ведь как: преклонение перед свободой - тоже рабство. Ведь преклонение! Ну, а если не преклоняться перед свободой? Разве это не похоже на примирение, на молчаливое согласие с холопством? Скажем, с деспотизмом отца? Тут ведь и не христианское смирение, добром побеждающее зло - хотя бы в идеале, - потому что и эти догматы отброшены. Тут - приспособление к обстоятельствам. Скептицизм перерождается в равнодушие, в размышления для отдохновения. Познание - не труд, а легкое удовольствие.

Что и говорить, ум у Петра не отличался гибкостью. Зато твердость мысли и стремление к познанию наметились рано. И мысль, и дело, и жизнь привык он принимать всерьез. Не только как личное достояние: что хочу, то и думаю, как мне лучше и легче, так и сделаю. Петр вообще мало пишет о себе. Брату говорит о народе, необходимости освобождения крестьян и ограничения (свержения?) самодержавия, намекает на возможность восстания и готов поддержать его даже при неизбежности поражения.

Его производят в фельдфебели, назначают камер-пажом. А он восторгается декабристами. Признается брату, что желает быть "хоть сколько-нибудь полезным". Полезным - народу, революции: "Уметь стрелять из штуцера, может быть, пригодится когда-нибудь, не правда ли?" Готов ехать куда угодно, хотя бы и на Амур, а "по первым симптомам - можно прискакать".

Мысль его рождена острыми переживаниями, а не сухими умозаключениями. Он ощущает "сверх-Я" - народ и как бы мыслит его разумением, расширяя пределы своей личности и своего познания. Работа мысли - не игра, но возможность "быть хоть сколько-нибудь полезным".

На совет брата "не признавать ничего святым" Петр не отозвался. В сфере мысли он и без того следовал этому принципу; даже привычную с детства идею Бога отклонил, не находя ей научных подтверждений. А все-таки святыни для него оставались. Вера в идеалы свободы, добра и справедливости была для него руководством к жизни.

Он часто бывает в Зимнем дворце. Сопровождает царя. На церемониях шествует сразу же за царской четой. Для него Александр II - Освободитель. В корпусе Петр - лучший ученик. Царь ему благоволит. Осталось только подождать несколько лет, а там...

"Противная будет жизнь в кругу этих личностей, противно прозябание". Так пишет он. И решает ехать в наи-возможнейшую глушь: в Амурское казачье войско. Вопреки воле отца (карьеру-то загубишь!). Вопреки мнению чтимого брата (подобное путешествие - блажь; неизбежно последует скорое разочарование и распад личности, - "мне чутье говорит").

Путешественник, ученый, революционер

...Многие молодые люди мечтают о яркой незаурядной жизни. Но смиряются перед мнением доброжелателей, выбирают привычные пути жизни, предпочитают выгадывать, а значит - совершать сделку с совестью. Для Петра Кропоткина это было невозможно.

За пять лет службы в Сибири Кропоткин проехал верхом в повозке, проплыл в лодке или прошел пешком в общей сложности более 70 тысяч километров. Он стал первым исследователем обширнейших регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока, обнаруживая следы великих оледенений в этих краях, открыл группы недавно действовавших вулканов, чем опроверг веками господствовавшее мнение о непременной связи вулканов с морскими побережьями. Он смог обнаружить закономерности в строении и расположении горных систем Восточной Сибири, тогда как до него на этот счет бытовали бездоказательные догадки.

Важно отметить еще одно его великое достижение. За эти годы напряженных исследований и преодоления тягот и опасностей он завершил самосоздание своей личности, закалив характер и укрепив убеждения. Он сделал выбор, определивший его дальнейшую жизнь: решил стать революционером.

Одним из памятных событий в его судьбе оказалось пребывание в Якутске и на Ленских золотых приисках, - в центре "маслопузного владычества", по его выражению. Он замечал и остро переживал то, что ускользало от взгляда большинства путешественников: страшные условия работы и угарного "отдыха" на приисках, жестокую и алчную эксплуатацию, "порабощение рабочего капиталом".

В юности Кропоткин верил в благодетельность для России свержения или ограничения самодержавия и пути капиталистического развития на манер западноевропейских держав. И вот его запись, сделанная в витимской тайге: "На подрыв капитала надо бы употребить силы".

После Сибири он посещает имение Никольское, Москву, Петербург. И везде с негодованием видит (теперь - видит, прежде привычно не замечал) барство и рабство. Опять попал "в этот подлый круг; все глаза выпучили, как это сам умывался, сам сапоги снял". А высшее холопство - среди высокой знати. Не это ли всё - признаки близких революционных перемен: новые люди, идеи, новый строй жизни разрывают изнутри закостенелую и прогнившую государственную машину...

Трудно сказать, каким образом это произошло. Именно в таежной глухомани, в сибирском раздолье, проникнувшись жизнью природы, Кропоткин стал непримиримым врагом любых форм угнетения человека, ограничения его свободы, прежде всего свободы мысли и духа. А ведь раньше сам Александр II, уже начавший испытывать тревогу за свою жизнь, увидев в пустой полутемной зале возле себя верного камер-пажа Кропоткина, сказал: "Ты здесь - молодец!"

Петр решил стать революционером вовсе не потому, что считал себя в чем-то обделенным, напротив, он сам отказался от придворной, а затем и военной службы и карьеры, от обеспеченной комфортной жизни. Он даже преодолел недолгое, но сильное увлечение дочерью богатого помещика - соседа по родовому имению.

Тяжелее всего ему было отказаться от положения профессионального ученого. Да еще в тот момент, когда он был награжден за свои путешествия и открытия Большой золотой медалью Русского Географического общества! А ведь Петр Кропоткин не только любил науку, но и обладал феноменальным даром исследователя, наблюдателя и понимателя природы. Он поступил на математическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Еще в Сибири он пришел к убеждению, что без науки "пролетарию никогда не выбраться", и решил стать "таким же пролетариатом, хотя и с умственным капиталом". Живет своим трудом: переводит "Основания биологии" Спенсера, "Философию геологии" Пэджа, "Геометрию" Дистервига; пишет научные фельетоны (очерки) в "Петербургских ведомостях".

Кропоткин сдает в печать объемный отчет о своей Сибирской экспедиции. Он не гнушается кропотливой черновой научной работы, обрабатывая массу фактических данных, и не торопится с обобщениями. Выступает, как основоположник геоморфологии Сибири, осмысливая не только главные черты современного рельефа, но и их геологическую историю. Он упоен познанием природы:

"В человеческой жизни таких радостных моментов, которые могут сравниться с внезапным зарождением обобщения, освещающего ум после долгих и кропотливых изысканий... Кто испытывал раз в жизни восторг научного творчества, тот никогда не забудет этого блаженного мгновения. Он будет жаждать повторения. Ему досадно будет, что подобное счастье выпадает на долю немногим, тогда как оно всем могло бы быть доступно в той или иной мере, если бы знание и досуг были достоянием всех".

Он работает в Географическом обществе секретарем отделения физической географии. Теоретически предсказывает существование неведомого архипелага севернее Новой Земли и пишет обстоятельный доклад, обосновывая экспедицию для исследования русских северных морей. Доклад был издан в 1871 году. К сожалению, ассигнования на экспедицию не поступили. Через два года архипелаг был открыт австрийской экспедицией и назван Землей Франца Иосифа (было бы справедливее - Землей Кропоткина!).

Вместо северного морского путешествия Географическое общество предложило Кропоткину скромную экспедицию в Финляндию и Швецию для изучения древних ледниковых отложений. Поездка оказалась исключительно плодотворной. (В неисследованных труднодоступных краях важнейшее значение имеют воля, упорство, мужество исследователя; но для значительных открытий в краях, неплохо изученных, важнее - интеллектуальные качества ученого.)

И в этом случае Кропоткин шел от наблюдений к обобщениям. Он обладал редким даром: полнейшей искренностью в общении с природой и людьми. Природа - это сама правда, бесхитростная и непостижимая в своем многообразии. Не потому ли тайны ее открываются людям бесхитростным, правдивым, чистым совестью? Во всяком случае, для Кропоткина было именно так. И еще отметим: смелость мысли, легко разрывающей пути авторитетных мнений, а также силу воображения, уносящего мысль за пределы очевидности.

Он тщательно отмечал, зарисовывал, описывал следы деятельности ледников на севере Европы, обращая внимание на детали рельефа, положение камней, характер отложений. И постепенно в его воображении стали складываться картины недавнего ледникового периода: гигантские потоки льда стекали с северных гор, продвигаясь далеко на юг, создавая новые формы рельефа, меняя климат. Он вновь подошел к великому научному обобщению, вновь переживал восторг научного творчества. Тогда же получил он телеграмму с предложением занять почетную должность секретаря Географического общества. И незамедлительно ответил: "Душевно благодарю, но должность принять не могу".

Кропоткин не согласился стать профессиональным ученым - на подъеме своих творческих сил, после крупнейших открытий в географии, в тот момент, когда начал разрабатывать новое направление, которое прославит его имя в науке: учение о ледниковом периоде. Пожалуй, никто в мире в подобной ситуации, с такими возможностями и талантами не отказывался (или не отказался бы) от предложения посвятить себя научным исследованиям. Причину своего отказа он объяснил сам:

"Но какое право я имел на все эти высшие радости, когда вокруг меня гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба? Когда все, истраченное мною, чтобы жить в мире высоких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано из рта сеющих пшеницу для других и не имеющих достаточно черствого хлеба для собственных детей? У кого-нибудь кусок должен быть вырван изо рта, потому что совокупная производительность людей еще так низка...

Массы хотят знать. Они хотят учиться; они могут учиться... Они готовы расширить свое знание, только дайте его им, только предоставьте им средства завоевать себе досуг.

Вот в каком направлении мне и следует работать, и вот те люди, для которых я должен работать. Все эти звонкие слова насчет прогресса произносимы в то время, когда сами делатели прогресса держатся в сторонке от народа, все эти громкие фразы - одни софизмы. Их придумали, чтобы отделаться от разъедающего противоречия...

И я послал мой отказ Географическому обществу".